Охота на серафима

      Мужчины неторопливо движутся меж цветастых ярмарочных ларёчков, погруженные в весёлый всеобъемлющий гам, Аластор наслаждается красноречивым молчанием перемежённым с приятным фоновым шумом, наблюдает за прохожими. Но, увы и ах — недолго. Со стороны маленькой палатки с пончиками «чурос» донёсся разъяренный вопль:       — Чтоб меня черти драли! Хоть бы постыдились! — мужчина за прилавком взревел раненным зверем. — Сраные педики, совсем осатанели! Здесь же дети! — шум привлекает внимание толпы, в мгновенье ока на двоицу устремились заинтересованные, злобные, осуждающие взгляды со всех сторон и этим не ограничилось. Местные деревенские слёту набрасываются на мужчин с оскорблениями и гадкими выкриками, одно что не тычут вилами и подожжёнными факелами. Аластор, застанный врасплох таким, казалось бы, ожидаемым поворотом событий, стиснул челюсти, почувствовал, как его захлёстывает ярость — быть в такой ситуации, как оказалось, очень стрессово. Мозг тут же принялся искать возможность решения конфликта, как Энтони внезапно встрепенулся, впился пальцами в тонкую дужку солнцезащитных очков и подал голос:       — Д-дядюшка, Бен, почему эти люди кричат? Что плохого мы сделали? — услышав плаксивый тон, Аластор медленно скосил глаза на юношу, но взгляд, спрятанный за тёмными линзами, прочитать не смог. — Б-боже, дядя, я не могу видеть их лиц, но их крики!.. Дядя, мне страшно, давай скорее уйдём! — слова оказали эффект внезапного выстрела — публика смолкла.       — О, бедное мое, наивное дитя, — Аластор перехватил настрой, включившись в игру, сменил маску ловким выверенным движением: выражение лица сделалось столь же скорбным, как давеча на похоронах старухи Блант. — Все хорошо, тебе нечего бояться, — Аластор сунул собаку парню в руки, приобнял Энтони за плечо, свободной рукой сжал его бледную ладошку в черной кожи перчатки. — Милый Крис, мне не стоило приводить тебя сюда, я лишь хотел, чтобы в свой восемнадцатый день рождения ты почувствовал себя таким же счастливым, как до проклятой скарлатины, унесшей твоё зрение, — мужчина крепче стискивает руку Энтони, бегло осматривает публику и чувствует общее напряжение, неловкость, смущение. Бейли решил разыграть карту несчастного умирающего викторианского ребёнка — и это, черт возьми, гениально!       — Почему люди так жестоки, дядюшка? Я лишь хотел еще раз услышать, как звучит ярмарка, представить её огни, — мистер Мур слышит тихие всхлипы, видит, как из-под очков текут скупые дорожки слёз.       — Взгляните, до чего вы довели несчастного ребёнка, «добрые христиане», — презрительно выплёвывает Аластор. — Как смеют называться людьми те, кто не способен к простому человеческому состраданию!       — Нет, дядюшка, не нужно ругаться, — Энтони отвернул голову, опустив лицо в сторону. — Не стоило выпячивать своё уродство на обозрение, давай просто уйдем, пожалуйста!.. Ох, мне дурно, — Энтони чуть подогнул колени, привалился к плечу, Аластор же мягко поддержал, вновь бегло скользнул по лицам людей вокруг.       — В-вы… Простите! Господи, простите пожалуйста! — первым опомнился продавец чурос. — Извините-извините! А вы, чего уставились?! Пошли вон, тут не на что смотреть! — мужчина принялся разгонять толпу, которую собственноручно согнал, в то время как Аластор и Энтони чувствовали друг друга так остро, как никогда ранее. Скорбное лицо Мура, всхлипывающий Бейли рядом с ним, будто незримая связь образовалась меж двух гениальных лжецов, провернувших тонкий обман у всех навиду, заставивших больше десятка людей чувствовать себя отвратительно за пару минут.       — П-позвольте угостить вас и вашего племянника, сэр! — дёргано тараторит продавец.       — Нам не нужны подачки, мистер. Думаете, ваша жирная дрянь залечит боль, которую вы причинили этому несчастному ребенку? — Аластор презрительно хмыкнул, покосившись в сторону мужчины и почувствовал, что Энтони с силой сжал его руку, как бы намекая, что да, залечит. Аластору так захотелось рассмеяться, но виду он не подал, идеально играя свою роль. — Что ж… С другой стороны, это меньшее, что вы можете сделать, — хмыкает он и ведет Энтони ближе к киоску. Пока торгаш суетился, готовя свежую порцию пончиков, Энтони продолжал всхлипывать, тереть щеки, трепетно жался к плечу мужчины, а когда Ал забрал чурос и заботливо вложил кулёк в свободную ладонь мистера Бейли, тот решил завершить маленькое представление коронным-похоронным. Дрожащим голосом произнёс:       — Спасибо, добрый человек, я помолюсь за вас сегодня вечером, — Аластор уверен в том, что в этот миг увидел слёзы в глазах продавца.       — Идём, Кристиан, нам уже пора, твоя матушка будет беспокоиться, — мягко говорит Аластор, прихватывает Энтони за плечи, отворачивает его в сторону, ведя меж расступающихся людей, прочь от злополучного ларька.       — Ох, дядюшка! Не знаю, что бы я без тебя делал! — причитает Энтони, и Аластор чуть ниже склонился, шепнул:       — Переигрываешь.       — Понял, — также тихо ответил Бейли.       Дорога до машины оказалась гораздо быстрее, чем они рассчитывали. Когда огни и люди остались где-то позади, когда Энтони пафосно откинул очки с глаз на голову и победоносно взял палку чурос. Аластор хлопнул по крыше машины и низким грудным смехом — рассмеялся. Энтони гаденько улыбался, пожирая свою добычу с видом невероятно злобной суки, и это зрелище мистеру Муру так нравится, что он вновь залюбовался.       — Так-то блять, — ухмыляется Бейли и щелкает засахаренными пальцами, беря вторую палку, запихивает её себе в рот, открывает дверцу водительского и садится в машину, закидывая на заднее плюшевую собаку. Ал следует его примеру.       — Ты знаешь, что американская сцена потеряла невероятного актёра, Банши? — ухмыляется Мур, пока Энтони заводит мотор.       — Не, а чё он начал исполнять? — раздраженно спрашивает Энтони и всё же смеется. — Я ж тебе член не сосал у всех на виду, — Энтони стрельнул глазками на мужчину. — А даже если бы и сосал, то какое его собачье дело? Не хочешь — не смотри, — он жмет плечами и вдруг ощущает прикосновение горячих подушечек пальцев к тыльной стороне ладони. Энтони повернул голову и почти оторопел, когда Мур дернул его за шею к себе, притянул и поцеловал. Это было так неожиданно, так грязно и глубоко, Бейли почувствовал, как в мозг бьёт адреналин от одной мысли о том, что их могут увидеть. Ха-ха, кто-нибудь из зрителей спектакля вполне мог бы совершенно случайно проходить мимо.       Бейли упёрся ладонью мужчине в бедро, подался навстречу, пылко целуясь в ответ, он почувствовал, как по спине прокатилась волна мурашек. Язык Мура влажно скользнул по верхней губе в каком-то завершающем жесте. Они медленно отстранились друг от друга, но всё еще были богохульно близко. Энтони мягко коснулся носом носа, пальцами аккуратно провел по колючей щеке, накрутил кончик рыжего уса на подушечку и тяжело выдохнул в губы:       — А ты знаешь, что доверять слепому калеке управление машиной очень опасно, дядюшка? Кто знает, куда он свернёт в дороге? В глухой тупичок, например? — шелест слов, теплое дыхание — Аластор вновь оказывается безоружен под напором белокурого чудища. Мужчина коротко оскалился, подался вперед снова, поцеловал с оттягом, укусил за нижнюю губу.       — Инцест — дело семейное, верно, деточка? — спрашивает он, чувствуя, как Энтони стиснул ладонью штанину на его бедре. — Разве что придется поторопиться, иначе… матушка будет волноваться, — Мур воркует ему в губы, сжимает волосы ниже затылка, заставляет запрокинуть голову и спешно, словно вор, коротко мажет губами в шею над белым воротничком бадлона.       — Успеем к вечерней молитве, — на судорожном выдохе отвечает Энтони и вибрация его горла проходит по телу колким электричеством. Аластор резко отстраняется, откидывается спиной в кресло. Бейли нервно заводит машину, хватается за руль, и они выезжают с парковки.       Аластор не понимает, как и почему это происходит вновь и вновь, но будто всё в Энтони заводит. Не резко, не с пол-оборота, но будто истома зарождается в начале вечера и держит в напряжении вплоть до самого апогея. Для человека, ненавидящего телесность — ощущается вдвойне странно. Мужчина хоть и тешил себя мыслью о том, что вроде как сам с собой договорился обо всём, но какой же это пиздеж, ха-ха. Мужчина упрямо смотрит вперед, поминутно косится на Энтони, разглядывая выражение его лица, скалится сам себе, кладя ладонь на колено молодого человека — Энтони вздрогнул и напряженно выдохнул. Аластор медленно гладит его по ноге, следя за сменой эмоций. Юноша очень старается держать себя в руках, но в такие моменты на красивом лице появляются субтитры. Мур щурится, медленно ведет рукой выше, его пальцы скользнули к изнанке бедра и крепко стиснулись, машину жестко мотнуло прямо посреди дороги. Аластор захохотал, как сумасшедший, Энтони злобно зыркнул на него:       — Ты щас доиграешься, Мур, — грозится Энтони и бешено шарит взглядом по сторонам, ища хоть какой-нибудь поворот хоть куда-нибудь подальше от трассы, на которую они выехали.       — Деточка, о чем идет речь? — спрашивает Ал, ослабляет хватку и поглаживает шов на брюках подушечками пальцев. — У вас такая богатая фантазия, Энтони, я просто поражаюсь, — произносит он лениво и видит, как стрелка спидометра ползет вправо. Скорость нарастает посекундно, они едут всё быстрее и быстрее. И все же, его Монтерей не сравнится с этой спортивной крошкой по скорости.       — Давай же, Банши, быстрее, — рокочет Мур, вновь сжимает руку на бедре, Энтони выплёвывает едкую ухмылку и выжимает газ до упора. Аластора втиснуло лопатками в кресло, он нервно набрал воздуха в легкие, пейзажи за окном смешались в мыльное месиво из теней и света. Ал не уверен в том, что Энтони осознаёт, куда они едут. Быть может, прямиком в ад, где им самое место? Плевать. В этот миг — это все кажется незначительным, пустым. Неважно куда — главное вдвоем по пустой дороге внутри красного салона на бешеной скорости. Энтони впивается в руль пальцами, скалится. Они резко переглянулись. Энтони вырвал ладонь с руля, схватил руку Аластора на своей ноге, переплетая их пальцы, согнул руку в локте, поднял на уровень лобового стекла. Это прикосновение пустило холодок по спине обоих. Даже если кто-то поедет по встречке — пусть видит.       Мистер Мур хочет, чтобы этот момент длился вечно. Раж, азарт, сладкое, жгучее Folie a deux. Но Энтони притормаживает, скорость падает, и Аластор сглатывает скопившуюся слюну, когда машина съезжает с трассы и медленно плетется по бездорожью в оскаленную пасть густого перелеска. Светят лишь фары. Они забрались в такую глушь, в какую не сунется человек в здравом рассудке. Разве что какой-нибудь маньяк с трупом в багажнике или очередной несчастной жертвой. Ха-ха. Разве не иронично?       Машина резко затормозила, мужчины возятся несколько невыносимо долгих минут, прежде чем забиться на заднее сидение, притеснив к двери и цветы, и нелепую собаку. Аластор оказался вжат в алую кожу телом Энтони, который влез ему на колени. Мур жадно вцепился в теплое тело ладонями, прощупывая, сминая. Хочется сожрать Энтони Бейли прямо здесь и сейчас. Во всех смыслах, и Мур вгрызается в его губы, срывая тяжелый рваный выдох носом. Молодой человек суетится, нетерпеливо ёрзает, но вдруг внезапно отстраняется, приподнимается, одной рукой ухватившись за спинку водительского сидения, он тянется к панели управления, гасит фары. Вокруг — ни единого источника света, и мужчины оказываются в непроглядной темноте. Энтони вернулся к Муру, примостился меж его рук и крепко обнял за шею, полоснул по губам губами и спросил:       — Думаешь, так ощущается слепота?       — Да, — в коматозе выдает Аластор, но скорее мужчина вторит своим собственным мыслям. Он сомневается в том, что настоящая, физическая слепота чувствуется подобным образом, но уверен на все сто, что сиюминутное слепое обожание — ощущается именно так. Это всепоглощающее чувство выплёскивается наружу горячо и порывисто.       Красный цветок исторгает из себя ядовитые брызги безудержных чувств. Страсть. Дикая огненная страсть — как жгучая лава, как раскалённая стрела! Сердце бухает в висках, бешено колотится.       — Я хочу тебя, — жарко шепчет Энтони, разорвав поцелуй. — Блять, Мур, хочу прямо здесь, — с напором шелестит Энтони, чувствует, как затрясся Ал, зашелся истеричным смехом, стиснул в своих руках крепче. — Ты ебанутый, — шепчет Бейли, хватая мужчину ладонями за лицо.       — Ох, банши, мне ли слышать это от тебя?.. — воркует мужчина и жадно рвёт ткань пиджака с худых плеч.

1963 год Гретна, Штат Луизиана США

Чёрт знает где, Черт знает во сколько

      Невыносимо душно и хорошо. Два тяжелых загнанных дыхания летают по салону. Жарко, изнуряюще, воздух забивается в лёгкие раскалённым маслом, обжигает грудь, будто в приступе чахотки. Окна машины запотели, стыдливо прикрывая наготу мужчин в тесном нутре.       Аластор ощущает, как дрожат напряжённые донельзя руки, упёртые в сидение по бокам от головы любовника, как ноет несколько раз ушибленный о крышу тесной тачки затылок, как тело наливается свинцом. Острые, ножницы-колени слабо ткнулись в бока. Если сейчас не приложить нечеловеческих усилий к тому, чтобы вернуться в вертикальное положение, мужчина точно придавит Энтони к сидению и всё — в ближайшее время не встанет. Он с трудом выпутался из бесконечно-длинных ног Бейли, вновь ударился головой, зашипел, переминаясь затёкшими коленями по сидению, наконец сел, спустил ступни вниз и ощутил, как сильно они затекли на самом деле — колется сотней мелких иголочек. Переводя дух, мужчина услышал, как хрустнули коленные суставы Энтони и рукой нащупал голень прямо перед лицом. Энтони вытянул ноги, упёрся стопами в стекло рядом с плечом Ала и блаженно выдохнул.       Это, конечно, опыт интересный, но если — ни дай боже — трахаться в машине, то точно не в этой. Малышка явно не предназначена для двух взрослых мужчин на заднем. Аластор по-джентельменски протянул руку юному любовнику.       — Ща, — резко выдохнул Энтони. — Ща-ща-ща, погоди, — парень завозился, ухватился за руку Мура, чуть-чуть подтянулся на ней, упер ноги ему в колено, оттолкнулся, извернулся, наконец сел голой задницей на кожаное сидение, откинулся спиной в спинку. Энтони неваляшкой скатился в сторону мистера Мура, упал на плечо щекой, оставил лёгкий чмок на горячей коже и притих.       Аластор поправляет брюки неловкими пальцами, а потом протискивает руку меж телом Энтони и сидением, обнимая юношу за обнаженную взмокшую поясницу. Бейли мазнул слабой ладонью по его бедру, упёрся, оттолкнулся и вдруг отстранился. Аластор был почти возмущен, когда теплое тело исчезло, но сменил гнев на милость, стоило в салон ворваться свежему холодному воздуху. Мужчина жадно вдохнул, прикрыв глаза. Послышался шелест одежды и непереводимая итальянская речь.       Спустя несколько долгих минут Энтони вновь привалился к горячему телу мужчины, положил на плечо голову и сунул себе в губы сигарету. Нервно задергалось колёсико зажигалки, вспыхнул маленький красный огонёк. Энтони сладко закурил, блаженно сделал первую затяжку. Аластор было попытался подтянуть юношу поближе, но тот тихо цыкнул:       — Не трожь, — лениво промычал он. — Еще будешь мне затирать про порчу моментов, — ворчит Бейли сипло, и через миг Ал чувствует, как фильтр тычется ему в щеку, в нос и наконец в губы. Мужчина благодарно принимает сигарету, сжимает ее зубами, затягивается. Свежий воздух и никотин бьют по мозгам, будто Аластор крепко выпил, хотя сейчас он неприлично трезв. Энтони завозился и решил сыграть в эквилебриста, выгибаясь. По-кисьи попытался лечь на колени мужчины, будто огромный кот, что лезет в крошечную коробку. Удивительно, но вышло. Парень притих, прижался к прохладной ткани брюк кипяточной щекой и выдохнул. Аластор опустил ладонь на обнажённую лопатку, провел вниз по бархатистой коже, ощущая под подушечками мягкий приятный пушок.       — Тебе еще везти нас домой, помнишь, деточка? Мы немного, ха-ха, у чёрта на куличиках, — лениво огрызается Мур с ухмылкой, зарывается рукой в волосы, откидывая челку со лба.       — Ты же хотел за руль? Вперёд, — в тон ему отвечает Энтони, и вдруг его челюсти стискиваются на бедре мужчины. Ал опешил от такого наглого поползновения, еще и весьма болезненного! Прихватил Энтони за шею сзади, пытаясь его отстранить, но тот впился питбулем, вызывая в мужчине острое желание сейчас же ударить. Господи, было невероятно трудно, но Аластор сдерживается всеми возможными и невозможными усилиями, трепля юношу за холку, как дурного щенка. И, о, чудо! Вскоре таки получается отцепить от себя это чудище.       Мистер Мур злобно сажает Бейли с собой рядом и возвращает ему половинку сигареты. Парень затягивается, прижавшись плечом к плечу. Ал одет, Энтони — обнажен почти полностью, и его тело в душном лоне машины — невероятно притягательно. Теперь темнота чувствуется совсем не такой уместной, каковой была в самом начале. Хочется увидеть. Мур поражается тому, какие метаморфозы претерпевает отношение к пресловутой телесности, когда Энтони Бейли рядом. По какой-то неведомой причине, Аластору нравится всё: смотреть, трогать, слушать. Даже… бог с ним, обонять, что прозвучало бы, как нонсенс в отношении прочей человеческой массы.       Аластор ненавидит острые запахи, но в моменте он готов на все, даже гореть в аду за одну лишь возможность вдыхать аромат прохладного цветочного парфюма с теплой кожи. Мужчина на импульсе обнимает Энтони, безапилляционно тащит себе на колени опять, окольцовывает талию руками, мнет пальцами кожу, прижимается щекой к груди и чувствует, как крыла носа коснулось колечко в соске. Есть в этом что-то острое, горячее, непонятно-привлекательное. Мур елозит по нежной коже лицом, царапает, колет щетиной, Энтони немедленно старается извернуться, вяло протестует, пытается отстранить от себя, но Мур отказов не принимает. Он прижимается ухом к солнечному сплетению и слушает, как бухает сердце под хрупкой клеткой рёбер. Скользит одной ладонью с талии на ягодицу, гладит по бедру. Его охватывает идиллической умиротворенностью, спокойствием. Вновь всё ощущается так правильно, черт бы побрал это гадкое чувство. Оно, словно Энтони Бейли — с трудом поддаётся контролю. Аластору хорошо. Очень хорошо.       Он с недовольством ощутил ленивое шевеления объекта на коленках. Энтони поднял руку и всей ладонью зарылся мужчине в волосы. Пальцы путаются в жестких непослушных кудрях, ворошат, возятся. Аластор напрягся, пытаясь понять, насколько ему такой контакт приятен, но Энтони вопреки своей природной резкости очень деликатно пронизывал тёмные кольца пятерней. Муру ничего не остаётся, кроме как смириться и расслабиться.       — Нравится? — всё же интересуется он лениво. — Если продолжишь, утром мне придётся распутывать настоящее гнездо, — фыркает Ал приличия ради.       — Ты похож на барашка, — усмехнулся в ответ Энтони.       — В коробке?       — А? — юноша непонимающе покосился на мужчину, но в темноте взгляда Аластор считать не мог — ощущал.       — Как у Экзюпери. Маленький принц просит Авиатора нарисовать барашка, но ни один из них не оказывается подходящим, и Авиатор рисует коробку, в которой спит, идеальный для принца, барашек, — Аластор тихо смеется и чувствует, как Энтони почёсывает короткими ногтями кожу головы, продолжает возиться с волосами и прижимается щекой к виску, крутя на пальце локон.       — Зачем нужен барашек? — интересуется юноша.       — Чтобы есть побеги баобабов, разумеется, — как само собой разумеющееся, поясняет Мур.       — Звучит, как бред, — хмыкает Бейли.       — О, нет, мой милый мальчик, это гениальная сказка. Мы обязательно поработаем над твоим пониманием тонких смыслов, — обещает Мур и шлепает по нагому бедру ладонью. Энтони закатил глаза и вздохнул.       — Душ-ни-ла, — чеканит он, и Аластор чувствует подушечку пальца на горбинке носа прежде, чем Энтони щипается. Мур через пару секунд хватает наглые пальцы, отстраняет и впивается зубами в чужое запястье.       — Э-э! Porco cazzo! — Энтони ругается. Они завозились в неловком поединке, пихаясь конечностями, бились головами о поверхности машины и в результате борьбы, Бейли вновь оказался на сидении рядом. Минуты три мужчины провели в блаженном молчании, переводя дух, внюхиваясь в прохладный ночной воздух близлежащих топей.       — Мне кажется или свидание удалось? — вдруг спрашивает Энтони, легко толкая Аластора локтем в бок.       — Семь из десяти, — шутливо отвечает Мур, нащупывает ногу парня, легко щипает за бедро. Энтони бы непременно разозлился, будь у него на это силы, но их не было, а чёртов Мур пользовался случаем.       — Ну пиздец просто, — раздраженно фыркает Энтони. — Буду ждать, что выдумаешь ты, — молодой человек отлипает от Ала и нащупывает брюки с трусами, безобразно обмотавшиеся вокруг левой щиколотки. Он вновь пыхтит, изголяется, матерится, пихает Аластора острыми локтями и коленками, пытаясь втиснуться в одежду. Дома нужно сразу же помыться. Подсохшая на бедре сперма чувствуется очень неприятно. Но до дома еще бы добраться.       — Да брось, деточка, это очень высокая оценка, — продолжает Мур, вновь прячась за маску язвительной вежливости.       — Иди в сраку, — пропел Бейли и натянул бадлон. — Всё, выпускай меня, — фыркает он, и Аластор не понимает, мальчишка дуется или просто притомился. Мужчина хватает парня ладонью за скулы, тянет к себе и резковато целует. Получив ответ, Ал убедился в умозаключении, что второй вариант более вероятен.       Перебравшись вперед, двое совсем пришли в себя. Энтони включает фары, осматривается и в несколько манёвров разворачивается на крохотном пяточке среди деревьев.       — Кстати, должен заметить, что для пьяного ты действительно отлично справляешься с рулём, Банши, — произносит мистер Мур, сгребает растрёпанные волосы прочь от лица, приглаживает усы, открывает окно и достаёт пачку сигарет, закуривает вторую.       — А я ведь даже не нюхал, — хохотнул Энтони. — Если бы да, ты бы вообще охуел.       — М-м, нет. Помнится, когда я видел тебя за рулём под веществами в последний раз, пришлось менять машину, так что скорее не соглашусь и предпочту не проверять эту гипотезу, — Мур снисходительно улыбается, косясь на Энтони краем глаза.       — Да блять! Я был не виноват, ясно?! Меня подрезали, — Бейли воинственно фыркает, потихоньку вывозя их к трассе.       — Да-да-да, — снисходительно протянул Мур и схлопотал удар по бедру ладонью, который его прямо-таки взбодрил. Засранец пользуется тем, что ответить Ал не может в силу понятных обстоятельств, но без внимания выпад не оставляет, — О, мы в отношениях без году неделю, и уже домашнее насилие? Мог бы и подождать приличия ради, — лукаво скалится Мур, щурясь.       — Иди. В. Задницу, — злобным котом шипит Энтони и выворачивает на дорогу.       — О-хо-хо, неловко признаться: я только что оттуда, — Аластору так нравится, как Энтони бесится, что тормозить совсем не хочется.       — Всё заткнись, не зли человека, от которого зависит доберёшься ты до кроватки живым или нет, — заявил Энтони, и Аластор снова прыснул, тихо рассмеялся.       — Это угроза? — щурится он.       — Ну типа, — ответил Энтони, улыбнувшись уголками губ и резко вильнул по пустынной дороге. От этого действа Аластора неслабо тряхнуло. — Упс-и, — протянул засранец, поёрзал на сидении и надавил на газ, ускоряя ход авто. Мур смотрит на заносчивого щенка и вдруг ловит себя на мысли, которая бесит и восхищает одновременно: Энтони его не боится. Даже не опасается. А ведь мальчишка знает гораздо больше, чем ему должно. Может у него нет инстинкта самосохранения или что-то в этом роде? Хотя, как показывает практика, знак вопроса лишний в этом утверждении.       После короткой перепалки, они замолкли и ехали в уютной тишине вплоть до дома мистера Мура, около которого Энтони заботливо остановился. Аластор даже удивился тому, как быстро они добрались. Он размял шею, повёл плечами и перегнулся назад, вытянул с сидения изрядно потрёпанные цветы и рыжее чучело. Было бы очень грубо забыть о нелепом знаке внимания.       — Может кофе? — невзначай предлагает он, склонив голову набок.       — М-м, нет, из-за кого-то мне срочно нужно в душ, а потом есть планы, — хмыкнул Энтони. Аластора внутренне передёрнуло. Ему не понравился этот ответ, но возражать, конечно, мистер Мур не станет. — Меня ждут, scusa, bello, — поясняет Бейли, ухмыляется уголком рта, вертит головой по сторонам и, не видя горящего света в окнах, быстро чмокает мужчину напоследок. Это, конечно, ситуацию не исправило. Разве что чуть-чуть. Аластор выбрался из машины. Энтони выглянул в открытое окно пассажирского.       — Но я заеду, — обещает он, шлет быстрый воздушный поцелуй, и уже через миг машина срывается с места, уносится вдоль по улице прочь.       Какая же… Какая же чертовски странная неделя выдалась у мистера Мура!