Охота на серафима

1963 год Гретна, Штат Луизиана США

Джаз-бар «Кошачья пляска» 21:29

      Карнавал странностей неделей не ограничился. Это длится уже… Месяц? Да, целый чёртов месяц. Будь их безумный спектакль младенцем, уже мог бы улыбаться, щуриться, узнавать. Иногда Аластору чудится, что во всей этой постановке ему одному не дали сценария, даже взглянуть одним глазком. Хотя, казалось бы, у мистера Мура всегда была целая куча разнообразных развилок к сюжетам, сценариям социального взаимодействия. Чёрт! Он определённо прогулял изучение огромного пласта в школе жизни, касающегося романтических отношений. Это сильно раздражает, не соврать — бесит. Мужчина привык быть ведущим во всём, особенно в танцах, но сейчас не вполне понимает, танцуют ли они фламенко или твист?       К тому же, случился первый разлад, что сильно выбило из колеи. Это произошло пару дней назад, когда Энтони шептал в трубку, о том, что их рандеву отменяется по независящим от него причинам. Аластор слышал, что Бейли пьян или вновь под веществами. Мистера Мура так страшно взбесила ситуация, что он попытался тоненько заманипулировать Энтони на чувство вины, и каково же было удивление, когда лбом разбился о то, что не получилось. Или так показалось, ведь тот был словно… Безразличен к манипуляции? Ал не понимает. Это тоже бесит. Бейли как книга, написанная древними людьми на давно мёртвом языке, к которому нет даже приблизительного перевода.       С того дня они не виделись и Аластору это не нравится. За месяц он вывел приблизительный свод тенденций поведения своего глупого бойфренда, а они имеют свойство повторяться, и Энтони хоть в первое время казался совершенно неконтролируемым природным бедствием, на самом деле имел свои паттерны. Он заскакивал хотя бы раз в день, и Ал мог полюбоваться на новообретённую «Диану и Каллисто». Один вид Бейли радовал глаз. А тут раз — и нет. Казалось бы, жизнь не остановилась в моменте, где существуют лишь двое. Оба мужчины продолжали жить и вне контекста друг друга: работа, ежедневная рутина, общение с другими людьми. Всё шло своим чередом потихоньку, но для мистера Мура Бейли стал какой-то… уже вписанной в жизнь строчкой, отсутствие которой напрягает разум перфекциониста. Даже столь кратковременное отсутствие. К тому же, довольно занятная вещь — мистер Бейли будто своим присутствием сломал привычную цикличность. Древнее кровожадное божество, живущее внутри мистера Мура, как повелось, просыпалось к концу одного месяца или к началу нового. Когда оно переварило, обсосало, впитало все драгоценные воспоминания о жестоком пире — непременно требовало нового жертвоприношения, но после «подарка» Энтони всё складывалось иначе. Оно мирно спало, запертое глубоко внутри, вплоть до неприятного разговора, а в вечер ссоры очнулось и принялось жестоко терзать: царапалось, грызлось, ревело, рвалось. Это оказалось невыносимым испытанием. Монстр внутри — вот перед кем бессилен мистер Мур, сколь бы не храбрился, вот кому он не умеет отказать. В тот вечер — сорвался, нарушил уговор, заключённый с Энтони в самом начале. Подхватил голосующего на ближайшей трассе и устроил пиршество для чудовища, но почему-то… Не получил удовлетворения. Словно всё было не то и не так. Как в самом начале, на первой ступени эскалации, когда самого факта убийства ему перестало хватать.       Ох, и влип же ты, голубчик. Разобраться бы со всей этой клоунадой да поскорее, а?       Мистер Мур раздраженно вышел из машины. Хотелось компании и выпить, посплетничать, выкинуть из головы дрянные мысли. И вот он здесь. Втиснувшись в гостеприимную пасть алого клуба, Аластор торопливо миновал ступени, алые портьеры и осмотрелся. Мимзи ворковала с кем-то за барной стойкой. Мур выцепил свою кошёлку взглядом и хищно двинулся к ней.       — Добрейшего вечерочка, душечка! — Ал возник за спиной женщины тусклой тенью. Мимзи вздрогнула, пискнула, прижав пухлую ручку к груди и резко обернулась.       — Милосдарь! — она гневно пихнула Мура в плечо. — Что ж ты делаешь, старый чёрт?! Я едва душу богу не отдала! — запричитала Мимзи, и Аластор улыбнулся, тихим грудным смехом рассмеялся, оперся локтем о стойку.       — Поменьше пялься на молоденьких барменов, милочка, — поёт Аластор и сам поражается тому, сколько в нём скопилось желчи. Мимзи заметила это тоже. Он понял это по тому, как женщина вылупила на него глаза и тут же сменил тон. — Я к тому, что даже не пытался застать тебя врасплох, дорогуша, только и всего, — хмыкнул Мур, улыбнулся и сел на стул.       — Что у нас случилось? — спрашивает женщина, щурясь на Ала хищно так, заинтересованно. — Ты же принёс мне что-то интересное, верно, золотце? — Мимзи придвинула стул поближе и устроилась на нём, вытянув руки вперед. — Мальчик, налей-ка нам, — женщина щелкает пальцами, зыркнув на бармена. Парень кивнул и неловко улыбнулся, скользнув по мистеру Муру каким-то невероятно благодарным взглядом. Мужчина явно отвлек внимание хозяйки на себя, а потому юноша за баром плеснул виски даже больше, чем полагается.       — Так что? — спрашивает женщина, когда два стакана встали возле них.       — Не понимаю, с чего вдруг такие выводы, милочка? Разве же я не могу наведаться к любимой подруге? — Ал вскинул бровь, ухмыльнулся и сделал глоток.       — Ах ты ж, старая сука, — нараспев протянула женщина. — Неужто думаешь, что за годы нашей дружбы, я не смогу уличить тебя в сокрытии информации? — возмущенно произносит Мимзи, щурится, стучит пальцами по стойке, но Мур держит оборону, посмеивается.       — Молодой человек, помнится, у вас есть чудесные солёные орешки с мёдом, — обращается он к бармену, чем вводит подругу в состояние берсерка. Старая кошёлка — проницательна и самоуверена на сто процентов, и когда чёртов Аластор изводит её таким своим поведением, женщина просто готова его ударить. Однако Мимзи слегка подостыла и уставилась на лицо мужчины, решила разыграть карту Шерлока Холмса. Если внешний вид человека — это зеркало его души, то душа Аластора была закрыта на тридцать тяжёлых дверей и засовов. Обычно. Но сейчас…       Складочка на рубашке под самым воротником, щеки выглядят недостаточно опрятно, на кудрях не блестит гель. Вдобавок к этим уликам — скверное настроение, брызжущий во все стороны яд и эта чёртова пытка молчанием. — Проблемы на работе? С машиной? Не можешь дописать очередной этюд? — перечисляет Мимзи самое очевидное, но подмечает усмешку на губах Мура, что означает промах. — Хм… Не будь ты монашкой, я бы предположила, что у тебя что-то как будто бы на личном фронте, — Мимзи тянет эту фразу без энтузиазма, но вдруг замирает, видя, как странно просияли глаза мистера Мура, а рука со стаканом нервно дрогнула.       — Что?! — Мимзи взвизгнула и поймала на себе гневный взгляд Аластора. На них посмотрели все, сидящие в баре гости.       — Всё в порядке, дамы и господа, всё в полном порядке, — уверяет Аластор гостей. — Возвращайтесь к своим делам, пожалуйста, — просит он и вновь глядит на Мимзи. Женщина одуревше впилась в него взглядом.       — Ал, я прострелю тебе колено, если ты немедленно всё мне не расскажешь, — грозится она, а мистер Мур давит смешок. Что ж такого этим невротикам с огнестрелами сделали его колени?       — О, душечка, что это? Маразм? Если нет, то я не возьму в толк, с чего вдруг появиться таким нелепым фантазиям, — Аластор косится на женщину и видит в ее глазах странную вот эту… Бесовщину. Мимзи сейчас — ищейка, взявшая след, и Мур понимает, что с вероятностью в семьдесят процентов, сбить ее с курса не выйдет, но мужчина оттягивает, как может, обдумывая стратегию дальнейшего разговора.       — Мур, я вот интересуюсь знать, ты сейчас всерьёз? Мы знакомы с тех пор, как твоя наглая морда материализовалась на пороге моего клуба, то есть очень давно. И ты действительно думаешь, что у тебя получится запудрить мне голову своими этими цыганскими фокусами? Кончай этих штучек, у тебя лицо с субтитрами, — Мимзи лукаво щурится, кажется, что по ходу их разговора даже бармен подошел поближе, чтобы погреть наглые уши. — А ты что? Иди работай, молодёжь, я отсюда вижу пальчики на бокалах, — женщина распалилась не на шутку и схватив с изнанки бара полотенце, швырнула им в юношу. Аластор тихо засмеялся, подпёр голову рукой, он потягивает виски. Мимзи умеет разрядить обстановку и поднять настроение.       — Итак, — женщина придвинулась еще ближе, склонилась, быстро моргнула. — Что за девица? Мы знакомы? Ну же, не томи, дорогуша! — когда Мимзи вновь припёрла к стенке, бежать оказалось буквально некуда.       — Я не могу сказать, кто это, душечка, её отец — большая шишка, и если вдруг прознает о нашей лёгкой интрижке, то боюсь, в следующий раз мы встретимся, когда ты придёшь целовать меня в лоб, ха-ха. Если тело, дай бог, найдут, — Мур щурится. В их городе, хоть и немного, но есть папины дочки, путь к которым испещрен колючей проволокой и минами, это оставит мало-мальский простор для фантазии. — А рассказать тебе — почти как выйти на площадь с рупором и орать во всё горло, уж прости, — ухмыляется Аластор, и Мимзи на него щурится.       — Ах ты кобелина, — Мимзи почти восхищенно вздохнула, прихватила Аластора под локоть и нагло поволокла его подальше в лоно клуба, завела в одну из лож и усадила напротив себя. — Хрен с ним с именем, — шипит женщина. — Мне нужны подробности. Давно у вас? Как это случилось? Она тебе просто нравится или там что-то серьёзное? — Мимзи сыплет вопросами, а в этой ложе Аластор чувствует себя загнанным в угол. — Кхм, — он прочистил горло, сцепил пальцы мостиком, примостил на них подбородок и призадумался. — Это очень занятный опыт, — наконец выдал мужчина. — Она, — Ал почти споткнулся, добавляя окончание, но лучше уж милой Мимзи не знать всех подводных камней. — Она довольно смышёная, хваткая, настырная. Это существо невозможно контролировать, вечно опаздывает, чешет мне нервы своими заскоками, постоянно спорит, — Аластор выпускает раздражение последних двух дней в свои слова, хоть рот его продолжает улыбаться, брови нервно подергиваются, нос морщится на каждое слово. Мимзи опасно щурится, наблюдая за товарищем. Мистер Мур закатил глаза. — И красива, ха-ха, она безбожно красива, будто последний в жизни закат. Ты знаешь, милочка, когда она рядом, всё будто замирает внутри, превращается в такое нарастающее гудение, меня словно разоруживают, понимаешь? — спрашивет Ал, прикрыв глаза. — Как нож к горлу — ещё не больно, но страшно выдохнуть, — Мур цокнул языком. — Прекрасное человеческое создание, — он медленно облизнул пересохшие губы и покосился на подругу.       — О. Мой. Бог, — Мимзи округлила глаза, пялясь на Мура. — Да ты влюбился, старый пёс, — женщина говорит так, словно сама не верит в смысл произносимых слов. — Мальчик! — Мимзи громко крикнула, повернувшись к бару. — Ну-ка обнови, да поживее! — машет пустым стаканом и резко возвращается к Аластору.       — Не говори чепухи, милочка, — отмахивается мужчина и вновь принимает будничный вид. — Это всё не серьезно, — усмехнулся Мур и отвёл взгляд в сторону. — К тому же, кажется, наш спектакль движется к завершению.       — Мур, за все годы я ни разу не слышала от тебя ничего подобного, а сейчас ты имеешь наглость, прости, убеждать меня, что это чепуха? Хотя ладно, я не удивлена — Мимзи прищурилась, хлопнула ладонью по столу. — Что ты натворил, говори?       — Я? — Аластор возмущенно уставился на подругу. — С чего такие выводы, дорогуша? Это ничем не подкреплённое обвинение! — мужчина щурится, улыбка его делается напряженной, крылья носа раздуваются.       — Дорогой мой, я знаю тебя слишком хорошо. Ты потрясающий музыкант, образован, куда больше нужного. Ты великолепный собеседник, хороший друг. Ты… Ты — амбасадор слова харизма! Но, уж прости за честность, будь я на месте красивой, свежей, юной девицы, сбежала бы от тебя после второй встречи, только пятки бы и сверкали, так точно, милосдарь, так точно, — хмыкает Мимзи и почти физически чувствует неудовольствие Аластора, в которого полетела ложка дёгтя после медовых речей.       — Да что ты говоришь, душечка? — Аластор опасно прищурился, в его голове собрались самые отвратительные оскорбления, которые он уже сейчас готов выплюнуть в лицо подруги. Останавливает лишь то, что не хочется из-за этой детской баталии получить абонемент в черный список столь любимого клуба.       — Ты просто… Ох, господи-боже, как сказать? Ты не умеешь, — Мимзи красноречиво закатила глаза. — Ты не романтичен и, без обид, душен до невозможности. Сколько милок к тебе подкатывало после каждого выступления? М? Ты, порой, так вежливо их посылал к чёрту, мне аж самой было обидно, — женщина подбоченилась и забрала с подноса официантки алкоголь, отсылая ее прочь, толкнула Муру стакан.       Когда слепая злость подотпустила, Аластор постарался холодно расчленить слова Мимзи просчитать процент её правоты. Может ли быть такое, чисто гипотетически, что он делает что-то не так? А главное, насколько ему важен Энтони Бейли, чтобы изменять привычным укладам? Да, были моменты, когда он и впрямь готов был душу продать за одно лишь то, что сможет иметь возможность юного стервца его бесконечно, но если подходить с холодом и расчётом?..       — Скажешь, что я не права? — Мимзи вырывает из мыслей. — Ох, давай, скажи мамочке словами через рот: что ты чувствуешь? — спрашивает женщина с напором.       — Я ведь уже сказал, это занят…       — Мур, — Мимзи приподняла бровь. — Она нравится тебе? Она важна? Или ты сам хочешь, чтобы все закончилось? — напор увеличивается. Аластор смотрит на неё и даже самому себе не может ответить на эти вопросы.       — Когда этого человека нет рядом, то мне будто бы всё равно, — произносит он задумчиво. — Но когда я вижу его рядом, то словно… — он замолкает, не может выговорить ни слова больше, но подруга понимает. Аластора выдаёт всё, и будь женщина чуть проницательнее, дальновиднее, она, возможно, была бы даже опасна. Милую Мимзи спасает то, что круг её интересов ограничивается чужим грязным бельём.       — Ох, вы, мужчины просто ужасны, — хмыкает Мимзи. — Всё-то нужно клещами вытаскивать. Хочешь пару советов от мудрой женщины?       — Что ж, — протянул Мур. — Возможно, касаясь дел амурных, тебя сложно упрекнуть в некомпетентности… — неохотно признаёт мужчина и постукивает пальцами по столу.       — Славно, тогда расскажи-ка мне о её отношениях с отцом для начала! — не дав закончить предложение, Мимзи перебивает мужчину. Аластор на секунду потерялся, ошалело отпрянул, но на смену непониманию пришла настоящая злость.       — Мисс Мелони, я не давал своего согласия, как вы могли заметить, — шипит Мур, щуря глаза на женщину, он крепче стиснул пальцы на стакане.       — Да брось ты разыгрывать карту снежной королевы, у тебя плохо получается, — Мимзи закатила глаза, Аластор раздраженно отнял руку от стакана, положил ее на стол.       — Чт… Ты… Милочка, да с чего ты взяла, что я нуждаюсь в твоих советах? — в карих глазах плещется слишком явное раздражение.       — Потому, что если не прислушаешься к старой мудрой, полной дерьма, кошёлке, то обязательно обосрешься с этой своей влюблённостью, так и знай, — продолжает жать женщина. В этот момент мистера Мура сняли с предохранителя.       — Да с чего ты вообще взяла, что я влюблён? — раздраженно спрашивает он, откидывается на спинку диванчика, разбросив по ней руки.       — И вот, мы пошли на второй круг, — вздыхает женщина, ведёт бровью, скучно делает глоток виски.       — Уж не знаю, дорогая, каких романов ты начиталась, но это — я еще раз скажу — лишь мимолётное увлечение, не более, и я вполне сам в силах разобраться со своими отношениями, — выпалил Мур, а когда договорил, обмер. Понял — загнал себя ещё глубже в задницу.       — Отношениями? — едко подмечает мисс Мелони. — Которые, судя по твоим словам на грани краха? Ох, милый, ежели тебе было б начхать, ты бы сейчас не корчил мне такие рожи и… — договорить женщина не смогла, ведь Аластор резко поднялся со своего места, хлопнув по столу ладонями, вылетел из ложи, как ошпаренный.       Молоденький официант неловко приблизился к столу, робко глянул на хозяйку клуба, на оставленный ее гостем стакан с алкоголем и протянул к нему руку, Мимзи шикнула на него и поцокала языком:       — Как запару работать, так вас днём с огнём не сыщешь, — раздраженно произносит она и закуривает, выпуская несколько колечек дыма. — А как за драмой хозяйской наблюдать, так они первые в очереди. Пшёл вон отсюда и вели поварам подать ростбифу две порции минут через пятнадцать. На двоих, — женщина махнула рукой на мальчишку, и тот торопливо посеменил прочь. Мимзи подпёрла голову рукой. С мистером Муром всегда так: почти невозможно найти общий язык со вздорным стервцом. Но мисс Мелони каким-то волшебным образом удалось это сделать, и как выяснилось, в дружбе Аластор Мур — душечка. Иногда ему нужно дать лишь немного времени.

***

      Оказавшись в объятиях душной горячей ночи, Аластор злобно хлопает дверью и сбегает по ступеням, торопливо идёт к своей машине. Мужчина нервно дергает дверцу водительского на себя, но драматичность момента убило, что он закрыл тачку, уходя в клуб и вместо того, чтобы забиться в салон, приходится щупать карманы брюк, пиджака, ища ключи. Неожиданно первее находится мятая пачка сигарет. Ал по инерции схватил ее, выпростал из пиджака, достал одну, сунул в зубы и прикурил. После первой затяжки немного попускает. Мужчина отвернулся от авто, оперся на него спиной и бёдрами, запрокинул голову, глядя в черное малозвёздное небо.       Ему вообще нет дела до этого всего. Пф! Вот еще! При его-то уме, при его-то достоинствах, принципах, убеждениях — распыляться на бредни вроде каких-то недоотношений? Это даже звучит абсурдно. С чего вообще старая курица взяла, что он влюблён? Аластор злобно выдыхает дым, сплёвывает в каменную кладку и снова затягивается.       Мистер Мур всегда считал себя человеком куда выше среднего, не для красного словца будет сказано. Высокий интеллект, тотальная музыкальная одарённость, тонкое чувство прекрасного. Он — эстет, коллекционер. В его библиотеке собраны лучшие книги. В фонотеке — великолепные произведения человеческого слуха. В карьере — не счесть гениальных идей, которые не раз вытаскивали его тупорылого босса из задницы. Во всей жизни — лаконичность, элегантность, утончённость, о какой обыватель может лишь грезить в самых смелых фантазиях. И главный подарок небес, каковым его считал мистер Мур до последнего времени — абсолютная необременённость страстями человеческими. С каким внутренним презрением Ал глядел на всех этих букашек, скованных физиологией, жалких, нуждающихся, зависимых от низменной человеческой природы. Близость физическая, эмоциональная, привязанность, самозабвение, неравнодушие и слабость погубили больше блестящих умов, чем чума и холера. Ха-ха, признать влюблённость — значит ли это опуститься на ступеньку ниже? Или же нет?       Аластор сглотнул и раздраженно тряхнул головой и вдруг осёкся. Сигарета в пальцах дрогнула. Аластор издал смешок, оскалился. Еще смешок. И еще. Он смеется громко и раскатисто, зарывшись рукой в волосы, будь рядом прохожие — шарахнулись бы непременно. Что он делает сам с собой прямо сейчас? Неужели пытается обмануться? Это ли не истинная тупость? Уж с кем-кем, но с собой мистер Мур предпочитал всегда быть честным, слишком себя любил, чтобы лгать. Он уже очень давно принял всех внутренних демонов и жил с ними душа в душу. Так стоит ли сейчас начинать портить отношения с самим собой и с ними в попытке вернуться в зону комфорта?       Даже если произошла страшная вещь на букву «в», это еще не значит, что мистер Аластор Мур от этого станет хуже. Это… Это совсем не то, что происходит у всех тех, кого он презирает. Первая встреча была фатальной, словно провидение вместо копов привело Энтони Бейли в его дом. Та ошибка могла стать роковой, но не стала, может ли это быть совпадением? Всё их великолепное шоу строилось так складно, каждая встреча несла в себе нечто кинематографичное, завораживающее.       Аластор усмехнулся сам себе, сделал последнюю затяжку. Нет-нет-нет, это не может быть чушью. Это не может быть проходнячком. Мистер Мур никогда не был фаталистом, но если взглянуть под нужным углом на всё происходящее меж ним и Бейли: оно приобретает иной смысл, оно превращается из нелепого дешёвого спектакля в тонкую драматургию. И это не может так глупо закончиться, финал должен оказаться фееричным, чем-то судьбоносным, чем-то гораздо более сложным, нежели глупое расставание после бытовой неурядицы. Мистер Мур хочет увидеть это собственными глазами, а для этого, кажется, всё-таки придётся приложить усилия. Мужчина цокнул языком, сжал фильтр мёртвой сигареты и двинулся обратно в клуб, выбросив бычок в урну.       Сев ровно на то же место, где Мур сидел минут десять назад, он совсем иным взглядом впился в подругу. Мимзи маслянисто глянула на мужчину и ухмыльнулась:       — Ну и? — тянет она, склонив голову.       — Приношу свои извинения, душечка, я вспылил. Виновен, — ласково произносит Мур, но женщина не меняется в лице. — Я с большой благодарностью приму твой совет, — добавляет Ал, а Мимзи заносчиво цокает языком:       — А поезд-то уже ушёл, финита ля комедия, антракт, — воркует не без удовольствия .       — Моя золотая, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не видеть блёф, — парирует Аластор, берет в руку стакан виски и делает глоток. — Ну и что же ты хочешь?       — Ты внимаешь моим словам, как ученики Гиппократа своему мэтру и, конечно же, рассказываешь всё во всех подробностях, — чеканит Мимзи, на что Аластор тихо смеётся. Конечно, не всё и не во всех подробностях, но знать этого милой Мисс Мелони, разумеется, не стоит.       — Уговор, — произноит он и тянет ей руку, слегка трясёт пухлую ладонь подруги.       — Итак, давай с самого начала. В каких отношениях твоя нимфа с отцом?       — А это важно? — Ал приподнял бровь с лёгким непониманием, Мимзи наградила его тяжелым усталым вздохом.       — Нам же нужно понять, уровень сложности, на котором придётся играть, — поясняет женщина. Аластор призадумался.       — Некоторое время назад она разбила машину, — тянет мужчина. — И папочка пригнал новую через пару дней. Насколько это показательно? — интересуется мужчина, задумываясь, что вообще он знает о Бейли и его семье. С Даниэлле они редко заходили на подобные темы, старик всегда по большей части говорил о себе, о насущных проблемах, а Энтони хоть и болтал много, но по большей части — несущественной чепухи.       — У-у-у, дорогуша, — Мимзи качает головой. — Ты в дерьме. По уши в дерьме, — женщина засмеялась, уперла локти в стол. Их диалог прервал официант, что приблизился к столу с заказом хозяйки. Аластор покосил на него взгляд. Вот же стерва. Сразу поняла, что он вернётся. — Спасибо, котёночек, закрой-ка нам портьеры, — велит Мимзи, погладив юношу по бедру, вызывая на лице нечитаемое выражение. Юнец торопливо выполнил просьбу-приказ, оставляя хозяйку и её гостя в приватной обстановке.       — Так вот, о чём это я? Ах да! Это прописная истина: если хочешь понять, потянешь ли ты даму — посмотри на ее папашу. И я тебя поздравляю, мой милосдарь, ты разогнался с нуля до ста за секунду, потому что тебе придётся соответствовать. Если девушке с детства привили, что она принцесса, будет очень тяжко. Она наверняка знает себе цену и не будет всепрощающей овечкой. Знаешь, такие обычно не спускают на тормозах проколов, — ухмыляется Мимзи. Аластор озадаченно хмыкнул, вновь умостил голову на руках, прищурился.       — Есть стратегия? — интересуется мужчина, глядя на Мимзи исподлобья.       — Имеется, — усмехнулась Мимзи в ответ. — Но для такого самовлюблённого ублюдка, как ты — это будет почти невозможно, — слова женщины звучат с вызовом, подтачивают терпение Аластора. Невозможно? О, милочка, это мы еще проверим, будь уверена.       — Хо-хо, и что же предложит мудрейшая гуру? — интересуется мужчина, подавшись корпусом вперед.       — Боготвори её, открыто показывай обожание, подмечай всё, что тебе в ней нравится, даже самые незначительные детали, говори об этом прямо в лоб. Ухаживай за нею, восхищайся, заставь ее почувствовать себя самым возвышенным существом в этом мире. Поверь, милый, принцессы не прощают невнимания, — подмечает женщина и закуривает. — Уж я-то знаю, как девочка из зажиточной семьи, будучи папиной дочкой, может спутаться даже с самым дрянным говнюком. Говнюку лишь стоит быть достаточно харизматичным, уверенным, медово петь и дело в шляпе. А ты у нас… Далеко не дрянь, мистер Мур, — подмечает Мимзи.       — Спенсер? — задаётся вопросом Аластор, припоминая ухажёров подруги.       — О, нет, друг мой, ты его не знаешь, первый муж, — она тяжело вздыхает, подперев щеку ладонью. — До сих пор вспоминаю о нём с трепетом, царство небесное. Если б не то ужасное пищевое отравление, как знать, что было бы, — тянет мисс Мелони, взгляд ее опасно сияет, и Аластор скалится женщине в ответ. — Так вот. Комплименты, внимание, подарки — это всё очень важно в отношениях, особенно на первых порах, — вновь вернувшись к теме, подвела черту женщина.       — Подарки? Милочка, что дарить тому, у кого есть всё? — Аластор склонил голову, поджал губы, пригладил усы. Он чувствует себя студентом на лекции, ей богу. — О? Милый, брось! Даже в самых хороших семьях есть свои подводные камни. Не можешь взять материальным, бери эмоциональным. У тебя ведь богатая фантазия. Напиши для нее музыку, выдумай свидания, от которых будут подкашиваться ноги. Говори с ней, узнавай её. В идеале — нужны поступки, и куда же без цветов. Поверь, красивые ухаживания и беспрестанное донимание еще никогда никого не подводило. Может даже втянешься, — женщина тихо посмеивается, глядя на мужчину напротив. — Ох, вижу, что тебе надо подумать, дорогуша, — Мимзи прикрыла рот ладонью. — Давай-ка отужинаем, а там уж продолжим, — предлагает женщина и берется за столовые приборы.

1963 год Гретна, Штат Луизиана США

Дом семьи Бейли, дальняя спальня 10:53

      — Дон Тоньо! — голос Констанс громогласно огласил пространство тёмной задухотевшей спальни. — Дон Тоньо, а ну просыпайтесь немедля! — женщина кажется еще более воинственной, чем обычной, но продрав глаза, Энтони вообще не понял, что происходит.       — Женщина, если ты сейчас не оставишь меня в покое, я в тебя что-нибудь кину, — хрипло со сна бормочет молодой человек. Констанс обычно с пониманием относится к утренним состояниям юного подопечного, хоть она и шумит, но не настолько же! Что-то случилось? Эта мысль кольнула мозг, Энтони резко сел и застонал, сжал голову холодными ладонями. Виски полыхают, хочется, как будто бы протошниться, но это то самое дерьмовое состояние, когда от желания результат не зависит. — Что? Что стряслось? — выдавливает из себя юноша, пытаясь сфокусировать взгляд на женщине в проёме комнаты. Констанс выглядит взбудораженной, а в ее руках какая-то большая коробка.       — Принесли только что, — говорит Констанс. — Велено вам в руки передать, — поджимает губы женщина, хмурит темные брови, огибает постель и ставит коробку Энтони на колени. — Я послушала-послушала, не тикает. Думала сначала — бомба какая, ан нет! Пахнет как, — фыркет женщина. — Похоронщиной пахнет, дон Тоньо, — Энтони собирает все силы в кулак, чтобы прочистить сознание и хоть как-то функционировать. Он нашарил наручные часы, что лежат на тумбе, поднёс к лицу поближе и посмотрел в циферблат. — Porco Madonna! Che cazzo e?! — шипит юноша, увидев: вопиюще, неприлично рано. Когда он в последний раз просыпался так рано? Должно быть, в день выпускного. Нет-нет, помнится, в колледже он тоже вставал с утра на пары. Но это тот опыт, который повторять не хочется от слова совсем. — Констанс, — Энтони хнычет. — За что ты меня так не любишь? Это не могло подождать пару часов? — раздраженно спрашивает парень, раздосадовано трёт лицо, тяжело вздыхает и промаргивается.       — Так это, там может что важное. Откройте, — просит она, нервно мнёт передник. Энтони косится на женщину, ухмыляется уголком губ. Старой ведьме слишком очевидно любопытно знать, что в коробке, а она как на зло запакована. Может, какая-нибудь очередная угроза с похоронным венком? Отец пару раз получал такие сюрпризы, однако вот, они все еще живы.       — А кушать? — Энтони жалобно покосился на женщину. — Я хочу завтрак, — парень прижался щекой к коробке и вдруг замер, широко раскрыв глаза. Коробка пахнет парфюмом, который стал слишком хорошо знаком Энтони за последний месяц. Молодой человек встрепенулся, посмотрел на прислугу, поджал губы и завозился, снимая липкую ленты со створок, он торопливо, судорожно раскрывает их и округляет глаза. Цветы. Букет из белых лилий и пионов смотрит прямо в душу. Энтони неловкими руками вынимает его и видит на дне - конверт. Он непонимающе хлопает глазами, тупо пялится на цветы в своих руках, тянет руку вглубь коробки, вынимает запечатанную записку, откидывает уголок вверх и вынимает листок.

«Позвони мне.»

А.М.

      Энтони смотрит в листок, закусывает нижнюю губу и совсем теряет контроль над лицом. Губы расплываются в улыбке.       — Ой ли, дон Тоньо, ой ли, — запричитала Констанс и плюхнулась на край кровати рядом с Энтони. — И что это всё значит? — женщина щурится, впиваясь в лицо юноши своим испытующим взглядом.       — Я не знаю, — в прострации отвечает Энтони и косится на Констанс лукаво. Он почти игриво прячет лицо в букет, вдыхает тонкий запах лилий и прикрывает глаза. Сон как рукой сняло. После того неловкого вечера, Энтони чувствовал себя так странно. Он не понимал, поссорились они или нет, не понимал, дуется ли на него этот напыщенный индюк или уже можно завалиться к нему снова. Они не говорили и не виделись уже… Четыре дня. Да. И это как-то даже изнуряюще. Энтони был в ужасе, потому что в один момент вдруг осознал, что скучает. Он никогда не скучал ни по одному из своих прежних любовников. Более того, Энтони ощутил какое-то омерзительное тянущее чувство вины и, вдобавок, обиду с примесью непонимания. Для его хрупкой ментальной стабильности такой фонтан из чувств оказался почти неподъемным. Юноша буквально понятия не имел, что делать в подобных ситуациях. Пытался договориться с собой — не выходило, пытался прикинуть, как правильно поступить — эффект тот же. А сейчас… Получив весточку от своего психа, Энтони почувствовал облегчение. Как будто все натянутые струны внутри резко разом ослабили.       Он смотрит на изящный росчерк записки, кусает нижнюю губу. — А глазки-то бегают, — подмечает Констанс. — Что ж вы, девка какая, ей богу, чтоб вам икебану слать? — интересуется она, и Энтони впервые в жизни, должно быть, злится на эту женщину. Повисло какое-то напряженное молчание, прежде чем послышался тяжелый вздох. — Хоть красивый? — интересуется Констанс, и Энтони рдеет всем лицом, чувствует руку женщины на своем плече и поворачивает на нее голову.       — На любителя, — произносит он. — Но, кажется, я любитель, — добавляет молодой человек и вдруг падает в колени женщины лицом, отпихнув и букет и коробку.       — Отец если прознает, то голову обоим сымет, вы ж знаете? — мрачно интересуется женщина, кладет руку на светлую макушку, мягко поглаживает, ворошит золотистые локоны. Энтони тихо угукнул ей в платье и чуть отстранился.       — Станс, я не знаю, как быть, — вдруг выпалил Энтони и резко поднялся, о чем сразу же пожалел, застонал и завалился набок, прижавшись к теплым пухлым коленям щекой.       — Найти себе жену и выкинуть из головы, вот как быть, дон Тони. Была б я вашей мамашей, так давно б уже выпорола, чтоб дури-то в голове было поменьше, — Констанс тяжело вздыхает, пыхтит, хмурит брови. Она любит этого глупого мальчишку, как родного сына. Её-то собственные дети давно уж повзрослели да выпорхнули из гнезда. Муж помер уже два года как. И вот, этот маленький белый мальчик остался единственной отдушиной. Как могло бы быть иначе, если с ним Констанс проводила времени больше, чем с детьми родными?       Глядя на Энтони сейчас, она вспоминала, как в детстве мальчонка, похожий на солнечный свет прибегал к ней на кухню заплаканным, после очередной драки с сестрой или с подранными коленками, прижимался так крепко-крепко, всхлипывал прятал лицо в ее белом переднике. Тогда всё было просто. Тогда маленького Тони можно было взять на руки, погладить по белокурым кудрям, успокоить, дать молока с печеньем или, пока никто не видел, посадить с собою лущить орехи, рассказывая разные байки, а сейчас? Вымахал в настоящее горе луковое.       — Ну говорите, что стряслось-то, — помолчав, велит Констанс. — Одно что последние дни ходите, как в воду опущенный, думаете Констанс не видит?       Энтони пожевал губу, задумавшись. Он вздохнул и поднялся.       — У меня такого никогда не было, — молодой человек ворошит волосы пальцами, нервно сдувает со лба челку. — Ну… Типа… Отношений. Нормальных, взрослых отношений, — выдаёт он. — Как это работает? Он… Ну, он очень специфичный: заумный и душный. Но он такой интересный, не от мира сего, смешной. Иногда бывает очень милым, но чаще просто… Просто заноза в заднице! Я чувствую себя идиотом рядом с ним, понимаешь? Постоянно боюсь обосраться, сказать какую-нибудь глупость и… И… — Энтони становится неловко от слов, которые произносит. Он прячет лицо в ладонях и слышит, как тяжело вздыхает Констанс и похлопывает его по бедру.       — Тони, детка, главное в таких делах — честность. Не пытайтесь показывать себя лучше, чем есть. Пф, когда устанете от этого, то будет гораздо хуже, чем быть настоящим сразу. А если этот ваш кавалер не увидит, что вытянул счастливый лотерейный билет, то пусть катится к чёртовой матери. А Констанс преподаст ему пенделя для скорости, — фыркает женщина, и Энтони тихо смеется, зажав переносицу пальцами. — Я приготовлю вам завтрак, — кровать тихо скрипнула. Констанс исчезла в тёмном пространстве коридора, и кажется запутала еще сильнее. Энтони покосился на телефон, стоящий на комоде и поджал губы. На ватных ногах поднялся, дополз до комода, снял трубку и прокрутил диск, набирая цифры «А.М.».