Охота на серафима

1963 год Гретна, Штат Луизиана США

Дом семьи Бейли, дальняя спальня 11:13

      — Кто-то помер или это твоё тонкое видение романтики? — сходу заносчиво и ядовито. Да блять! Энтони зажмурился, сморщил лицо, вопросительно глядя на своё отражение в зеркале. Он вообще не то хотел сказать! Нужно попрактиковаться фильтровать базар хотя бы немного. Аластор на том конце провода, однако, тихо рассмеялся.       — И тебе доброе утро, деточка, — протянул, явно скалясь. Энтони по голосу слышит. — Есть планы на сегодня?       — Погоди, сверюсь со своим ежедневником, — едко отвечает Бейли и уже очень злобно пялится на отражение. Господи, да почему из его рта вылетает эта хрень? Энтони вздыхает. Сука, соберись и скажи что-нибудь, что не будет звучать, как желчная ересь. — Scusa, отец завалил делами в последнее время. Ни вздохнуть ни пёрнуть, — выговаривает он со скрипом и почти стыдливо корчит рожу отражению.       - О-хо-хо, звучит прискорбно. Я соскучился и очень хочу увидеть тебя, банши, — поёт искаженный телефоном голос, и Энтони замирает. Он медленно моргает и вообще выпадает из реальности. Это что за хрень? А где стандартный обмен ушатами дерьма? — Хочу сводить тебя на свидание. Что скажешь? — Бейли упирается плечом в стену, щурится, медленно выдыхает носом, недовольно поджимает губы.       — В чём подвох? — спрашивает напрямую. За этот сраный месяц Мур ни разу не проявлял инициативы так открыто. Энтони растерян.       — А он должен быть? — повисло короткое молчание. В голове мистера Бейли била пожарная тревога, внутренняя паника нарастала, боль в голове усилилась. Юноша снова пялится на своё отражение, трёт висок пальцем свободной руки.       — Ладно. Окей. Когда, во сколько? — спрашивает парень, непроизвольно берётся ковырять ногтем кутикулу на большом пальце и тихо шипит, когда шматок кожи отслоился, показалась крупная капля крови. Энтони сунул палец в рот, чуть нахмурился.       — Заеду через час.       — Осади, давай я к тебе приеду? Это как-то палевно.       — Доверься мне, банши, все будет хорошо, — обещает Мур, но уверенности это всё не вселяет. — Тебе понравились цветы? — воркует Ал, и Энтони бегло глядит на букет. Давай, скажи честно.       — Выглядят, как похоронный веник, но в целом, да, красивые, — ну почти получилось, а теперь поблагодари дядю. — Запах потрясный. Спасибо, — выдавливает Энтони.       — Под стать тебе, mon ange, — бодро и буднично вещает Мур на том конце провода.              — Так, Мур, что ты натворил? Давай, вываливай, хули сиськи мнёшь? — с нажимом спрашивает Энтони и слышит еще один тихий раскат смеха.       — Буду через час, деточка, — отвечает Ал и вешает трубку.       Энтони замер около телефона.       — Блять! — философски пискнул он. Паника усилилась, но пошла, слава богу, в другое русло. Теперь все мысли вращаются вокруг материй иных. Энтони заметался по комнате. Во-первых, какой нахрен час? За час он и посрать не успеет! Во-вторых, чертов ублюдок мог бы быть и поконкретнее: куда, надолго ли, каков характер мероприятия. А главное, что надеть? Парень подполз к подоконнику, распахнул шторы и окно — скукурузился. За окном невероятная духота. Жарко, как в аду, один глоток горячего воздуха едва не заставил задохнуться. Как можно куда-то ехать в такую жару?       Молодой человек страдальчески простонал и захлопнул окно. Порой он сильно жалел о своих европейских замашках. Американцы, нормальные, хорошие такие американцы, они вечно куда-то несутся сломя голову, постоянно на подгоне. Что Энтони, что Арьель избалованы временем. Даниэлле никогда никуда не торопился, особенно, если дело касалось быта. Дай бог, если дом Бейли-Леоне просыпался к обеду, не считая Констанс, разумеется. В контексте их семьи возникает резонный вопрос: что есть час на сборы? Энтони по-хорошему уже нужно выходить из душа.       Молодой человек завис, стоя напротив открытого шкафа, глядел на имеющуюся одежду и размышляя о глупых янки. Очевидно, что сначала нужно в ванную, а потом уже всё остальное. Энтони снова схватился за часы, прикинул время, перекрестился, набрал побольше воздуха в лёгкие: марафон начинается.       Бегом в уборную, откуда вывалиться чуть-чуть посвежевшим, зарыться в ворох вещей с пятиминутным перерывом на почти случившуюся паническую атаку. В состоянии близком к смерти посреди хаоса юношу застала Констанс.       — Батюшки! Дон Тоньо, да что ж вы тут устроили? — женщина гневно упёрла руки в бока, но вовремя заметила бешеные блюдца глаз с влажной поволокой.       — У меня осталось двадцать минут, — говорит Энтони, торопливо промаргивается. — Кажется, я не успеваю покушать, — произносит парень, нервно трет лицо ладонями. Мысль о том, чтобы пожертвовать завтраком нисколько не прельщает. — И я не знаю!.. — он эмоционально-ломано всплеснул руками. — В трусах пойду, блять, — раздраженно фыркает, резко опускается на кровать. Констанс устало вздохнула, закатила глаза, собирая по пути предметы одежды, она даже не задает лишних вопросов. И вдруг, когда в ее руках мелькнуло красное поло, Энтони выцепил его взглядом и выхватил из рук женщины, нашел зауженные книзу черные брюки с наведенными стрелками, голубые носки, щелкнул пальцами и нагло вытолкал сопротивляющуюся Констанс из комнаты снова. Быстро оделся, минуты три потратил, вертясь перед зеркалом. Убедившись в ликвидности костюма, потянул руку к флаконам, стоящим на комоде. Инжир и хлопок. Пара брызг на открытое горло и запястья. Только было Бейли угомонился, как понял, что волосы высохнут и превратятся в настоящее гнездо. Энтони подвис, размышляя, взвешивая, что в его картину мира сейчас вписывается лучше: борьба с волосами или еда.       Ответ был очевиден, и парень наскоро раскинув волосы на прямой пробор, сунул ноги в остроносые туфли, помчался на первый этаж, в столовую, громко, злобно топая по ступеням.       — Э? Антонио, ты уже встал? — отец, сестра и мать удивленно уставились на взмыленного Энтони, влетевшего в комнату. Они что здесь делают в такую рань? Тревога заклокотала под рёбрами с ужасающей силой.       — Доброе утро, — выпалил парень и подойдя к матери, поцеловал в щеку ее, потом Арьель, сидящую рядом, а затем и отца. Наконец плюхнулся на привычное место по правую руку от мужчины. — Я тороплюсь, — оглашает он, вызывая еще большее удивление у семьи.       — Ха-ха, солнышко, завтра небо упадет на землю, — с глупой усмешкой подмечает Лиза, подливает в свой стакан грейпфрутовый сок, парадоксально пахнущий водкой. — Что-то случилось, Тото? — интересуется она, беспокойно косит взгляд на сына.       Энтони быстро перевел на мать взгляд и улыбнулся. Она всё еще почти красивая. Белокурые волосы, скромные стрелочки, очаровательные веснушки на бледной коже, вискозное розовое платье. Энтони любит мать настолько, насколько может себе это позволить. Не так нежно, как Констанс, не так крепко, как Арьель, но всё же — любит.       — А? Не, всё хорошо. Нужно кое-куда смотаться, я обещал нашему соседу, мистеру Муру, — Энтони дёрнулся и закинул в рот что-то, что ему подсунула Станс. Он даже вкуса, как такового не понял, просто попытался впихнуть в себя все, что было на тарелке в кратчайшие сроки. На середине осёкся, увидев за окном чёрный Монтерей на подъездной дорожке. Глянул на часы. Черт бы побрал пунктуального ублюдка. Минута в минуту.       — Э, мистер Мур, Антонио? — Даниэлле оторвался от газеты, исподлобья взглянул на сына. — Вы знаетесь? — спрашивает мужчина, приподняв бровь.       — Э-э, этого ублюдка знает весь город. Вы ж играете с ним в гольф по субботам, — хмыкнул Энтони, а мозг принялся натужно выдумывать спасительную ложь. Чёрт-чёрт-чёрт! — Хочу взять пару уроков фортепиано, — выдал первое, что пришло на ум, поддерживая маску прохладной нейтральности. — Я предложил ему денег, а он стал отказываться, пф! Попросил помочь с одним делом. Услуга за услугу, типа, — усмехнулся юноша, а внутренне он умолял господа о том, чтобы отец купился на самую хреновую отмазку, подброшенную сонным мозгом.       — Ха-ха-ха, Тото, мы уже давно выяснили, что музыка — это вообще не твое, — подкалывает Арьель. — Так уж тебе хочется помучить соседей?       — Арьель, — Даниэлле метнул в дочь суровый взгляд. Слова сына о занятии чем-то кроме его богомерзких хобби будто бы обрадовали Даниэлле. — Талантливый человек талантлив во всём. Может и нашего балбеса научит чему, — хмыкнул старший Леоне, тоже заметил инородную машину и стоящего около нее мужчину. — А вот и он, — Даниэлле промокнул рот салфеткой и поднялся изо стола. — Пойду поздороваюсь с соседом, — бросил мужчина небрежно, Энтони бросило в холодный пот. Господи, спаси-сохрани-помилуй.       Увидев открывающуюся дверь дома, Аластор было удивился. Он не рассчитывал, что Бейли уложится в указанное время, даже восхитился. Ан-нет. Зацепившись за Бейли-старшего взглядом, ленно вышедшего на крыльцо, Ал растянул губы в самой своей очаровательной улыбке.       — Мистер Бейли! Сколько лет, сколько зим! — воскликнул Аластор и двинулся навстречу старику. Они жмут руки.       — Мистер Мур, рад видеть, — зеркалит улыбку Даниэлле, лукаво щурится. — Старый пёс, так тебя не будет сегодня в клубе? Мой засранец говорит, у вас появились какие-то «дела», — заискивающе склонил голову, отстранив ладонь. — Признавайся, во что влип? Еще и к щенку моему за «услугой» пошел. Ба, думаешь, я бы не помог по-соседски? Ты знаешь, хорошие люди должны держаться вместе, — взгляды мужчин — колюще-режущие удары. Аластор готов к любому выпаду.       — Что ты, дорогой, у меня так, мелочи, — посмеивается, вынимает пачку сигарет и предлагает итальянцу, но тот жестом отказывается. Ал закуривает. — А мальчишка-то твой пусть учится решать проблемы. У него такой потенциал. Весь в отца, — мужчина похлопал Даниэлле по плечу, на что тот довольно хмыкнул, улыбнулся уголком рта.       — Тут не поспоришь. Хваткий засранец. Молодой одно что, — цокает языком мужчина и косится в сторону двери. — Мур, я знаю тебя, ты знаешь меня, мы друг друга понимаем, помогаем посильно. Ты мужик нормальный, — Даниэлле резко покосился на соседа, резанув по лицу. — Но я знаю Антонио. Слишком хорошо, — старик понизил тон. — За прямоту не обессудь, но… Если вдруг узнаю, на этих ваших фортепианных уроках, — замялся, подбирая слова, снова цокнул. — …Короче, если узнаю, что ты моего сына потрахиваешь, — напряжённо пересеклись глазами. — Я ж тебя с говном сожру, Мур.       — Дружище! Что ты такое говоришь? — возмущенно задыхается Мур, состроив самое разоскорбленное лицо. — Я почти обижен, мистер Бейли, что ваше мнение обо мне так низко, — Аластор удручённо качает головой.       — Э, — мужчина развёл руками. — Не в твой огород камень, Мур. Просто… Предостерегаю от необдуманных поступков, смекаешь? — ох милый-милый Даниэлле, да кто ж тебе позволит о чем-то там узнать? Святая наивность.       Энтони резко распахнул дверь, вывалился в удушающую улицу. От первого же вздоха делается почти больно прокуренным лёгким. Молодой человек быстро оценил обстановку и по напряжённым улыбкам двух старых нарциссов, понял, что нужно это дерьмо поскорее заканчивать.       — Здорова, мистер Мур, — буднично выплёвывает молодой человек, тянет вперёд руку, крепко жмёт ладонь мужчины, цепляясь за шальные карие глаза взглядом.       — Доброе утро, мистер Бейли, ещё раз спасибо, что согласились помочь, — произносит Аластор, чуть сводя брови к переносице, надевает маску неловкой благодарности.       — Соседи должны друг другу помогать, да? — Энтони покосился на Даниэлле, тот тихо рассмеялся, хлопнул сына по плечу.       — Э, конечно, Антонио, конечно, — юноша расцепил рукопожатие и быстро обнялся с отцом, хлопнув его по спине, отстранился.       — Ну чё сиськи мнем? Погнали, — фыркает Энтони и сбегает с крыльца в направлении черного Монтерея. Аластор вежливо простился с Бейли-старшим, сошел на подъездную, приблизившись к машине. Неторопливо открыл дверь, садясь за руль. В воздухе повисло осязаемое напряжение, с каждой секундой оно становилось все более ощутимым, все более изнуряющим. Энтони старается смотреть только в лобовое, не глядит на отца, что обжигающе буравит дыру в тачке. Юноша очень осторожно повёл взгляд в сторону Мура: чертов ублюдок за рулём скалится во всю свою желтую улыбку. Говнюк ещё и ситуацией наслаждается!       Машина неторопливо вывернула на дорогу, плавно покатилась вперёд. Молчание — густое и злое витает по салону вплоть до первого поворота, что наконец уводит авто прочь от тяжёлого взгляда старика Даниэлле.       — Фортепиано, деточка? Серьезно? — Мур первым нарушил тишину, с губ сорвался смешок. — Я думал, у тебя все хорошо с фантазией, — Аластор откровенно смеётся и смотрит в сторону Энтони, который растекся на сидении, вытянув вперёд длиннющие ноги. Он неловко пытается уложить одну на другую.       — Во-первых, пошел ты нахуй, — сходу выплёвывает Энтони прямо в мужчину, гневно сверкнув зеленью глаз. — Во-вторых, этот день по твоей милости уже настолько ужасен, насколько он может быть. И блять, Мур, тебе придется приложить неебические усилия к тому, чтобы это исправить, — добавляет парень раздражённо и хлопает себя по карманам.       — О, банши, мне так неловко, — воркует Ал, косит взгляд на Энтони в отражении зеркала, переключает скорость и отняв руку от коробки передач, мягко укладывает ее на острое колено, обтянутое черной мягкой тканью. — Как я могу загладить вину, mon ange? — французские слова цепляют слух. Энтони напряжённо переводит взгляд на Ала и, наконец, может его порассматривать: голубая рубашка с коротким рукавом из-под которой выглядывает ворот серой футболки, лёгкие летние брюки цвета слоновой кости. Пушистые медно-каштановые кудри, ниспадающие на лоб ловят яркие отсветы солнечных бликов, маленькие круглые солнцезащитные очки, позволяющие видеть дорогу впереди. Энтони внутренне так захотелось улыбнуться и немедленно поцеловать мерзкого стервца. Он… скучал. Даже не думал о том, как сильно, пока не увидел мужчину воочию рядом с собой, так близко. Почему-то прохладная — рука Ала ласково похлопывает по колену. Энтони все ещё раздосадован, зол, чувствует ужасные отголоски похмелья и тревоги, захлестнувшей с момента пробуждения, поэтому юноша держит себя в руках.       — Для начала, дай мне сигарету, — спокойнее выдаёт Бейли и откидывается спиной обратно на спинку сидения, хмурит брови и вздергивает нос. Через миг в его руки прилетела пачка и зажигалка. Энтони блаженно выхватил сижку и прикурился.       — Потрясающе выглядишь, деточка. Хм-м. Свежая лилия в поросшей сорняками клумбе. — ласково поёт Мур, и Энтони вновь бросает на него недоверчивый взгляд, зажимает сигарету губами, трогает ладонью лоб мужчины.       — Ты окей? Жара вроде нет, — фыркает Бейли язвительно, а Мур, этот старый чёрт, так нагло ловит запястье и прижимает ладонь к губам, целует. Энтони чуть не захлебнулся вздохом от возмущения. Они всё ещё едут по району, их все ещё могут увидеть, вот тогда будет уже вообще не смешно.       — О, я тосковал без тебя, банши, как же не сделать комплимент? — интересуется Ал, лукаво стреляет взглядом в Энтони, который уже вообще нихрена не понимает.       — Пф! — юноша закатил глаза и ещё раз затянулся. — В следующий раз, когда удумаешь какую-нибудь хрень провернуть, оповещай об этом пораньше. Посмотри, что это такое? — Энтони запустил пальцы в волосы, прорядив пятернёй влажные тёмно-золотистые волны. — Готовься к тому, что скоро я превращусь в одуванчик, — Бейли выливает всю эту желчь из себя, поглядывает на реакцию Аластора, стараясь прикинуть, что к чему, в чем подвох, и что задумал мужчина. — И вообще, Мур, кто так делает? Что можно успеть за час, черт тебя дери? — наконец недовольно вываливает основную претензию юноша и порывисто сбрасывает его руку со своего колена.       — Час — это неприлично большое количество времени, — отвечает Аластор в тон, Энтони слышит нотки его стандартного раздражения, и это успокаивает. — Вопрос стоит перефразировать: что можно не успеть за час? Сколько времени тебе нужно на сборы, а, банши? — спрашивает Мур, щурясь и принципиально укладывает ладонь Энтони на бедро. Парень расслабляется, ощущая, как они возвращаются к стандартному стилю общения и уже более безобидно фыркает:       — Часа четыре? Пять? — юноша всплеснул руками. — Porco cazzo! Вы, янки, вечно куда-то бежите! Как вообще можно получать удовольствие от жизни, когда ты занят постоянной погоней за временем? — интересуется Бейли, выпуская дым через нос, поворачивает голову на Аластора, всё еще держит оборону.       — Именно потому, что мы не тратим пять часов на сборы, Америка — великая страна, — парирует Мур, легко мнёт бедро юноши и чувствует какое-то очень непонятное облегчение от того, что наконец белобрысое чудовище находится в поле зрения и осязания. — Что можно делать пять часов, деточка? Ты же вроде не юная девица со всеми их туалетами, — с толикой удивления интересуется Аластор и выворачивает руль. Они наконец покинули родной райончик, выехали на трассу.       — О, mamma mia, — Энтони закатывает глаза вновь, ну как есть — пубертатная язва. Но что ж тут поделать, если Ал задает настолько глупые вопросы? — Как тебе объяснить, раз сам не понимаешь? — юноша призадумался, покачивая носиком ботинка. — Почему обед в Италии длится три часа? — произносит парень, Аластор улыбается, вновь поглядывает на парня через зеркало заднего вида. — Давай, спроси почему, — нетерпеливо фыркает Бейли       — Почему же, Энтони? — сдаётся Мур, чуть приподняв бровь.       — Потому что итальянцам некуда спешить, смекаешь? Они не несутся за замороженным обедом и содовой в магазин, попутно продумывая своё расписание на неделю вперед. Они готовят спагетти, делают соус, посыпают всё это пармезаном, пьют хорошее вино, занимаются любовью, — нараспев воркует Бейли, сам не улавливает момента, как на губах залегает мягкая улыбка от воспоминаний прошлого лета, проведенного у Бабули в Катании.       — Что же они делают вечером? — Аластор скептично смотрит на Энтони, и юноша раздраженно фыркает.       — Конечно же, возвращаются домой, к жене и детям, — Бейли докурил и точёным жестом нацепил на нос квадратные очки, вынув их из нагрудного кармана. Аластор тихо засмеялся, полоснул взглядом по красивому лицу. — Вообще, каждый приём пищи прекрасен по-своему. Что может быть лучше утром, чем насладиться тишиной и глазуньей с беконом? Когда бекон хорошо прожарен и похрустывает, яичница идеальна: оба желточка целые, ты посыпаешь их солью, кладёшь на тост и делаешь первый укус, — Энтони пылко выдыхает. — Такая правильная текстура, весь рот обволакивает симфонией вкуса, м-м! А потом выпить чашечку кофе и съесть что-нибудь сладкое и калорийное, чтобы появилось желание жить. А если еще в этот момент дом пустой, ты сидишь на террасе, созерцаешь зелёную лужайку… Святая Мадонна, это лучше, чем трахаться, — подводит итог Энтони. — Ладно, почти лучше, — он ухмыляется уголком губ, а потом вспоминает свой сегодняшний завтрак и вдруг неожиданно сильно заряжает Аластору по ноге ладонью. Мур ошалел. Место удара прижгло, если бы не руль в руках, он бы несомненно ответил гадёнышу.       — Ты меня сегодня еще и завтрака лишил! Ты очень плохой человек, Мур, очень плохой, — недовольно фыркает парень и складывает руки на груди.       — Ох, были бы у меня свободны руки, тебе бы не поздоровилось, засранец, — шипит Мур, покосившись на сопляка, но тот не отреагировал, надувшись.       — Кстати, а чего ради я пережил такое количество стресса? — Энтони вертит головой по сторонам, не понимая, куда они вообще держат путь.       — Это сюрприз, — мурлычет Аластор, вновь вскакивая на дорожку рокового мужчины, довольный недоумённым лицом молодого человека. — Мы едем в особенное место, — говорит он. — Помнишь, банши, я задолжал тебе свидание? — скалится Мур, и Энтони вновь напрягается.       — О, отлично, вот и посмотрим, кто из нас лучший романтик, — фыркает парень, а потом недоумённо глядит на Мура, когда Монтерей съезжает на обочину. Аластор повернулся к Бейли, потянулся к нему, прихватил ладонью за шею сзади, склонился и поцеловал. Быстро и коротко.       Пустынная дорога, невозможная жара и безжалостное солнце — все свидетели вопиющего безобразия, происходящего средь бела дня. Энтони ощутил, как лицо защекотало. Он торопливо закинул руки на плечи Аластора стиснул пальцы, поддался ему навстречу, отвечая на поцелуй. — Нам всё еще обязательно куда-то ехать? Можем снова охуенно потрахаться в лесу, — шелестит Энтони, но Аластор смеется ему в губы.       — Ох, банши, — выдыхает Мур в губы и еще раз легко целует парня. — Кто-то только что говорил, что нам совершенно некуда спешить, — ухмыляется мужчина и отстраняется, вновь заводя мотор.       — Я же наполовину американец, — Энтони пересел чуть набок, потянулся к Аластору и ещё поцеловал, положив ладонь ему на щёку. Мур сжимает ладонь на руле, прикрывает глаза и легко поглаживает обнаженный острый локоть.       — Хочешь сказать, ты американец, когда дело доходит до варварских плотских утех посередь леса? И не жалко тебе зверушек, деточка? — Ал улыбается в поцелуй, ловит глаза юноши, выглядывающие из-под линз очков и мягко гладит его по шее. — Ты прелесть, как хорош. Похож на амуров с фресок, — воркует Мур. Чуть отстраняется, разглядывая красивое лицо, аккуратно поддевает свои очки, снимает их и впивается в зелень глаз перед собой. — Я мог бы смотреть на тебя вечно, — выдыхает мистер Мур, оставляет на губах юноши последний легкий чмок и внезапно отодвигается совсем, устраиваясь за рулём. Энтони пялится на него в непонятках, нащупывает очки, сползшие на кончик носа и торопливо прячет глаза. Аластор ведёт себя иначе. И хотя раунд изящного словесного фехтования вроде как избавил юношу от чувства неправильности, сейчас оно вернулось.       — Ты какой-то странный сегодня, Мур, — подозрительно произносит Бейли и переводит взгляд в окно. Аластор усмехнулся уголком рта, замешкался на секунду, вынул из нагрудного кармана рубашки плоскую шайбу, вскрыл ее, закинул в рот пару пилюсь разного цвета, после чего вновь вывез их на дорогу. Энтони свёл глаза в едкий прищур. — Не хочешь говорить, куда мы едем, хоть скажи, как долго нам ехать, — Энтони рассматривает ландшафт, проносящийся мимо, хочется снова закурить, но поглядев на мятую пачку на своих коленях, он понял, что скорее всего от еще одной сигареты просто блеванёт. — Возможно, мне нужно поправить здоровье чем-то алкогольным, иначе я рискую стать очень неприятным, — хмыкает он.       — Часа три, — хмыкнул Ал, и глаза Энтони вдруг округлились.       — Три?! — Бейли почти верещит, быстро моргая. — Так, всё, мне не нравится, разворачиваемся, — Энтони сползает по спинке сидения. — А если нет, то нам нужно заехать в магазин за водой, сигаретами и бренди. Да, бренди. А где-то через час найти место, чтобы поесть.       — Ох, деточка, как много от тебя шума, — Аластор морщится, глядя на дорогу. — Смотри, как чудно: день отличный, едем с ветерком, разве плохо? — интересуется Мур. — Загляни на заднее в корзину, — добавляет Ал и замечает детское любопытство. Энтони бесстрашно перегнулся назад и издал какое-то довольное мычание буквально через пару секунд.       — Господи, сколько времени ты потратил, чтобы всё это наготовить? — спрашивает Энтони почти с восхищением. — Блять, Мур, это что устрицы в шашлыке? Реально тормози. Я готов тебе дать прям здесь и сейчас только за одно это! — парень провозился минуты три, вызвав у Аластора очередной приступ лёгкого смеха. Вернувшись на место, Энтони обгладывал шпажку с нанизанными на ней устрицами и хрустящим беконом. — М-м-м, — парень почти оргазмически закатил глаза и болтнул в руке небольшую фляжку, свинтил крышку и сделал глоток. Да, это определенно точно яркий винный биттер. От сочетания продуктов, Энтони почувствовал, что и жизнь хороша, и жить хорошо.       — Отменяю все доёбки. Вези, куда хочешь, — он махнул рукой и отхлебнул еще немного с фляжки, завинтил крышку и скинул ботинки в угол салона, подобрал под себя ногу, уложил ладонь Муру на колено. Его так приятно расслабило, даже выебываться не хочется. Аластор прыснул со смеху:       — Как мало тебе нужно для счастья, банши. А я, знаешь ли, уже заволновался, что ты все три часа будешь чесать мне нервы, — ухмыляется мужчина, растягивая в улыбке губы.       — Вообще-то, мозгоёбство — это твоя прерогатива, — беззлобно отзеркалил Энтони.       — Уж кто бы говорил, — посмеивается Мур.       Они перебрасываются еще несколькими остротами, прежде чем в салоне воцаряется комфортное молчание. Энтони опустил стекло, высунулся и ловил пальцами горячий воздух, ощущая, как ветер зарывается в волосы, мягко вылизывает лицо. Вскоре юноша совсем обмяк. Он повертелся, устроил босые ступни на коленях Аластора так, чтобы не сильно мешать рулить, развалился котом на теплой крыше, пристроив голову в сгибе локтя, продолжал ловить рукой несущийся навстречу ветер. Бейли слушал рёв мотора, звуки, проносящиеся за окном и даже сам не заметил, как задремал.

* * *

      — Банши, — голос Аластора звучит, словно сквозь воду. Энтони не сразу понимает, что происходит, медленно разлепляет глаза и понимает, что не в том положении, в котором был буквально секунду назад. Он полулежит в кресле, которое Мур заботливо откинул назад. — Банши, просыпайся, — Аластор похлопывает по колену, и Энтони, открыв глаза, чувствует ужасную тяжесть в голове.       — Что происходит, — резонно интересуется молодой человек и медленно поворачивает к Муру голову. — Который час? — Энтони морщит лицо, щурится на солнце и ощущает, как сильно хочется пить.       — Не знал, что люди могут засыпать так быстро и крепко, но поцелуя ты не дождёшься, спящая красавица, — голос Мура звучит так мягко и ласково, будто сироп, стекающий на стопку блинов. Энтони медленно потягивается и осознаёт, что машина не двигается. — Если только сам дотянешься, — добавил Ал, и Бейли нечленораздельно мычит, садится ровно, трёт лицо.       — Мы приехали? — спрашивает он и наконец рассматривает обстановку вокруг. Дороги, как таковой, нет и людей тоже. Энтони скользит взглядом по деревянным полуразрушенным домикам с пробитыми крышами, покосившимися заборами вокруг, облупившейся краской. Кажется, будто природа победила цивилизацию, и они остались одни на отшибе человечества. Буйство зелени, залитое ярким солнечным светом. — Я еще сплю? — спрашивает он, повернув голову к Аластору.       — Нет, деточка, мы на месте, — сказал Аластор, прихватил с заднего корзинку и вышел из машины, обошел, галантно открыл дверцу, протянув ладонь юной пассии. Энтони прилагает невероятные усилия к тому, чтобы победить сонливость и выбраться из салона наружу.       — Вау, — не получается сказать чего-то более складного, красноречивого. Энтони знает, что в их штате много заброшенных поселений и городов-призраков, но он никогда не был в таких местах, оттого смотрит с явным интересом. — А где все? — тупо интересуется Бейли и хлопает на Мура глазами.       — Хм, быть может, парочку обглоданных бедолаг получится найти в домах, — ухмыльнулся Мур. — Но это сомнительное утверждение, mon ange, — Ал сунул в руки юноши корзину, заложил ладони в карманы и бросил взгляд на останки цивилизации, окружающие их. — Придётся пройтись, надеюсь, ты выспался, — Аластор протянул Энтони ладонь. Бейли вопросительно посмотрел на мужчину и вновь осмотрелся, пытаясь понять, не шутит ли этот рыжий идиот.       — Расслабься, детка, кому и стоит бояться, так это какому-нибудь несчастному бедолаге, кому посчастливится наткнуться на нас, — опасно скалится Мур, и Энтони сдаётся, несмело берет мужчину за руку.       — Теперь-то ты можешь рассказать, куда меня притащил, и что мы тут будем делать? — интересуется Ал. Мужчины неторопливо ступают на узкую белёсую дорожку, размеренным шагом минуют пару грустных домиков с чернеющими пустотой окнами.       — Хм… Скажем так, моя малая родина, — Ал пожимает плечами. Энтони кидает на него удивленный взгляд. — Я не был в этих местах лет… Семь? Но с моего последнего визита, сделалось даже лучше, посмотри: разве не умиротворяет? — вопрошает Мур негромко. Мужчины очень скоро вышли к главной улочке.       — Скорее, нагоняет жути. Прям конкретной жути, Мур, — Энтони вглядывается в одноэтажные лавочки, глядящие на них с обеих сторон центральной улицы, он всматривается вдаль и цепляется за большую воду где-то вдалеке, за высящийся там маяк.       — Брось, неужели ты никогда не думал о том, что было бы, останься ты единственным человеком на планете? — посмеивается Аластор. Энтони покосился на него с каким-то нечитаемым выражением лица. Хах, вот уж с кем бы Бейли ни за что, ни за какие блага не хотел бы остаться наедине на долгое время — так это с самим собой. Скорее полез бы в петлю самостоятельно, нежели стал бы разгребать все дерьмо внутри беспокойного разума. Пока Энтони размышлял, повисла какая-то очень неловкая пауза.       — Я бы не остался, — хмыкает Энтони наконец, подводя черту. — Но раз уж ты всё равно меня сюда притащил, хочу обзорную экскурсию, — произнес юноша и пару раз сжал руку Мура в своей. — О, тут, получается, прям вообще никого? А мебель всякая? Разные штуки? — Энтони взбодрился довольно внезапно. — Это же всё старые постройки? — он сыплет вопросами, и Аластор вновь улыбается уголками губ.       — В моём детстве здесь было довольно живенько, — произносит мужчина и щелчком привлекает внимание парня к своей руке. Пальцы рассекают воздух, указывая на всё те же одноэтажные убогонькие с виду постройки. — Там были магазины: продуктовый, мясная лавка, аптека… А вот там торговала старая Рози, — Аластор ткнул в магазинчик на углу. — Я проводил там очень много времени, это была барахолка. Куча книг, антиквариата, пыли и кошек. В самом деле, здесь было очень туго с литературой. Школьные учебники да закрома нашей Ро, — Мур ухмыльнулся, но как-то невесело. — А вот там был салун, — перевел руку на другую сторону, указывая на обшарпанную коробку с заколоченными окнами.       — Прям салун? Как на диком западе? — Энтони потянул мужчину вперед. — Нихуя себе, это как машина времени, — говорит парень, когда они оказываются все ближе к крошечным постройкам.       — О, вовсе это не дикий запад, душечка, — отмахивается Аластор. — Здесь процветала рыболовная промышленность… А вот там, на холме, — он указывает на маленькое белое зданьице, больше похожее на комнату страха из романов, — там была школа, у нас был всего один учитель, который давал программу начальных классов и богословие, — хмыкает он, когда они оказались уже около входа в салун. Энтони выпустил руку мужчины и ворвался в помещение, будто рассчитывал найти сундук с сокровищами, но все, что здесь осталось от былой роскоши: пара столов, поломанные стулья, выбитые окна, барная стойка, где печально валялись поросшие пылью и паутиной разбитые бутылки. С другой стороны, около стенки — старое покосившееся фортепиано, стоящее около мизерного возвышения сцены.       — Вау, — выдыхает Энтони, он ведет себя, словно шкодливый щенок. Сняв очки, юноша принялся обходить все достопримечательности. Он пошарился за стойкой, облапал все полочки, собрав кучу грязи на руки, порылся во всех шкафчиках и победно поднял вверх ключ. — От чего это? — спрашивает он так, словно Аластор должен знать каждый предмет маленького городка досконально.       — Хм? Должно быть от фортепьяно, — Аластор брезгливо вынул платок из кармана брюк и взял ключ, рассматривая его. — Да-да, — покивал мужчина. — Странно, что оно все еще на месте, учитывая то, что раньше убранство было чуть пышнее, — Ал поджал губы, подошел к музыкальному инструменту, сунул ключ в замочную скважину. Энтони подлетел к нему сзади и нетерпеливо высунул моську из-за плеча, наблюдая за руками мужчины. — Несчастная крошка, — выдыхает Мур, скрипуче открывает крышку, обнажая черно-белую полосу клавиш, покрытую тёмным слоем пыли. — Это мой первый инструмент, — пальцы мужчины бережно проходятся по клавишам, извлекая потусторонние ужасные звуки, от которых у Энтони мурашки пошли по коже.       — Звучит ужасно, — говорит он и кладёт подбородок на плечо Мура.       — О, деточка, ты не видел его в лучшие годы, — посмеивается мистер Мур, поворачивает голову, краем глаза, цепляясь за лицо Бейли. Энтони поднял взгляд и быстро чмокнул мужчину, обнял его за пояс, сцепив руки замком. — Муж Рози каждый вечер захаживал сюда, в салун и играл до умопомрачения, пока на сцене иные «таланты» драли глотку, — Аластор качает головой. — Иногда, когда старик был в настроении, я мог даже посидеть рядом с ним на скамье, а после закрытия порой и поиграть удавалось.       — О, то есть ты был местным Моцартом? — Энтони приподнял бровь.       — Что-то вроде того, — Ал улыбнулся. — Я весьма одарён музыкально. Матушка говаривала, что какой бы инструмент не попал мне в руки, я сумею найти подход, — Аластор вздернул брови и уголки губ, Энтони закатил глаза и тихо рассмеялся.       — Ты ужасный хвастун, — говорит он и отстраняется, взбираясь на сцену, Энтони проходится по ней, стучит каблуками туфель и ныряет в кулисы. — О, деточка, я не думаю, что это… — начал было Аластор, как вдруг послышался страшный грохот падающих предметов, — хорошая мысль, — скептично закончил Ал, но Энтони вырвался из пыльных изъеденным солнцем и климатом портьер с облысевшим хиленьким перьевым боа на шее.       — Боже милостивый, почему тебе так нравится трогать всякую грязную древнюю дрянь? — Ал брезгливо передернул плечами, поморщив нос. Черт знает, где побывало это боа, кто его трогал, грыз и общипывал. — Если ты привезёшь домой холеру, я всё буду отрицать, — Мур смотрит на юношу, что пафосно закинул на плечо один край боа и театрально прошелся по сцене.       — Это ты про себя? — спрашивает Энтони смешливо.       — Очень смешно, банши, — Ал сложил руки на груди, он всё еще слабо улыбается, закатывает глаза и вздыхает.       — Да брось, это же такое дыхание прошлого! Хер знает, что повидала эта штука!       — О том и речь, — Ал развёл руками.       Мужчине удалось увести Энтони прочь, после того, как паршивец осмотрел салун от и до, но этим не ограничилось. Они прошлись по всем зданьицам, в которые удалось попасть, и сейчас Аластору открывалась будто новая грань непутёвого бойфренда: ребёнок. Очень активный, раздражающий ребёнок, которому было надо залезть в каждую щель. Кажется, сейчас в Бейли энтузиазма было в разы больше, нежели в самом Муре, что занял позицию наблюдателя.       Они остановились около магазина Рози. Аластор отчего-то замялся.       — Ну чего ты? — Энтони удивленно склонил голову набок. — Ты ж сказал, что любишь это место, — Энтони быстро поморгал.       — Я не говорил, — хмыкает Мур и напряжённо скалится. — Я часто здесь бывал, но это не значит, что мне здесь нравилось.       — Ой, не душни, пойдем давай, — Энтони подёргал ручку. Дверь была не заперта, а потому они спокойно вошли в обветшалую лавочку, заваленную старыми безделицами, которыми побрезговали даже мародёры. Хах, что было ценного — то было вынесено уже давным-давно. Мистер Бейли так не считал, он почти сразу двинулся вглубь магазинчика, будто ищейка. Аластор медленно окинул взглядом помещение: с потолка громоздилась куча старых светильников, каких-то полу-ритуальных масок, словно весь хлам, который можно было подвесить — подвесили. Вдоль стен располагались покосившиеся, выцветшие шкафы и комоды, набитые вещами самого разного рода, от банок с ржавыми опасными бритвами до вставных челюстей — мусор, в общем-то. Но Аластор вспомнил, как будучи ребенком, он приходил сюда и в каждой вещице, в каждой страничке из оставшихся здесь книг видел настоящее сокровище. Он призадумался, неторопливо рассматривая глиняные фигурки в полке одного из шкафов, когда вдруг к нему подлетело белобрысое чудовище и принялось дергать за локоть:       — Ал-Ал-Ал, — Энтони быстро дергает мужчину и подсовывает ему в ладони вещь. — Это что? — спрашивает он, а бешеный взгляд фисташковых глаз искрит настоящим китайским фейерверком.       — Хм? — Аластор аккуратно взял в руки вещицу, оглядел ее и перевел взгляд на Энтони. — О, это музыкальная шкатулка, мой ангел, — поясняет Мур и повертев маленькую тусклую коробочку в руках, он нашел колёсико, надавил на него подушечкой пальца и стал потихоньку проворачивать. Сперва шкатулка тихо заворчала, зарокотала, но уже скоро мягкая приглушённая мелодия полилась, огласила комнату. Мужчины вдвоем склонились над шкатулочкой, вслушиваясь в незамысловатую музыку.       — Нихуя себе, — через пару минут философски выдал Энтони и выхватил вещицу из рук Ала, нащупал колёсико, и сам принялся его крутить — Вау, это так прикольно, — говорит он и бегло оглядывается на Мура. — Я возьму ее с собой, — оповещает он, возвращает Аластору и лезет в карман брюк, достает бумажник, вызывая лёгкое замешательство у мужчины.       — Что это ты делаешь, детка? Если ты не заметил, тут нет кассира, который сможет дать сдачу, — Ал глядит на шкатулку, потом на Энтони, и тот закатывает глаза.       — Нельзя просто так что-то брать из таких мест. Ты можешь разозлить духов, — поясняет Энтони, будто пятилетке.       — Боже, это самое идиотское и милое, что когда-либо вылетало из твоего рта, банши, — смеётся Аластор. — Неужели ты суеверен? — Мур, это тебе не шутки. У мест и вещей есть душа, — важно заявляет Энтони, и Аластор не может сдержаться, срывается на смех, приближаясь к Бейли. — А если нет, то мы откуда знаем? Лучше перебздеть и проявить уважение, — Энтони положил двадцатку на пыльную полочку и взял в руки шкатулку, разглядывая ее, прежде чем вновь выйти в горячую наружность.       — Значение имеет лишь то, во что ты веришь, mon ange, — говорит Ал, выходя следом. — Все вещи подчиняются разуму человеческому, и если ты выстроишь логические цепочки, цепляя разные совпадения друг за друга, так можно скатиться в лоно античности и поклоняться ветру.       — Господи, а ведь тут даже окно не откроешь, — смеется Энтони. — Что у нас по плану дальше? — интересуется Бейли и вновь тянет ладонь к ладони Аластора как-то даже неосознанно. Мур заметил этот жест и прихватил руку юноши своей.       — Идём со мной, — говорит мужчина и выводит Энтони на тропинку, уводящую от города прочь. Мужчины преодолевают мёртвую пустошь, попутно Бейли несколько раз начинал канючить о том, что уже устал. Аластор стоически вытерпел, ведь было ради чего. Преодолев километра полтора, двое оказались у самой каймы большого, необъятного океана. Тихий шум волн ласкает слух, безлюдное побережье, покрытое теплым желтым песком предстало во всей своей красе. Взгляд цепляет полуразрушенный пирс и чуть поодаль — громада маяка.       Они замерли. Рубашка Ала слабо мажет рукавом по плечу Энтони. Мужчины держатся за руки, стоят в молчании, будто оказались на самом краю света.       — О-фи-геть! — Энтони быстро глянул на Мура, улыбнулся, крепче сжал его руку и резко выпустил, торопливо скинул туфли, содрав их со ступней одну о другую. Юноша скатился с небольшого выступа и двинулся к воде. Аластор замер, залюбовался, всматриваясь в тонкий силуэт и неторопливо двинулся следом.       Энтони замер у самой кромки воды, склонился, коснулся прохладной белой пены пальцами. Волна, катящая на берег нежно лизнула голые ступни теплым языком.