Самый опасный враг

      Снова тот же сон. Они с Роландом в постели, всё ещё разгорячённые после очередной любовной битвы. Что ни говори, а любовник из него отменный. Эгрегори было, с кем сравнить: до их знакомства она, тогда ещё совсем юная, иногда спала с мужчинами, лица и имена которых стирались из её памяти, как только она покидала очередной город. Да и незачем запоминать человека, если знаешь, что утром вы перестанете существовать друг для друга. Сколько их было, этих случайных знакомых на одну ночь: два десятка? Три? Неважно. Главное, что ни с одним из них ей даже близко не было так хорошо, как сейчас с Роландом. Это и неудивительно: тех мужчин не заботило, получит ли она удовольствие. Обычная малолетняя потаскушка, вот кем она была для них. Такие бродяжки – не редкость на улицах любого из городов Ферелдена: оборванные и, чаще всего, не слишком красивые, зато готовые раздвинуть ноги на каком-нибудь постоялом дворе за возможность переночевать под крышей, помыться, поесть горячего и получить пару медяков. О том, что Эгрегори отличается от других, её кавалеры узнавали на следующее утро. Девушка исчезала перед рассветом, каждый раз забирая с собой кошелёк любовника и всё мало-мальски ценное, что удавалось найти.       Эгрегори – та, для которой всё происходящее реально, – смотрит на Роланда и с нежностью думает, как хорошо, что судьба свела их вместе. Рядом с ним она ощущает себя совершенно иначе. Он вернул ей те чувства, о которых она почти забыла; он заставил её измениться, стать лучше, чем когда-либо прежде. Но другая Эгрегори – та, которая понимает, что это лишь сон, – в этот момент испытывает совершенно иные эмоции. Теперь она точно знает: какие бы радикальные перемены не происходили с человеком, какая-то его часть всё равно останется прежней. В ту ночь она действительно верила, что стала другой, и не догадывалась, что ждёт их уже на следующий день. Теперь знает, и от этого на душе особенно мерзко.       Роланд лежит, мечтательно глядя в потолок.       – Знаешь, – наконец, произносит он. – Сейчас мне кажется, что ты была права. Ну, когда говорила, что пора всё это бросить. Я и сам всё чаще думаю о домике в какой-нибудь деревне, о куче ребятишек, похожих на нас с тобой… Одним словом, о тихой и спокойной жизни, такой же, как у всех. Завтрашняя вылазка как нельзя больше подходит для того, чтобы стать последней.       Она и стала последней. Неужели он что-то предчувствовал? Нет, вряд ли. Обычный сентиментальный трёп, ничего больше. Эгрегори до сих пор не могла понять, как в этом человеке сочетались жёсткость, без которой на улице не выжить, тем более не занять того положения, которое занимал он, и романтизм. Раньше она презирала мужчин с этой чертой характера. Но должен же у человека быть хоть один изъян!       – Через несколько дней получим деньги, – продолжает Роланд уже более деловым тоном. – Ты и не представляешь, о какой сумме идёт речь! Даже после того, как поделим на всех, нашей доли хватит, чтобы купить солидный участок земли. К тому же, я смог отложить кое-что на чёрный день, так что, не пропадём.       «Нет! – В отчаянии пытается закричать спящая Эгрегори, но не издаёт ни звука. – Не будет ни дома, ни детей, ни счастливой семейной жизни – ничего! Потому, что ты мёртв! Вы все мертвы!»       Роланд поворачивается к ней, и на миг девушке кажется, что он всё-таки услышал её крик; что каким-то чудом она смогла пробиться сквозь разделяющее их пространство и время. Но в действительности он всего лишь заметил озорные искорки в глазах любимой.       – Что? – В его голосе чувствуется еле заметное смущение.       – Дом, семья… Ты говоришь неожиданно разумные вещи, Роланд. К чему бы это? Неужели ты, наконец, повзрослел?       – Скорее, постарел, – ворчит он, блуждая рассеянным взглядом по изгибам обнажённого тела Эгрегори. Она не может похвастаться идеальной фигурой, но сейчас недостатки скрывает темнота, а свет луны, падающий сквозь окно на их постель, подчёркивает как раз то, что нужно. Во всяком случае, блеск в глазах мужчины, лежащего рядом с ней, говорит именно об этом. Девушка протягивает руку – и её пальцы лёгким ветерком скользят по его члену, твёрдость которого ясно показывает, что уснут они оба ещё не скоро.       – Постарел, говоришь? – Игриво переспрашивает она. – Ну-ну…       Секунда – и он снова на ней. Одна рука сдавливает её левую грудь – ощутимо, но не больно, – другая зарывается в волосы, в то время, как губы Роланда жадно приникают к её губам. Эгрегори слегка приподнимает подбородок, и ощущает поцелуй на нежной коже над ключицей. Удивительно, как ему удаётся находить золотую середину, действуя напористо, но не грубо. Такому мужчине хочется именно отдаться: отдать контроль над своим телом и просто следовать за ним, за его движениями, не сомневаясь, что он сделает всё наилучшим образом.       Там, внизу, она с готовностью приняла его в себя, крепко обхватив ногами его бёдра, и откинулась на подушку, смакуя весь букет ощущений: запах Роланда, вкус его губ, тепло его тела, приятные пульсации, зарождающиеся внизу её живота… Девушка поворачивает голову, подставляя лицо лунному свету, и закрывает глаза. Почему-то свет становится всё ярче, проникая даже сквозь сомкнутые веки, но сейчас ей не хочется думать об этом. Эгрегори закусывает нижнюю губу, устремляясь навстречу подступающему оргазму. Но на пике удовольствия приходит осознание того, что это последняя ночь, которую им суждено провести вместе; от этой мысли все ощущения меркнут, оставляя лишь чувство пустоты внутри. Девушка из прошлого, которая ничего подобного не чувствует, ещё крепче прижимается к любимому; с её приоткрытых губ срываются бессвязные слова любви, перемежающиеся стонами наслаждения. Но её альтер-эго в настоящем бормочет сквозь сон совсем другое.       – Прости меня, Роланд, любимый… Я не должна была… Прости…       Эгрегори проснулась, чувствуя, как по щекам текут слёзы. *******       Она открыла глаза, но тут же снова зажмурилась. Утреннее солнце, пробиваясь сквозь крону дерева, под которым она спала, светило прямо в лицо. Заслонив глаза ладонью от яркого света, Эгрегори села, прислонившись спиной к стволу. Голова раскалывалась от боли, а во рту, судя по ощущениям, раскинулась самая безводная в мире пустыня. Давно уже ей не было так плохо. Зато впервые за последние два или три дня жалобы её пустого желудка отошли на второй план. Сомнительная радость – похмелье далеко не самое лучшее состояние, но сейчас Эгрегори была рада даже этому: ещё одного дня, заполненного сводящими с ума мыслями о еде, она бы, наверно, не выдержала. Конечно, чувство голода скоро вернётся: долго обманывать свой организм она не сможет, но и за такую короткую передышку можно поблагодарить небеса. Вот если бы ещё и головную боль унять…       Стараясь смотреть прямо перед собой (чувствовала она себя так, словно внутри черепа у неё куча битого стекла, приходящего в движение при малейшем повороте головы), Эгрегори пошарила рукой по траве слева от себя. Почти сразу пальцы нащупали то, что она искала: винный мех, её вчерашняя добыча. Именно то, что ей сейчас нужно больше всего. Но, едва подняв заветную ёмкость, девушка поняла, что внутри ничего нет. Неужели вчера вечером она выпила всё? Отказываясь верить, она поднесла горловину меха к губам и запрокинула голову в надежде на чудо. Напрасно: ни глотка, ни даже нескольких капель. Застонав от разочарования – собственный стон показался ей больше похожим на щенячий скулёж, – Эгрегори отшвырнула бесполезный мех в сторону и поморщилась от новой вспышки головной боли, вызванной резким движением. Ну почему, почему всё складывается так паршиво?! В том, что жизнь – череда препятствий, которые приходится преодолевать, она убедилась ещё в детстве. Но раньше трудности чередовались с относительно благополучными периодами, когда можно было немного расслабиться и даже почувствовать себя счастливой… Ну, почти. А вот последние недели превратились в какое-то сплошное испытание. Едва успевала девушка справиться с одной проблемой, как получала две новых. Казалось, каждая ситуация, в которой она оказывается, складывается для неё наихудшим образом. И главное, она сама не понимала, ради чего из кожи вон лезет, пытаясь что-то изменить. Может, просто остаться здесь? Так и сидеть под деревом, не шевелясь, ожидая, когда пройдёт боль, тошнота, исчезнет чувство голода, а затем и все прочие ощущения… Судя по всему, ждать пришлось бы недолго: если не к концу сегодняшнего дня, то завтра всё будет кончено. Она и так, в сущности, почти призрак: идёт, сама не зная куда и зачем; во всём мире нет места, которое она могла бы назвать домом, и нет человека, с которым бы её хоть что-то связывало. Роланд и остальные ждут её за гранью жизни, и нет ни одной причины не пересечь эту грань вслед за ними.       «Встряхнись, дурёха! – Внутренний голос зазвучал в голове так явственно, что Эгрегори вздрогнула. – Неужели ты хочешь, чтобы всё закончилось именно так?! Раньше ты такой не была».       Сделав над собой усилие, девушка снова открыла закрывшиеся было глаза. Идея, ещё секунду назад казавшаяся такой заманчивой, начала таять, уступая место привычной решимости. Да, время, проведенное с Роландом, изменило её, но не все эти перемены оказались к лучшему, теперь она ясно это понимает. Дикий котёнок, каким она была раньше, за несколько лет превратился в домашнюю кошку, привыкшую, что о ней заботятся. Теперь всё вернулось на круги своя, а значит, пора заканчивать размышления о высоких материях и продолжать делать то, чем она занималась всегда: выживать.       Держась за ствол дерева, под которым она провела ночь, Эгрегори поднялась на ноги и нетвёрдой походкой подошла к валявшемуся на земле винному меху. Если ей не изменяет память, по пути в Мидгард придётся пересечь узкую безымянную речку, в середине лета высыхающую до размеров ручья. А значит, ёмкость, куда можно набрать воду, будет очень кстати. От жажды она не умрёт, уже хорошо; а там, глядишь, и проблема с едой как-нибудь решится. Главное – дойти; просто идти вперёд, шаг за шагом, и надеяться, что силы не оставят её окончательно.       Перекинув через плечо пустой мех из-под вина, Эгрегори направилась к видневшейся впереди дороге. Когда-нибудь они с Роландом встретятся в Тени, чтобы провести вместе вечность. Когда-нибудь, но не сегодня. *******       Днём ранее       Очередной вечер застал её в пути. Покидая последнюю деревню, Эгрегори рассчитывала, что доберётся до Мидгарда за три или четыре дня, но, очевидно, переоценила свои силы: пятый день подходил к концу, а никаких признаков того, что она приближается к крупнейшему городу эрлинга, не было. Пятый день окружающий пейзаж не радовал разнообразием: равнины чередовались с низкими пологими холмами, за бесплодными участками, состоящими из глины и камней, взгляду открывались бескрайние пространства, покрытые травой и кустарниками, с видневшимися там и тут небольшими группами деревьев; а посреди всего этого – дорога, всё так же уводящая за горизонт. Только по изменению её ширины путник мог понять, что движется в правильном направлении, а не блуждает по кругу: на выходе из деревни это была обычная просёлочная дорога шириной не больше метра, кое-где почти невидимая среди зарослей травы; но через некоторое время она немного расширялась, слившись с почти полной своей копией, ведущей к соседней ферме, затем ещё с одной, и ещё… Можно было предположить, что у самого Мидгарда дорога станет достаточно широкой, чтобы на ней могли спокойно разъехаться две повозки. Впереди будут возвышаться городские стены, сквозь ворота в которых то и дело будут проходить люди: торговцы, путешественники, искатели приключений – на въезде в любой крупный город движение всегда оживлённое. А там, где много людей и царит суета, неприметная девушка с ловкими руками обязательно найдёт, чем поживиться. Но пока никаких стен вокруг не просматривалось. Дорога, всё ещё не слишком широкая, извиваясь, вела через рощу, и единственное, что можно было разглядеть впереди – зелень листвы да редкие прогалины, пронизанные светло-оранжевым светом солнца, клонящегося к закату. И ни одной живой души вокруг. Никого, если не считать девушки, грязной и худой, как скелет, которая с самого утра брела под сводами деревьев, едва переставляя ноги. Пятый день у неё во рту не было ничего съедобного, а когда она в последний раз ела досыта – и сама не помнила: может, две недели назад, а может, месяц. С водой дела обстояли получше, но ненамного – последний глоток она сделала позавчера утром, и жажда ещё не успела разыграться в полную силу, а вот голод... Как раз перед уходом из деревни ей удалось стащить у зазевавшегося мальчишки две конфеты; недавно Эгрегори и представить не могла, что опустится до такого, но сейчас ей было уже всё равно: что угодно, лишь бы протянуть ещё чуть-чуть. Конфеты она съела сразу же, не успев даже ощутить вкус: два маленьких сладких шарика растаяли у неё во рту, словно их и не было.       На ветке одного из деревьев, мимо которого проходила девушка, какая-то птица, размером с голубя, щебетала, будто издеваясь. Эгрегори подняла голову, думая, не запустить ли в неё камень. Конечно, мяса там всего ничего, в основном перья и косточки, но сейчас она готова была многое отдать даже за такую мелочь. Сырое мясо с кровью… При одной только мысли об этом рот наполнился слюной, а урчание в животе могло бы, наверное, напугать и медведя. Словно почуяв опасность, птица вспорхнула с ветки. Пнув с досады мелкий камешек, валявшийся на дороге, Эгрегори двинулась дальше.       Эх, был бы здесь Дик Зверобой, в этих местах он бы точно не умер от голода. Девушка печально улыбнулась, вспомнив старого приятеля. К тому времени, когда Роланд их познакомил, от молодости Дика остались лишь воспоминания, которыми он охотно делился с друзьями. В его историях было всё: знатное происхождение (он уверял, что является внебрачным сыном одного из баннов Южного удела) и коварная мачеха, организовавшая похищение бастарда, тогда ещё пребывавшего в младенческом возрасте; годы жизни в Диких землях Коркари в племени хасиндов и возвращение домой, где он получил не слишком тёплый приём; скитания по Ферелдену в попытках найти своё место в этом мире, и, наконец, встреча с Роландом. Эгрегори не бралась судить, сколько в этих историях правды, а сколько вымысла, но одно знала наверняка: никто не мог сравниться со Зверобоем, когда дело касалось природы. Дик знал повадки едва ли не всех живых существ, которых можно встретить в Тедасе – неважно, ходят ли они по земле, ползают, летают или плавают; мог из лески и нескольких прутиков изготовить простенький силок для птиц или мелких зверьков, а при наличии подходящих материалов – и капкан на более крупного зверя. Он и ей рассказывал, как выжить среди дикой природы: что нужно делать, а чего опасаться; но эти советы девушка слушала лишь краем уха, не обращая на них особого внимания. Её среда обитания – городские улицы, площади и рынки; там она чувствовала себя, как рыба в воде, и никогда не думала, что окажется в ситуации, в которой наставления Дика могли бы ей пригодиться. А зря.       В последние дни все её мысли были только о еде, до такой степени невыносимым было чувство голода. Даже если Эгрегори не отдавала себе в этом отчёта, её взгляд постоянно обшаривал окрестности, выискивая хоть что-то пригодное в пищу. Она пыталась ловить мух – несколько насекомых неизменно кружились у неё над головой, привлечённые запахом давно немытого тела, – но вскоре отказалась от этой идеи: процесс быстро утомлял, а наесться столь крошечными созданиями было нереально, они лишь дразнили её рецепторы, заставляя голод разгораться с новой силой. Неудивительно, что вчера утром, увидев растущий у дороги куст с незнакомыми красно-коричневыми ягодами, Эгрегори, не раздумывая, бросилась к нему и, как безумная, стала засовывать в рот всё, что срывала: ягоды, листья, тонкие веточки – лишь бы хоть чем-то набить желудок, создать иллюзию насыщения. А уже меньше, чем через час, валялась на земле, корчась от боли и возвращая обратно всё съеденное. Живот резало изнутри, словно ножом, а в голове пульсировал один-единственный вопрос: конец ли это, или у неё ещё хватит сил подняться на ноги.       В конце концов, сил хватило, и девушка побрела дальше, словно во сне. Хотя, нет: сны, посещающие её чуть ли не каждую ночь после события, перевернувшего всю её жизнь, были как раз яркими и реалистичными. Даже более реалистичными, чем хотелось бы. Чаще всего ей снились эпизоды, действительно имевшие место: последняя ночь с Роландом, беседы с другими членами их команды… Она с благодарностью принимала бы эти ночные воспоминания (называть их снами Эгрегори не хотела), если бы не понимание того, что все эти люди мертвы, и она разговаривает с призраками. От этого чувства ей даже во сне хотелось выть. Были и настоящие кошмары, большинство из которых забывались сразу же после пробуждения, оставляя после себя лишь отчаянно колотящееся сердце. Эгрегори отчётливо помнила только один из них: она бежит сквозь чёрную пустоту, чувствуя, как земля сотрясается под ногами, и слышит сзади рёв преследующей её огромной твари. Девушка несётся вперёд, что есть сил – что-что, а бегать она умеет – но этого всё равно недостаточно. Существо уже так близко, что она может почувствовать зловоние, исходящее из открытой пасти. А откуда-то издалека доносятся предсмертные вопли её друзей. И один из них – Роланд. Чувствуя, что силы на исходе, Эгрегори поднимает глаза, пытаясь найти взглядом выход из этого ужасного места, но вокруг – всё та же беспросветная темнота. Выхода нет.       Единственным известным ей способом избавиться от сновидений был алкоголь. Упиться до бессознательного состояния и прийти в себя только на следующее утро – пусть не всегда, но часто это помогало. Так Эгрегори и поступала всякий раз, когда выпадала возможность. А несколько недель назад, в очередной раз набравшись в таверне одной из деревень, она сболтнула случайным собутыльникам больше, чем следовало. Поверили они ей или нет, но девушка привлекла к себе нежелательное внимание, совершив тем самым роковую ошибку: главное для вора – незаметность, а теперь, куда бы она ни шла, всюду ловила на себе настороженные взгляды. Пришлось срочно перебираться в соседний городок, но слухи распространялись быстрее, чем Эгрегори могла себе представить. Она переходила из одного поселения в другое, пытаясь найти место, где бы о ней не знали, но тщетно. Последней её надеждой стал Мидгард. Если даже в таком большом городе ей не удастся затеряться и протянуть до тех пор, пока о ней забудут – останется разве что просить милостыню возле церкви.       Слух девушки уловил еле слышные голоса, и воспоминания как ветром сдуло. Люди! Судя по звуку, метрах в двухстах позади. Эгрегори отметила про себя, как ей повезло, что дорога здесь, в роще, то и дело изгибается, иначе её давно заметили бы. Стараясь не создавать лишнего шума, она отбежала на несколько метров в сторону от дороги и спряталась за достаточно толстым, как ей показалось, стволом дерева. «Чувствуешь опасность – беги!» Это правило давным-давно стало главным в её жизни, и не раз помогало эту самую жизнь сохранить. Рефлекс, отказаться от которого было столь же невозможно, как перестать дышать.       Выждав, пока голоса приблизятся, Эгрегори осторожно выглянула из своего укрытия. Двое путников на лошадях как раз проезжали мимо того места, где она свернула с дороги. Мужчины, одному на вид слегка за тридцать, другой постарше. Одеты небогато, по-походному: никаких блестящих доспехов или шлемов с плюмажами; кони ухоженные, но явно не боевые скакуны, рыцари на таких не ездят. У обоих по мечу за спиной, у одного – простой деревянный щит без герба. Скорее всего, обычные искатели приключений или наёмники. Эгрегори с трудом подавила желание выскочить на дорогу и окликнуть всадников, спросить, не найдётся ли у них немного еды для голодной девушки. Но откуда ей знать, что у этих людей на уме? Вдруг они как раз её и ищут? Учитывая, какие слухи о ней распространяются, не исключено, что какие-нибудь храбрецы, охочие до славы, захотят устроить на неё охоту. Убеждая себя, что до Мидгарда осталось совсем немного, Эгрегори дождалась, когда наездники скроются из виду, прежде чем вернуться на дорогу и продолжить путь.       Солнце давно зашло, не оставив на горизонте даже светлой полоски, когда девушка решила сделать привал. Хоть и хотелось добраться до города поскорее, Эгрегори понимала, что в темноте много не пройдёт, да и ноги, уставшие за день, давали о себе знать. Определённо, отдых ей необходим. Сон принесёт облегчение, позволив на несколько часов забыть об отсутствии пищи. А ещё сон принесёт очередной кошмар, но тут уж ничего не поделаешь. Эгрегори осмотрелась, пытаясь в сгущающейся темноте выбрать оптимальное место для ночлега – такое, чтобы случайный путник, если будет проходить здесь рано утром, не смог заметить её с дороги. Неожиданно взгляд зацепился за пятнышко света, блеснувшее впереди. Костёр. Люди. Еда. Забыв об усталости, но не об осторожности, девушка тенью заскользила между деревьями.       Как она и предполагала, огонь развели те самые двое мужчин, встречи с которыми она избежала этим вечером. Сейчас они сидели у костра, ели и негромко переговаривались. Эгрегори машинально отметила, что ведут они себя крайне беспечно: коней привязали к дереву в нескольких метрах от огня, сами уселись спиной к ним… Наверняка, уверены, что кроме них здесь больше никого нет. Даже один разбойник мог бы подкрасться сзади и прикончить обоих до того, как они успели бы обнажить оружие. Впрочем, серьёзно она такую возможность не рассматривала: убийства – не её конёк, да и запах укажет на её приближение, не успеет она и на два метра подойти. Запах… Эгрегори с наслаждением втянула воздух. Аромат жареного мяса был настолько манящим, что она чуть не захлебнулась слюной. Вот она, еда, да ещё и так близко! Достаточно всего лишь подойти и попросить. Словно невидимая рука влекла её вперёд, побуждая отбросить сомнения и довериться двум незнакомцам. Но, собрав волю в кулак, девушка заставила себя остаться на месте. «Ты не знаешь, кто эти люди, – в очередной раз напомнила она себе. – И что они захотят в обмен на еду». Правда, в своём нынешнем виде, желание – это последнее, что она могла бы вызвать в мужчинах, но некоторые не обращают внимания на подобные мелочи. Если они решат изнасиловать её и убить, более подходящего места, чем здесь, трудно представить. Хоть у неё на поясе и висят два кинжала (более того, она даже неплохо умеет с ними управляться), но сейчас она так истощена, что даже с оружием в руках не смогла бы оказать серьёзного сопротивления. Поэтому Эгрегори сочла за лучшее, оставаясь в тени, обогнуть костёр и попытать счастья у дерева, где стояли привязанные кони. В седельных сумках часто можно отыскать что-нибудь полезное – пусть не еду, так деньги. Когда она доберётся до города, монеты лишними не будут. К тому же, если эти двое ведут себя так неосмотрительно, возможно, рядом с лошадьми они оставили и часть припасов.       Сидящие у огня люди продолжали пребывать в неведении, чего нельзя было сказать о животных. Не успела девушка приблизиться и протянуть руку к сумке, висящей у седла на боку одного из коней, как тот нервно повёл ушами и всхрапнул, а через секунду громко заржал его собрат, стоявший рядом. Это не могло остаться незамеченным.       – По-моему, там кто-то есть, – услышала она встревоженный голос одного из путников.       – Эй, кто здесь? – Этот окрик, очевидно, был адресован ей. – А ну, выходи немедленно!       Эгрегори отступила на шаг, и чуть не упала, зацепившись ногой за что-то мягкое, валявшееся на земле у ближайшего дерева. Рассматривать, что это, времени не было. Схватив находку, она понеслась прочь, не разбирая дороги. «Чувствуешь опасность – беги»; вот она и бежала, почти не боясь разбить голову, налетев в темноте на низко нависшую ветку, или сломать ногу, споткнувшись о выступающий из земли корень. У девушки, для которой бегство давно стало неотъемлемой частью жизни, инстинкты обострялись тем сильнее, чем большую скорость она развивала. Если на ровной дороге кто-то и мог с ней тягаться, то где-нибудь в извилистых городских закоулках равных ей не было.       Тем не менее, усталость и истощение сыграли свою роль. Уже через минуту Эгрегори вынуждена была остановиться, окончательно выбившись из сил. Она опустилась на землю под первым попавшимся деревом, прислушиваясь, пытаясь определить, не гонятся ли за ней. Ничего подозрительного уши не уловили: ни голосов, ни лошадиного ржания, ни хруста веток. Ничего, кроме её собственного тяжёлого дыхания. Похоже, эти путешественники испугались её не меньше, чем она их. А может, решили, что ничего ценного она не утащила, и незачем тратить время на преследование. Что же, всё-таки, ей досталось? Эгрегори осмотрела свою добычу, которую всё это время не выпускала из рук, и осталась довольна: мех с вином, почти полный. Голод не утолит, но хотя бы желудок заполнит, и поможет крепко уснуть. В сложившихся условиях лучшего и желать не стоит. Девушка развязала кожаную ёмкость и отхлебнула содержимое. Вино оказалось под стать его владельцам: не изысканный напиток, но и не такая бурда, какую продают во многих городских притонах. В меру кислое и неожиданно крепкое. За первым глотком последовал второй, третий… Эгрегори пила жадно, не обращая внимания на прохладные ручейки, стекающие по подбородку и шее. Если Всевышний будет милостив, сегодняшняя ночь пройдёт без сновидений. А если что-то и приснится – пусть это будет Роланд и та счастливая пора, когда они были вместе. *******       Эгрегори встретила ещё два рассвета прежде, чем впереди показались стены Мидгарда.