Большой куш

🎶 Two feel — Fire  

Эва

Горячие капли разбивались о каменные скаты ванной. Тело приятно мандражировало. Я подставила руки под воду, плеснула себе на лицо и коснулась пылающих щёк. Я сделала это? Смогла ему противостоять? Если так подействовал алкоголь, я готова пить каждый день, лишь бы не отпускало это чувство превосходства над собственным страхом.  Сознание меняло картинки перед глазами одну за другой, но ни одна не пугала. Пёс ждал команды, а Белый человек ждал моей реакции. Ждал, что я снова позволю страху затуманить разум, стану просить прощения и нести любую чушь, лишь бы выбраться из его хватки, но этого не произошло. Что мне пёс, когда за моей спиной стоит чудовище на порядок свирепее и опаснее. 

***

Вернувшись в постель, я крутилась с бока на бок, пытаясь прогнать навязчивые мысли. Четыре буквы имени вызывали смешанные чувства, но одно, самое яркое, не давало уснуть.  Мне бы затихнуть, не думать о нём, не упиваться больными фантазиями, но как только веки закрывались — из сумрака приходил он. Снова пробирался под моё платье, а я без страха цеплялась за его широкие плечи и притягивала к себе, ловя поцелуи.  Между ног снова появилось ощущение влажности и распирания. Приятная тяжесть в животе требовала разрядки, и я небрежным движением ноги сбросила с себя одеяло, стянула сковывающую движения ночнушку. Пальцы скользнули под кружева, касаясь скопления нервов. Прикрыв глаза, я аккуратно кружила ими вокруг, слегка надавливая. Образ был ярким и чётким, в тот момент рука была не моей — его. Тихие стоны один за другим срывались сквозь приоткрытые губы, я была близка.  Дверь в комнату толкнули с обратной стороны. Я вздрогнула, прибилась к изголовью кровати, натягивая одеяло на грудь. Амен подпирал плечом дверной проём, на лице растянулась издевательская ухмылка. Возражения застряли в горле, когда он сделал глоток и шагнул вглубь, закрывая за собой.  — Я пришёл за своим желанием.  Мой вопросительный взгляд сопровождал Амена от двери до постели. Он по-хозяйски сел, сложив одну ногу под себя. Какое желание может быть у человека, обладающего буквально всем?  Когда я позволила ему проиграть, думала, что оставит меня в покое. Поймёт, что ничего примечательного в моих навыках нет, а может и вовсе успокоится, потешив своё и без того непомерное эго. Но сейчас, сидя перед ним в чём мать родила, я хочу реванша.  — Грубо было с моей стороны прерывать тебя на самом сладком, так ведь? — он склонил голову вбок, подцепив край одеяла двумя пальцами.  Я поджала ноги и вцепилась в ткань, будто она действительно могла спасти, но в данный момент это — единственное, что ограждало меня от него. Стыд мазнул по щекам, окрашивая их в алый цвет и, казалось, даже время замедлило свой ход в ожидании его дальнейших действий. Заметив, что я не намерена выполнять его приказ, Амен сжал в кулаке одеяло и вырвал из моих рук.  Щит полетел на пол — я осталась без защиты.  — Я не позволю с собой сделать то же, что с Агнией. — проронила я, судорожно прижимая ладони к груди.  Смешок. Ещё один. Гортанный смех разразил помещение, он отражался от стен и бил по барабанным перепонкам, но ощущалось это как плевок в лицо.  — Ты правда думаешь, что я стану спрашивать дозволения? — Амен стёр со своего лица ухмылку, — Заткнись и будь хорошей девочкой, пока я не передумал.  Я сглотнула. Безжизненные голубые глаза с азартом блеснули. Он хочет, чтобы я…ублажила себя на его глазах? Холодное горлышко коснулось щиколотки. Он надавил им на ногу и, не отводя пристального взгляда, скользнул бутылкой выше, касаясь икры. Надавил настойчивее, заставляя сдвинуть стопу вбок.  — Шире. В казино ты вела себя раскованнее.  Что это? Ревность? Приказной тон и увереный взгляд из-под белых ресниц вызывали чувство тревоги. Сердце в моей груди протестовало, но по выражению лица Амена было видно — резервы милости и снисхождения стремятся к нулевой отметке. Полагаю, он всё ещё держит в голове мои проказы в заведении и если так, это желание лучше, чем то, которое исполнила Агния. Я впервые сидела перед ним в одном белье. Любой другой уже накинулся бы и взял то, что ему нужно, но Амен выжидал, снова играл в свои игры, против которых у меня нет ни иммунитета, ни сил бороться. Кажется, желания противостоять собственным чувствам не осталось, как и у него, раз пришёл сюда.  Я опустила глаза на полупустую склянку с пойлом, еле заметно выдохнула и развела бёдра шире. Лицо Амена расслабилось.  — Давай же, детка, — он откинулся на локти и прислонил бутылку к губам, скосив взгляд, — сделай это для меня.  Что ж, смотри, господин Оушен, сколько тебе будет угодно. Я покажу тебе всё, что захочешь, кроме своего страха. Слова Дии острыми коготками царапали кожу на руках, напоминая о всех наставлениях: «борись умом, хитри, используй свою привлекательность».  Я поднесла руку ко рту и демонстративно мазнула языком по пальцам. Влажными, мягкими подушечками коснулась клитора сквозь кружева не отрывая взгляда от Амена. Он скучающе склонил голову вбок, но в глазах уже плескалась смесь из интереса, вызванного похотью.  Дёрнув бровью, он провёл пальцем по строчке на краю белья, а затем отодвинул его в сторону, открывая вид поинтереснее. Вернулся на исходную позицию, снова откидываясь на локти. Теперь я совершенно открыта перед ним, и лишь расстояние вытянутой руки отделяет его от желаемого.  Влажные хлюпы сопровождались тихими стонами, непроизвольно слетающими с приоткрытых губ. Я расслабилась и позволила себе чувствовать, наблюдая за реакцией Амена сквозь приоткрытые веки. Во рту стало сухо, язык прилипал к нёбу, я часто облизывала губы и сглатывала вязкую слюну, впервые ублажая себя при мужчине.  Амен поднялся и потянулся ко мне, но я оградилась, расположив стопу на его мощной груди. Секунда показалась вечностью. Я соскребла всю свою отвагу и обаяние, и вложила их во взгляд, устремлённый на него.  — Вы хотели посмотреть, как я себя ублажаю, мистер Оушен. Так смотрите… Он едва заметно ухмыльнулся и кивнул, снова отстраняясь. Я продолжила.  Затуманенный взгляд блуждал по моему телу, но чаще всего я ловила его на лице, блаженном и горящем от подступающего удовольствия. Скользнув средним пальцем ко входу, я размазала смазку и вернулась к клитору, кружа вокруг.  Глаза закрыты. Сердцебиение участилось, дыхание стало рваным, хаотичным, будто своим присутствием Амен не только вызывал аритмию, но и крал мой кислород.  Я запрокинула голову, дёрнулась и оторвала руку от эрогенной зоны, простонав. Когда разомкнула глаза, Белый человек обхватил обеими руками лодыжки и рывком потянул вниз, подминая под себя.  Мы лежали кожа к коже, так тесно, что я готова была кончить ещё несколько раз, Амену даже не пришлось бы участвовать — его флюиды сделают всё за него. И тем не менее, сосредоточенное лицо и больше двухсот фунтов  мышц надо мной нагоняли тревогу.  Хнык застрял в гортани, я не могла дышать, говорить, моргать. Лишь сглотнула, когда он обхватил своей огромной ладонью моё запястье и поднёс к губам, положил два пальца в рот и слизал доказательство моего оргазма. Мазнув языком по нижней губе, протянул:  — У-у-умница…А теперь к желанию.  Слова снежной лавиной обрушились на меня, сметая с ног. Обманул! Этот сукин сын обманул меня!  Я с недоумением уставилась на него, удовлетворённого тем, что снова смог застать меня врасплох. Амен выпрямился, залпом допил виски, а я всё ещё смотрела на него. Янтарные капли стекали по подбородку к шее и пропадали в ложбинках ключиц, оставляя влажные дорожки. Засмотревшись, я совершенно забыла о том, что всё ещё неподвижно лежу на кровати.  — Вставай, птичка. — сказал он, возвращая меня к реальности.  — Но куда? Ты обманул меня! Я выполнила твоё желание и хотела бы… Амен медленно опустился, опираясь на вытянутые руки, и сказал:  — Это было твоё желание, Эва — не моё. Так что поднимай свою аппетитную задницу с постели и следуй за мной.  Он не ухмылялся, показывая, насколько серьёзно мне стоит воспринимать его слова, но в глазах я не видела агрессии или пренебрежения. Или не хотела видеть? Ничейная, никому не нужная, обречённая искать себя в других. Я надеялась на каплю снисхождения и заботы, хотя прекрасно осознавала, кто сейчас напротив меня.  Амен прервал зрительный контакт, выпрямился и направился к двери, бросив напоследок:  — Жду в гостиной. И надень наконец что-нибудь.  Обессиленная, я откинулась на подушку, закрывая лицо руками. Пальцами сминала кожу на щеках, лбу и глазах. Хотелось вдавить их в черепушку или вырвать, чтобы не видеть больше в отражении девушку, так отчаянно желающую внимания самовлюблённого негодяя. 

***

Собрав волю в кулак, я надела ночнушку, халат, и вышла из комнаты. Каждый налитый свинцом шаг приближал меня к гостиной. Ночью дом не освещался, но сквозь панорамные окна проникал свет от уличных фонарей, выводя из тьмы немногочисленные картины.  Они висели по периметру смежных комнат и даже в коридоре. Это не выглядело аляповато, не вызывало визуального шума в глазах, но и жизни этому месту не придавало. Обилие деревянных и каменных элементов не смогут разбавить несколько полотен. Несмотря на яркие ландшафтные краски снаружи, внутри дому будто не хватало присутствия женщины, которая смогла бы оживить его.  Если дом человека — отражение его сути, то Амену он подходит. Такой же непонятный и вымощенный из противоположностей.  В рассуждениях я не заметила, как добрела до гостиной. Амен сидел у камина в своём кресле. Опустившись в кресло напротив,  я обратила внимание на небольшой деревянный стол, который раньше стоял у дивана, и его содержимое: бутылка с прозрачной жидкостью, лайм, соль на блюдце и две рюмки.  — Правила просты, — Амен не глядя обратился ко мне, наполняя рюмки, — ты выпиваешь до дна и задаёшь мне один вопрос, то же самое делаю я. Одна рюмка — один ответ.  Я пыталась сообразить, в чём подвох, но взгляд приковал оголённый торс. В комнате было меньше света, и войдя сюда, я поняла — мне впервые довелось увидеть настолько идеально сложенного мужчину. Каждая клеточка во мне трепетала, а упрямый внутренний чертёнок нашёптывал грязные вещи на ухо.  Наконец, собравшись с силами, я сказала:  — Это и есть твоё ж-желание? Так просто?  Он поднял глаза на меня, впечатывая ледяным взглядом в спинку кресла.  — Я могу принудить тебя ко всему, если ты ещё не сообразила, птичка. А желание моё следующее: ты говоришь мне исключительно правду и отвечаешь на вопросы до тех пор, пока я пью.  Я сглотнула. Как Амену удаётся держать маску равнодушия после того, что я делала при нём пятнадцатью минутами ранее? Пусти я себе пулю в лоб — он развернётся и пробухтит что-то о своём ковре, но ни один мускул на лице не дрогнет в сожалении.  Закусив губу изнутри, я прикидывала возможные вопросы, которые Амен смог бы задать, но что ещё более важно: на какие ответит он сам? С его комплекцией можно пить до утра. Оставалось уповать на то, что на все вопросы смогу дать ответ. — Пила когда-нибудь текилу?  Покосившись на рюмку в руках Белого человека, я взяла её и замерла в ожидании дальнейших действий. Холодное стекло неприятно жгло пальцы.  — Нет.  — Настоящим мексиканцам претит употребление текилы в смешанном виде, с солью или любыми другими добавками, но я предпочитаю делать так… Он взял дольку лайма, выжал пару капель в ложбинку между большим и указательным пальцами, добавил соль, слизал. Приоткрыл губы и на вдохе залпом опрокинул рюмку, закусывая лаймом. Это выглядело как ритуал, завораживающий и очень сексуальный в его исполнении.  Игра откровений началась, первый вопрос за ним.  — Как ты попала в индустрию казино?  Амен сразу зашёл с козырей. Я отвела взгляд на всполохи огня, пляшущие по поленьям в камине. Стала рыться на задворках памяти и искать точку отсчёта, за которую можно зацепиться, чтобы вспомнить подробности, но все пути вели к Фернандо.  — Мой дядя. Он взрастил во мне любовь к азартным играм и научил мухлевать. Всегда стремящийся к богатству, он быстро наживался, но так же быстро тратил. Когда он пропал…— я замолкла на несколько долгих секунд, проглотив волнение, — мне только исполнилось восемнадцать. Он смог оплатить университет до исчезновения, и я училась. Тратила, что удалось скопить ранее, но любые деньги заканчиваются, если их не преумножать. Следующие два года меня разрывали на части скорбь и желание жить дальше. Другие два года пыталась зарабатывать честно, но как только обучение закончилось — потеряла смысл. Я ничего не умею делать так же хорошо, как играть. Именно поэтому я здесь.  Амен нахмурился, переваривая услышанное. Для него наверняка это было лишь отмазкой, ведь у человека всегда есть выбор, и мой привёл меня сюда. Откинувшись на спинку кресла, Амен махнул рукой, уступая следующий вопрос мне. Прокрутив стопку в руках, последовала его примеру и выпила, запрокидывая голову назад и с грохотом возвращая стопку на столешницу. Скривилась от обжигающей гортань смеси.  — Расскажи о вас с Дией.  Амен резко выдохнул, хмыкая себе под нос.  — Я знал, что ты захочешь знать об этом, — положив руки на подлокотники, он продолжил, — Дия рождена моей матерью от другого мужчины. Ей пришлось многое схавать, прежде чем я её принял, поэтому сейчас бóльшая часть дерьма в её исполнении прощается. Своего рода дань за безразличие в юности. Занимается какими-то тряпками, я в это не лезу, моим делом было дать стартовый капитал, чтобы под ногами не мешалась. — Амен разлил текилу и бросил на меня взгляд исподлобья, — Вы похожи. Одинаково ушлые и хитрые.  Он снова опустошил рюмку, озвучивая следующий вопрос: — Где твои родители? Я поджала губы. Их смерть казалась чем-то нереальным и не терзала моё сердце так, как пропажа дяди. Мы не были достаточно близки, по крайней мере, я этого не помню. Все приятные моменты, наверное, были надуманы. И было стыдно в этом признаваться даже самой себе. — Погибли в автокатастрофе, — буркнула я, прокручивая стеклянную ёмкость пальцами, — Мне было десять или меньше. Сложно сказать. Амен кивнул и налил мне, подвигая блюдце с солью ближе. Спокойно, безучастно. Так, будто его не волновали вопросы и ответы, но в душе я надеялась, что его желание — лишь способ узнать друг друга ближе. Выпив очередную рюмку, я окончательно осмелела и облокотилась на подлокотник, подперев лицо рукой. — А-а-агния…Почему она? — Ревнуешь? Я мотнула головой. — Неужели? — Амен выгнул бровь и оскалился, щуря глаза, — Хорошо. У неё смазливая мордашка, отличная задница, рабочий рот… — Хватит. — я прервала его, не желая выслушивать о достоинствах соперницы. — Так и думал. Она глупая влюблённая кобыла, Эвтида. Раньше мне было этого достаточно. — я открыла рот, но Амен не дал сказать, опережая, — Я следующий.

***

К четырём утра бутылка почти опустела. Дождь тарабанил по окнам, придавая атмосфере таинственности.  Позы стали раскованнее, взгляды многозначительнее, а вопросы — интереснее. Мы опрокидывали стопку за стопкой, вверяя друг другу информацию из самых потаенных углов подсознания. Некоторые были чернее самой ночи, а в некоторых виднелись проблески чего-то чистого, по-настоящему важного. Амен сыпал на бередящую рану соль и слизывал, как с рюмки текилы. Так же искусно и без капли сомнений в опьянённых глазах.  Его стопка с грохотом опустилась на стол, предвещая очередное испытание на искренность.  — Как возникла твоя фобия? — изрядно опьянев, я не сразу сообразила, о чём он говорит, — Почему боишься глубины?  Последнее было равнозначно смерти для меня. Дрожь пробежала по всему телу и отозвалась удушливым страхом в районе солнечного сплетения. Это было похоже на изжогу, но в тысячу раз неприятнее.  — Не знаю, — я коротко ответила, стараясь держать себя в руках, — помню лишь обрывками. Как жадно хватала воздух, но в какой-то момент потерялась и вдохнула в момент погружения.  — Ясно, — бросил он, вставая, — идём.  — Куда?  — Освежимся.  Я вцепилась в подлокотники, умоляла не трогать меня, не бросать в бассейн, но Амен был непреклонен. Он забросил меня на плечо, как марионетку, и понёс к выходу. — Нет! Нет, прошу, не делай этого! — кричала я, стараясь выбраться из цепкой хватки, — Давай выпьем? Давай ещё поговорим? Умоляю, прошу тебя-а-а, а-а-а!  Мольбы сменились истерическим криком, я разрывала глотку и отбивала кулаки о его спину, выкрикивая:  — Чёртов садист, ублюдок, ненавижу!  Страх поработил меня, когда Амен перекинул меня через плечо и перехватил за талию. Я обхватила его ногами, пока руки беспорядочно бились о его грудь. И он прыгнул. Прыгнул в воду вместе со мной. Кислорода не хватало, я стала задыхаться и хлестать по воде руками. — Да тише ты, дура! Угомонись, иначе я самолично утоплю тебя!  Амен схватил меня за запястья и свёл их вместе, фиксируя одной рукой, а другой надавил на затылок, притянул к себе и коснулся своим лбом моего.  — Ш-ш-ш…ты не уйдешь под воду. — он заговорил тише, заставляя прислушаться, — Дыши вместе со мной.  Вдох. Выдох. Я перестала барахтаться, неотрывно вглядываясь в голубые глаза. Вдох. Выдох. Амен медленно направлялся к бортику, разговаривая со мной.  — Умница, девочка, вот так.  Слёзы стекали по щекам, смешиваясь с тёплыми каплями дождя.  Мой сердечный механизм сломался, заострённые зубья шестерёнок вышли из строя, и теперь впивались острыми наконечниками в плоть, раздирая кровяной насос и лёгкие. Рядом с Аменом невозможно было сделать полноценный вдох, всеми фибрами души я тянулась к нему, готовая полностью погрузиться в мрачную бездну и захлебнуться ей.  Теперь страх казался незначительным, ведь самое страшное таилось на глубине голубых глаз.  В этот миг хотелось лишь одного: наполнить лёгкие его запахом, потереться своим лбом о его и остаться в воде, находясь под защитой.  Такие чувства невозможно превозмочь, остаётся смириться или вышибить содержимое черепной коробки, но, по правде говоря, оба варианта были эквивалентны друг другу.

Амен

Когда пигалица наконец успокоилась, на смену истерическому крику пришли тихие всхлипы. Она прижималась ко мне, точь-в-точь как в тот день, когда я бросил её в бассейн в первый раз.  Сейчас незаслуженно, но после рассказа Эвтиды я понял, что единственным словом, вызывающим ужас — должно быть моё имя.  Я чувствовал, как трясётся её тельце у меня в руках. Ноги обхватывали торс с титанической силой, о которой и помыслить не мог. Реши я взять пигалицу силой — пришлось бы её связать.  С каждым словом Эвтида расслаблялась, неотрывно взглядываясь в моё лицо с надеждой, а я мысленно пообещал себе, что не стану поддаваться соблазну и топить её. В конце концов, разговорчивая и пьяная она интереснее, чем молчаливый труп. 

🎶IAMJJ — A different kind of blues 

Сбитое дыхание Эвтиды приходило в норму. Я убрал руку с затылка, но она не отстранилась — по-прежнему прижималась ко мне, тёрлась своим лбом о мой. Маленькая ладонь несмело обхватила шею. Зелёные глаза неотрывно следили за моей реакцией, но отреагировал я иначе, почувствовав, как мой мотор в грудине взревел от непонятных ощущений. Захотелось поцеловать её. Не потому что жалко или я проникся сочувствием к тому, что сделал намеренно. А потому что шлифовать бутылку вискаря бутылкой текилы было действительно смело, а мокрые от дождя и слёз губы слишком притягательны, чтобы отказывать себе в удовольствии.  И я не стану.  Подавшись вперёд, я стал целовать её влажно и развязно, дразнить, намерено отрываясь, чтобы та тянулась в ответ. Эвтида с жадностью отвечала, позабыв о том, где находится. Она двигала тазом, тёрлась о затвердевший член и скулила в мой рот, жадно вдыхая воздух. Крыша со свистом слетела, когда рука Эвтиды добралась до трико, оттянула резинку вниз и высвободила демона, жаждущего выдолбить из неё всю душу. Я прижал Эвтиду к бортику, нетерпеливо срывая намокшие тряпки.  — К чёрту это. — рявкнул я, откидывая в сторону халат. Ночнушка облепила затвердевшие соски и маленькие сиськи, которые раньше не казались такими сексуальными. Страсть и плескавшийся в крови алкоголь застилали глаза. Точно они, иначе я не мог объяснить, почему захотел её взять здесь и сейчас:  Намокшую, дрожащую, вверившую свою жизнь мне.  Покорную, отзывчивую, страстную.  Я желал её настолько, что готов был оторвать зубами кусок плоти, лишь бы утолить этот дикий голод.  Придерживая ткань ночнушки, я добрался до белья, желая сорвать его, но встретился с сопротивлением в виде маленькой руки.  — Стой…не рви. — прошептала она, прерывисто дыша.  — Я куплю тебе новые.  Кружева полетели в сторону, оставаясь на поверхности воды. Я направил член и вошёл в неё на треть, словил сдавленный стон губами и задвигался.  Она откинула голову назад, вцепившись руками в плечи. Мокрые пальцы соскальзывали, ногти царапали кожу, вода заглушала мои резкие порывы, не позволяя увеличить амплитуду.  Это были самые медленные фрикции в моей жизни, но не менее приятные, потому что стенки у пигалицы были настолько тугие, что казалось, кончить можно было через пару минут, словив нужный темп.  Она извивалась и громко стонала, с чёрных ресниц стекали капли, а я ловил их губами, пробуя на вкус смесь дождевой воды и её кожи.  — Сожрать бы тебя. — сказал я, покусывая в порыве страсти кожу.  Эвтида не отставала, тянулась к шее и смело кусала в ответ, высвобождая внутренних демонов. Схватив её за задницу, я вогнал в неё член до снования и толкнул в кафельную стену, терзал её нежную кожу, с силой сжимая.  Каждый стон был искренним и приближал нас к скорому оргазму. Я проник в её рот языком и ускорился, насаживая на себя. Последние толчки волнами колыхались на поверхности воды, Эвтида сжалась, напрягла мышцы живота и прижалась ко мне, промычав что-то невнятное.  Гадать не пришлось. Её подрагивающие ноги и блаженная физиономия говорили сами за себя. Достав обессиленную пигалицу из воды, я принёс её в комнату и раздел, уложив на кровать.  Думаю, утренний приём пищи можно пропустить.

Семь дней спустя 

Я проснулся в шесть утра с головной болью, которая одолевает меня всю неделю, и имя ей — Эвтида. Мерзавка засела в голове, как паразит, и не желала выбираться оттуда, основательно пустив корни по всей черепной коробке.  Она надевала красивые тряпки и шлялась по дому, часами сидела за карточным столом и донимала Тизиана вопросами, когда я уезжал на сделки, а делал я это ежедневно. Специально занимал себя работой, лишь бы не видеть перед глазами её хитрые глаза, не слышать стонов в голове, не ощущать проклятых прикосновений на руках. Но мимолётного взгляда было достаточно.  Встав с кровати, я умылся и оделся, намереваясь разбудить пигалицу и отправить восвояси. Пусть проваливает из моего дома и жизни, пока эмоциональная отрава не добралась до кровяного насоса. Я ощущал себя ссыкливым подростком, который бежит после уроков к маме под юбку, когда возвращался в собственный дом.  Шаг за шагом я сжимал кулаки и представлял, как глаза Эвтиды зеленеют от наигранных слёз, как она дует губы и собирает свои пожитки, сдерживая улыбку, как садится в такси и выдыхает, избавившись, наконец, от оков. Представлял, и злоба всё сильнее била по солнечному сплетению.  Она же этого хотела с самого первого дня?  Я добрался до коридора, ведущего в её комнату, но остановился. Боковым зрением увидел пигалицу, лежащую на газоне лицом вниз. Подойдя ближе к окну, я вглядывался в силуэт и пытался уловить движение спины, подтверждающее наличие дыхания. Проморгался, не веря собственным глазам, развернулся и быстрым шагом направился в сторону выхода.  В чем дело, сукин сын, разве не этого ты хотел с самого первого дня?