Большой куш

Эва

— Демоны не становятся ангелами, их грехи высечены на обратной стороне медали, и хорошо бы тебе это понять. — Должно быть, у тебя не одна такая медаль. Я стиснула челюсти и старалась не моргать, чтобы не выдать свой страх перед ним, медленно расползающийся по телу. — Неужели? — уголок его губ издевательски дрогнул, — Тогда ты огорчишься, если надумаешь их сосчитать. Он несколько секунд прожигал меня нечитаемым взглядом, а затем вернулся к завтраку, потеряв интерес к беседе. Я поглощала тосты с яйцом так быстро, насколько это было возможно, чтобы поскорее пропасть из поля зрения. Меня не покидали мысли о том, что Амен мог намеренно привести Агнию в дом. Я ни разу не видела её прежде, даже успела подумать, что у него попросту не было женщины. Разочарование от ложных догадок всё ещё жгло в груди. Амену не нужно было заниматься сексом с Агнией в доме, чтобы продемонстрировать, насколько они могут быть близки. Уровень извращённости можно было оценить и по прилюдному изучению её рта в казино. Он хотел показать, как она ему отдаётся. Добровольно и без тени сомнений, даже если удовольствие получит лишь он. Агния послушно выполняла приказы Белого человека, позволила связать себя и войти туда, куда он пожелает, ни разу не воспротивилась грубости. Обездвиженная и униженная наказанием, она вся была для него. А я смотрела на это и не знала, как реагировать. Хотела бы я подобного? И что ещё он захочет мне показать? Амен не ангел и даже не демон — дьявол, чьи черти-прислужники гогочут надо мной, взбираясь на плечи. Они нашёптывают грязные вещи и тычут вилами в сердце, заставляя его содрогаться под гнётом голубого пламени. Я ничего не знаю о Белом человеке, но уверена: он ещё хуже, чем может показаться на первый взгляд. И он не стеснялся этим бравировать. Лицо Амена было непроницаемым. Оно не отражало ни насмешки, ни презрения. Словно одна из излюбленных статуй Давида, но во сто крат холоднее. Словно давно смирившемуся с отсутствием души, ему были чужды такие глубокие чувства, как любовь и привязанность к кому-либо. Заметив, что он заканчивает с завтраком, я поднялась и спешно покинула столовую, желая поскорее избавиться от его мимолётных взглядов.

***

Вернувшись в комнату, я поставила мольберт у окна и взялась за кисти, желая сбросить напряжение после короткой беседы. Передо мной был ухоженный сад во внешнем дворе, над которым явно потрудился ландшафтный дизайнер. Взгляд приковала статуя, которую прежде я не замечала. Может, из-за того, что не хотела смотреть на ворота, через которые мне не выйти без дозволения? Выточенный из камня мужчина стоял с опущенной головой и разведёнными в стороны руками. На одной ладони лежали цветы, растянутые крестом от запястья к среднему пальцу и от большого к мизинцу, а в другой ладони лежала удавка. Я ухмыльнулась. Как символично. Склонила голову и посмотрела на цветы в левой руке, затем сменила положение, глядя под другим углом на правую. Статуя отражала саму суть жизни, но она не была ни хорошей, ни плохой. Она предоставляла выбор: быть милосердным или вершить правосудие. Злой человек убьёт другого и сядет за решетку, но убиенный больше никогда не тронет ни одну маленькую девочку. Милосердный будет добр и даст кров путнику, но поплатится за это жизнью: своей и всех тех, кого убьёт укрывшийся психопат. Мы сами решаем, к какой руке протянуть свою. У нас всегда есть выбор. Но что делать, если оба пути будет проповедовать один и тот же человек? Масляные краски плотным слоем ложились на холст. Мазки были хаотичными и рваными, как и моё душевное состояние. Они отражались на постепенно вырисовывающемся силуэте оттенками серого и голубого, пока не сформировались в туловище каменного изваяния, протягивающего ко мне свои руки. Рисование успокаивало. Подростком я часто убегала от реальности, изображая на рисунках себя вместе с родителями. Воображала, как мы проводим время вместе. Как мама расчёсывает меня перед сном, а папа берёт с собой в многочисленные поездки. Казалось, что всё это уже было, но стёрлось из памяти. Со временем я перестала понимать, где правда, а где лишь плод моего воображения. Теперь в памяти остались лишь обрывки, и я совсем не помню, какой была жизнь до того, как дядя сообщил об их гибели. Простояв несколько часов напротив мольберта, я на миг прикрыла глаза, а когда открыла, кисть касалась лица статуи, изображённой на холсте. Оно было в точности, как у Белого человека. Я коснулась кончиком указательного пальца подбородка, провела по линии челюсти к уху, а затем к глазам. Очертила бледно-голубую радужку. Амен так глубоко зарылся в моей голове, что даже в расслабленном состоянии я перенесла его образ на холст. Я пожалею об этом, обязательно пожалею, но сейчас — хочу насмотреться вдоволь. Такой красивый. Нарисованный мной он казался живее, чем сидящий напротив, из плоти и крови. Опасаясь, что картину кто-то увидит, я поставила её к стене у окна, спрятав за плотной тканью штор.  Обернувшись, встретилась с укоризненным взглядом очередного Давида, стоящего у входа.  — Что? — я обратилась к нему, расположив руки по бокам, — Доложишь своему хозяину о том, что я нарисовала его лицо?  Статуя молчала. Было бы странно, если бы за моим вопросом последовал ответ. Я развернулась и сделала шаг, но вздрогнула, услышав звонкий голос:  — Он ничего не расскажет. — Дия высунула нос из-за двери, перекидывая копну кудрявых волос через плечо, — А я расскажу, если ты мне не покажешь.  Я обернулась и застыла. Кожа на лбу натянулась, глаза непроизвольно раскрылись шире обычного. Переминаясь с ноги на ногу, я выдавила:  — Ничего особенного. Просто рисунок. Стресс снимаю. — протараторила я, глядя на запачканные красками пальцы.  Дия выгнула бровь и прошла вглубь комнаты, осматриваясь. Она заглянула в шкаф, под кровать и за ней. Расположив одну руку на груди, а другую возле подбородка, она стала притворно поглаживать его, расхаживая взад-вперёд, а затем развернулась и уставилась на меня, выгнув бровь.  Постукивая указательным пальцем по губам, она скосилась на мольберт. Снова на меня. Уголок её губ стремительно взметнулся вверх, а глаза заискрились азартом. Небрежным движением она отодвинула штору, взяла найденную картину в руки и замерла, разглядывая.  — Да иди ты! — её голос разразил угнетающую тишину, — Погляди-ка, — она развернула ко мне холст, тыча им в лицо, — Да он же грёбаный Аполлон! Таким, значит, ты его видишь?  — Ну хватит!  Раскрасневшись, я выхватила картину из её рук и пихнула под кровать. Щёки пылали от стыда, но не перед Дией, а перед собой. Как я могла нарисовать его? Мерзавца и эгоиста.  — Ну ты чег-о-о? — Дия подошла ко мне ближе и взяла за руку, утягивая на кровать. Обхватила меня за плечи и плюхнулась на спину, заставляя лечь следом. — Не стоит стесняться своих чувств, Эва! Скажи Амену! — Нет! — возразила я, подскакивая с кровати. — Я не сказала бы ему о чувствах даже при их наличии, потому что он не способен на элементарную доброту! Он злобный, гадкий, жестокий человек, он не достоин моего внимания…пусть Агния довольствуется всем тем, что получает… Я причитала, сжимая кулаки так сильно, что ногти впивались в ладони. Боль от полумесяцев на коже появлялась и тут же затихала, потому что она — ничто по сравнению с тем, какая буря бушевала внутри. Лишь высказавшись, я обратила внимание на помрачневшее лицо Дии, которая внимательно слушала мои чертыхания. Она поджала губы и нахмурилась, вставая с кровати следом за мной.  — По крайней мере он не пытается быть тем, кем не является, Эвтида. А кто ты? Ты недовольна его отношением к тебе, но ни разу не попыталась сбежать. Ты прикрываешь свою любовь к азартным играм нуждой. Ты называешь Амена плохим человеком, но сама вообразила себе красивую обёртку и завернулась в неё. — она тыкала в меня пальцем и выплёскивала всё, что думает обо мне, но внезапно заговорила тише, — Пойми наконец, Амен ничем не обязан тебе, это ты у него в должницах. Так что снимай свою овечью шкуру и покажи, на что способна. Иначе он сожрёт тебя, как Агнию.  Дия оторвала от меня карие омуты, полные разочарования, и отвернулась. Стыд вновь опалил кожу на щеках. Она была права. Она была права и по какой-то причине разделяла не только мои интересы, но и его. Его, наверное, в первую очередь.  Разговор дошёл до логичного завершения, но Дия продолжила:  — Амен редкостный мерзавец и его подстилка мне никогда не нравилась, но больше не говори о нём в таком тоне, Эва. Я кивнула, глядя на обнажённую спину Дии. Только сейчас заметила, что она в коктейльном платье. Вообще-то, её внешний вид всегда был на высоте, но сегодня образ показался мне особенным. Повернувшись ко мне, кудрявая закатила глаза и всплеснула руками. — Ревнуешь к Агнии, значит? Пусть забирает Амена себе? — её лицо вновь украсила доброжелательная улыбка.  Минутой ранее зверем скалилась, а теперь решила пошутить.  — Ей и не нужно ничего забирать.  Я отвела взгляд, опустилась на кровать, чтобы избежать неприятного разговора, но Дия настояла на подробностях. Она села напротив меня и облокотилась на ногу, приготовившись слушать. Рассказ выдался недолгим, но я в красках рассказала о минувшей ночи и разговоре за завтраком. Дия внимательно слушала, а я наблюдала за тем, как калейдоскоп всевозможных эмоций отражается на её красивом лице.  — После такого рассказа нужно отвлечься. — она встала, подошла к шкафу, с хитрой ухмылкой поглядывая на меня, — И ты едешь со мной. 

***

Я оттягивала платье одной рукой, а другой ухватилась за ручку на двери, сидя на пассажирском сиденье автомобиля Дии. Эта сумасшедшая водила хуже, чем можно было себе вообразить, но козырные номера и тонированные в круг стёкла были веским поводом для прочих водителей, чтобы игнорировать лихачества.  То, как нам удалось беспрепятственно выехать с территории, казалось сумасшествием, но мне нравилось наплевательское отношение Дии на правила. Она буквально отмахнулась от Шона, когда тот намеревался увязаться за нами. — Когда Амен узнает, нам обеим достанется.  — Глупенькая, на это и расчёт.  Сумасбродность Дии воодушевляла и пугала одновременно. Казалось, что с каждой минутой, что я проводила вне своей клетки, воздух становился чище, а сердцебиение размереннее. Я снова стала обращать внимание на красивые дома, тянущиеся вереницей вдоль дорог. Многоэтажные коммерческие здания взмывались до небес, в их панорамных окнах жизнь била ключом, а в моей жизни — с размаху, больно, и по голове.   Дия до последнего утаивала место, в которое мы едем, пока я не увидела сцену и толпу людей, скопившуюся возле неё.  — Опоздали! — сказала она, цепляя бампером клумбу, — Надеюсь, Рэй договорился с охраной и нам выделят особое местечко.  Я открыла дверь и аккуратно вылезла из машины, поправляя изумрудного цвета платье. Оглядевшись, я заметила того самого эпатажного мужчину с косой. Когда он приблизился, словила его взгляд на себе и ухмыльнулась, задирая подбородок повыше.  В нашу первую встречу он всё причитал, разрезая мои наряды, а теперь глаза в кучу собрать не может.  — Хороша. — сказал Рэй, — Покрутись-ка.  — Хочешь посмотреть — сам обойди вокруг, — прошипела я.  Он подошёл ко мне и согнул руку в локте, ожидая, когда я приму его галантный жест.  — Прошу прощения, Эвтида, не признал сразу. В платье от кутюр и в чулках без зацепок ты выглядишь… совсем иначе. — Рэй подмигнул Дие и склонил голову в мою сторону, — Если бы такую женщину можно было заполучить, позволив ей обокрасть себя, я бы не раздумывая составил генеральную доверенность на все свои активы.  О, ты бы отдал всё без остатка. Как и многие другие, кроме Амена Оушена.  Замысловатый комплимент заставил смягчиться и улыбнуться в ответ. Хитрый, наглый лис. До места концерта нужно было пройти около десяти минут пешком, и мои ноги в туфлях явно не обрадовались бы, пройди я всё расстояние без опоры. Смерив Рэя удовлетворительным взглядом, я взяла его под руку, позволяя сопроводить к сцене.

***

🎶 Isak Danielson — Power

Мерцающие софиты не давали разглядеть певца, но я слышала необычайный, красивый голос, порабощающий моё сердце с каждым шагом в направлении к источнику звука.  Рэй провёл нас за живую изгородь из охраны и усадил на стулья, стоявшие у самого подножия сцены. Люди кричали и размахивали руками, возмущённые вопиющей наглостью, но оцепление из крепких мужчин им было не прорвать. Я же задрала голову, как только солист подошёл к краю.  Почти не моргая, внимала каждому слову, разливающемуся по телу. Мелодичный голос обволакивал, защищал от внешних факторов в виде восторженного гула толпы и подпевающей на ухо Дии. Всё исчезало в словах, которые я уже мысленно спроецировала на себя.  You know just what I need Ты точно знаешь, что мне нужно You got power, power У тебя есть сила, могущество You got power over me У тебя есть власть надо мной I give my all now, can''t you see, why won''t you set me free? Я отдаю сейчас всё, что у меня есть, разве ты не видишь, почему ты не освободишь меня? Я прикрыла глаза и запрокинула голову, позволяя доносящимся до слуха словам впитаться в кожу.  Представляла Амена. Как он сидит за завтраком в рубашке, как отблески от запонок привлекают внимание к его большим ладоням. Как он собственнически обхватывал ими мою талию. Амен не пытался показаться лучше. Он с самого первого дня носил табличку на груди с надписью: «не лезь — убьёт!», но я всё равно летела на яркий неоновый свет, как мотылёк, желая получить очередной электрический разряд.  До чёртиков опасен, жесток и эгоистичен, но я знаю, что на дне его пороков нет подводных камней.  Он всегда был честен со мной, без прикрас демонстрируя, каков есть на самом деле. Я же искала его глазами, я ревновала, я грубила и пыталась противостоять его натиску, но втайне желала внимания. Я боялась и боюсь до сих пор, но страх медленно отступает. Маленькими, неуверенными шагами пятится назад, и на его место протискивается неподдельный интерес, держась за руку с каким-то неизведанным чувством, которое я не решусь описать. 

***

Рука Дии выдернула меня из раздумий.  — Вставай, живее. — в карих глазах загорелся огонёк азарта.  Она потянула меня на себя и заставила подняться, подталкивая к сцене. Рэй замотал головой и развёл руки в стороны, желая воспрепятствовать её задумке, но тягаться с Дией — всё равно, что переть против локомотива.  Толчок в спину, протянутая рука, и я уже стояла напротив артиста, настойчиво протягивающего мне микрофон.  Приятное волнение горячило кожу на щеках и ушах. Я не знала слов, но интуитивно подпевала на припеве. Позориться — так с удовольствием. Толпа гудела и заливалась вместе со мной, поднимая руки вверх. Кажется, им нравилось, что мой партнёр оказался таким приземлённым. Глядя на него можно было бы подумать, что он исполняет тяжёлый рок: коротко стриженный брюнет с отросшей щетиной, выразительными чертами лица и кожаной жилетке поверх голого торса.  На завершающих строчках я замолчала. Будучи выше, он склонил голову и поработил меня своими чёрными глазами. Они засасывали всё живое в поле зрения, как чёрная дыра. Включая  меня. «Не выбраться, не скрыться, не сбежать» — успела подумать прежде, чем его лоб коснулся моего. Песня допета, аккорды сыграны, и надо бы разорвать этот непозволительный, тесный контакт. Смущённая, я отстранилась. Толпа требовала продолжения скандируя имя:  «Дэниел! Дэниел! Дэниел!» Певец взял меня за руку и поднял к небу, у-укая вслед за фанатами. Дыхание перехватило от бесчисленных взглядов, устремлённых на нас. Я блуждала глазами по людям, не цепляясь ни за чей образ, все были такие разные, но объединяла их одна единственная вещь: любовь к творчеству Дэниела.  Внезапно Дия окликнула меня, спуская с небес на землю:  — Эва! Живее, спускайся, — она размахивала руками, судорожно подзывая к себе, — Тизиан! Он здесь! Нужно смываться!  Чёрт. Чёрт-чёрт-чёрт.  Я сделала несколько шагов, направляясь к лестнице, мужская рука коснулась моей, на миг задерживая на месте. Последний взгляд был брошен мной, мельком, едва уловимый, и я метнулась вниз.  Дальше всё как в тумане. Суматоха. Дия с Рэм схватили под руки, потащили за сцену, скрываясь от лишних глаз. Я чувствовала себя маленькой нашкодившей девчонкой, которая сорвала с клумбы цветы и пустилась наутёк.   Клумбу уже не спасти, а вот задницу свою мне стоит поберечь. — Я отгоню машину к стоянке на противоположной стороне. Рэм, ты найди этого полудурка и заболтай. Мода, девочки, курс доллара — всё, что угодно, лишь бы украсть у него пару минут. Эва, — она обратилась ко мне, улыбнулась с азартом, — к чёрту туфли, беги.  Беги. Из-за угла показался Тизиан. Я сбросила с ног балласт и сорвалась с места, как настоящий гоночный автомобиль. Но запала у меня хватало, как у его водителя, участвующего в двадцатичетырёхчасовой гонке Ле-Мана на выносливость. Мелкие камни впивались в оголённые стопы, платье задиралось всё выше и едва прикрывало задницу, но если я остановлюсь — прикрывать будет нечего. У Амена наверняка припасено с десяток вариантов, как и чем мне её набить.  Если Тизиан меня поймает, Амену будет не важно, при каких обстоятельствах я оказалась на концерте, с кем была и что делала. Я маневрировала в толпе людей, забывая о том, от кого бегу, от чего. Главное — бежать.  Второе дыхание открылось, когда на глаза попалась машина Дии. Адреналин пульсировал в висках. Я с опаской смотрела по сторонам, боясь быть пойманной. Истерический смех стал накрывать, пробираясь выше по гортани, когда оставалось перебежать дорогу, но плохо спланированный побег из Шоушенка провалился. Большие ладони схватили меня и потянули на себя, лишая равновесия. Я взбрыкнула и наотмашь влепила куда-то по голове громиле.  — Пусти, пусти меня! А-а-а-а, помогите! — кричала я, срывая голос.  Вертела головой и билась затылком о грудь, пока не поняла, что нахожусь в капкане из рук Шона.  — Шон, — выдохнув, заговорила тише, — я бежала к Дие. Смотри, вот её…— указывая на пустое парковочное место, я опешила. — Тише, девочка. Тебя ждёт господин Оушен.  Силы стали покидать меня, но не от физической усталости. Она уехала…без меня? Тизиан подоспел, держа мои туфли в руках, когда Шон уже заводил машину. Его лицо было красным, измождённым, и не похожим на лицо улыбчивого заводилы. Я снова встретилась с тем Тизианом, который притащил меня к Амену в нашу первую встречу, и теперь желание развлечься могло обернуться для меня большой проблемой.

***

Я вошла в казино с гордо поднятым подбородком, но сердце предательски щемило в груди. Тизиан и Шон, которых я облаяла по пути, казались маленькими букашками по сравнению с тем, кто ждал меня внутри. Пройдя сквозь большой зал, я увидела Дию с Аменом в VIP зоне. Вернулась.  Кудрявая жестикулировала и разговаривала чуть громче обычного, но на слух это воспринималось, как что-то переходящее на крик.  — Молчи и слушай. — обрывок фразы донёсся до моего уха, когда я была уже совсем близко, — иначе у меня станет на одну надоедливую сестру меньше. Клянусь, моё терпение на исходе.  Сестра?  Я попятилась назад, не желая становиться свидетелем родственных прерий, но Тизиан обхватил мою талию одной рукой и заставил двигаться дальше. Ноги уже не слушались. Дия его сестра?  Но почему генетическая мутация коснулась лишь одного из детей? Если бы мне показали их фотографии, в жизни бы не поверила. Они такие разные. Но сомнения о родстве развеялись, когда я вспомнила, как Дия разговаривала с ним в первый день нашего знакомства — такое хамство могла позволить себе лишь сестра.  Окончив баталию, Дия подошла ко мне и отвела в сторону:  — Амен в ярости. Я еле убедила его в том, что ты должна остаться в казино и отработать. — я скривилась, вспоминая, кто был инициатором побега, — Он не станет разводить грязь в своём же заведении, но сегодня ты должна быть послушной.  Я кивнула и даже согласилась бы, если бы не увидела, как мимо меня прошмыгнула Агния, виляя бёдрами. Хоть бы эту заднеприводную занесло и она впечаталась своей лошадиной мордой в стол.  — Эй, — Дия щёлкнула пальцами перед моим лицом, привлекая внимание, — И не устраивай сцен ревности. Амен терпеть этого не может.  Не стану. Я — не стану, он всё сделает сам.  — Я и не ревную, Дия. Единственное, что мне не понятно, это скрытый факт вашего родства. Такая великая тайна? Даже быть оставленной на съедение Шону с Тизиану оказалось не так обидно.  Она цокнула и закатила глаза, переминаясь с ноги на ногу.  — Я делала своё дело, а ты делай своё. Всё.  Дия шлёпнула меня по заднице, отправляя к игральному столу. Я сразу приметила Аша за одним из них и, бросив косой взгляд на Амена, начала игру. Слова Дии о том, что он не станет наводить шум в своём заведении, послужили катализатором к действию.  Взяв бокал с шампанским с подноса, я опрокинула его двумя глотками и подошла к Ашу, включаясь в разговор. Его красная макушка могла бы послужить проблесковым маячком для Амена, но сегодня он его не интересовал. Ледяные осколки впились в меня с момента появления и сопровождали каждое движение, каждый взгляд, брошенный на красноволосого. Я обошла американскую рулетку так, чтобы беспрепятственно можно было наблюдать за Оушеном и его подстилкой.  Намеренно щебетала с Ашем, гладила его по плечу и не упускала возможности коснуться, когда Амен смотрел. Наклонившись, чтобы подуть на кости в его руке, боковым зрением заметила, как Амен прокручивает стакан с виски двумя пальцами и отмахивается от Агнии. Желваки на хмуром лице подрагивали в лихорадочном танце после каждого глотка, когда он сжимал челюсти, а я лишь забавлялась, понимая, что всё сделанное сейчас сойдёт мне с рук.  По крайней мере, я так думала, пока Оушен не осушил стакан.

Амен 

Когда Шон сказал, что пигалица смылась с моей сестрицей, первым желанием было найти обеих и примотать скотчем к выхлопной трубе. Пока шли поиски, гнев утих, но я не мог спокойно заниматься делами. Шарахался по кабинету, как умалишённый, пока Агния сидела сложа ручки на кресле. Эта кобыла настолько влюблена, что готова была часами сидеть без дела и молча пялиться на меня.  Дия приехала наперёд и стала прощупывать уровень моего раздражения, защищать Эвтиду и оправдывать побег своей глупостью — не её. Видимо, Дия настолько была одинока, что нашла себе подружку по разуму, разделяя с ней остатки мозгов.  Как бы я ни был раздражён, сестра была непробиваема. Она настаивала на своём и просила не наказывать пигалицу, пока та не отработает вечер, а я уже был готов согласиться со всем, лишь бы она заткнулась.  Что-то в них было схожее. Обе одинаково раздражали, но сестру, в отличие от Эвтиды, я наказать своими излюбленными методами не мог.  Я заметил Эвтиду сразу, как только она вошла в зал. Напыщенный взгляд и походка от бедра демонстрировали её уверенность в себе, но глаза не врали. Она по-прежнему таила страх за маленькой грудной клеткой. Прекрасно знала, в чём провинилась.  Зелёное платье на ней отлично сидело и подчёркивало все изгибы, на которые не один я обратил внимание. Плотная ткань сдавливала её грудную клетку и создавала имитацию сисек, которые я всё ещё не видел без тряпок. Захотелось исправить это недоразумение и я почти встал, отмахиваясь от Агнии, но пигалица пристроились к Ашу и стала вертеть перед ним задом, поглядывая на меня.  Я ухмыльнулся.  Нет, взять силой я могу Эвтиду в любой день, когда пожелаю, но с ней едва ли это принесёт мне удовольствие. Как оказалось, Эвтида не из тех, кто просто так ляжет под меня, и это заводило ещё больше. Во мне просыпался хищник, который требовал сочный кусок мяса. И не на блюдце, а добытый на охоте. Таким лакомым кусочком она казалась для меня.  Когда я привёз Агнию в дом, был уверен, что пигалица сунет свой нос хотя бы из любопытства, но даже не думал, какой эффект это окажет на неё. Эвтида тянется ко мне и пытается зарыться в сухую землю, туда, где давно всё поросло корнями и сгнило. Она должна была увидеть, чего можно от меня ожидать, и самостоятельно вытащить осколки разбившихся вовнутрь розовых очков.  Быть сторонним наблюдателем утомляло, как и то, что Аш довольствовался вниманием моей птички. Моей — не его. Она расхаживала вокруг стола и раздражала сетчатку  плавными движениями и беспечными заигрываниями настолько, что два стакана с виски осушились за считанные минуты. Я поманил Эвтиду пальцем, но жест был проигнорирован. Она притворно перекинула волосы с плеча на спину, оголяя ключицы.  Маленькая мерзавка хочет поиграть. Хорошо, сегодня и я с ней сыграю. 

***

Через несколько минут Тизиан приволок ко мне пигалицу под руку, как маленькую девчонку. Она, скрипя зубами, опустилась за карточный стол и задрала подбородок повыше, скосив взгляд своих зелёных осколков на моего друга. На меня не смотрела, тогда я взял её за бёдра и притянул стул вместе с ней, размещая между своих ног. Эвтида опустила руки, схватившись за ткань коротенького платья.  — Я хочу сыграть с тобой, птичка. — она с непониманием в глазах уставилась на меня, быстро моргая, — Заставишь меня уйти в фолд, и я исполню твоё желание, но если вскроешься сама — то и желание моё выполнять тебе.  Наклонившись к самому уху, сказал только для неё:  — Любое. Желание.  Я закончил фразу и отстранился, с упоением наблюдая за тем, как брови пигалицы медленно ползут вверх. Шестерёнки в крохотном мозгу встали в пазы, разгоняя механизм. Она тщательно взвешивала своё решение, но азарта в ней достаточно, чтобы согласиться.  Хотя я и не спрашивал.  В игру вступил Тизиан с Агнией. Как только крупье раздал карты, лицо Эвтиды переменилось. Мне открылась непроницаемая маска, через которую просто так не пробиться. Она была великолепна без приукрас, и лишь одно «но» выдавало её: бровь еле заметно подрагивала, когда она блефовала.  В юности я играл в покер, но лишь однажды мне довелось повстречаться с шулером, которого мало было разоблачить. Ему нужно не попасться. И Эвтида до него не дотягивала, несмотря на впечатляющие навыки. Карты быстро сменялись, как и ставки. Пигалица ставила мои же деньги, а потому не стеснялась повышать суммы, однако, это не помешало мне уйти в олл-ин и наблюдать, как медленно её лицо мрачнеет, принимая неизбежное. 

***

По дороге домой Эвтида была настолько тихой, что я ощущал импульсы от её сердцебиения, сидя напротив в минивэне. Она не знала, что её ждёт, а я считал минуты до прибытия. Выйдя из машины, я подал Эвтиде руку. Она недоверчиво коснулась маленькой ладонью моих пальцев, но в следующий миг переплела их с моими.  — Куда мы идём? — сказала она, когда я провёл её мимо входа. — Куда?  — Ш-ш-ш. Увидишь.  Когда Тизиан рассказал мне о том, что моя птичка не только прекрасная актриса, но и певица, я не придал этому особого значения. Пока не узнал, кто раскрыл её талант. Мои предупреждения показались ей шуткой, но я — человек своего слова, а потому не дам усомниться в правдивости всего, что говорю.    Я привёл её в свое любимое место. Первые шаги дались ей легко, пока мы не подошли к клеткам.  — Тизиан сказал, ты сегодня не только сбежать успела, но и выступить на публику? — встав позади, а обхватил её талию одной рукой.  Эвтида посмотрела на меня. Охваченный паникой взгляд блуждал по моему лицу, выискивая ключ к спасению.  — Я не собиралась сбегать.  Она поспешила оправдаться и вжалась в мой торс, когда я сделал шаг вперёд, сокращая расстояние между её хрупким тельцем и моим любимчиком. Он просунул нос через прутья и притаился, выжидая команду.  — Конечно не собиралась. Именно поэтому бедолаге Шону пришлось отлавливать тебя, а Тизиану бродить с твоими туфлями.  Я чувствовал дрожь. Как стремительно она наращивала амплитуду, заставляя тело пигалицы содрогаться сильнее. Обхватив её челюсть, я отвернул лицо в сторону пса и медленно провёл языком по скуле, пробуя её страх на вкус.  — Вкусная. — Эвтида попыталась сбросить мои руки с себя, спровоцировав зверя. Урса лишь зарычал, но этого было достаточно, чтобы она попыталась сделать шаг назад, — Моим псам наверняка понравится, если решишь обмануть меня и снова убежать. У них может возникнуть цепная реакция. И тогда… ты когда-нибудь видела, как животное вгрызается в мягкие ткани?  Пигалица отрицательно замотала головой, гордо принимая очередное испытание. Я гладил её по щеке и шее, ненадолго задерживаясь у пульсирующей сонной артерии. Зажмурившись, она откинула голову на моё плечо и прошептала:  — Твои псы верны до тех пор, пока ты их кормишь.  Уголок губ дрогнул в полуулыбке. Она больше не боялась.  — Умница. Это я и хотел услышать.

***

Я просидел около часа в гостиной, находясь под впечатлением от ссыкливой девки, которая сегодня показала себя с другой стороны. Появилось желание выведать её тайны, узнать причину, по которой она так неистово боится глубины. В псарне в глазах плескалась не ненависть, а противостояние её внутренних сущностей, которые не давали покоя. Эвтида была не такой, какой показалась на первый взгляд, и я хотел понять, что ещё меня заставляет держать её возле себя, кроме изначальной цели.  В языках пламени мелькали её формы, будоражащие сознание. Я желал заполучить Эвтиду, услышать стоны подо мной и словить каждую эмоцию, которая отразится на её лице. Агния никогда не вызывала чего-то большего, чем желание по-быстрому её отодрать. Она оставалась удобным вариантом неодинокой стабильности, обеспечивающей для меня безопасный секс.  Эвтиду я хотел по-другому.  Бутылка с виски оставалась наполовину полной. Коснувшись челюсти, я сжал её, раздумывая несколько секунд, а затем поднялся с кресла, направляясь в сторону комнаты пигалицы.  Тихие стоны доносились за дверью. Оперевшись о стену, я слушал её мурлыкания и расплывался в улыбке, как чёртов мартовский кот. Эвтида лежала на кровати широко раскинув ноги и ублажала себя, когда открылась дверь. Заметив меня в проёме, она вздрогнула, отползла к изголовью и накрылась одеялом, стыдясь того, чем занималась. Копна волос прикрывала оголённые плечи. Без ничего она выглядела сексапильнее, чем в выбранных Дией платьях.  Сделав большой глоток, я вошёл внутрь и сказал:  — Я пришёл за своим желанием.