ZEPAR

      Из-за кряхтения Сухёна Чимин проснулся раньше сигнала подъёма для омег. Пришлось вставать, несмотря на колокольный звон в голове, желание вернуться под бок Юнги и, вдыхая чары лимонного базилика, провалиться в сон. Час назад Чимин уже вставал, кормил ребёнка и укачивал его спать. И вот опять необходимо уделить ему внимание, искупать и вернуть на его спальное место.       Без возмущений и сожалений Чимин сел на кровать, взял ребёнка на руки и при свете свечей осмотрелся — где-то должен стоять таз для купания. Ведро с водой стоит на своём месте, а таз едва заметен из-под упавшего на него большого полотенца. Чимин насупился, вспоминая, что именно он ночью поленился положить полотенце на сундук, потому что не хотел покидать объятия Юнги. Теперь спросонья надо сделать больше телодвижений, чтобы быстрее справиться с делами. Во-первых, пришлось вернуть ребёнка на кровать. Во-вторых, налить в таз воду. В-третьих, Чимин тяжело вздохнул, бросил сочувствующий взгляд на спящего Юнги и ловко снял с Сухёна испачканный подгузник, который сразу отправился на землю. Выбросит его Чимин позже, потому что грязного ребёнка класть обратно на кровать нельзя.       Отмывая Сухёна, Чимин вспоминал единственную причину своего сонного состояния — долгие разговоры с Юнги. Темы находились как по волшебству, наговориться было сложно, а периодические прерывания на поцелуи гнали по венам восторг и впечатления, откладывая сон на долгое время. Чимин ловил особое удовольствие, разговаривая шёпотом, чтобы не разбудить ребёнка, и теснее прижимался к груди любимого альфы. На ней он и уснул, сам не заметив когда. Кажется, даже сны не снились, или Чимин их попросту забыл, когда вставал кормить Сухёна.       — Вот и всё, — прошептал Чимин и бережно переложил ребёнка на полотенце, после чего принялся вытирать стекающие капли. — Дядя Мин даже не проснулся.       Чимин улыбался Сухёну, строил ему рожицы и подсознательно настраивался на тишину за шатром. Соорудив из ткани чистый подгузник, Чимин закрепил его заколкой и сладко зевнул. Посмотрев на пляску пламени свечи, он не смог собраться с мыслями, потому что мозг будто продолжал отдыхать и готовился показать красочный сон. Спать нельзя и пора приниматься за работу, но у Чимина нет сил заставить себя сходить умыться и почистить зубы. И всё же дела сами себя не сделают, поэтому, положив спящего ребёнка в своеобразное гнездо из одежды, Чимин вышел на улицу и первым делом отметил красоту природы.       Тёмное полотно ночи постепенно раскрашивается яркими красками утра, ветер гоняет по земле мелкий мусор, ранние птицы распеваются, а из шатров слышится богатырский храп. Чимин прислушался — нет ни одного шороха, который указал бы, что омеги принялись за работу. Предположив, что чернокнижники вновь наслали на отряд очередную магию, из-за чего воины спят, Чимин направился к постовому за информацией. Параллельно он думал над тем, что давно воины не получали выговор за неисполнение своих прямых обязанностей. Омег это не касается, потому что они рано утром в первую очередь принимаются ухаживать за ранеными и только потом идут готовить завтрак. Чимина тоже ждут раны, которые необходимо обработать, и стирка повязок, но непривычная тишина в лагере вынуждает повременить с работой.       Чимин остановился недалеко от костра и начал постепенно просыпаться. Первая мысль — забыл забрать грязный подгузник и теперь Юнги снятся сны с запахом дерьма. Вторая — постового нет на месте. И если Юнги проснётся и с пониманием отнесётся к рассеянности Чимина, то отсутствие постового никто из отряда не поймёт. Забывая про сонливость и превращаясь в главенствующего омегу и правую руку командира, Чимин моментально взбодрился и принялся судорожно анализировать ситуацию. Костёр потух, значит, постовой давно ушёл. Пост принял Ильбом — взрослый и ответственный альфа, который не мог без причины бросить отряд. Однако Чимин помнит, что Ильбом писал историю про секс с Тэхёном, что для него могло плохо кончится. Вряд ли Чонгук наказал всех клеветников, тем более во вред отряду, а вот испугаться наказания императора Ильбом мог. Может, он сбежал, а, возможно, чернокнижники выпотрошили его для очередного ритуала.       Чимин пошёл к ближайшему шатру, где спит бета, который сдал пост Ильбому. В отряде бету называют по фамилии, хотя ему двадцать один год, но и уважительное «господин» не добавляют. Кто это придумал и почему — загадка, которую нет желания разгадывать.       В шатёр Чимин вошёл без разрешения, взглядом в полутени нашёл длинные тёмные волосы и, ступая через спящих воинов, подошёл ближе. Присев возле беты, он тихо позвал:       — Бу! Просыпайся! — он потряс его за плечо, и тот едва поднял голову, но открыть глаза сил не хватило. — Ты Ильбома видел?       Вопрос изменил ситуацию. Бу, больше желая отстоять свою честность, чем поспать, приподнялся на локте и пробормотал, что в назначенное время разбудил Ильбома, посадил его на бревно возле костра и ушёл спать. Также он добавил, что за время его дежурства происшествий не происходило. Наконец, в его сонный мозг прокрались подозрения, потому что в шатёр пришёл Чимин, а не Чонгук, следовательно, произошло что-то, в чём ещё есть шанс объясниться.       — Что случилось? — Бу сел и по-детски кулаками потёр глаза, показывая, что готов помочь разобраться в ситуации.       Чимин шёпотом попросил его выйти на улицу и подробно рассказать, как передавался пост. Тот кивнул, забрал лежащий рядом бурдюк с вином и поплёлся за Чимином к выходу. По пути он бормотал, что ночью не слышал даже диких животных, раненые тоже вели себя тихо, а командир не запускал ветер для охраны. Когда пришло время сменяться, Бу вошёл в шатёр, увидел, что Ильбом не спал, и сказал ему принимать пост.       — Спать очень хотелось, — Бу посмотрел на потухший костёр, тяжело вздохнул и, бросив взгляд на Чимина, добавил: — Ильбом пришёл со мной к бревну, сел на него, положил на ноги ножны с мечом и пожелал спокойной ночи, — он осмотрелся и с удивлением пробормотал: — Что же получается? Мы долго были без охраны? Другие постовые тоже ушли?       Чимин пожал плечами, так и не найдя логическое объяснение. Дойдя до абсурда, он пошёл в сторону туалета, допустив, что у Ильбома случилось расстройство желудка, поэтому он не может вернуться к посту. Шанс, что это действительно так, настолько низкий, что Чимин посмеялся над собой. Когда постовой заболевает, то просит любого воина подменить его, и ещё ни разу Чонгуку не поступали жалобы на отказ.       Наблюдая за природой в свете рыжего рассвета, Чимин удалялся от шатров, настраивался увидеть место, которое он редко посещает, рассматривал первые признаки тумана и искал доказательства, что он не наслан чернокнижниками. Вроде, магический туман гуще, а сегодня хотя бы деревья видны, но есть нестыковка: ночью не шёл дождь.       — Кажется, — неуверенно заговорил Бу, и в его голосе промелькнула тревога, — мне надо либо поспать, либо бросить пить.       Чимин схватил его за запястье и остановил, после чего всмотрелся вперёд и заметил что-то странное, к чему медленно пошёл. Бу увязался за ним, бросил бурдюк на землю и вытащил меч, намереваясь любой ценой защищать главенствующего омегу. Чимин по большей части подсознательно отказывался верить в то, что видит, потому что это означало признать новую трагедию в отряде. Проблем без неё хватает, но правда сигнальным костром оповестила, что необходимо звать Чонгука, пока новость вестником смерти не пролетела над шатрами.       В лесу на деревьях, по одному на каждого, плавно покачиваются висельники. Чимин не смог их сосчитать, всматриваясь в них, как в дополнительные ветви деревьев. В полутени едва приступившего к земле рассвета, он узнал двух мертвецов — члены отряда. Сколько их всего, Чимин не смог сказать, потому что туман помешал смотреть вдаль. Да и не обязательно наёмнику разбираться с трупами, ведь это обязанность командира.       — Иди спать, а я бегом к Чонгуку! — строго приказал Чимин и повернулся идти обратно к шатрам.       — Куда же тут спать? — обмер Бу, с широко раскрытыми глазами наблюдая за движениями висящих трупов. — Ещё товарищами назывались… Сволочи. Ненавижу этот поход.       Он всерьёз разозлился, прошипел проклятия и, по пути подобрав бурдюк, ушёл к костру. Чимин, направляясь к Чонгуку, с удивлением в глазах наблюдал за ним и подумал, что какие-то события в отряде прошли мимо глаз командира, поэтому необходимо за завтраком послушать сплетни и, подливая вино в кружки хмельных воинов, узнать последние новости. Вряд ли в них есть что-то путное, но зерно правды обязано быть, потому что без причины люди не расстаются с жизнью.       Чимин вошёл в шатёр без спроса и на пороге поставил руки в боки, замечая на кровати двух любовников в объятиях друг друга. Однако после возмущения мысли быстро сменились воспоминаниями про разговоры Юнги, в которых он объяснял про прошедший ритуал Тэхёна и Чонгука, и наступило сочувствие. Чимин ночью тоже прилип к Юнги, как тополиный пух к бархату, и не мог надышаться лимонным базиликом.       — Чонгук! — Чимин подошёл к кровати и не сразу при свете огня в чашах различил положение тел.       Привычка Тэхёна обнимать подушку дала плоды — Чонгук заключён в объятия и прижат к груди. Тэхён до подбородка накрылся тонким одеялом, поэтому голову Чонгука не видно, но Чимин до неё всё же докопался и всмотрелся в видимую часть лица.       — Чонгук, у нас крупные проблемы, — он отпустил одеяло и сделал два шага назад. — Пока они не переросли в катастрофу, тебе лучше вмешаться.       Тэхён помог Чимину — выпустил из объятий Чонгука и отполз к краю кровати, забирая с собой одеяло. Параллельно он ругался на ранний подъём и старался скрыть равнодушие к бедам отряда.       — У нас висельники, — Чимин решил пересказать то, что видел, чтобы новостями поторопить Чонгука одеться и обуться. — А ещё туман.       — Туман? — Тэхён, выпутываясь из одеяла, мгновенно вклинился в разговор и потребовал подробностей.       Толком Чимину говорить нечего, потому что он следовал инструкции: если враг владеет магией, то необходимо не своевольничать, а звать колдуна. Чимин бы попросил Тэхёна присоединиться к прогулке, чтобы возле висельников не оставаться без защиты, но промолчал, посчитав, что просьбой проявит сомнение в силах Чонгука. Однако его порадовала заинтересованность Тэхёна в тумане. Наблюдая за суетой в шатре, Чимин пересказал историю Бу про смену постов и предупредил, что скоро весь отряд двинется смотреть на мертвецов.       — Заодно пусть их снимут и выбросят в реку, — Чонгук, вставая с кровати, остался равнодушен к ситуации, и Чимин невольно подумал, что зря его разбудил.       Чонгук затянул ремни на сандалиях, умылся и с мокрыми лицом и руками вышел на улицу. Не унывая из-за редкого тумана, он пошёл в указанную Чимином сторону и по пути обратил внимание на место постового. Он не удивился, когда Бу увязался за ним, но предупредил, что за чрезмерные разговоры повесит его на дереве рядом с мертвецами.       Чимин увидел возле шатра сонного Юнги, который показал ему грязный подгузник, намекая, что обнаружен брак в работе. Однако Чимин быстрым жестом подозвал его к себе, и Юнги моментально сообразил, что подгузник подождёт, после чего бросил его на землю. Он забрал ребёнка, сам себе бормоча, что свежий воздух ещё никому не помешал, и быстрым шагом догнал Чимина. Сделав вид, что с самого начала следует за Чонгуком, Юнги встал за его спиной, поэтому, когда Чимин пальцем указал на висящие тела, не сразу их различил из-за широкой спины.       Подойти близко к мёртвым Чонгук разрешил и вытащил монету из кармана — она не потемнела. Если на нём нет магического воздействия, значит, либо опять чернокнижники применили магию против отряда, либо воины группой решили совершить суицид. Чонгук ничему не удивится, потому что допускает любой исход нехитрого расследования.       Он первый подошёл к ближайшему трупу и отметил, что внешне не похоже, будто человека насильно повесили. Верёвки принадлежат отряду, под ногами у каждого трупа лежат либо камни, либо поленья, либо табуретки. Кто что нашёл, чтобы встать для повешения, тот тем и воспользовался. Обувь и оружие перед смертью никто не снял. Оружие оставили, чтобы показать свою принадлежность к битвам и сражениям. А вот обувь — назло тем, кто придут её забирать. Погода в империи тёплая, ночи тоже не прохладные, поэтому воины надевают лёгкие и короткие штаны, а длинные — иногда закатывают до колен. У повешенных по ногам к обуви стекли экскременты, мухи слетелись на запах и долго будут преследовать того, кто решит отмыть сандалии и ботинки.       Чонгук осмотрел каждого висельника, узнал в них тех, кому якобы Тэхён предлагал секс, и отнёсся к смертям, как Бу, с пренебрежением.       — Пусть висят, — он пошёл обратно к своему шатру. — Будут нам ориентиром на обратном пути.       — Продолжат висеть чернокнижникам на радость? — оглянулся на него Чимин, вопросом напоминая, что в лесу есть жадный к трупам враг.       — Пусть забирают, — Чонгук всё равно не проявил сочувствия. — Быть ингредиентом в магии — единственное призвание трусов.       Тэхён посмотрел на мертвецов, которых Чонгук назвал трусами, и воображение напомнило ему висящие на верёвочках бумажки для кошачьих игр. Быть может, играться придут чернокнижники, или же демон уже наигрался с воинами. Есть в колебаниях мёртвых тел что-то, что показалось Тэхёну посланием или даже предостережением, словно мертвецы пытаются выстроиться в важное слово.       — Идём, — Юнги локтем толкнул его в бок и кивнул в сторону шатров. — Какой толк смотреть на этих идиотов? Они испугались наказания императора! Правильно Чонгук сказал — трусливые ингредиенты!       — Ты знал, что Чонгук их обманул? — Тэхён пошёл рядом с ним, и Чимин встал по другую сторону Юнги. — Не существует заклинания, которое сохранит бумагу от повреждений, — он на секунду оглянулся, будто кто-то из висельников смог выжить. — Какая поспешная смерть. Они даже не попытались попросить прощения!       — У кого? — перебил его Чимин и выглянул из-за плеча Юнги. — У Чонгука? Забыл, кого он прощает? Вот считай, что сейчас он простил клевету.       Тэхён открыл рот, чтобы возразить, но передумал продолжать разговор. Причина проста — Чимин, безусловно, прав и оправдания поступку воинов не найти. Можно подумать, что чернокнижники навели проклятие и толкнули воинов повеситься, но тогда невозможно объяснить, почему умерли лишь те, кто оклеветал Тэхёна. Всё же магии в самоубийстве нет.       Тэхён забрал из своего шатра полотенце, бритву, зеркало, палочку для чистки зубов и халат Юнги. Настало время вновь влезть в неудобную одежду. Широкие рукава доведут до нервного тика на глазу, и Тэхён понадеялся, что вспомнит рецепт для его лечения. К сожалению, пижаму необходимо постирать, и эта честь выпадет на долю Чимина. Тэхён в долгу не останется — попросит Чонгука провести ритуал «Смерть за измену» для Чимина и Юнги. Проходить он будет в закрытом шатре, поэтому ни одна живая душа не сможет подсмотреть. Тэхён мог бы сам провести ритуал, но ему кажется, что Чонгуку будет приятно приложить свою руку к объединению двух влюблённых друзей. А Тэхёну интереснее изучать и проводить ритуалы против чернокнижников.       Спускаясь к реке, он чистил зубы и думал над трупами. Семнадцать повешенных наёмников — дела у отряда совсем плохи. Учитывая раненых и ранее умерших, выступать против врага почти некому. И тут Тэхён предположил, что может попробовать наколдовать против чернокнижников заклинание. Возможно, получится договориться с демоном, и он позволит провести нехитрый ритуал против врага, чтобы на расстоянии его ослабить, а отряд потом пройдётся по деревне и добьёт чернокнижников.       «Какой же бред!» — поразился своим мыслям Тэхён и бросил вещи на берегу. Надо искать заклинание, чтобы остаток отряда усилить. Есть хороший пример магической атаки, которая помогла Тэхёну победить рыцаря возле ворот замка. Если эту магию разделить между воинами отряда, тогда шанс на победу возрастёт.       — О чём можно думать с таким серьёзным лицом? — Чонгук подплыл к берегу и неспешно пошёл к Тэхёну, у которого дух перехватило.       В лучах рассвета Чонгук выглядел божеством, созданным из речной воды, летнего ветра и солнечного света. Загоревшая кожа с каплями воды переливалась, будто драгоценные камни на статуи в храме, а чёрные мокрые волосы добавляли телу ещё больше влаги, отчего взгляд Тэхёна скользил, наблюдая за потёками на груди и животе. Чонгук казался кем-то, о ком нельзя даже мечтать. И для Тэхёна он действительно находился под запретом, но лишь на уровне инстинктов, а в воспоминаниях всплывали тёплые минуты и моменты страсти, которые никогда не забудутся. Они вынуждали Тэхёна мысленно признаваться в любви и переполняться чувствами радости от того, что он имеет право смотреть на Чонгука влюблённо и с восхищением.       Настал период любования, когда Тэхён тонет в удовольствии от любви. В эти мгновения душа пресыщается чувствами и млеет в них, забывая про демона, висящие трупы и чернокнижников. Тэхён наблюдал, как Чонгук одевался, и мысленно повторял, что любит его.       — Я люблю тебя, — он всё же сказал вслух, и его голос прозвучал не радостно и не счастливо, а с грустью, словно в самом прекрасном чувстве нет причин для наслаждения. — Люблю быть с тобой, люблю быть изнеженным тобой и люблю мять простыни руками из-за нашей страсти, — он замолчал, будто ушёл в свои мысли, затем прошептал: — А ещё я люблю твои губы…       Чонгук не сомневается в его словах и понимает, что грусть связана с размышлением, будто Тэхён нашёл в себе слабое место и показал его всему миру. Любить от этого меньше он не стал, и Чонгук посчитал своим долгом ответно показать, что в их отношениях ничего не изменилось, а миру нет до них дела.       — Про губы верю, — он затянул шнуровку на штанах и подошёл к Тэхёну. — Я люблю, когда ты любишь мои губы.       Он улыбнулся, а Тэхён его обнял, чтобы с запахом табака избавиться от неприятного чувства в груди. У них грустная любовь, правду про которую необходимо постоянно скрывать. У неё нет формы и имени, её невозможно пощупать и понюхать, но её могут видеть те, у кого есть дар. Её видел Дохван и назвал её прожорливым эластичным желудком, который способен переварить всё, что в него попадёт, и который умеет принимать любую форму. Он очень удобен, потому что постоянно подстраиваться под обстоятельства Тэхёну грустно, но любовь остаётся любовью, поэтому он рад сожрать всех, кто мешает ему чувствовать счастье.       Чонгук его обнял и попробовал настроиться на прощание с братом. Надо сказать ему, что он навсегда останется в сердце, и помахать ему рукой, после чего вспоминать его исключительно на годовщину смерти. Но стоит ли её запоминать, если брат жив, Чонгук его крепко обнимает и бесстыже мурлычет ему речи про любовь? Даже когда Тэхён отстранился, чтобы показать радость на лице, Чонгук смотрел на него с лёгким чувством страха и осознавал, насколько слаб для того, чтобы проговорить «прощай». Он никогда не сможет сказать прощальные слова в лицо своему любовнику, будь он хоть сто раз его брат. У Чонгука сознание отказывается делать то, против чего выступает душа, поэтому он молчит.       — Что-то случилось? — Тэхён искренне удивился, не понимая, что произошло, пока они обнимались.       Считая, что Тэхён обязан знать правду, Чонгук рассказал о своих намерениях и неудачах. Он несколько раз подчеркнул, что желает избавиться от образа брата, чтобы оставить в своей жизни только любимого человека. Но у него не получается, потому что он не в состоянии сказать Тэхёну прощальные слова.       — Это не удивительно, — Тэхён взял его за руки и посмотрел в глаза. — Ты не можешь попрощаться с тем, кого любишь. Я всё ещё здесь, и я горжусь своим братом. Я счастлив зваться твоим братом, но, к сожалению, уже не кровным, — он тяжело вздохнул, сочувствуя метаниям Чонгука, и нашёл выход из положения: — У тебя остался фрагмент моего тела. Похорони его и на могиле попрощайся с прошлым мной. Ты обязательно с этим справишься, пусть даже не сразу. Вот я в своих мыслях отпустил образ огромного воина и принял это короткое тело, но иногда меня преследует стыд за свои поступки.       Он рассказал о своих сожалениях, которые касаются прошлого, и радостях от возможности начать жизнь заново. Глядя в тёмный жемчуг глаз Чонгука, он признался, что если его сейчас вернуть обратно в деревню чернокнижников, то он сам сдастся им в плен и предложит демону свою душу. За короткое время пребывания в теле знахаря, Тэхён сделал для людей больше пользы, чем за всю жизнь воином, и не забыл себя наградить счастьем. Разве жизнь Юнги и спокойствие души Чонгука не стоят одной жертвы? А будущее империи? Или счастье Чимина недостойно быть? Да хотя бы уничтожение чернокнижников заслуживает одной жертвы! Любой воин отдаст свою жизнь ради страны, а Тэхёну даже позволили продолжить жить, любить, творить. Он счастлив, потому что умер как подобает воину, а сейчас считает, что получает награду в виде любви и продолжает служить Корее.       Чонгук с ним согласился — останки он похоронит и тем самым отпустит от себя воспоминания о брате. Но похороны придётся отложить, потому что есть дело поважнее:       — Сегодня мы отправляемся к Таэлин.       Тэхён опешил и впал в ступор, а когда очнулся, Чонгук отпустил его руки и быстрым шагом ушёл к шатрам. Останавливать его бессмысленно, потому что слово командира неизменно, да и Тэхёну не перечить ему в работе. Правильно то, что от семнадцати трупов надо уходить как можно быстрее, потому что они привлекают диких животных, чернокнижников и мух.       Сняв одежду, Тэхён нырнул в реку и ощутил расслабление, которое напомнило про прерванный сон. Минувшей ночью Тэхёну не снились кошмары и чувство тревоги не сигналило, что люди идут вешаться. Да и вешаться зачем? Могли бы извиниться перед Тэхёном и попросить его уговорить Чонгука порвать бумагу с историями. Тэхён бы не простил и ничего бы не просил у Чонгука, а тот бы и не согласился уничтожить пошлые рассказы. Но и они не являются поступком, за который наёмникам грозила смерть. Чонгук бы привёз императору бумажки с рассказами, тот посмеялся бы над тем, что гамму перепутали с альфой, затем с серьёзным видом велел бы запереть виновников в клетке и выставить на площади. Рядом бы стоял глашатай и раз в пятнадцать минут громко бы зачитывал обвинение. Причём орал бы он о том, что виновные оклеветали названного супруга командира отряда императора. И дело вовсе не в том, что Чонгука знают даже беспризорные собаки столицы, а в том, что Босону нравится, когда его титул звучит там, где вершится правосудие. Преступление, которое совершили против отряда Чонгука приравнивается к преступлению против Его Величества, а значит, позор на главной площади — не единственное наказание, которое ждало бы наёмников, но и для казни — слишком грозно для Босона. Он бы их даже не подверг пыткам, так зачем же вешаться?       Тэхён вышел из реки, вытерся полотенцем, надел халат и побрился. Он продолжал думать над поступком воинов и решил провести маленькое расследование. Отталкиваясь от того, что мысль провести ритуал «Смерть за измену» могла быть навеяна демоном, Тэхён погрузился в воспоминания до отправления в поход. В них мелькали приятные и не очень события, но Тэхён искал исключительно те, которые могли привлечь внимание демона. В жителях Ада Тэхён не разбирается, но немного имеет представление, что нравится и нет Зепару, поэтому тщательно вспоминал события.       Он пошёл к шатрам, по пути встретил Чимина, но не задержался для разговора, потому что нашлась задача, требующая незамедлительного решения. Да и Чимин не выглядел тем, кому есть дело до общения. У него голова забита самоубийствами наёмников и поведением Юнги. И надо же такому случиться, что из группы Юка не умер ни один воин! Уже сплетни пошли о том, что альфы Юка — поклонники Тэхёна, которому помогают убивать. Сколько бы раз Чимин не говорил, что наёмники повесились, потому что испугались наказания императора за клевету, людям нравится думать иначе. Самоубийство — слишком скучно, а убийство — горячая тема для обсуждения.       Чимин побрился, снял одежду и полез в реку, при этом осматриваясь по сторонам, чтобы не наткнуться на плывущий труп. Мало ли как воины отреагируют на мертвецов. Могут найтись те, кто захочет вытащить из петли товарища и отправить в последний путь. Шанс на благородство мал, но не равен нулю. Ещё более вероятнее — ограбление мёртвых. Чимин уверен, что сейчас, когда нет его и Чонгука надзоров, вещи повешенных делятся между теми, кто оказался ближе к их мешкам и сундукам. Так всегда происходит, когда в отряд попадают «крысы».       Юнги Чимина радует и настораживает одновременно. Его отменное самочувствие порой пугает. Чимин отвык от его улыбки, а заигрывания с его стороны настолько непривычны, что натягивают нервы. Недавно Юнги назвал Чимина своей музой и беспардонно засосал в губы, потому что своим здоровым состоянием вдохновился до написания стиха. Ему не хватило гитары, чтобы создать песню, но он лихо насвистывал мелодию и обещал по прибытии в столицу обязательно спеть супругу серенаду.       Чимин привыкает и принимает нового Юнги, а в мыслях всё ещё не верит в чудо. Правда, за него придётся расплачиваться перед богами, но Чимин соберёт достаточно ярких и счастливых моментов с Юнги, чтобы во время наказания наслаждаться ими. Глядя на себя трезвым взглядом, Чимин видит, что он спешит жить, любить, дышать. Сейчас с ним рядом его Юнги, но и смерть близко. Она всегда стоит возле наёмников и не смотрит на их уровень желания жить, поэтому Чимин жадно проживает каждую минуту. Мало того, он в мыслях составил план на дни, когда вернётся с Юнги из похода. Во-первых, они арендуют дом. Во-вторых, будут во дворе жарить мясо, пить лагер и целоваться. В-третьих, Сухёна надо вернуть Чхве.       Чимин вышел из реки и принялся вытирать тело полотенцем, а в мысли прокрался вопрос: может, усыновить Сухёна? Состояние Юнги пришло в норму, поэтому можно подумать о семье. Должна же быть в столице работа, которая менее опасна, чем у наёмников, но подходит для мастера меча, поэтому вполне возможно остепениться с боями. Загвоздка может быть лишь в демоне, которому принципиально, чтобы его четыре живые стены всегда находились рядом. Чонгук не бросит отряд, как бы не угрожал своим увольнением, а Тэхён не расстанется с Чонгуком, поэтому походы продолжатся. Вот и остаётся Чимину и Юнги жертвовать тихим семейным счастьем в угоду демону.       Надев штаны, Чимин заметил чужое полотенце, догадался, что его забыл Тэхён и проворчал:       — Раззява.       Допуская, что мысли Тэхёна заняты самоубийцами, Чимин подобрал его вещь, встряхнул и принялся складывать. Захотелось ещё поворчать, чтобы просто пообщаться с самим собой, а не слушать звуки природы, но быстрые шаги сзади прогнали скуку.       Чимин успел оглянуться и заметить приближение молодого альфы, но отбить удар не хватило ничтожной доли секунды. Альфа толкнул в спину, что Чимин посчитал успехом, потому что сильный удар в грудь нарушил бы дыхание и привёл к кашлю. После пары неуклюжих шагов, Чимин рухнул на землю и сразу перекатился в сторону. Альфа накинулся на него, но получил ногой по колену, отчего не удержался на ногах и упал.       — Башкой поехал? — сквозь рык проговорил Чимин и перевернулся на живот, чтобы встать, но альфа схватил его за ногу и притянул к себе. — Что тебе надо?       Первое предположение — изнасилование. Альфа схватил Чимина за плечо и рывком перевернул на спину, затем сел на его ноги и отбился от ударов. Перехватив кулак Чимина, он сильно сжал запястье, затем попытался разжать пальцы. Чимин замахнулся и второй рукой ударил альфу по коленной чашечке, прямиком по сухожилию. Сработал бессознательный рефлекс, который стал неожиданностью для альфы, и он непроизвольно дёрнулся, затем отпустил руку Чимина, но быстро вернул к ней внимание. Продолжая сопротивляться, Чимин заметил, что насиловать альфа не намерен — ему нужно дорогое императорское кольцо. Значит, он будет ломать пальцы.       — Тварина! — прошипел Чимин и, сдавленный ногами альфы, потянулся к своим вещам.       Сжав кулак так сильно, что короткие ногти впились в кожу, Чимин из-за сильных эмоций не чувствовал, как пальцы альфы давят на запястье, чтобы кисть руки ослабла. Продолжая тянуться к вещам, Чимин изредка бросал взгляд на покрасневшего лицом альфу и ощущал ненависть к нему. Обручальное кольцо, которое Юнги, находясь в оковах смерти, просил у императора, дорого Чимину. Даже в самый голодный день он не продаст его ради похлебки.       Когда альфа не смог разжать пальцы, попытался вывернуть руку Чимина, но тот схватил бритву и наотмашь полоснул ею по руке альфы. Лезвие беспрепятственно, будто раскалённый нож масло, разрезало предплечье и отделило мясо от кости. Альфа заорал не столько от боли, сколько от вида холодного блеска металла, хлынувшей крови и собственного мяса. Орал альфа так, что Тэхён, сидя в шатре Чонгука, невольно вспомнил сражение в деревне, затем сориентировался в крике и понял, что крикун возле реки и там же Чимин. Не колеблясь ни минуты, Тэхён побежал кого-то из них двоих спасать.       Чимин, залитый чужой горячей кровью, в противовес ей ощутил приятный холод в груди, который дал силы для последнего рывка к победе. Посмотрев на альфу с ненавистью, он повернул в руке бритву острым краем вверх и наметил цель — горло.       — Убью, тварь! — сквозь зубы прошипел Чимин, и в этот момент альфа в ужасе отскочил назад.       Он упал на ноги, рука безжизненно повисла, а вид кости, омытой кровью, породил слепую панику. Альфа с безумием в глазах пятился назад, словно способен сбежать от собственной руки, и визжал до детских писков.       — Я не сдох! Я ж не сдох? — периодически он повторял не своим голосом, и его взгляд хаотично блуждал по земле, словно она — доказательство реальной жизни. — Не сдох!       Он рассмеялся, будто смог победить смерть, а Чимин встал на колени, подобрал с земли отрезанный ещё тёплый кусок предплечья и небрежно бросил его альфе, как кость собаке. При этом Чимин не испытывал жалость и продолжал держать в руке бритву на случай, если сумасшествие альфы переключится с озабоченности раной на агрессию против того, кто покалечил. Надо уходить, но Чимин с трудом встал на ноги и решил сначала отдышаться, чтобы выровнять дыхание и успокоить пульс, иначе можно рухнуть в обморок.       Альфа подобрал часть себя, осмотрел её со всех сторон и приложил к ране. Кусок мяса сполз на землю. Тогда альфа решил, что виновата кровь, подполз к реке и принялся водой поливать кость, при этом повторяя, что ему удалось выжить.       — Позорище! — прошипел Чимин и сплюнул на землю, после чего тяжело вздохнул от мысли, что в отряде стало на одного бойца меньше.       — Что между вами произошло? — Тэхён остановился возле Чимина, и тот только рукой махнул. — Без оружия уже нельзя ходить купаться? Ты так сильно нервничал, что Чонгук и Юнги сейчас явятся как по призыву.       — Кольцо моё ему понадобилось, — проворчал Чимин и, чувствуя поддержку и защиту, положил бритву, взял своё полотенце и пошёл к воде.       Намочив его, он вытер с груди и живота кровь, затем отстирал его и вернулся к Тэхёну. Наконец в Чимине унялся адреналин и настала очередь говорить. К тому времени на берегу собралось немало воинов, среди которых стояли Юнги и Чонгук. На их глазах истекал кровью товарищ, но из-за его невменяемого состояния спасать его никто не решался. Зачем дураку жить? Всей столицей его кормить? Навыки никуда не деть, поэтому чокнутый воин вреда нанесёт мирному населению больше, чем чернокнижники.       И всё же наёмники взволновались при виде тяжелого взгляда Чонгука, который наблюдал за истекающим кровью альфой и молчал. Он даже не приказал добить умирающего и расходиться отряду по своим шатрам. Равнодушие в его глазах отсутствовало. Он смотрел на человека с неприязнью, отчего наёмникам вовсе стало не по себе, и они отметили, что Чонгук делает свои выводы. Никто не знает, какие они, поэтому все ощутили тревогу за свои жизни.       Чимин залез в воду, за ворот рубашки схватил окровавленного альфу и поволок на глубину, при этом шипя ему проклятия. Тот брыкался, но отбиться мог лишь одной рукой, и ту Чимин ловко отбивал.       — Пришли помолиться? — Тэхён подошёл к отцу Хвану, наблюдающему за Чимином. — Я к вам скоро загляну по делу.       — Какие у меня могут быть с тобой дела? — Хван тяжело вздохнул, смирился со скорым гостем и после кивка дал добро: — Хорошо, только не задерживайся в моём шатре.       Тэхён обрадовался, окликнул Чонгука и напомнил, что необходимо сосредоточиться на живых. Умирающему всё равно ничем не помочь. Чимин его бросил утопать и побрёл к берегу, где ждал Юнги.       Чонгук пошёл к шатрам. По пути он говорил Тэхёну про самый жуткий поход за всё время работы с отрядом. Как начались сборы не по старым правилам, так и продолжают события идти в самом предсказуемом порядке: грабежи, убийства, подлости. Даже на долю Чимина выпала участь едва не стать жертвой ограбления. Если бы он не дал отпор альфе, то тот бы откусил ему палец, лишь бы скорее забрать кольцо и сбежать. Главенствующий омега без пальцев бесполезен в отряде, и не факт, что сломанные кости срастутся правильно, поэтому Чимин отправился бы в столицу выращивать овощи в огороде и воспитывать Сухёна. Чонгука раздражает этот поход, и чем больше он над ним думает, тем сильнее желает вернуться в город и начать сбор отряда заново. В конце концов, можно подождать, пока новые наёмники приедут в столицу. Каждый год прибывают молодые мужчины, чтобы попытать счастье в армии императора, но лишь единицы проходят строгий отбор. Остальные либо возвращаются домой, либо идут в таверну, где их поджидает болтливый Чимин с приглашением поработать в отряде Его Величества под командованием колдуна. А Чимин тот ещё чёрт языкастый, но даже ему тяжело найти омег для групп наёмников.       — Покажи мне истории самоубийц, — Тэхён вошёл в шатёр следом за Чонгуком и завесил вход пологом, показывая, что разговор не для посторонних ушей.       Чонгук открыл сундук и схватил пачку бумаг, при этом бормоча, что истории омерзительные. Альфа Тэхён, о котором написано, настолько любил секс, что сейчас не мог бы ходить и сидеть, и нуждался бы в лечении своей задницы.       Замечая, что Чонгуку необходимо выговориться, Тэхён не перебивал. Он на кровати разложил каждую бумажку и всмотрелся в имена. Вспоминая прошлое, когда сам гордо звался воином и на широкую ногу отдыхал в таверне, он припомнил некоторые имена и происшествия, связанные с ними. Не зря Чонгук отказывался нанимать этих людей, но ситуация вынудила, а сейчас эти наёмники уже ничем не помогут отряду.       — Ты же их всех знаешь, верно? — в задумчивости спросил Тэхён, и Чонгук встал возле него, чтобы тоже посмотреть на кривые почерки.       Чонгук кивнул и начал перечислять грехи всех по порядку. У каждого воина при жизни есть свои преступления, но с некоторыми возможно договориться не вредить отряду. Есть воры, которые не могут не воровать. А есть такие, которые согласны заработать денег за определённую работу, не прихватив при этом личные вещи товарищей. Есть убийцы, которые убивают, чтобы ограбить, а встречаются те, кто берут плату за убийства и строго следуют плану. С последними Чонгук не боится заключать договоры, но, к сожалению, в массовых сражениях они крайне редко соглашаются принимать участие.       Вспоминая преступления воинов, ныне повесившихся, Чонгук начал догадываться о причине суицида. По сути людей к нему подтолкнул не Тэхён, а Чонгук. В походе случаются разные недопонимания между воинами и большинство решается на месте. Шутки тоже бывают злые, но их быстро объясняют. Возможно, клевета на Тэхёна тоже бы разрешилась, если бы Чонгук не подыграл в ситуации, а на месте объяснил глупость затеи. Стоило сразу осадить альф, указав на ритуал «Смерть за измену», но Чонгука понесло в дебри мести: потребовал написать истории и пообещал отдать их императору.       Оказалось, что у всех семнадцати воинов за плечами тяжелые преступления, но Босон когда-то им сделал первое и последнее замечание и предупредил, что, если будет ещё одна преступная выходка, он устроит суд по всей строгости закона. Они не единственные в отряде, у кого есть предупреждение от императора, но первые, в чьей смерти Чонгук винит себя. Он всё же стал причиной, из-за которой люди пошли на отчаянный шаг. Стоило проявить больше внимания к наёмникам, но рассказы о том, как Тэхён с ними занимался сексом, пробудили в Чонгуке альфу, которому в срочном порядке понадобилось защитить своего гамму. Часть командира в Чонгуке в этот момент что-то разумное шептала в самом тёмном и глухом углу сознания, но очень неразборчиво. Не помогло его услышать даже напоминание: чтобы люди не смешивали личную жизнь и работу, есть правило, согласно которому, отношения в отряде запрещены. В его непоколебимости Чонгук лишний раз убедился, но всё равно не может относиться к Тэхёну так же, как ко всем воинам. Магия демона нужна отряду, поэтому Чонгук мысленно попросил всех людей мира не трогать Тэхёна ни морально, ни физически.       Внезапно Чонгук прекратил себя ругать и нахмурился. Он вспомнил, что демон ненавидит предательство, а такой грех наблюдается за многими наёмниками, включая тех, кто утром повесился. И пусть предавали они не родину и императора, но доподлинно неизвестно, насколько обширно у Зепара понятие предательства. Чонгук заподозрил вмешательство демона в суицид, поставил руки в боки и, посмотрев на Тэхёна, спросил:       — Зепар собрался мне весь отряд передавить?       — Не знаю, — Тэхён задумался и добавил: — Мне кажется, что он умеет предсказывать будущее, поэтому с моей помощью делает шаг и видит, к чему он приведёт. Быть может, в какой-то момент он увидел, кого ты наймёшь, и решил провести ритуал. После него он увидел клевету. Или же сначала увидел клевету, а потом решил провести ритуал. В любом случае, мне кажется, что он действует аккуратно для того, чтобы с будущим сопоставлять каждый смелый шаг.       Чонгук всплеснул руками и напомнил, что у него почти весь отряд — предатели, воры, братоубийцы и лжецы. Если они умрут только потому, что пришлись не по нраву демону, то с чернокнижниками сражаться будут четыре человека: Чонгук, Тэхён, Юнги и Чимин. Вряд ли они справятся против двух сотен врагов.       — Их больше, — повторил Тэхён и посмотрел на Чонгука: — Придумай что-нибудь. Я знаю, что ты быстро собираешься с мыслями, поэтому подумай, что ты можешь сделать, чтобы угодить демону и сохранить жизни людей, пусть даже они последние подонки.       Чонгук смотрел на бумаги и внутри себя принимал ситуацию. Его едва не сожрали чувства от понимания, что командование необходимо делить с тем, кто сильнее, хитрее и у кого в рукаве козырь в виде Тэхёна. Больше всего Чонгука поразило то, что как брату он Тэхёну не способен даже слово сказать, но для обращения к демону он смотрит Тэхёну в темноту глаз. Стыдно стало за своё поведение, и он извинился, а Тэхён так и не понял за что, но промолчал, считая, что извинения важны в первую очередь Чонгуку.       — Ладно, — Чонгук открыл сундук и принялся в нём рыться, — кажется, я что-то понял, но на будущее хочу напомнить, что не от меня зависит количество и качество наёмников. Лучше бы демон заставил Босона отдать хотя бы отряд императорских рыцарей.       Он вытащил из сундука что-то тряпичное и непонятной формы. Развязав на нём верёвку, Чонгук расправил ткань и взял золотую цепочку с кулоном, которые Тэхён моментально узнал. Чонгук решил вернуть ему вещь сейчас, пока до неё не добрались воры. Он обошёл Тэхёна, встал у него за спиной и надел украшение. Кулон повис возле пупка Тэхёна, отчего Чонгук рассмеялся и расстегнул маленький замок цепочки. Он снял кулон и вновь полез в сундук за шкатулкой.       — Достань ещё бумагу с чернилами, — попросил Тэхён и с интересом наблюдал за серьёзным видом Чонгука, который тщательно подбирал цепочку. — Когда будем ехать к Таэлин, я хочу воссоздать каждую царапину, которая была на каменных плитах.       Чонгук вытащил золотую цепочку, надел на неё кулон и подошёл к Тэхёну, бормоча, что бумага и чернила найдутся, но какой толк от надписей? Плиты нашли в деревне чернокнижников, и надписи настолько старые, что частично стёртые, а их суть явно важна только для тех, кто их наносил. Отец Хван рассказывал про заповеди своего Бога на камнях, поэтому Чонгук склоняется к тому, что чернокнижники создали нечто похожее, нацарапав свои правила или законы. Но если для Тэхёна важно восстановить надпись, то Чонгук не противится и предоставит ему всё необходимое для письма.       — И повязку! — спохватился Тэхён, после чего Чонгук замер, чтобы выровнять дыхание.       Он вспомнил, как Тэхён с завязанными глазами ощупывал его лицо, и захотелось повторить. Без пошлости, без секса, без домогательств он хочет повторить момент, когда смешивается интерес и осторожность, нежность и любопытство, наивность и игривость. Разница лишь в том, что Чонгук не выдержит наплыва эмоций и поцелует каждый палец Тэхёна, а потом попросит продолжать искать на лице родинки.       Чонгук прогнал фантазии в тучку мечты и надел на Тэхёна украшение, после чего прошептал, что осталось расстаться с костью брата. А если кто-то из воинов рискнёт украсть кулон, то Чонгук разрешает Тэхёну пойти на убийство.       — И чем ты лучше демона, позволяя мне нарушать очередной запрет? — Тэхён повернулся к нему и немного улыбнулся, показывая, что не сердится. — Тебе не кажется, что твой отряд можно сдержать только грубостью, но никто не стремится к ней? Чимин отказался от роли грубияна, ты не сопротивляешься поведению воинов, а они тем временем делают попытки показать свои скверные характеры.       — Это не мой отряд, — кратко ответил Чонгук и, не желая продолжать разговор, вышел из шатра.       Тэхён сунул кулон за пазуху и побежал за Чонгуком, чтобы контролировать ситуацию. Вмешиваться в приказы и спорить при наёмниках он себе не позволит, чтобы не ставить под сомнение репутацию командира. Но наедине с Чонгуком обязательно выскажется и обсудит решение, каким бы неправильным оно не казалось на первый взгляд. Однако Тэхён подумал, что как раз решение Чонгук примет верное, потому что в штыки принял предположение, что демон подло наводит свои порядки в отряде. Чонгук стремится сделать так, чтобы Зепар не лез в его работу, а это возможно лишь тогда, когда отряд собран таким, какой устраивает демона. Ещё одна причина — в каждой смерти человека наёмники винят Тэхёна. Если демон прекратит вмешиваться в работу отряда, Тэхён будет казаться безвредным. Быть может, с ним смогут подружиться воины.       Чонгук приказал постовому собрать людей, и тот протяжно засвистел. На свист примчались все, кто в состоянии ходить, и Чонгук, поставив пень, взобрался на него, чтобы видеть воинов, а те видели его.       Тэхён слушал его с волнением и сам себя уговаривал успокоиться, потому что неизвестно, как на нестабильное состояние отреагирует демон. Последнего сложно понять. Порой создаётся впечатление, что только он имеет право указывать Тэхёну, что делать, а остальные не смеют даже дураком обозвать. Прошедший секс показал, что демон способен распоряжаться Тэхёном целиком, вплоть до его чувств. Пусть изредка, но Зепар подталкивает его к определённым действиям и мыслям. В ритуалах Тэхён вовсе слабо соображает, что творит, однако делает, потому что того желает Зепар. Собрав все факты, Тэхён может смело заявить, что демон для него не безвредный. Заявить может, но не хочет. Он и Чонгук постоянно откладывают момент истины и находят отговорки: ещё немного понаблюдают за демоном, ещё чуть-чуть поизучают его. Тэхён уверен, что это «чуть-чуть» в какой-то момент приведёт к чему-то неизбежному. «Чуть-чуть» он и Чонгук уже откладывали признание в своей увлечённости друг другом. Они тоже ходили вокруг да около, наблюдали и изучали свои чувства, а потом прошли точку невозврата. Неровен час, как они упустят возможность прекратить бездействовать против деяний демона и примут их как должное в своих отношениях. И Тэхён уверен — так и поступят, потому что без Зепара их ждёт смерть. Умереть сейчас, когда любовь только расцветает, очень не хочется, несмотря на то, что о благородной смерти мечтает каждый воин.       — Я даю вам выбор, — командный голос Чонгука вывел Тэхёна из мыслей. — Те, кто не хотят более находиться в отряде или боятся чернокнижников, могут отделиться, но есть условие!       По лицам воинов Тэхён определил, что условием заинтересовались многие, и расстроился. Уйти готова немалая часть отряда, в которую входят альфы и беты. Тэхёну стало смешно от того, что все омеги предпочли остаться, хотя как раз им Чонгук дал крупный повод покинуть отряд. Во-первых, те, кто желает вернуться в столицу, забирают с собой раненых, которые сейчас являются лишним грузом, а во время сражения станут слабым местом, которое придётся охранять. В пути воины обязаны заботиться о них и сохранить до единого. Если раненые до сих пор живы, значит, опасности для их здоровья нет, и вина за каждого умершего ляжет преступлением на всю группу, которая отправится обратно в город. Во-вторых, по прибытии в столицу воины должны передать раненых товарищей врачам. Когда Чонгук вернётся, проверит и только потом, если условие идеально выполнено, выдаст оплату.       Чонгук действительно надеялся, что омеги покинут отряд, но те, как один, сказали, что остаются, потому что не все группы распадутся, а значит, за альфами и бетами необходимо присматривать.       — Мои альфы не уедут, — отозвался Юк. — После ситуации в тумане, мы группой, следуя вашему примеру, обсуждали варианты развития событий в отряде. Среди них было предположение, что некоторые наёмники захотят вернуться строить «Милосердие». Наша группа решила, что раз мы подписали договор на уничтожение чернокнижников, значит, она идёт с вами до конца.       — Да и куда вы без нас?! — отозвался в толпе старик Сон. — Мы же везучие! Мы вам победу добудем из пасти врага!       Чимин заметил на себе колючий взгляд Чонгука и непроизвольно почесал щёку, будто укололся, затем огрызнулся:       — Не смотри на меня. Я и Сухён остаёмся. Я его ссыкунам отряда не доверю.       — И я останусь! — поднял руку Донхён. — У меня личные причины, и я возьму хлопоты с ребёнком на себя, пока Чимин будет рубить головы чернокнижникам.       Чимин его поощрительно похлопал по плечу, а Чонгук в душе ухнул. Куда спрятать омег во время битвы, если враг будто вездесущий? С другой стороны, омеги пригодятся после битвы, когда раненых придётся тащить к телегам.       Чонгук дал воинам два часа, чтобы сделать выбор, спрыгнул с пенька и приказал омегам сидеть возле постового. Те возмутились, потому что необходимо стирать и готовить завтрак, но Чонгук отказ не принял. Чимина он отправил за Юнги и сообщил, что ждёт обоих в своём шатре, а Донхёна оставил за надзирателя над омегами и строго приказал следить за ними до возвращения к ним Чимина. Он заметил лёгкую панику в глазах Донхёна, но не прокомментировал её, потому что будущему супругу правителя необходимо учиться руководить даже теми, кому недавно кланялся. Иначе будет странно выглядеть: Его Величеством крутит и вертит в своё удовольствие, а перед главенствующими омегами и наёмниками трусит.       Чимин за секунду сообразил, что его ждёт ритуал, и вновь посетовал на несправедливость жизни. Надо надеть красивую одежду, а на Чимине мокрые штаны со следами крови, распущенные влажные волосы и босые ноги. Вид как у выдры, которая только вылезла из воды. Из одежды нет ничего праздничного — нарядные вещи сгорели в таверне. Но необходимо надеть хотя бы что-то сухое.       Когда он уходил в свой шатёр, Юнги передавал Сухёна Донхёну и просил присмотреть за ним, пока Чонгук не наговорится. Впрочем, Юнги заметил, что при виде ребёнка настроение омег улучшилось, словно впереди не ожидает рутинная работа, а недалеко от туалета не висят семнадцать трупов. Омеги обступили Донхёна и сюсюкались со спящим Сухёном, укутанным в пелёнку, чтобы скрыть его от ветра. У него из ткани один нос торчал, но омеги всё равно повторяли, что ребёнок очень красивый.       В шатёр Юнги вошёл без разрешения и с порога заявил, что, если делать воинам поблажки, от отряда останется треть. Во время первого похода на чернокнижников наёмники их не знали, поэтому в деревне смело ринулись в бой. Перед ними не стояла задача убить всех жителей, поэтому сражались, ориентируясь на освобождение Юнги. Узнав силу чернокнижников, наёмники поняли, что следующее сражение будет сложным, поэтому многие в последний момент решили не рисковать и уехать домой. Сейчас враг себя немного проявил, чем напугал новых воинов, привыкших к лёгкой добыче денег, а не к магии, которую не могут объяснить. Давно в городе сложилось впечатление, что походы — дело плёвое, потому что командир Чон грамотный. Сейчас же новички убедились, что работа в императорском отряде трудная и отличается от рассказов наёмников, которые обожают преувеличивать свою роль в походах.       И вот результат: охочих вернуться в город предостаточно. Их не пугает то, что раненых необходимо переносить на руках, а некоторых — мыть. По их мнению, уход за больными людьми лучше, чем ворваться в деревню чернокнижников за смертью.       — Пусть едут, — Чонгук вытащил из сундука необходимые для ритуала предметы и предложил Юнги сесть на кровать. — Для них же стараюсь. Отправить их домой — единственное, что я могу сделать, чтобы попробовать сохранить их жизни. Если же на них нападут чернокнижники, значит, такова судьба. По крайней мере, вероятность умереть от их магии ниже, чем от капризов демона, — Чонгук кивнул на выход и добавил: — Семнадцать штук уже висят, и это только те, про кого я точно знаю.       Юнги попросил рассказать подробнее про демона, но Чонгук отвечал нехотя и кратко, после чего признался, что обо всём не будет говорить. Домыслы, предположения и вероятности — не факты, поэтому Юнги не стоит над ними заморачиваться. Пусть живёт своей новой жизнью и не думает о её последствиях. Ему важнее наладить отношения с Чимином, причём в не самое спокойное время для отряда.       За новым событием в супружеской жизни Чимин вошёл в шатёр и сразу окинул присутствующих взглядом, оценивая их наряды. Убедившись, что никто не надел красивый костюм, Чимин выдохнул, успокоился и встал возле Юнги. Все одеты в свою повседневную одежду, и разве что Тэхён щеголяет в дорогом халате. Однако он будет выглядеть красиво даже в юбке из листьев лопуха. Чимин его проигнорировал и попросил озвучить причину сбора.       — Ты не догадываешься? — Чонгук приподнял бровь и взглядом вымерил Чимина, будто проверяя его на подлинность. — Проводите ритуал при мне.       Пока Чимин не успел счастливо улюлюкнуть, Тэхён попросил Чонгука обслужить супругов. Никаких тайных подтекстов в просьбе нет — Чонгуку нужна практика, а Тэхён настолько плох в магии, что не поймёт смысл движений и слов, которые скопирует по памяти. Не настолько равнодушного колдуна он желает друзьям в момент их маленького объединения судеб. В отличие от Тэхёна, Чонгук осознаёт, насколько ответственный ритуал проводит, кто в нём помогает и с помощью чего образуется связь двух душ. Он, как посредник, через себя пропускает слова и движения, а в Тэхёне магия демона, поэтому он не рискнёт вмешать его силу в ритуал, когда на кону отношения друзей.       — Ты уверен? — Чонгук удивился и, когда Тэхён кивнул, пригласил Юнги и Чимина сесть на землю. — Хорошо, тогда, пока я подготовлюсь, вы ещё раз подумайте над своим решением.       Тэхён сел на кровать и внимательно слушал то, что Юнги и Чимин говорили. Первому по-прежнему не нужен ритуал, но он соглашается на него, потому что Чимин зациклился на пятне, когда увидел его на шее Тэхёна. Юнги спокоен, не сопротивляется желанию мужа и пожимает плечами, показывая, что не видит повода для отказа от ритуала.       Чимин как открыл рот, так и не смог остановить лавину слов, объясняя, почему ему хочется получить пятно. Чонгуку он без остановки говорил, что это один из его способов показать свою любовь, и нет никаких скрытых помыслов в нём. Ему не нужен контроль или запугивание Юнги, потому что он ему всецело доверяет и знает его возможности.       — Если бы я сомневался, — Чимин перешёл на спокойный тон, — я бы отказался, чтобы ритуалом не убить Юнги. Я бы не смог простить ему измену, но она — не повод его убивать.       Быть может, люди будут думать, что Чимин, наоборот, страхом перед смертью вынуждает Юнги быть верным, но со временем они поймут, что ошибаются. Они увидят, что быть счастливым очень просто, если в себе найти источник счастья.       — Неужели есть только одна причина, почему ты хочешь, чтобы я провёл ритуал? — Чонгук зажег свечу и принялся связывать нить.       — Да, — Чимин перевёл на него взгляд и тише добавил: — я буду рад, если ты это сделаешь.       — Я должен тебе напомнить, — Чонгук повесил на его палец нить и повернулся к сундуку, чтобы вытащить спички, — что ритуал не защищает от изнасилования.       Чимин кивнул и повторил, что нападений не боится и за себя постоять сможет, а если беда случится, то ритуал докажет вину преступника или преступников. Конечно, для начала придётся добиться, чтобы насильник подтвердил половой акт, но это совсем другие заморочки. Чимин переживает не только за себя, но и за Юнги, который однажды уже подвергался насилию. Однако вслух Чимин это не сказал, потому что понимает, что его тревоги, вероятнее всего, напрасны.       Тэхён наблюдал за процессом ритуала и невольно улыбался, подавлял улыбку и вновь не мог её сдержать. Он видел, что Чонгуку нравилось каждое движение, и слова он произносил с особым удовольствием. Возможно, исходящая от Чимина радость заразна, потому что в глазах Юнги горело счастье, которое проявилось не только улыбкой, но и лёгким смущением. Тэхёну показалось, что именно во время ритуала, у которого пугающее название «Смерть за измену», Чимин и Юнги сыграли свою свадьбу. В храме Юнги был сам не свой, а сидя напротив Чимина в шатре и удерживая с ним одну нитку, он глаз не сводил с него. Тэхён подумал, что чувство счастья, которое Чимин получает от ритуала, связано как раз с тем, что этот ритуал проводится для двоих и объединяет их, как бракосочетание в храме.       — Вот и всё, — Чонгук бросил нить в огонь, и Чимин полез ощупывать шею.       Он нащупал шершавость и вовсе расплылся в улыбке, затем попросил Юнги посмотреть не перекрывает ли метка пятно. Он повернулся спиной и убрал волосы в сторону, после чего Юнги сообщил, что пятно и метка не мешают друг другу.       Пока Чимин наслаждался первыми эмоциями после ритуала, Чонгук неспешно прибрался и постоянно мельком смотрел на Тэхёна. Есть одно задание, с которым может справиться только Тэхён, а точнее — Зепар. Чонгуку необходимо каким-то невероятным способом уговорить демона сделать одолжение, пусть не в полном объёме, но хотя бы частично. Дело в том, что Чонгук переживает за тех непорядочных наёмников, которые с ранеными вернутся в город. По пути им могут встретится чернокнижники или найдутся среди воинов те, кто захочет стать единственным, кто вернётся с небольшим товаром на продажу в виде питания, одежды и лекарства. Чонгук волнуется, что, уберегая самых трусливых и раненых воинов от беды со стороны демона, он толкает их на верную смерть от рук одного из них или чернокнижников.       — Идём, — Чимин схватил рукав Юнги и потянул к выходу. — Покажем Донхёну пятна, чтобы он завистью покрылся!       — Может, не надо? — неуверенно затянул Юнги, но желанию Чимина не сопротивлялся. — Кольцам уже позавидовали…       Наблюдая за ними, Тэхён невольно подумал, что если Донхёну удастся уговорить Его Величество провести ритуал «Смерть за измену», то его примеру последуют многие семьи. К худу или к добру это случится — спорный момент, как и ритуал. Сам Тэхён не спешит избавляться от пятна на шее. Как Чимину, счастья он не добавляет, но если есть шанс хоть чем-то постоять за свою честь, то надо этим пользоваться.       — У тебя много дел сегодня? — Чонгук плотнее закрыл пологом вход после ухода Юнги и Чимина и принялся двигать чаши с огнём в одну сторону.       Тэхён встал с кровати и помог Чонгуку аккуратно перенести чаши, за делом рассказывая, что планы на день самые обычные: позавтракать и погрузить вещи в телегу. Если ехать быстро, то к ночи отряд прибудет к Таэлин. Пока воины установят шатры, Чонгук и Тэхён успеют подняться к монастырю и пообщаться с монахами. От их ответов про знахаря будет зависеть, как скоро Чонгук спустится обратно, поэтому временно командовать отрядом останется Чимин.       — У меня к тебе есть просьба, — Чонгук сел на кровать и поднял взгляд на Тэхёна. — Посмотри на воинов, которые покинут отряд. Ты с одного взгляда видишь смерть человека, поэтому прошу тебя посмотреть, как умрут наёмники. Если среди них есть убийца или на них нападут чернокнижники, тогда мне придётся пересмотреть своё решение.       — Видения от меня не зависят, — напомнил Тэхён и расстроился из-за этого факта. — Но я попробую.       Оба возложили надежды на то, что демон услышал просьбу и пойдёт навстречу. Особенно переживал Тэхён, желая успокоить тревогу Чонгука. В отряде полно паршивых людей, но есть верные, которых Чонгук пытается оградить от негативных мыслей. Видеть им, как массово мрут товарищи — думать о том, что они следующие. Боевого духа это не придаёт, поэтому от части отряда необходимо избавиться так, чтобы она осталась живой. Но и раненых надо сберечь, потому что многие из них пострадали из-за дурости вспыльчивых и пугливых воинов. Чонгуку нужна уверенность в плане, поэтому он высказал свою просьбу Тэхёну, показав, что доверяет демону.       Когда Чонгук вышел из шатра, Тэхён сел на кровать и посмотрел на пламя в чашах. Он тяжело вздохнул и тихо проговорил, что надо показать Чонгуку правду, чтобы он днями и ночами не думал про раненых. Нужно всего лишь сформировать группу воинов, которые отправятся обратно в столицу, и забыть про них до окончания битвы с чернокнижниками.       — Ты чумное кладбище, — тихо и не стесняясь слов говорил демону Тэхён, — которое пропитано заразой, смертью, муками и тишиной. Жрёшь людей без меры и страдаешь от голода при виде живых, — он внезапно для себя обиделся из-за того, что одержим демоном, но всё же продолжил: — Чонгук еле терпит твоё вмешательство в его отряд, но сейчас просит помощь. Если будешь помогать, то Чонгук прекратит на тебя злиться и научится игнорировать тебя. Знаешь, что это означает? — Тэхён хитро улыбнулся, представляя будущее. — Чонгук будет настоящим, а не тем, кто всегда держит тебя в памяти, когда лезет ко мне целоваться.       Он хихикнул в ладонь, посчитав сделку выгодной для обоих. Непринуждённость в отношениях — лучшее, что Тэхён и Зепар могут сделать сообща. Безусловно, демон способен с помощью чувств и мыслей заставить Тэхёна что-то делать или говорить, но Чонгук любит Тэхёна, а не тварь внутри него. Если Зепару необходима чистейшая любовь двух братьев, тогда ему придётся приложить усилия, чтобы Чонгук к нему относился как к протезу в теле Тэхёна. Пока Зепар изучен исключительно с худшей стороны, но, быть может, с ним получится иногда договариваться. Главное, не злоупотреблять его адским то ли благородством, то ли уступчивостью.       Тэхён покинул шатёр, вдохнул аромат леса, осмотрел воинов с кружками вина в руках и, будто по велению богов, рядом оказался Чимин, который сразу полушёпотом сообщил, что беда пришла, откуда её не ждали: не все раненые воины дали согласие уехать в город. Они матерятся, слыша уговоры, и согласны отказаться от помощи омег и не питаться общей едой, лишь бы вернуться домой с Чонгуком.       — Дело чести, — подвёл итог Чимин и сложил руки на груди. — Сказали, что не надо их защищать и лучше им сдохнуть от меча врага, чем от него бежать, — он толкнул Тэхёна локтем в бок и кивнул в сторону, обращая его внимание на воина. — Вон первый пошёл.       Из шатра вышел бета, на вид среднего возраста, и неуверенной походкой сделал пару шагов вперёд. Поскольку рубашку он не надел, все увидели перевязанную руку, причём тряпка стягивала её от плеча до кисти руки. Бета повысил голос на Чонгука, но не огрызался, не приказывал и не опускался до оскорблений. В его голосе слышалась мольба, но резкая, будто человек в отчаянии. В тот момент он ненавидел своё ранение и проклинал воина, меч которого оставил на руке глубокие раны. В конечном итоге бета сказал, что выбирает остаться в отряде и без оплаты, а не сейчас вернуться в город и получить деньги.       Следом из шатра вышел альфа, а за ним — встревоженный Донхён. Последний просил бету вернуться на перевязку, но так и не смог дозваться. Донхён пытался привлечь к себе внимание громким голосом, но высокий бета попросту смотрел поверх его головы и взгляд не спускал с Чонгука.       — Если мы лишние, — альфа встал на сторону беты и посмотрел на Чонгука, — оставь нас здесь, но не отправляй в город.       Чонгук молчал, контролировал ситуацию и делал выводы. Раненые наёмники присоединялись к протестующим, и в итоге их собралось шесть человек: два беты и четыре альфы. Из них только у одного альфы серьёзно пострадала нога, из-за чего его главенствующий омега сильно переживал и назойливой мухой требовал вернуться в шатёр. Тот отказался, сделал упор рукой в плечо товарища и договаривался с Чонгуком. Дошло до нелепости: альфа сообщил, что он неплохо стреляет из лука, поэтому командир может посадить его возле входа в деревню и приказать стрелять.       — Только шестеро? — Чонгук проигнорировал слова альф и бет.       — Да, командир, — Донхён посмотрел на него исподлобья, будто почувствовал стыд. — Остальные либо без сознания, либо даже на четвереньки встать не могут.       — Отлично! — Чонгук оживился и протестующим указал рукой на шатёр: — Возвращайтесь на перевязку и не забывайте есть. Если не хотите ехать в город, то я не имею права вас заставить.       Воины повеселели и поблагодарили Чонгука, после чего объяснили, что для них сражения это смысл существования. Они не могут жить без ощущения адреналина и дерущего нервы риска, поэтому берутся даже за сложную работу, но недавно в тумане, несмотря на искушение принять бой вслепую, они не обнажали мечи. Они понимали, что если кинутся в бой, то Чонгук их второй раз не наймёт, а умирать раньше встречи с чернокнижниками не было желания.       — Так вас интересуют чернокнижники? — догадался Чонгук, и воины кивнули.       — Плохая затея! — выбежал к ним Чимин. — А ну пошли все в шатёр! Я вас еле зашил, а вы уже мечи в руки берёте!       Он не позволил себе толкать альфу, который стоял на одной ноге, поэтому оглянулся на Чонгука, взглядом из-под хмурых бровей показывая возмущение. Если в разговоре не поставить точку, то назреет конфликт, потому что воины, которые собирают вещи в телегу, чтобы уехать в город, косо смотрят на упрямых раненых. Они друг друга считают дураками. Одни говорят, что другие сопливые мальчишки, которые сбегают от настоящей работы. А те в свою очередь шипят, что глупо не воспользоваться шансом, когда можно деньги получить и жизнь сохранить.       — Всё в порядке, — к раненым подошёл Тэхён и сложил руки за спиной. — Не считайте себя обузой. Командир вам доверит очень ответственное задание, во время выполнения которого вы сможете проверить себя, свою храбрость и смекалку.       Кто-то из воинов, погружая бочку с водой с телегу, громко сказал, что Тэхён врёт, потому что калекам ответственную работу не выдают. Что им делать во время битвы? Разве что добивать раненых врагов, но чести это воину не добавляет.       — Какое задание? — Чимин подставил ухо Тэхёну. — Расскажи секрет. Ты ещё ни разу не ошибся в предсказаниях, как и Чонгук.       Сказал намерено, чтобы раненые альфы и беты не сомневались в себе и не думали, что Чонгук делает им одолжение, позволяя остаться в отряде. Несмотря на то, что им говорили про их бесполезность и называли обузой, они задержали взгляд на Тэхёне, будто оценивая его способность лгать, и на радость омегам вернулись в шатёр.       — Не скажу, — наконец Тэхён ответил Чимину. — Сам толком не пойму, что вижу. Ты мне лучше покажи тех раненых, которые точно поедут в город и находятся в сознании.       Чимин открытой ладонью указал ему идти прямо и сообщил, что тяжело раненые находятся в центре лагеря. Если враг нападёт, то их будет проще охранять. Кто из них в сознании, те понимают, что помочь отряду ничем не могут, и очень злятся из-за этого. По мнению Чимина, только неспособность двигаться останавливает их на пути к мести за каждое увечье. И пусть они не знают, кому мстить, примерно могут вычислить воинов, вспоминая, кто в тумане стоял рядом с ними.       Тэхён вошёл в шатёр и моментально вдохнул травяной аромат лекарства с примесью алкоголя. Атмосфера спокойствия и умиротворения благоволила расслаблению и сну, а тишина создала в горле давящее ощущение невозможности повысить голос в помещении. Осмотрев наёмников на земле и двух омег с тазиками в руках, Тэхён побрёл между людьми и всматривался в тех, кто находится в сознании. Видя их смерть, он мог точно сказать, доставят ли их в город или чернокнижники убьют по дороге, но не проронил ни слова.       Зепар принял сделку, но Тэхён, наблюдая за смертями в чужих глазах, осознал, что взял на себя непосильную ношу — решение чужих судеб. Если он расскажет Чонгуку всё, что видит, может спасти людей, но тогда как это повлияет на весь отряд? Быть может, будет только хуже? Если Тэхён промолчит о деталях, тогда позволит людям умереть. Ответственность надавила на него камнем на плечах, вынудив сутулится. Он видел высокомерие на лицах убийц наёмников, последние взгляды сквозь слёзы, попытки ползти за спасением и людей, которые с истериками пытались помочь выжить, хотя понимали, что смерть отнимает души. Зепар не скупился на яркость картинок и изредка передавал чувства умирающих, а Тэхён всё в себя впитывал, будоража чужими страхом и болью свою и без того измученную душу.       — Глаза у тебя — ледышки, — хрипло проговорил альфа с перевязанной головой.       Тэхён посмотрел на него — силы покинули крепкое тело воина, а на лице примочка для заживления раны. Альфа терпит боль, говорит слабо, а сонным взглядом следит за Тэхёном.       — Смотришь своей охладелой душой, — шептал альфа, и к нему подскочил встревоженный омега, — самой своей дьявольской сутью смотришь. Что увидел, колдун?       Омега с ужасом в глазах оглянулся на Тэхёна, наперёд зная, что тот молчать не станет и скажет правду, а она у наёмников преимущественно кровавая и полна сплошных преступных деяний, которые во век не вымолить у богов. Чимин вовсе просил воинов не задавать вопросы Тэхёну, поэтому омега задержал дыхание, понимая, что калеке не вернуться работать наёмником, а значит, либо станет пьяницей, либо пополнит число самоубийц.       — Не скоро сдохнешь, — на лице Тэхёна отразилось безразличие, которое в свете огней преобразилось в каменное равнодушие. — Омега ждёт твоего возвращения. Беременный омега. Он и отогреет твою воинствующую душу. В детях увидишь своё продолжение жизни.       Чонгук, стоя в стороне, чтобы своим запахом не отвлекать Тэхёна, заметил на глазах альфы слёзы, который, кажется, действительно забыл, что, кроме сражений, есть ещё семейный уют. Однако, когда омега прошептал, что не ожидал от главного холостяка отряда резкую смену привычной жизни, тот с дрожью в голосе прошептал:       — Падаль эта… Которая сдохла… — он посмотрел на омегу, облизал пересохшие губы и продолжил, но уже с едва слышными нотками радости: — Тэхён. Сукин этот сын обхаживал омегу, который мне очень нравился, но я не вмешивался. Я же отказался выдвигаться в поход из-за него. Я сердцем чувствовал, что придушу тварь в шатре, поэтому отказался.       — У Тэхёна с тем омегой что-то было? — Тэхён изобразил удивление, чтобы не казаться бездушной статуей.       Альфа отрицательно замотал головой и объяснил, что семья омеги договорилась про брак, поэтому сам омега, опасаясь гнева двух семей, всем альфами отказывал в любви. Ни харизма Тэхёна, ни обаяние второго ухажёра не подействовали на него, и даже альфа, с которым он встречался до договора между семьями, не смог вернуть его обратно. Позже свадьба расторглась, и влюблённый наёмник случайно об этом узнал и решил активно ухаживать за омегой, при этом держа под контролем Тэхёна. Вскоре Чонгук организовал сбор отряда с огромной оплатой и сделал акцент на том, что необходимо освободить из плена товарища, но альфа отдал предпочтение не деньгам и Юнги, а омеге. И не прогадал — омега согласился встречаться. Недавно, перед тем, как подписать текущий договор с Чонгуком, альфа и омега встали в очередь в храм для бракосочетания. Да только сейчас, лёжа с ранениями, думал альфа не про то, что его дома ждёт будущий супруг, а о том, что жизнь окончена.       — Зря ты так думаешь, — тихо заговорил Тэхён. — Не успеет твоя рана зажить, как побежишь на работу. Рано себя хоронишь. Тебе всего лишь тридцать шесть лет, а ты уже в могилу лезешь.       Он повернулся к выходу и, перешагивая через людей, вышел на улицу, сбегая от запахов лекарств и воспоминаний. Тэхён не помнит омегу, про которого говорил наёмник. И это не мудрено, ведь Тэхён к этому омеге проявлял исключительно личный интерес, когда необходимо соблазнить для того, чтобы пополнить коллекцию сексуальных партнёров ещё одним строптивым экземпляром. Если бы между ними случился секс, то договор между семьями разорвался бы по причине распущенности омеги. Поползли бы слухи, сплетни, которые были бы поголовно ложью, и омеге пришлось бы переезжать в другой город. А Тэхён бы его забыл, как до сих пор не помнит ни одного своего партнёра.       — Ты в порядке? — голос Чонгука вернул Тэхёна в реальность и подарил душевную лёгкость.       Прошлое Тэхёна осталось недосягаемым даже в памяти людей, но всё ещё причиняет ему страдания. Ему не больно, однако горло сдавливают горькие сожаления за свои поступки. Сколько бы раз Тэхён не принимал своё поведение в прошлом, всё равно этого мало, чтобы оно не влияло на чувства. В конечном итоге, глядя на взволнованного Чонгука, Тэхён решил, что надо высказать вслух свои мысли. Юнги их не рассказать, потому что он раздует тему на часовой разговор, а Чонгук — выслушает и поддержит.       — Думаю о том, что раненый альфа сказал, — Тэхён подошёл к Чонгуку ближе и опустил взгляд к земле. — Вот таким я был. Да, раздавал себя налево и направо, никому не отказывал и сам напрашивался в постель к тем, кто хоть немного затрагивал моё сердце, — он посмотрел на Чонгука, а в глазах медленно кружилась грусть. — Затрагивали так, что разбивали. Это не их вина и ничего плохого они мне не делали. Просто я всегда искал что-то нужное в каждом омеге, но так и не находил. Знаешь почему? Потому что мне голову надо было лечить, а не по постелям прыгать.       Он повернулся, чтобы уйти, и Чонгук быстро сообразил, что некогда думать над сказанным. Для успокоения нет времени, потому что для утешения необходимо тщательно подбирать слова, а обстановка сейчас не благоволит спокойствию. Но можно с прошлого перетянуть внимание на себя, чтобы Тэхён вспомнил себя нынешнего.       — Я тебе чем-то помогаю или тебе всё ещё нужен врач? — Чонгук спросил полушуткой, намекая, что сейчас есть кому помогать разбираться в поведении.       Тэхён оглянулся и фыркнул, проявляя недовольство. Он попросил не сравнивать жизнь до и после казни. До — худшая часть. После — не сахар, но масштаб проблем намного меньше. Тэхён не против зациклиться на одном человеке, пусть даже брате в прошлом, и получать от отношений преимущественно положительные чувства. Воин Тэхён брал территорию любви намного больше: горожане, путешественники, приезжие к кому-то в гости омеги, проститутки, торговцы из других городов и стран. Двор замка тоже не остался без его внимания: пока Чонгук обговаривал поход с императором, Тэхён, дабы развеять скуку, искал среди обслуги подходящую пассию. Позже ему запретили покидать зал, и дворцовая охота на омег прекратилась.       — Ты придаёшь прошлому слишком большое значение, — перебил его Чонгук и кивнул идти вдоль шатров. — Ты думаешь, что тебя помнят твои любовники? У них уже свои семьи, дети в школу ходят. Проститутки не ведут счёт клиентам, а почти вся прислуга при дворе императора рада мимолётным любовникам. Пока был жив мой брат, он поступками всегда делал так, что о нём говорили. Но вот он уже не мозолит глаза горожанам, одним своим видом не напоминает про себя, не заигрывает с очередным омегой и мужья в страхе не слышат, что из похода вернулся главный прелюбодей. И все о нём разом забыли. Обсудили его смерть, вздохнули с облегчением и дальше живут свои жизни. Только ты себя до сих пор упрекаешь в прошлом. Посмотри на Чимина, который сейчас себя поощряет за то, что отделил себя от подростка Чимина, и попробуй следовать его примеру. Я тебе помогу.       От помощи Тэхён отказался и напомнил, что в отличие от Чимина, не живёт старую жизнь. Он не в состоянии разом принять изменения. В его приоритетах стояли мысли и чувства, потом — тело, сейчас — демон. Со временем он дойдёт до подсознания и очистит его от ненужной вины.       — С телом будь аккуратнее, — Чонгук улыбнулся и, не дав Тэхёну вновь высказать возмущения, быстро спросил: — Что увидел в будущем раненых?       Тэхён резко поменялся в лице и притих, после чего Чонгук понял, что новости есть, но сказать их трудно. Поскольку Тэхён выполняет его просьбу, Чонгук напомнил, что у всех гадателей и колдунов есть право на молчание. Тэхён раньше не чурался умалчивать новости, чтобы не нарушать судьбу человека, а сейчас почему-то мешкает. Решив, что это связано с самим заданием, Чонгук напомнил, что примет любой ответ, даже если не будет сказано ни слова.       — Нет, это личное! — быстро заговорил Тэхён и ощутил лёгкую тошноту. — Раньше передо мной не стояла задача спасти жизни, а сейчас я думаю, что могу допустить ошибку, если расскажу то, что увидел.       Чонгук остановился, сложил руки на груди и заверил:       — Ты мне скажи, что узнал, а окончательное решение делать мне, значит, ответственность лежит на мне.       Тэхён тяжело вздохнул, указал пальцем в сторону шатра, из которого недавно вышел, и сообщил, что по пути в город в сознание придут два воина. В них такой же фанатичный дух, как в альфах и бетах, которые подняли протест против поездки, поэтому, когда они узнают, что возвращаются домой, покончат с собой.       Смотря в глаза Чонгука, Тэхён ожидал услышать, что эти два воина останутся в отряде. Ему казалось, что будет правильным оставить фанатов своего дела в привычной им обстановке и подле командира. По крайней мере Тэхён судит по себе со времён, когда носил большой меч и тяжёлые доспехи.       Внезапно он подумал, что воинов необходимо отдалить от отряда, чтобы избежать безрассудности тех, кто в безумии рвётся на битву, но не в состоянии до неё даже доползти. Омеги, которые ухаживают за ними, могут пострадать во время попыток их успокоить. Рисковать омегами нельзя. Да, они не храбрые герои, не сильные бойцы, не военные стратеги и не умеют колдовать, а в телеги могут перетащить максимум бурдюки с водой. Однако без них время нахождения в походе очень заметно увеличится. Мозг воина в течение дня думает про битву, а важные мелочи выпадают из внимания. К концу дня они дают о себе знать, и вместо отдыха или выполнения задания наёмник тратит время, чтобы все эти мелочи уладить. По личному опыту Тэхён скажет, что большая часть не будет улажена, а отложится на утро. И так изо дня в день, пока воин сам у командира не попросит себе помощника. Должен быть кто-то, кто хотя бы напомнит воину про забытую грязную одежду, про охоту, про поломку доспехов, про сломанную вещь или мебель или ещё множество всего, что способно забыться под действием адреналина или вина. Тэхён забывал, что для того, чтобы поесть, еду надо сначала поймать. А сломанная расчёска, кровать или потерянная палочка для чистки зубов — главная проблема его памяти. Всё потому, что за вином и разговорами терялись чувства голода и времени, но под присмотром Чимина можно было потерять только голову, которую он обещал отрубить, если пьянка не окончится охотой или отремонтированной вещью.       — И ладно, — Чонгук отмахнулся от новости про скорое самоубийство воинов. — Я даю им шанс лечиться у врачей, быстро выздороветь, встать на ноги и вернуться к работе, а не только повязки менять у омег отряда. Но то, как они решат распорядиться этим шансом — не моя головная боль, — он сменил строгость на игривость и подвёл итог: — Мне нравится, что ты в противовес демону не перестаёшь думать над спасением товарищей.       Тэхён несколько раз быстро кивнул, скрывая то, как договорился с демоном и что предоставил ему для обмена. Замечая в глазах Чонгука смирение, Тэхён догадался, что впереди обоих ожидает сложный разговор по душам. Самое неприятное то, что в общении будет ещё третий молчаливый участник, который в любой неприятной для себя ситуации способен перевернуть её так, что разговор окончится содружественным оргазмом. Странный демон, который будто смешал в себе Чонгука и его брата, и теперь больше всего в жизни любит две вещи: секс и сражения. Да только нынешнему Тэхёну это радости не добавляет, потому что в сражениях ещё себя не испытывал, а в сексе пока неуверенно себя чувствует. Благо, что в обоих случаях рядом всегда находится понимающий и отзывчивый Чонгук.       Тошнота скрутила живот. Тэхёну показалось, что она тугим корсетом давит на туловище и туго затянуло шнуровку из острой боли. Следом усилилось слюноотделение, а каждый вдох провоцировал рвоту. Тэхён подумал бы, что съел что-то негодное в употребление, однако некий внутренний зуд, будто сама душа находится в дурном расположении духа, подсказал: рядом чернокнижники.       — Да что же тебе они сделали? — обратился к демону Тэхён и немного наклонился вперёд, выдерживая новую волну боли в животе. — Я будто сейчас рожу.       — Исключено, — Чонгук сделал шаг вперёд, и Тэхён положил руку на его плечо, чтобы немного расслабиться. — Плата за любовь Зепара — бесплодие, потому что в противоестественных союзах дети не должны рождаться.       Тэхён надул щёки и шумно выдохнул, затем посмотрел на Чонгука и прошептал:       — Чернокнижники идут, умник. Им расскажешь про любовь и приплод, а я пока попробую научиться свободно дышать.       Чонгук попросил его не уходить от шатров и найти себе оружие на случай, если враги прибегнут к сражению, а не к магии. Как командиру Чонгуку необходимо подготовиться к обоим вариантам, вот только воинов поднять по боевой готовности — ерунда, в отличие от подготовки к отражению магии.       Первым делом Чонгук заглянул в шатёр к своим недавним бунтарям и отправил их к другим раненым, после чего предупредил, что если кто-то решит геройствовать, то отправится в город. Непослушание в отряде порядком Чонгуку надоело, поэтому он решил не делать поблажек тем, кто нагло и безосновательно нарушает приказы. Самозащита не наказуема, поэтому Чонгук позволил воинам забрать с собой своё оружие, но использовать — лишь в случае, если в шатёр нагрянет враг.       — А нам что делать? — к Чонгуку подошёл альфа, который грузил вещи в телегу.       Чонгук окинул его взглядом сверху вниз, уловил в голосе сдавленную тревогу и нашёл занятие:       — Брать оружие и ждать нападения. Когда явятся чернокнижники, тогда бежать их убивать.       Он оставил альфу осмысливать происходящее и крикнул омегам спрятаться в шатре тяжело раненых воинов. На приказ прибежал Чимин с ребёнком на руках и громко позвал Донхёна, но секундами позже осознал, что тот не придёт, потому что исполняет приказ командира. Сейчас Чимин может либо с ребёнком спрятаться в шатре с омегами, либо самому отнести его к Донхёну и после принять бой. Разумнее уйти к омегам, чтобы не подвергать себя и ребёнка опасности, но сердце тянется к Юнги, который от жажды отомстить может обезуметь при виде чернокнижников. Чимин хочет находиться рядом с ним, однако беззащитность ребёнка вынуждает колебаться в выборе.       Потоптавшись на месте, он побежал в сторону шатра с омегами, пообещав себе быстро передать Сухёна Донхёну и стремглав помчаться к Юнги. Ему пришлось лавировать между шатрами, потому что воины, которые перетаскивали вещи в телегу, оставили их на проходе, когда Чонгук приказал готовиться к сражению. Не унывая, Чимин пошёл по самому свободному пути — в обход. Пусть идти дольше, зато безопаснее, чем прыгать через бочки и сундуки.       Когда он пробегал мимо купели, ощутил второй за день толчок в спину и только благодаря умению падать, смог защитить ребёнка и рухнуть на бок. Перевернувшись на спину, он увидел стоящего рядом чернокнижника, как обычно, с капюшоном на голове.       — Лёгок чёрт на помине, — на выдохе прошептал Чимин и потянулся к мечу.       Чернокнижник склонился к нему, но Чимин оттолкнул его ногой, быстро перевернулся и встал. Как назло, вокруг ни души, потому что сиюминутное нападение на отряд никто не ждёт, да и враг пришёл один, будто специально поджидал Чимина. Или же чернокнижники решили не нападать толпой, а пройтись по шатрам в одиночку.       Чимин вытащил меч. Сражаться одной рукой ему не привыкать, но вторая рука предательски дёргается, чтобы стать помощником в поединке и быстро победить. Прижимая к себе Сухёна и отбивая вражеский меч, Чимин подумал, что необходимо привлечь внимание отряда не столько к себе, сколько к тому, что враг вновь пошёл на подлость.       — Иди отсюда! — Чимин атаковал, но противник ловко отскочил назад. — Я же тебя убью!       Запугивать чернокнижника смертью — бесполезная тактика, но Чимин угрожал для поддержки своего боевого духа, который твердил положить ребёнка и сражаться во всю силу. Страх того, что из леса выскочит второй враг и похитит Сухёна, вынуждал Чимина продолжать поединок вполсилы. Противник попался не сильный, но хитрый. Он не бил мечом со всей дури и не издавал устрашающих звуков, однако шаг за шагом оттеснял Чимина дальше от шатров и купели. Ориентируясь по памяти, Чимин пятился туда, где лежат поленья, хаотично разбросанные из-за халатности и безответственности воинов. Осознав, что в нынешнем положении противника не одолеть, он пришёл к выводу, что нужен ответный хитрый план.       Во-первых, Сухён должен заплакать. Орёт он громче глашатая на главной площади страны, поэтому его голос привлечёт внимание воинов. Как минимум Чонгук догадается, что плачущего ребёнка Чимин не оставил бы без причины, и примчится проверить обстановку. Как максимум — Тэхён без раздумий прибежит на помощь Мелкому и плюнет на любой приказ ради его спасения.       Во-вторых, если Чимин не хочет навредить Сухёну, его придётся выпустить из рук. Положить на землю не получится, потому что если отвести взгляд от врага, то он воспользуется секундной заминкой ради лёгкой победы. Но и бросить ребёнка, тело которого хрупкое, Чимин тоже не может. Остаётся только одно — сделать вид, что упал. Положение будет уязвимое, однако Чимин заметил, что чернокнижник не намерен убивать.       — Что тебе надо? — Чимин сделал два шага назад, ожидая наткнуться ногой на полено, чтобы театрально распластаться на земле.       Вспоминая предупреждение Тэхёна, Чимин подумал, что сражается не с человеком, по крайней мере люди ещё не научились видеть сквозь ткань. Враг не подсматривает, когда сражается, не допускает ошибки и показывает превосходство, что больше наталкивает на мысль: он иллюзия. Чимина это оскорбило, потому что ему начинает казаться, что над ним насмехаются, и он зря тратит силы. Каждое колебание чёрного плаща сильнее раздражает, даже больше, чем некогда Тэхён. Раздражение перерастает в злость, и удары Чимина становятся сильнее, быстрее и смертоноснее.       — Что ты такое? — Чимин бьёт по оружию чернокнижника, слышит и ощущает удары стали, но не в состоянии объяснить магию.       Враг не стремится убить, что злит Чимина ещё больше. Его не воспринимают всерьёз, не считают достойным соперником и берут на измор, как циркового медведя.       — Да я… — успевает сказать Чимин и спотыкается о полено.       Падая, он выронил оружие, чтобы двумя руками придержать ребёнка, который, словно услышав, как сбилось сердцебиение в груди, к которой он прижат, принялся плакать. Чимин упал спиной на поленья, больше всего досталось пояснице, которая наткнулась на острый деревянный угол, скользнула по нему и покрылась занозами и царапинами.       Чернокнижник одной рукой сжал ткань пелёнки и резко вырвал из рук Чимина ребёнка. Прижав его к себе, чтобы не выронить, враг направился в сторону леса, так и не тронув Чимина, который, кряхтя не хуже Сухёна перед пробуждением, сполз с поленьев. Встав на колени и слушая крик младенца, Чимин сморщился от боли в пояснице и от тревоги в родительских инстинктах, затем осмотрелся и потянулся к топору, которым воины рубили дрова. Топорище отлично легло в ладони. Чимин взвесил новое оружие в руке, чтобы рассчитать силу броска, посмотрел в спину уходящему чернокнижнику и удобнее встал, предпочитая минуту не обращать внимания на жжение заноз под кожей. Приметив мишень на чёрном плаще, Чимин замахнулся и, вспоминая уроки с Юнги и игры с Тэхёном, метнул топор.       Острый металлический носок пробил голову, и чернокнижник замер, после чего Чимин побежал к нему, чтобы успеть забрать Сухёна. Он не ожидал попасть настолько удачно, потому что в безразмерном капюшоне трудно вычислить затылок. Но боги сегодня явно благословили Чимина, поэтому ему дважды повезло в поединках.       Он подбежал к чернокнижнику, выхватил ребёнка и отскочил в сторону, настороженно наблюдая за покачиванием чёрной ткани на ветру, будто на огородном пугале. Уняв суету в мыслях, Чимин принялся успокаивать Сухёна, но не смог совладать даже с собственной тревогой. Он немного присел и потянулся к мечу замершего чернокнижника, чтобы обезоружить на случай, если удар топора его не убил.       — Чертовщина, — Чимин выхватил меч, затем его острием подцепил капюшон и скинул с головы, насколько позволил торчащий топор.       Ничего необычного: преклонного возраста альфа, красная метка на лбу, стекающая по шее кровь, которую впитывает ткань, и застывший взгляд, устремлённый к земле. Вроде, похож на мертвеца, но стоя не умирают. По крайней мере Чимин никогда не видел, чтобы люди не падали после наступления смерти. Чернокнижник мало того, что встал как вкопанный, так ещё и его рука осталась в том положении, в котором держала Сухёна.       — Чимин! — непривычно строгий голос Тэхёна напугал Чимина, но успокоил ребёнка. — Вернись к Юнги!       Всё же сработал план «как максимум». Чимин верил в Тэхёна, и вера оправдалась, только не в лучшую сторону, или же Чимину показалось, что по отношению к чернокнижникам намерения у Тэхёна без права на примирение или малую гуманность. Хоть с врагами не церемонятся, Чимину их стало жаль, когда он услышал беспощадную строгость в голосе Тэхёна.       Ребёнок начал ворочаться, будто ему неуютно в заботливых руках, и Чимин побежал к Тэхёну, чтобы передать ему добытое оружие.       — Юнги мне отдал чей-то меч, — Тэхён посмотрел на рукоять своего оружия, затем присмотрелся к мечу в руках Чимина. — Отдай этот трофей Чонгуку и не мешай. За тобой «хвост» пришёл.       Чимин оглянулся и увидел мелькание плащей в кустах, после чего подобрал свой меч и отбежал к шатру. От решил далеко не уходить, а посмотреть на поединок, ожидая невиданных возможностей от Тэхёна. Если кто-то из чернокнижников проскочит к отряду, Чимин сбежит к Чонгуку, но пока любопытство и молчание ребёнка удержали его возле шатра.       Тэхён выглядел несуразно: неудобный халат, рукава которого скрыли кисть руки с зажатой в ней рукоятью меча, наспех куском тряпки завязанные волосы и длинная чёлка, мешающая следить за врагом. Но воспоминания про сражение в деревне твердили, что сейчас важно лишь убить тех, кто мчится отбирать ребёнка. В отличие от Тэхёна, одежда чернокнижников переливается атласом, а сталь оружия отражает солнечные лучи. Простой чёрный плащ выглядит богаче, чем халат с рисунком, а мечи по качеству и надёжности вовсе не сравнить, потому что денежное состояние чернокнижников намного превышает финансовые возможности бродячего знахаря. Именно на последний факт сделал ставку Чимин, замечая, чем собрался сражаться Тэхён. Чонгук должен понимать, что воспользоваться самым дешёвым оружием — риск умереть в первую минуту поединка. Он обязан прибежать на помощь.       — Не орать! — тихим голосом приказал Чонгук, будто услышав мысли Чимина, и быстро добавил: — С другой стороны лагеря ни одного чернокнижника не нарисовалось. А они, оказывается, к Тэхёну пришли.       — Им ребёнок нужен, — прошептал Чимин и посмотрел на идущих к лагерю врагов. — Поможешь Тэхёну?       — В чём? — Чонгук присел сзади него, чтобы не привлекать к себе внимание. — Они вооружились для защиты, а не нападения. На самом деле им необходимо поговорить, но Тэхён, наоборот, к разговору не расположен, — он подвинулся к Чимину и объяснил: — Я вообще не помню, чтобы чернокнижники собрались многочисленной толпой и напали на отряд. Для разговоров они всегда приходили по одному, и шпионские вылазки делали исключительно парами.       Чимин удивился фактам, присмотрелся к пятерым чернокнижникам и перевёл взгляд на Тэхёна. За кем из них наблюдать, Чимин так и не определился, поэтому смотрел по очереди, неосознанно и для успокоения нервов качая ребёнка на руках. Одно неверное слово чернокнижников, и Тэхён нападёт, начнётся резня, а она нежелательна, потому что за малыми смертями последуют большие, состоящие из мести и азарта. Чонгук держит путь не к врагу, а к горе, поэтому битвы сейчас не нужны, и Чимин, мысленно обращаясь к богам, в короткой молитве попросил их дать Тэхёну рассудительности и мудрости.       Чернокнижники остановились в десяти шагах от Тэхёна, и наступила тишина. Тэхён рассматривал плащи и мечи, а действия врагов предугадать не получилось, однако порадовало то, что их руки не спрятаны в рукавах, значит, если колдуют, то только заклинаниями.       — Последний раз, — неожиданно для всех раздался голос одного из чернокнижников, — я этот кулон видел на груди брата Чонгука.       Взгляд Чонгука потяжелел, а желание накричать на чернокнижника возросла, но напоминание о том, что кулон вернулся к своему законному владельцу, притупило злость.       — Я помню, — устало затянул Тэхён, проявляя скуку. — Ты меня родством с Чонгуком решил окончательно задолбать? Или тебе говорить о том, что мы братья — личное удовольствие?       — Первое, — выбрал чернокнижник и острием меча указал на Тэхёна. — Проверяю, насколько тебе стало всё равно на изначальные мысли. Несмотря на то, что Тэхён вёл беспорядочную половую жизнь, он никогда бы не позволил себе опуститься до грязной низости. Ты же сразу перешёл к ней.       — Докажи, — Тэхён сел на крупную плаху и вытянул ноги вперёд, будто умащиваясь перед долгим разговором. — То, что чернокнижники хороши в пустой болтовне, я давно понял. Докажи мне, что твои слова — правда, и я продолжу с тобой общаться как с человеком, а не как с коровой на скотобойне.       Он вспомнил такое же сравнение, когда в лагере воняло кровью, но предпочёл отставить на время размышления и сосредоточиться на разговоре. Однако говорить не о чем, потому что доказательств нет. Тэхён точно знает, что никогда не звался праведником, а то, что поставил в пример чернокнижник — всего лишь кровная связь. Она и сейчас есть, но подавляется магией демона. Убери волшебство, и Чонгук с Тэхёном сойдут с ума, умрут, повиснут рядом с самоубийцами. Нынешняя любовная связь выглядит для Тэхёна не низостью, а лекарством, только горьким, но оно полезно и облегчает мысли, позволяет дышать жизнью и избавляет от плаксивого состояния, когда видишь, что бессмысленно существуешь в мире. Если бы можно было вернуть время назад, Тэхён сам бы попросил Зепара провести обмен: одержимость взамен второго шанса на жизнь.       — Нечего сказать, пустозвон? — Тэхён выждал ещё несколько секунд и, вставая на ноги, проворчал: — Так и знал, что разговоры лишние.       Чернокнижники бросились врассыпную. Тэхён приметил самую ближнюю жертву и ринулся за ней, но сзади его руками обвил Чонгук, оторвал от земли и, будто похитив, поспешил отнести обратно к лагерю. Пока Тэхён брыкался и матерился, Чонгук просил не накликать на отряд ещё больше врагов. После посещения монастыря, можно хоть лично выслеживать чернокнижников и давить их по одному, а пока раненые и боязливые наёмники должны покинуть отряд, да и Чонгук хочет спокойно оставить воинов возле горы и подняться к монахам. Если сейчас завязать драку, то преследования не заставят себя ждать, и Чонгук будет круглосуточно думать о нападении и тратить силы на охрану ветром.       — Да чтоб тебя! — прошипел Тэхён, и Чонгук опустил его на землю возле Чимина. — Надо было с Юнги идти.       Чимин подпрыгнул на месте, не ожидая услышать имя своего мужа, и онемел на время, понимая, что поймать двоих товарищей Чонгуку бы не удалось. Вернув себе способность говорить, Чимин попросил не вовлекать Юнги в сомнительные развлечения, а лучше решить вопрос: зачем на самом деле приходили чернокнижники?