ZEPAR

      О том, что он находится во сне, Тэхён догадался почти сразу и без интереса наблюдал за очередной игрой больного разума. В длинном полумраке узкого коридора, освещённом лишь несколькими толстыми свечами в бронзовых подсвечниках, юный Чимин танцевал чудовищный танец. Резкие движения, будто сломанного тела, тенью на стенах объединились в подобие языков чёрного пламени. Каждый раз, когда Чимин выгибался назад, Тэхёну казалось, что раздастся хруст позвоночника и наконец-то сон рассеется. Даже во сне невыносимо больно смотреть, как друг не жалеет себя ни физически, ни морально. Чимин всегда любил танцевать и владел своим телом настолько же искусно, как мечом, но до диких плясок, сравнимых лишь с движениями невменяемого человека, никогда не опускался, даже в самом начале своего танцевального пути. Рассматривая его во сне, Тэхён кому-то молился о том, чтобы не услышать крик, который звучал в деревне чернокнижников. Наверное, он никогда не забудется. Тот истошный вой — последнее, что сильно взбудоражило Тэхёна перед казнью, несмотря на то, что сердце ныло из-за боли и шока Чонгука. Юнги на тот момент впал в состояние существования, а не жизни, поэтому чувствами почти не давал отклик в душах друзей. И всё же вся нервная система Тэхёна вздрогнула после голоса Чимина, потому что он омега, в нём есть необыкновенная эмпатия, которая не дана альфам, а значит, ему в стократ больнее от потери Тэхёна. На любовь Чимина невозможно не ответить любовью, на его заботу — заботой, а на его слёзы всегда реагируешь с приказом в сердце: «Сделать всё, чтобы он улыбнулся». Он — единственный друг-омега, благодаря которому Тэхён не считал себя конченым человеком, потому что не лез к нему в постель. Если бы хоть раз Тэхён подумал о нём как о сексуальном партнёре, уехал бы в другой город, чтобы друзья и брат не видели, в какое животное он превратился.       Наблюдая за несуразным танцем, в котором отсутствовала красота и чувства, Тэхён сделал два вывода. Во-первых, последние минуты до переселения души в тело знахаря его будут преследовать всю отмеренную ему демоном жизнь. Огонь, крики, ритуалы — паршивые воспоминания, которые заняли во снах главенствующую позицию. С ними Тэхён смирится и никого не обвинит в своих кошмарах, даже демона. Иного пути к относительно спокойной жизни он не видит, потому что обстоятельства сами собой сошлись к одной жизненной тропинке. Наёмники не выбирают место смерти, сердцу не прикажешь не любить конкретного человека, а зло не заставит выслушать плач людей, судьбы которых оно покалечило. А раз ничего не поменять в лучшую сторону, Тэхён постепенно подчинится неизбежным факторам и научится с ними жить.       Второй вывод заставил грустить. Понимая, что как воин он давно умер, и ему даже через тысячу лет не забыть горящую деревню, Тэхён пришёл к мнению, что в мире он является лишь застывшим предсмертным взглядом наёмника. Так до сих пор и смотрит он глазами, в которых витает серая дымка жажды жить.       — Тэхён, — тихий, почти ласковый голос Чонгука проник в сон и остановил в нём танец Чимина. — Проснись, пожалуйста.       Тэхён выкарабкался из полутёмного коридора, сонно открыл глаза и первым делом заметил, что лежит на боку и привычно обнимает подушку. Шатёр, не хуже коридора во сне, освещают огни в чашах. Пламя украсило лицо и тело Чонгука, который сидит на кровати и, в попытках разбудить Тэхёна, гладит его волосы.       — Ты плачешь, — прошептал Чонгук, рассматривая влажное пятно на подушке и повисшую на носу каплю слезы.       Тэхён моментально проснулся, приподнялся на локте, рукавом старой пижамы вытер лицо и пробормотал, что во сне думал о грустном. Он перевёл сонный взгляд на Чонгука, и настроение резко поднялось. Чонгук пришёл в шатёр, как обычно, бросить в чаши травы, чтобы отогнать комаров. Задерживаться он не планировал, спеша продолжить готовиться к ритуалу, поэтому рубашку не надел. Однако он не смог не подойти и не посмотреть на спящего Тэхёна, который крепко спал и не позаботился о своей безопасности. А если бы вошёл враг? Чонгук очень встревожился беспечности Тэхёна, но, когда увидел, что он плачет, ощутил в груди полное понимание, будто в их общей ситуации плакать — единственное, что осталось делать.       — Иллюзия выбора, — прошептал Тэхён и сел на кровать, а Чонгук заинтересовался его словами. — Некоторые желания не должны исполняться, потому что после их исполнения становится хуже. Да и чаще всего человек сам не представляет, какую гадость желает. Но люди мечтают, хотят, бредят. Сами не могут исполнить своё желание, поэтому просят демонов, не понимая, что, быть может, ещё не время для получения чего-то или это вовсе опасно, — он замолчал, а Чонгук понял, что Тэхён имеет в виду не только кого-то постороннего, но и их двоих. — Демон вернул меня и создал нам иллюзию выбора. Вроде, есть два варианта: продолжить отношения или обряд экзорцизма. Но мы изначально никогда бы не выбрали второе, верно? Скажи честно, у тебя хватило бы смелости попросить отца Хвана провести обряд?       Чонгук задумался. Ещё вчера он сам себе клялся, что обратится за помощью к Хвану, если демон вредит Тэхёну. Сейчас закрались сомнения. Откуда взялась уверенность, что не появится паника и истерика от мысли, что в шатре во время обряда экзорцизма Тэхён страдает больше, чем в отношениях с бывшим братом? Чонгук никогда не отличался высокой моралью и стремлением сеять добро в мире, но и не издевался над кем-то из-за личных убеждений. Вряд ли он отдал бы Тэхёна на растерзание священнику. Так откуда уверенность? Чонгук, глядя на отражение огня во тьме глаз Тэхёна, потянул цепочку своего решения, чтобы посмотреть на её начальное звено. Как оказалось, ответ на все вопросы один: Чонгук всегда подсознательно знал, какой вариант выберет. Ещё в храме он принял решение остаться с Тэхёном, поэтому все дальнейшие муки выбора — не что иное, как совесть и навязанное учение родителей, учителей и посредников. Даже проклятые Чонгуком инстинкты не виноваты в его страданиях, которые он сам же и породил в своей голове. Казалось, если заниматься самобичеванием из-за аморального выбора, то это будет наказанием за неверное решение. И Чонгук неосознанно, как и Чимин, страдал, наказывая сам себя, как в детстве его за ошибки наказывали родители. Зная, по какому пути пойдёт, он легко обещал себе избавить Тэхёна от демона и чувствовал себя очень решительным человеком, который способен не подвести совесть, предков и род. Мозг сыграл с Чонгуком в игру на смекалку: кто кого обманет, тот скроет истинные намерения. Чонгук проиграл, но урок усвоил и мысленно поблагодарил Тэхёна за информацию.       — Я всё ещё не жалею о своём выборе, — Чонгук встал с кровати и оглянулся на Тэхёна. — Зепару передай, что очень хочется, чтобы он прямо указывал на свои желания, а не создавал иллюзии.       — Он не разговаривает со мной, — быстро ответил Тэхён и пожал плечами. — Я только учусь разбираться в себе и на данном этапе почти не вижу следов демона. Но там, где они есть, ситуации всегда под его контролем. Если говорить сравнениями, то я на месте Донхёна, которого ты учишь жить среди знати.       Чонгук понимающе кивнул. Значит, демон по-своему обучает Тэхёна, чтобы в будущем им легче жилось, уметь предугадывать опасность, и люди не имели на них влияние. Поскольку общаться с учеником Зепар не может или не хочет, направляет его в нужное место и наталкивает на определённую мысль. После общения или пережитой ситуации, Тэхён думает над этим и делает выводы, тем самым набираясь опыта. С каждым разом он будет всё меньше нуждаться в подсказке демона, самостоятельно разбираясь в положении, окружающих, и интуитивно определяя настроение людей. Иногда Тэхён вспоминает Соджуна и видит, что его нападение не случайно. После него Тэхён пересмотрел всю свою жизнь и свои принципы, устои, стереотипы. После ранения демон больше не шёл на кровавые меры, хотя иногда встречались люди, которым Тэхён мысленно выкручивал головы. Но, скорее всего, это его личная неприязнь, потому что он многое не в состоянии простить, поэтому терпит, а позже раздражение превращается в равнодушие. Когда тот же человек вновь подействует на нервы, Тэхён может дать волю словам. Демон учит не терпению, а выжиданию. Не надо терпеть впустую — заранее подготовься и жди удобный случай, чтобы припомнить оскорбление. По этому принципу прошёл ритуал «Смерть за измену». Тэхён заранее подготовился к клевете, но пока ещё не представляет, что ждёт обидчиков в качестве наказания.       — Когда ты закончишь подготовку к ритуалу? — Тэхён подполз к краю постели и сел на пятки.       — Вечером, — едва выдавил из себя слова Чонгук, рассматривая лицо Тэхёна.       Его красота слилась с полутенью шатра, смешалась с рыжим цветом пламени и растворилась в цветочных ароматах. Благовония, личный запах Тэхёна и едва проникший в шатёр табак Чонгука придал чертам лица краски заката. Чонгук вдыхал запах разнотравья, но сущность альфы игнорировала цветы, искала аромат Тэхёна и им будоражила влюблённое сердце. Чонгуку нравится в себе проявление альфы. В нём нет необходимости доказывать, что лучше других альф, нет шутовской показухи с игрой мышц и демонстрации фигуры, и нет потребности в лести, чтобы задурить избраннику мозг. Маленькие причуды влюблённых в виде фильтрации запахов, чтобы найти самый чувственный, показывали Чонгуку, что он любит и способен любить. Он в первую очередь благодарен себе за то, что позволил впустить в своё сердце любовь. Если бы, следуя за своими старыми убеждениями, он отказался от любви, сейчас бы не смотрел на Тэхёна с ощущением очищения чувств. Тэхён их будто избавил от грязи и продолжает следить, чтобы они не испачкались. Он сделал слишком много в сознании и душе Чонгука, раскрыл для него любовь и показал, насколько разной она бывает. Расстаться ему и Тэхёну сейчас означает совершить огромную ошибку, ведь оба ещё изучают любовь и пробуют себя в отношениях.       Чонгук пальцами дотронулся до щеки Тэхёна, прикасаясь к тому, кому себя доверил и кто терпеливо ждал решения про их будущее. Без стыда и скромности Чонгук мысленно назвал Тэхёна своим. Тэхён его навсегда, и Чонгук неосознанно посчитал дни, проведённые вместе. С каждым днём любовь возрастает, и она станет огромной, если Тэхён умрёт. Но тогда и бесконечно масштабные размеры приобретёт горе от потери любимого человека. Чонгук не готов узнать, на сколько же сильно на самом деле он любит.       — Расскажешь мне, почему ты плакал? — Чонгук убрал руку от его лица и посмотрел на слипшиеся от слёз длинные ресницы.       Тэхён кивнул, но напомнил, что сначала необходимо провести ритуал, иначе чернокнижники останутся живы и здоровы. Надо посмотреть на их жилище, а это по силам Чонгуку, который лично встречался с врагом, смотрел ему в глаза и находился в его логове. Тэхён пожелал ему терпения, потому что погружаться в день, когда умер его брат, очень тяжело. Радует лишь то, что воспоминания не полны чувства вины. Раньше она душила Чонгука, вынуждала его морально казнить себя, мыслями возвращаться в деревню и проклинать себя за похождения по вражеским омегам. Сейчас Чонгук испытывает странные и смешанные чувства. С одной стороны, ему до дрожи в теле жутко думать о том, что переспал с братом, который погиб, спасая Юнги. С другой стороны, он и Тэхён есть друг у друга, и это прекрасно.       Инстинкты тараном ударили в солнечное сплетение, и Чонгук сначала резко выдохнул, затем откашлялся. Толчок, который длился секунду, создали страх, позор и бессилие. Чонгуку страшно из-за своего поступка. Позор, потому что даже сам от себя не ожидал пасть до мерзкой низости. Бессилие — следствие осознания, что прошлое не исправить. За эту секунду Чонгук смог уловить самое важное — если демон покинет Тэхёна и заберёт с собой их любовь, ему, Чонгуку, не жить. У него, как у Юнги, не выдержит психика и никакими умными беседами с мудрецами её не восстановить.       Где-то в подсознании прозвучали голоса родителей: «А мы говорили! Надо было слушаться нас!» Безусловно они правы — следовало вернуть Тэхёна богам. Но то, что правильное, не всегда нужное. Чонгук счастлив знать, что когда-нибудь повесится или утопится из-за того, что занялся сексом с Тэхёном. Намного хуже он бы себя чувствовал, если бы во время сражения из-за невменяемого состояния изнасиловал омегу. Из двух паскудных поступков он всегда будет выбирать первый, потому что он никому при этом не причиняет зло и вместе с Тэхёном доволен любовью.       — Держи, — Тэхён протянул ему кружку с водой. — Вернёмся в столицу и будем веселиться. Чем больше у нас будет счастливых минут, проведённых вместе, тем крепче в наших умах засядет ассоциация «мы — счастье». Ты знаешь, что мысль быстрее молнии? Твой мозг тебе поможет сократить секунду страдания до миллисекунды. А я помогу!       Чонгук не хочет пить, хотя горло ещё болит после надрывного кашля, но кружку принимает. Он выпьет не для того, чтобы не обидеть Тэхёна и показать, что помощь сейчас очень необходима. Нет, они оба взрослые люди и понимают, что воду Тэхён принёс на случай, если она нужна. Чонгук в праве сказать «спасибо» и отказаться, и Тэхён вернёт кружку на место, как и сделает это, если вода будет выпита. Единственная причина, по которой Чонгук выпьет — он хочет узнать, какой вкус у заботы. С похмелья Тэхён приносил попить брату, и тот при необходимости не ленился сделать то же для Чонгука. Но это отношения братьев, которые с детства любили подставлять другу спины, чтобы куда-то вскарабкаться, и делили сладости на двоих. Эти воспоминания сложены в коробку, перетянутую похоронной чёрной лентой, и открывать её необходимо лишь в минуты, когда разговор или дело касается умершего Тэхёна.       Человек, которого Чонгук любит, во сне плакал, не проснулся от собственного плача и его подушка мокрая от слёз. Ему самому нужна забота, но он только вытер слёзы и побеспокоился о Чонгуке. С другой стороны, ему приснился всего лишь неприятный сон, но Чонгук решил спасти из него Тэхёна, не требуя взамен ответного внимания, и всё же он его получил, от чего озадачился проявлением взаимного внимания к мелочам.       — О чём думаешь? — Тэхён заметил, что Чонгук смотрит в кружку.       — О вкусе этой воды, ведь её принёс ты, — Чонгуку не стыдно говорить о странных вещах вслух, потому что Тэхён его точно поддержит в глупостях.       «Пробует вернуться к отношениям», — догадался Тэхён и поставил ладони вместе, соорудив горсть, после чего предложил налить в неё воду. Он не спешит и не торопит, позволяя Чонгуку постепенно возвращаться к их любви. Главное — переступить высокий порог её комнаты, а в знакомой обстановке он уже не потеряется. Тэхён вновь поможет, подаст руку и покажет, что не изменился, пока ждал Чонгука. Да и ничего не поменялось, кроме чувств — они усилились от счастья.       Чонгуку идея понравилась. Есть в ней отголоски игры и маленького сумасшествия, которые позволяют не воспринимать ситуацию всерьёз, а относиться к ней как к развлечению. Оно не к месту, потому что за пределами шатра лежат трупы, раненые наёмники и прячутся враги, однако наедине Чонгук и Тэхён способны заняться собой и по-своему проявлять чувства.       Налив воду в ладони Тэхёна, Чонгук поставил кружку на землю и мысленно назвал себя влюблённым идиотом, но кажется, именно безумства ему не хватает, чтобы стать ещё счастливее. Пляска с братом на столе — это замечательно. Сражаться насмерть — заслуживает уважения. Однако маленькие безобидные шалости, которые позволено видеть только избранному человеку, приятно балуют внутреннего ребёнка.       Чонгук убрал волосы за уши и склонился над водой, после чего коснулся её губами и сделал несколько глотков. По вкусу она ничем не отличается от остальной воды в кувшинах и бурдюках. Она не приобрела мистический привкус и даже отдалённо не похожа на зелье, но она внесла ясность в мысли Чонгука. Он заметил, что ему нравится дурачиться с Тэхёном и рано Юнги решил, что взрослая любовь лишена задора юности. Вероятно, иначе по судьбе быть не могло, потому что Юнги пришлось рано повзрослеть, чтобы подарить детство Чимину и Тэхёну.       Остатками воды в чужих ладонях Чонгук умылся, затем с улыбкой посмотрел на Тэхёна и пообещал вернуться, когда проведёт ритуал. О своих мыслях он не рассказал, как и скрыл планы на будущее. Ему показалось удивительным то, что планы на личную жизнь не изменились и приобрели дополнительные штрихи озорства и азарта. Отношения стали вдохновением для написания книги своей жизни. Чонгук осознал, что знает ту часть Тэхёна, которая когда-то поддерживала любое его развлечение и придумывала свои. Будучи братьями, они без слов понимали, когда кто-то из них задумал веселиться и резвиться. И даже сейчас со стороны Тэхёна ничего не изменилось: выпьет, потанцует, рядом поспит, поддержит любое дело. Это понимание окрылило Чонгука мыслью про свободу в отношениях. Он выбежал из шатра, думая о том, что необходимо быстро справиться с делами и заново предложить Тэхёну встречаться. Надо продолжать строить крепость в отношениях, пусть даже с довеском в виде инстинктов.       Тэхён проводил его взглядом и полез в сундук. Раз уж спать не получится, то можно заняться гигиеной. В придачу, скоро проснётся Чимин и попросит присмотреть за ребёнком, а позже Чонгуку помощь понадобится. Тэхён уверен, что только вместе они смогут провести ритуал. Иначе никак, потому что на данный момент Чонгук не в состоянии контролировать свои мысли. Он наконец-то счастлив, и его душа, сознание и организм требуют пережить счастье, пресытиться им. Ритуалами он сыт по горло, а Тэхён может ему дать одновременно ласку и пророчество, поэтому побудет его помощником до момента, когда Чонгук сможет успокоить свои мысли и самостоятельно провести ритуал.       Тэхён сунул в рот палочку для чистки зубов, закинул полотенце на плечо и взял чистые вещи. Выйдя из шатра, он посмотрел на затянутое тучами небо и стало грустно на душе. Утро хорошо началось, а погода будто против веселья сегодня. Тэхён направился в сторону реки и увидел причину для хмурости — наёмники тащат трупы мимо шатров. Сонные омеги, едва передвигая ногами, идут к телегам за продуктами, а следом бодро шагают альфы с дровами в руках. Ранее утро счастливое только для Тэхёна, который живёт в своей реальности, и для которого проблемы отряда вовсе таковыми не являются. Он решил бы их кардинально: приказал бы преступникам вести раненых обратно в город. Таким образом в отряде остались бы надёжные воины и не пришлось бы каждую минуту думать про порядок в нём. Но Чонгук продолжает работать по привычному расписанию, а наёмники понимают, в каком незавидном положении они оказались, когда к их рядам примкнули воры и разбойники.       Ковыряясь в зубах щетиной палочки, Тэхён спрятался за высокими кустами и дождался, когда воины выбросят трупы в реку и вернутся к шатрам. Видеться с недовольными рожами у Тэхёна нет желания, а выслушивать проклятия — нет настроения. Он не забыл, что его в отряде лишь терпят, а в мечтах ремнями душат. Разве что Чонгук всегда рад видеть и поговорить. Теперь ему ещё понравилось баловаться с любимым человеком, а значит, наконец-то он понял, что расслабляться можно не только с помощью выпивки, и для веселья не обязательно устраивать праздник.       Тэхён пальцами коснулся шершавой метки ритуала и улыбнулся. Никто в отряде не заметил её, следовательно, обозлённые воины начнут сочинять самые невероятные истории про измену Тэхёна, когда он и Чонгук проведут совместный ритуал предсказания. Причина злиться у людей будет — в условиях опасности и смерти отряда командир посмел наслаждаться жизнью. Клевета — последний и отчаянный шаг воинов в попытке избавиться от раздражающего Тэхёна. К несчастью воинов, демону не нравится, когда Тэхён чувствует себя неуверенно, из-за чего отвлекается от новой жизни. Насмешки, угрозы, оскорбления — ничто не проходит мимо внимания злопамятного демона. У малой части отряда Чонгук потерял уважение, а большая часть нынешних воинов плохо управляется, что не нравится Зепару, у которого в адском войске всегда царит порядок. Тэхён не сомневается, что днями напролёт демон долго и терпеливо создаёт себе условия для мирного сосуществования с человеком, поэтому поведение воинов не останется без его внимания.       Почистив зубы, Тэхён на берегу реки принялся бриться. Рассматривая своё отражение в маленьком зеркале, он вспомнил лицо Зепара и подумал, что сложно понять жителей ада. В своём случае Тэхён может сказать, что у его демона очень утончённое представление о насилии. Можно даже утверждать, что оно изящное и всегда со смертельным исходом. Он никого и никогда не прощает. Тэхён это осознал, когда увидел, как Зепар сортирует людей, оберегая тех, кто заслуживает жизни, и толкая к смерти неугодных. Чонгук знает, что магия Тэхёна беспощадная и покорится лишь подобному ей человеку. Однако Тэхён, пряча в себе демона, преподнёс себя людям с самой лучшей стороны: помогал бороться с чернокнижниками, объяснял их ритуалы, выступал борцом за справедливость, никого пальцем не тронул и всегда оказывался в позиции жертвы. Люди игнорировали мелкие факты, указывающие на опасность, и предпочитали заворожено смотреть на поразительную магию, которую не встречал даже уличный гадатель. Демон, словно паук, плетёт паутину из ярких впечатлений, чтобы притупить внимание жертв. Когда необходимо, он показывает людям зрелища, от которых дух захватывает, и страх сменяется желанием сделать Тэхёна своим другом. Если нужно дать умирающему причину жить — демон заставит его поверить, что лучшая жизнь только начинается. Если кто-то любит сплетни, демон расскажет самые грязные из них. Если нужно представление — любой желающий волен сразиться с Тэхёном. Если необходимы жаркие темы для разговоров, то можно обсудить любовь двух альф, один из которых считает себя братом второго. Тэхён выглядит сильнейшим колдуном, но он не колдун. Он одержим демоном, который отсрочил насилие, чтобы насладиться им сполна. И он не отстанет от Чонгука, в отряде которого способен манипулировать людьми и законно убивать. Состояние Чонгука и Тэхёна, в которых инстинкты бьются от ужаса, для демона отдельное удовольствие. В сложный для человека период его психика ужом изворачивается и готова на самообман, лишь бы сохранить комфорт, поэтому однажды Тэхён и Чонгук заметят, что короткий толчок боли инстинктов — это тоже часть их любови.       Всегда будет больно, и Чонгук с Тэхёном назовут это жизнью, а демон продолжит наслаждаться плодами своих трудов и существовать в уюте. Чтобы его жертвы не смели сопротивляться, он будет показывать им жизнь, о которой они всегда мечтали. Забота, любовь, счастье — демон даст что угодно, лишь бы его люди не отвлекались от удовлетворения его потребностей. Всегда хочется испытывать лучшие эмоции, и с их помощью Зепар легко управляет людьми.       Тэхён, оглядываясь на свою новую жизнь, понимает, что чем больше он переживает за неё, тем сильнее привязывается к демону. И не только он. Юнги едва с ума не сходит от тревоги за своё состояние и готов верёвкой себя привязать к Тэхёну, лишь бы получить от него утешение. Чонгук до сих пор боится невменяемого состояния во время битвы, поэтому держится за любовь к Тэхёну и ни за что её не отпустит. А Чимин переживает за прошлое и давно мог бы найти себе мужа, начать новую жизнь, о которой мечтал в юношестве, но любовь к Юнги вынуждает его слепо верить в просроченное светлое будущее. Тэхён понимает положение себя и своих друзей, но не видит смысла им что-то объяснять, потому что ничем не отличается от них. Он хочет прожить предоставленную ему жизнь, поэтому позволяет демону её строить.       Сняв одежду, Тэхён нырнул в тёплую реку и погрузился на глубину, словно способен утопить тревогу. Она сейчас лишняя, потому что мешает сосредоточиться на предстоящей ласке. Тэхён уверен, что в шатре Чонгука горят благовония и сказаны необходимые заклинания для ритуала. Даже ветер не гуляет по поляне, потому что колдун должен полностью погрузиться в состояние предсказания, а помешать разрешено лишь врагу, который грезит нападением на воинов.       Вынырнув из реки, Тэхён поплыл к берегу и подумал, что чернокнижники ушли далеко от отряда. Нет ощущения врага, когда интуиция вынуждает обострить органы чувств, чтобы не пропустить момент нападения. Ночью Тэхён также не чувствовал опасность, поэтому крепко спал и кошмары не снились. По его мнению, это ненормально, из-за чего становится тревожно. Есть ощущение, что что-то важное упущено из внимания, а чернокнижники смеются и готовы праздновать победу. Тэхён всего лишь находится в теле знахаря, а не перенял его знания и опыт, поэтому не до конца разобрался в чернокнижниках. Зепар будто не позволил ему обладать навыками колдуна-отшельника, чтобы сберечь психику от стресса, но Тэхён всё равно стремится изучить магию тех направлений, которые знал знахарь.       Выйдя на берег, Тэхён подошёл к своим вещам и внимательно присмотрелся. Лишних он не увидел и схватил полотенце. Вытирая влагу с тела, он с улыбкой представил, как скоро зайдёт в шатёр к Чонгуку и впервые в жизни попробует соблазнить альфу. Вспоминая, как соблазнял омег, Тэхён подумал, что Чонгук скорее впадёт в недоумение, чем возбудится. Тогда Тэхён откопал в недрах памяти моменты, когда с ним заигрывали омеги, и вновь фантазия показала удивлённого Чонгука, который пытается выяснить, кто на этот раз поселился в теле знахаря. Чонгуку в постели нужен гамма, а не альфа или омега. К сожалению, Тэхён лишь в последнюю неделю занимался изучением себя, но сосредотачивался на способностях, а не на сексе. Однако отчаиваться рано, потому что Чонгук сам покажет свои желания, а они у него, на радость Тэхёна, в первую очередь направлены на ласку партнёра. Немного поразмыслив, Тэхён решил, что Чонгука надо брать настойчивостью и нежностью, чтобы не дать ему путь к отступлению, и заласкать до невменяемого состояния. Постепенно в процессе прелюдии он и Тэхён поменяются местами, и Чонгук получит в полное распоряжение возбуждённого Тэхёна, которому предстоит не только заниматься сексом, но и ответить на три вопроса.       Надев чистые вещи и схватив грязные, Тэхён неспешно направился обратно к шатрам. Он решил зайти к Чимину и забрать грязные пелёнки, чтобы постирать их вместе со своей одеждой. Впереди у Чимина трудный день, поэтому заботы о ребёнке можно разделить на несколько человек, иначе воины начнут жаловаться на плохую работу омеги. Тэхёну сегодня нужен свободный Чимин, потому что состояние Юнги требует незамедлительных действий. Судьба борется за право главенствовать в жизни Юнги, но у демона даже для неё есть метод насилия, после которого в огне глаз Тэхёна сгорит книга жизни Юнги и откроются страницы новой. Тэхёну искренне жаль, что человек, который ему как брат, выбрал жить с чудовищным воспоминанием. Сейчас Юнги дошёл до стадии, когда неопределённость вынуждает самому сделать что-то в пользу одного из вариантов, и не важно, какой он. Главное, что ожидание сменится действием и прекратится долгая цепочка однотипных мыслей и чувств. Тэхёну необходимо опередить это действие, а для пользы Юнги нужен свободный от дел Чимин.       Решив, что лень толкнёт Чимина умыться возле купели, Тэхён направился к ней и заодно рассматривал шатры. Поставили их явно без мысли о том, что отряд задержится на поляне. Тэхён точно помнит, что Чонгук не приказывал относится к установке шатров спустя рукава. И всё же, когда воины окончили работу, не получили выговор за узкие проходы. Тэхён сделал вывод: этот поход Чонгук всерьёз не воспринимает. Когда нарушается хотя бы одно правило, делается исключение или на что-то закрывается глаза, меняется отношение к работе, теряется дисциплина и появляется ощущение, что можно менее ответственно подходить к поставленной задаче. Когда подписывались договора, Чонгук вовсе увидел, что занимается не своей работой. Он сейчас не в своём отряде. Его воины подбираются по определённым запросам, действуют с ответственностью и работают по установленному графику. Нынешний отряд больше похож на толпу дворовых мальчишек, которым дали в руки настоящее оружие, и теперь невозможно предугадать их поведение и поступки.       Тэхён остановился в нескольких шагах от одинокой купели и задумался. Вокруг никого нет, даже раненые не стягиваются, чтобы умыться или утолить жажду. Видимо, они ещё очень слабые, поэтому временно зависимы от омег. Чимин наверняка в одном из шатров перевязывает раны, а на груди в большом кармане из ткани спит Сухён. Отсутствие людей возле купели показалось Тэхёну очень необычным, и он невольно подумал, что воды в ней нет.       Неуверенными шагами он подошёл к маленьким ступенькам и посмотрел на водную гладь с переливами первых солнечных лучей, которые пробиваются сквозь хмурые тучи. Вода в купели есть, но не пригодна для питья. Если кто-то утром приходил умыться или попить, то не признается в этом, а Тэхён уже стоит, будто убийца, который вернулся на место преступления. Он смотрит на тёмную воду, которая окрасила чью-то светлую рубашку в красный цвет. Сложно сказать, чьё тело плавает, потому что оно сложено в непонятную позу и расположено спиной вверх. Тэхён уверен, что недавно отряд посетили чернокнижники и подкинули труп, предварительно забрав себе необходимые им части тела и органы. Если бы воин из отряда убил товарища, то выбросил бы его в реку, скрывая убийство. Никто бы не заметил преступления и преступника, потому что после пережитого бессмысленного сражения в тумане наёмники крепко спали. Вероятно, постовой тоже уснул, поэтому пропустил гостей в капюшонах.       — Ты что там делаешь? — постовой, чья смена недавно настала, не подошёл к Тэхёну, побаиваясь его магии, но честно исполняя свои обязанности.       — На труп смотрю, — объяснил Тэхён, понимая, что у него нет ни одной идеи, как доказать, что не убивал человека.       Мало того, что ему не поверят, так ещё обвинят в смертях всех, кто умер ночью. Страха перед разгневанным наёмниками у Тэхёна нет, однако есть усталость из-за постоянных проблем с ними.       Постовой протяжно свистнул, сзывая к себе отряд, и Тэхён тяжело вздохнул, представляя, как Чонгук прерывает ритуал ради того, чтобы прибежать на сигнал тревоги. Постовой каждому пришедшему товарищу рассказывал, что застал Тэхёна перед купелью, в которой находится труп. Затем примчался Чимин, вооружённый мечом на случай, если врагов несколько, однако при виде Тэхёна сменил боевую готовность на удивление.       — Ты видел убийство? — Чимин прищурился на постового, и тот отрицательно замотал головой. — Вот и не выдумывай слезливую историю.       Он подошёл к Тэхёну и заглянул в купель, после чего сообщил воинам, что для обвинений слишком рано, потому что полностью труп не видно, а судить по одной рубашке очень глупо. Он подозвал омег и приказал кратко рассказать про положения в группах. Те, как один, сообщили, что сбежавших и пропавших наёмников нет.       — Чернокнижники? — Донхён посмотрел на купель, не понимая, чей труп в ней плавает.       — Рядом дорога, — вышел вперёд молодой альфа и мечом указал на Тэхёна. — Он мог ночью кого-то зарезать.       — И ты мог это сделать, — спокойно отозвался Тэхён. — Любой мог.       Воин со злостью кинулся на него, но Чимин лихо отбил удар мечом, после чего приказал не дурить, а ждать командира. Альфа возразил, напоминая, что Чонгук, как обычно, прикажет написать все возмущения на бумаге и передать ему, чтобы позже император разобрался в ситуации. Проще тихо и скрытно убить Тэхёна, ведь до суда императора с ним придётся таскаться, а значит, он продолжит вредить.       — Считаешь, что твой суд справедливее, чем императорский? — Чонгук обошёл воинов и пошёл к купели. — На чём основываются твои обвинения?       Он знал, что ответа у воина нет, поэтому быстро потерял к нему интерес и отдал внимание трупу. Чимин и Тэхён с любопытством наблюдали за водой, ожидая увидеть что-то мистическое и сотворённое руками чернокнижников. Чонгук закатал рукава рубашки, сунул руки в тёплую воду с красками крови, схватил труп и перевернул. С первого раза не получилось. Мертвец на секунду повернулся на бок, затем вновь, как поплавок, принялся раскачиваться спиной вверх. Чонгук притянул его ближе к себе, вцепился руками в то, что они нащупали, и вновь перевернул. Когда труп покачнулся, Чонгук успел его схватить за окоченевшую руку и резко дёрнуть вверх. Мертвец так и повернулся: согнутые руки и ноги торчат, а остальное тело погружено в воду.       — На земле лежал, — прошептал Тэхён, успев заметить тёмные пятна на одной стороне мёртвого. — Я помогу вытащить его.       Он положил вещи на траву, на примере Чонгука засучил рукава и вместе с ним схватил окоченевшие конечности и потянул на себя. Когда они тащили труп из купели, над его сохранением не думали, потому что он вскоре отправится в последний путь по реке. Ему уже без разницы, по отдельности или целым его съедят рыбы.       Мёртвое тело с тяжестью рухнуло на землю, и Чонгук убрал с его лица чёрные волосы, после чего все воины вздрогнули, узнав в искажённом предсмертной агонией лице Джихуна. Юк поёжился, понимая, что наравне с Тэхёном его обвинят в убийстве или, как минимум, запишут в число подозреваемых.       — Как ты говорил? — всё тот же молодой воин-альфа посмотрел на Тэхёна. — Джихун сдохнет как собака?       — Не обманул, — резко ответил Чимин и с долей гнева в глазах посмотрел на воина. — Его загрыз дикий зверь, а тело долго лежало на земле. Более того, никто из отряда по-человечески его не похоронит.       Он присел возле трупа и присмотрелся к застывшему ужасу на лице с украшением в виде красных потёков, и сообщил, что умер Джихун не сегодня, а значит, кровь в купели не принадлежит ему. Чимина перебил бойкий бета и обвинил группу Юка в убийстве. Он вспомнил, что в тумане Чонгук нашёл группу в стороне от всего отряда, а значит, она могла отойти ещё дальше, куда магия чернокнижников не распространялась. По мнению беты, Юк с помощью альф отомстил Джихуну, когда случайно встретился с ним в лесу. Тело бросили за кустами и вернулись в туман, а сегодня ночью альфы притащили труп и кинули в купель.       — Очень интересное предположение, — Чонгук вытер руки о штаны и повернулся к отряду. — Но ещё более мне интересно другое: почему большинство из вас обвиняет в бедах Тэхёна или своего товарища, но не чернокнижников?       Внятного ответа у воинов не нашлось. Кто-то опустил голову, стыдясь слов беты, а кто-то вовсе ушёл, чтобы из-за буйных голов наёмников не стать тем, кто попадёт под горячую руку командира. Чонгук всегда рад наказать всю группу из-за одного дебошира, чтобы не заморачиваться над воспитательной работой. Наёмники — люди взрослые, и, если один из них не в состоянии следовать правилам отряда, значит, необходимо показать, что жизнь без соблюдения правил невыносимее, чем характер виновника.       — Надо быть полным придурком, чтобы подозревать Юка в мести, — Чонгук присел возле трупа и пальцами схватил его рубашку. — Он не конфликтный человек, и альфы возле него собрались такие же, — он разорвал ткань, и Чимин моментально встал на ноги и повернулся к отряду.       — Это точно не Юк, — он глубоко вдохнул и жестом подозвал воинов посмотреть на тело.       Никто не двинулся с места, без труда угадав, что Чимин хочет показать что-то ужасное, на что не способен самый сердобольный человек в отряде. Зато любые кровавые деяния по совести чернокнижников. После того, как они поиздевалась над Соджуном, к ним в плен никто из воинов не хочет попадать, выбирая моментальную смерть. Повезёт, если убьют раньше, а если изнасилуют и жить оставят? Или отрубят руку и отпустят? Наёмнику без конечностей не выжить, а просить подаяние — низкое дело.       Ко всеобщему удивлению, первым робко вышел Юк и тихо попросил Чонгука позволить посмотреть на труп. Не ради того, чтобы посмеяться над мертвецом, и не для того, чтобы со злорадством вспоминать Джихуна, Юк набрался смелости. Ему необходимо своими глазами увидеть, что в его жизни на одного врага стало меньше.       — Не спеши и не задерживайся, — ответно попросил Чонгук и подвинулся.       Юк присел рядом, посмотрел на лицо трупа и осмотрел странную позу, после чего услышал от Тэхёна, что дикие звери растащили бы мертвечину, но кто-то их от неё отогнал. Чонгук приподнял ткань мокрой рубашки, и Юк ухнул, рассматривая выпотрошенное брюхо, которое приобрело гнилостный вид, частично съеденный червями. Тэхён показал Юку, что звери вцепилась Джихуну в ноги, затем повалили на землю и пытались перегрызть глотку, но им помешали разорвать трофей. Впрочем, Джихуна это не спасло, потому что цепкая хватка челюстей повредила артерию. Дальше чернокнижники забрали необходимые органы для ритуала и перетащили труп туда, где нет падальщиков. Судя по тому, что вчера враг наслал туман, а рано утром в купели всплыл труп, поселение чернокнижников где-то рядом.       — Главное, не перепутать их жилище с иллюзией, — Тэхён осмотрелся, затем прошептал, что вернётся в свой шатёр, высушит волосы и пойдёт стирать одежду.       — Смерть хуже, чем у собаки, — тихо заговорил Юк, рассматривая скрюченные окоченевшие пальцы со сломанными ногтями. — Звери от голода жрут друг друга, а чернокнижники отобрали у них еду, чтобы поиграться с ней и выбросить. Игрушка, а не жертва. Даже кошка ест мышь после игры с ней, а Джихун просто кусок гнилого мяса.       Говорил Юк без злорадства, но с пониманием, что не о такой смерти мечтают наёмники и воины. Если смерть Соджуна вызвала в них сочувствие, то Джихун — полное равнодушие. Соджун и Джихун попали в схожие ситуации: сначала пытались совершить убийство, потом сбежали и в конечном итоге стали жертвами чернокнижников. Но всё же отряд к ним отнёсся по-разному. Видимо, важную роль сыграло то, что преступление Джихуна выставили на всеобщее обозрение, и толпа горожан осудила его поступок. В придачу Его Величество не одобрил попытку убить Юка и применение магии ради убийства. Под давлением большинства и весомого приговора императора наёмники лишились собственного мнения и приняли позицию общества. Чонгук мертвеца не осуждает и обсуждать его не намерен. Сейчас важно то, что чернокнижники забрали органы для какого-то ритуала и повезёт, если он не настроен против отряда.       — Тэхён! — Юк шёпотом позвал его и подошёл к нему, после чего едва слышно попросил: — Ты знаешь заклинание или оберег, который поможет защититься от чернокнижников?       Тэхён отрицательно замотал головой. Если бы существовал метод защиты от магии врагов, Чонгук бы им воспользовался, но тем самым нарушил бы справедливость битвы. Он стал бы непобедимым, а так не бывает, потому что на каждую силу, будь она физической или магической, всегда найдётся ещё большая сила. Но иногда, чтобы победить сильного противника, необходима хитрость. Тэхён пообещал Юку, что Чонгук обязательно придумает хитрую стратегию, чтобы уничтожить чернокнижников и максимально сохранить людей в отряде. Мысленно Тэхён задался вопросом: какой план у врагов? Человек не может сохранять спокойствие, зная, что скоро умрёт. Каким бы фанатиком он ни являлся, инстинкт самосохранения просочится в чувства и проявится хотя бы мимолётным страхом или горьким сожалением. Но, по словам Чонгука, чернокнижник, прижатый к дереву недалеко от горящей таверны, не боялся смерти.       Тэхён предложил Юку не думать над предстоящей битвой, а вернуться к своим обязанностям. Врага не выбирают, а приказы императора не оспариваются, поэтому отряд всё равно нападёт на чернокнижников. Сейчас воинам лучше слушаться командира, а колдунам — выведать информацию про местонахождение врага. С последним Чонгук до недавнего времени неплохо справлялся. Если бы постовой не подал сигнал особой тревоги, Чонгук сам бы провёл ритуал. Тэхён не против постоять в стороне, дождаться предсказания и следовать новому плану, однако он цепляется за ритуал как за возможность быть ближе к Чонгуку. Надо ли искать причины для секса? Наверное, нет. Однако, рассуждая со своей точки зрения, Тэхён сделал вывод: увидеть всю нужную информацию способен только он, поэтому Чонгук не должен тратить силы. Возможно, Чонгук не решается просить помощь у Тэхёна или не готов с ним вновь лечь в постель. Надо выяснить правду, и за ней Тэхён отправился в шатёр Чонгука, забыв предварительно отнести грязные вещи к своему сундуку.       Когда он вошёл в шатёр, вдохнул мягкий запах разнотравья, в котором не различить личный запах Чонгука. Тэхён осторожно прошёл мимо чаш с огнём к кровати и заметил складки на тонком одеяле там, где раньше сидел Чонгук, погружаясь в состояние предсказания. Серое тонкое одеяло впитало в себя травяной запах, и Тэхён поморщил нос, представляя, что ему придётся его нюхать. Ему нравится разнотравье, но не с отчётливым ароматом кориандрового мёда, который перебивает собой более тонкие ароматы. Особенно не хватает запаха табака, в котором Тэхён пожелал растворить своё сознание. Для предсказания ему придётся держать Чонгука к себе очень близко, чтобы обоняние им пресытилось, иначе навязчивый запах мёда нарушит романтику. Обращая внимание на отсутствие тошноты из-за горящих благовоний, Тэхён догадался, что недавно Чонгук проветривал шатёр. Вероятно, он прервал ритуал и решил, что раз предсказание откладывается, тогда можно запустить в шатёр свежий воздух. Позже, видимо, либо ветер опустил наспех прижатый камнем полог, либо вход закрыл кто-то из внимательных омег. Тэхён осмотрел чаши, положил на сундук свои вещи и принялся снимать штаны, чтобы не тратить на них время во время прелюдии. За этим занятием его застал Чонгук и замер возле входа. Тэхён не остановился, но и не сделал вид, что не заметил, как Чонгук вошёл.       — Я не помешаю? — Чонгук ищет объяснение ситуации, игнорируя настойчивый голос разума, который твердит про интимную близость.       Первая мысль — Тэхён намерен самостоятельно провести ритуал. Иного объяснения не нашлось, потому что он не мог ошибиться шатром или решить лечь спать на чужой кровати. Тэхён знал, что Чонгук не окончил ритуал, потому вернётся начать его заново, следовательно, пришёл к нему присоединиться. Подсознание напомнило Чонгуку, что самостоятельно Тэхён не может впасть в состояние предсказания, а для сна незачем снимать трусы, поэтому впереди намечается секс.       — Руки помыл? — Тэхён подошёл к тазу с водой. — Ты не помешаешь. Присаживайся на кровать.       Чонгук, волнуясь до желания грызть ногти, прошептал, что руки вымыл и думал над поведением чернокнижников. Подкинуть тело — детская забава. Его выбросят в реку, купель вымоют и вновь наполнят водой, после чего жизнь в отряде вернётся в старое русло. Из-за трупа воины не ссорятся, но обсуждают смерть Джихуна и в ней нашли ещё одну причину выжить в сражениях. Никто не желает отдать свои органы и конечности на благо чернокнижию и прославиться тем, что после смерти помог врагам навредить отряду Его Величества. Слава храброго воина — мечта каждого наёмника. Пока в столице на слуху лишь погибший Тэхён, репутация которого неоднозначна, а сгоревшие воины в большинстве вспоминаются в негативном ключе, потому умерли из-за пьянства. Не хочется наёмникам прослыть у народа как враги или неудачники. Быть может, за те дни, которые отряд в пути, что-то в столице изменилось, и Чонгук решил выйти к дороге, остановить торговца и расспросить про дела в империи.       — Я попробую сосредоточиться на чернокнижниках, — Тэхён подошёл к Чонгуку, и тот сел на кровать, — но мне нужны твои глаза, потому что ты видел лицо одного из них.       — Ты тоже их видел в деревне, — Чонгук непроизвольно отодвинулся дальше, когда Тэхён нагло полез к нему, чтобы сесть на ноги лицом к лицу. — Многие воины во время битвы срывали капюшоны с голов чернокнижников, поэтому видели лица.       Тэхён отрицательно замотал головой и объяснил, что не хочет рисковать. Возможно, те немногие враги, которых он видел и убил, не бывали в другом месте, где сейчас прячутся чернокнижники. Альфа с больными руками наверняка находится в толпе своих единоверцев, поэтому через него увидеть будущее и настоящее намного надёжнее.       — Помоги мне, — попросил Тэхён и влажными пальцами коснулся лица Чонгука.       Красивые и желанные пальцы, которым Чонгук способен посвящать самые нежные стихи, погладили щёку и, оставив на ней влажный след, опустились к шее. Они отложили войну — Чонгук отодвинул мысли про чернокнижников, забыл про план по их уничтожению и полностью погрузился в наблюдение за Тэхёном. Интуиция подсказала, что слово, которое Чонгук ожидал от него услышать, будет сказано с минуты на минуту. Ожидание породило приятное волнение. Чонгук ждал, жаждал пережить момент, когда кровь наполнится вожделением и смоет с души все сожаления и страхи.       Тэхён приложил палец к его горячим губам, настаивая на тишине, и прошептал:       — Не надо слов, не надо думать. Доверься мне, расслабься и слушай нашу страсть. Пусть она заполнит твои мысли и сейчас руководит тобой, — он склонился к его губам и кратко окончил: — Люблю.       Чонгук не ответил взаимностью, наслаждаясь минутой свободы от инстинктов и размышлений. Это минута — до неизбежного и желанного, слияния душ, сердец и тел. Чонгук рассматривал краски огня на лице Тэхёна, замечал витающий в воздухе мелкий пепел благовоний и передал прелюдию в руки Тэхёна.       Тэхёну она понравилась. Сначала следовало избавиться от одежды, но грубо снять рубашку и штаны — проявить поспешность. Сейчас воины, чернокнижники, раненые и весь мир должны ждать, пока Тэхён вдоволь не наиграется со своим возбуждением, после чего отдаст себя Чонгуку. Это игра с огнём, но в нём не обжигаются, а сгорают, затем воскресают с желанием вновь превратиться в прах. Тэхён ради этого дразнился. Он легко толкнул Чонгука в грудь, и тот лёг, позволяя себя раздеть и принимая поцелуи. Губы остались без порции ласки. Тэхён слегка кусал шею, параллельно тянул за шнуровку рубашки Чонгука, затем ослабил хватку зубов и укусил с другой стороны. У Чонгука непроизвольно сложилась ассоциация с меткой, но не появилось чувство отторжения. Тэхёну можно всё, чем он нагло пользовался, оставив пятна засосов на груди и облизав гладкую кожу, которая в полутени шатра приобрела огненно-рыжий оттенок. Чонгук вздрагивал, едва чужие руки опускались на шнуровку штанов, а Тэхён требовал больше поцелуев. Он наслаждался властью над Чонгуком, владел им, слушал его тяжёлое дыхание и продолжал дразнить пошлостью, опускаясь ниже и вытягивая шнурок из петель. Он не смог сдержаться от соблазна вскружить Чонгуку голову, вынудить его потерять над собой контроль и заставить захотеть отдать тонну удовольствия. Пока отдаёт Тэхён, будто вгоняя в супружеские долги, и показывает, что весь отряд будет слышать их любовь. Ловкими движениями он снял с Чонгука обувь и одежду, встал коленями на траву и облизал член. Ему казалось, что он испытает трудности с минетом, или хотя бы ему придётся привыкать к длине и толщине члена альфы. Но в состоянии, сравнимом лишь с блаженством, Тэхён не вспомнил о своих переживаниях. Его ладонь скользила по члену, язык ласкал его, а слух ловил дыхание Чонгука. Всё возбуждало Тэхёна, от процесса до запаха табака, но внезапно Чонгук приподнялся, схватил его за руку и резко повалил на кровать. Только потом Тэхён сообразил, что Чонгук не падок на оральный секс, однако всегда с радостью предоставляет его своему партнёру.       Лёжа в одной рубашке, Тэхён позволил Чонгуку больше, чем свободу — власть. Станет ли он жестоким под её влиянием? Забудет ли про ритуал? После каждого поцелуя Тэхён ощущал, как страсть нагревает его тело жарче магии, вынуждая лежать в томном ожидании ласки. Чонгук проявлял нетерпеливость, спеша зацеловать всё тело Тэхёна, чем только сильнее его возбуждал. Среди десятка запахов комнаты Чонгук реагировал лишь на аромат своего партнёра, сходил от него с ума и завершал прелюдию, которая порядком затянулась.       Тэхён вздрогнул, между ягодиц заласканный языком Чонгука, и мысленно признал своё поражение. Не носить ему звание лучшего любовника, потому что лёгкое напряжение внизу живота просигналило, что оргазм близко. А Чонгук будто ещё и не начинал входить в азарт. Тэхён пошёл, как ему казалось, на хитрость: за руку притянул на себя Чонгука и ногами заключил в объятия, чтобы не смел опускаться лизать секрет гаммы.       Чонгук по его огненно-жёлтому цвету глаз быстро раскусил замысел и стал более внимательнее. Сложно хотя бы в подсознании держать мысль про пророчество, потому что сексуальное влечение сильнее. Оно всепоглощающее, требующее забыться в нежности и страсти и насладиться ими. Ещё больше Чонгука возбуждает мысль, что Тэхён одновременно находится в состоянии предсказания и занимается сексом. Привычный ритуал приобрёл приятные ощущения, и Чонгук, смотря в чёрный зрачок на жёлтой радужке глаза, представил в нём себя. Ему нравится быть частью магии Тэхёна, зажигать огонь в его глазах и узнавать с помощью поцелуев будущее.       И всё же нынешний секс отличался от прошлого. Появилась необходимость остановиться сразу, как Тэхён скажет пророчество, а значит, надо не дать ему кончить. Но он придумывал коварные планы, возбуждая Чонгука всё сильнее. Сначала он слегка укусил его губу, словно дерзко бросая вызов. Затем приподнял свою рубашку, демонстрируя красные пятна от засосов вокруг сосков. Когда же Чонгук медленно в него вошёл, скользя по естественной смазке, Тэхён тихо простонал, погладил его щёку и нагло засунул два пальца ему в рот. Каким бы героем себя не считал Чонгук до этого, его до стонов удовольствия сдавило возбуждение. Он двигался плавно, утопал в скольжении члена и губ, языком ласкал пальцы и ощутил, что некая пошлая волшебная кнопка его организма нажималась каждый раз, когда Тэхён то засовывал пальцы глубже, то не до конца их вытягивал. Они скользили по чувствительным губам, стимулировали их, имитировали минет и воплощали пошлую фантазию Чонгука в жизнь. Вдвойне стало приятно от осознания, что нервные окончания пальцев Тэхёна — его эрогенная зона. Он глаз не сводил с губ Чонгука, всё быстрее скользил пальцами, во рту лаская ими язык, и чаще дышал. Ещё немного, и он кончит. Толчки Чонгука сильнее возбудили, а его удовольствие на лице от обсасывания пальцев придало отношениям дополнительное доверие. У Тэхёна и Чонгука всегда имеется то, что нравится обоим, и нет ничего, где пришлось бы терпеть.       — На севере от Таэлин, — успел прошептать Тэхён, глубоко вдохнул и громко простонал.       Чонгук моментально отстранился, прерывая секс. Ему пришлось лечь на Тэхёна и придавить его собой, чтобы тот не искал выход для получения оргазма. Чонгук его поцеловал и тихо проговорил, что есть ещё два важных вопроса.       — Да, я помню, — Тэхён тяжело дышал и вспомнил, как приходил к Чонгуку с игрушкой, после чего встретился с Соджуном. — У нас сейчас ритуал, поэтому, пожалуйста, проследи за мной. Я всё хуже соображаю.       Чонгук пообещал прекратить предсказание, если увидит, что оно вредит Тэхёну. Он и сейчас бы остановился, но оба понимают, что необходимо разобраться в значении «хуже соображаю». Быть может, Тэхён глубже погружается в ритуал. Феномен Тэхёна не изучен, поэтому нужна практика, и Чонгук невольно подумал, что рад оказаться тем, с кем она проходит. И радость заключалась не в сексе, а в том, что в Чонгуке взыграл интерес разгадать все секреты демонической магии.       — Давай поменяем позу, — попросил Тэхён и вылез из-под Чонгука. — Не хочу, чтобы я легко до тебя доставал.       Он встал коленями на землю, а грудью опустился на кровать. Чтобы Чонгук не думал о его теле как о работе, Тэхён признался, что ему плевать на ритуалы. Ему нужно обычное счастье гаммы, и если бы он мог заниматься сексом без полос на теле и жёлтых глаз, то никогда бы не шёл помогать Чонгуку предсказывать события.       Его слова подействовали. Чонгук, слыша недовольные ворчания в сторону ритуала, непроизвольно принялся поцелуями прекращать ворчания. Сначала он снял с Тэхёна рубашку, затем зацеловал плечи и спину, показывая, что любит его, несмотря на полосы. От них никуда не деться, поэтому их можно только принять, как принимают у партнёра длинные или короткие волосы, мелкие кудри или крупные букли. Как колдуну Чонгуку стало даже интересно смотреть на чёрные полосы, потому что они лишний раз напоминают, что Тэхён тоже колдун, а значит, есть своеобразная перчинка в сексе.       Тэхён хитро улыбнулся и вытянул руки вдоль кровати, эротично прогибаясь в пояснице, чтобы поторопить альфу к действию. Он ожидал ощутить в себе член, но Чонгук облизал промежность. Тэхён признал второе поражение и, расслабляясь всем телом, принял ласку, посчитав её лучшим решением сейчас, ведь впереди ещё третье пророчество. Его можно переложить на Чонгука, который способен самостоятельно погрузиться в состояние предсказания, но Тэхёну необходимо разобраться в себе. Ему приятно быть с Чонгуком и получать от него удовольствие. Его переполняло счастье, когда Чонгук называл его своим гаммой, и когда они работали вместе. Однако мерзкое чувство внутри, от которого зародилась обида, не позволила принять секс как в прошлый раз. Тэхён невольно сравнил себя с отцом-омегой Сухёна. Ритуальный секс сковал обязательствами, лишил свободы и создал впечатление, что есть наблюдатели, и каждую каплю удовольствия необходимо отдать в жертву. Если бы партнёром Тэхёна не являлся влюблённый в него Чонгук, чувство брезгливости и уважение к своему, пусть даже в прошлом чужому телу заставили бы бежать из шатра. Всё же для Тэхёна секс — это то, что касается только его и Чонгука.       Когда горячий язык в очередной раз скользнул между ягодицами, Тэхён тихо простонал и пальцами сжал тонкое одеяло. Чонгук слизывал естественную смазку, легко надавливая языком на мышцу ануса и создавая едва ощутимые толчки, и ожидал услышать правду про чернокнижников. Тэхён для него стал желаннее, потому что в тот момент полностью предоставил себя ему, альфе, но запреты тяготили обоих. Чонгук сожалел, что придумал прерывать секс, и всё же не останавливался. Ещё немного, и второе предсказание прозвучит. Тэхён уже дышал часто, стонал громче, и Чонгук с жадностью его вылизывал, ладонями сжимая его ягодицы и принимая в награду сказанное шёпотом своё имя.       — Двести тринадцать, — проговорил Тэхён и глубоко вдохнул, после чего Чонгук от него отстранился, но лишь для того, чтобы лечь на него сверху.       — Двести тринадцать? — Чонгук наклонился и посмотрел в лицо Тэхёна, замечая в его глазах пламя самого ада. — Это очень мало.       — Их много, — Тэхён убрал волосы с висков и потянулся за поцелуем.       Его возбуждение стало болезненным, а Чонгук показался не сводящим с ума альфой, а обезболивающим лекарством. Тэхён мог бы обойтись мастурбацией, но знает, что будет спешить, психовать от неприятных ощущений и в конце концов бросит затею перед самым её завершением. В данный момент ему нужен Чонгук, а не уединение. Ему нравится даже лёгкое возбуждение при виде Чонгука и общения с ним. Минуту, когда любование перерастает в притяжение, а любовь придаёт душе и чувствам невесомость, не заменит ни одна страсть. Любоваться можно вечность, при этом забывая о проблемах и наслаждаясь своей любовью, чувствуя и оценивая её с улыбкой. Но внутри Тэхёна рвётся наружу что-то дикое, направленное на Чонгука и требующее его.       — Тэхён, ты горячий, — Чонгук прильнул щекой к его плечу.       — Всё хорошо, — Тэхён подался назад, намекая, что пора вернуть член в его зад. — Я жду, когда ты отправишь меня на вершину оргазма.       Чонгук подумал, что секс для ритуала ничем не лучше попытки во время битвы поиметь вражеского омегу. Если в прошлый раз ни Чонгук, ни Тэхён понятия не имели, как проходит предсказание во время секса, то сейчас эти знания мешают, а метод ответа на три вопроса стал неприятным. Продолжая целовать Тэхёна, Чонгук для себя решил, что в следующий раз будет заниматься сексом ради секса, а предсказание пусть будет в виде короткой неизбежности.       Тэхён вновь грудью лёг на кровать и почувствовал, как в него медленно входит член, растягивая зализанную мышцу. Чонгук делал плавные движения, подстраиваясь под Тэхёна и продолжая его слушать. Либо он будет стонать, либо попросит остановиться. Чонгук согласился на оба варианта, но чем дольше он наблюдал за Тэхёном, тем жарче становился секс. В шатре стало душно не из-за горящих благовоний, а от невидимого пламени чувств. Тэхёна поглотило сумасшедшее желание близости, и он понимал, что оно спровоцировано намеренно. Когда он мечтал о сексе с Чонгуком и во время их первого секса желание зарождалось изнутри, постепенно превращаясь в огонь. Сейчас же оно будто покрыло кожу и накалилось от нетерпения. Тэхён хотел секса до стыда перед самим собой, до потери здравомыслия и управлялся похотью. Он не находил в себе силы внятно попросить то, что ему необходимо, поэтому громко стонал, развратно выгибался и сжимал одеяло. Изредка ему удавалось называть Чонгука по имени, и он замечал, что его голос звучит едва не с мольбами. Вот только под веками Тэхён видел шею Чонгука, которую хотел укусить, чтобы поставить метку. Быть может, он бы так и поступил, если бы не стоял задом к Чонгуку, а все мысли и чувства не сошлись бы на скольжении члена внутри него. Запах табака и звуки шлепков о ягодицы после каждого движения бёдер Чонгука возбудили Тэхёна сильнее. Он вновь подался назад, без слов требуя Чонгука двигаться быстрее, и с прерывистым дыханием едва проговорил:       — Меня придут убивать.       Чонгук наклонился к нему ниже, сделал упор ладонями в кровать и не увидел на его коже капель пота. Тэхён же, когда кончал, слышал свой громкий голос и видел яркие вспышки под веками. Вслед за оргазмом постепенно стихало безумное желание, которое, кажется, Тэхён обещал отцу Хвану. Альфе опасно жаждать безумия, когда хочется близости до согласия сделать человека своим сексуальным рабом. Тэхён едва дышал, смотрел на всё ещё сжатое в руках одеяло и мелко дрожал. В тот момент он как никогда понимал, что ему крупно повезло с Чонгуком. Любой альфа на его месте испугается, когда поймёт, что страсть нужна демону и тело Тэхёна должно обязательно получить удовольствие, иначе ритуал не будет завершён. Тэхён устал после двух прерванных оргазмов, ему было неприятно из-за этого, но он не смог унять внезапно нахлынувшее чокнутое возбуждение.       — Ты в порядке? — Чонгук лёг рядом с ним и передумал что-либо спрашивать. — Посмотри на меня.       Тэхён повернул к нему голову и тяжело вздохнул. Всё же хорошо, что Чонгук сдержал обещание — контролировал ситуацию. По глазам видно — понимает, что произошло, поэтому продолжает наблюдать.       — Мы же так больше не будем? — Чонгук лёг на живот и положил голову на ладони. — Глупая была затея, правда?       Тэхён отпустил одеяло, обнял Чонгука, будто нашёл в нём защиту от ритуалов, и после тяжёлого вздоха прошептал, что лучше трижды заняться сексом, чем тянуть один целую вечность. Это утомительно. В прошлом Тэхён-альфа отлично себя чувствовал, когда останавливался, чтобы не кончить. Омегам он говорил, что надо позу поменять или вина попить, а на самом деле не хотел прославиться скорострелом. В теле гаммы подобный трюк — вред себе.       — Тэхён, — Чонгук размял шею и повернул голову в другую сторону, — ты всё ещё в состоянии предсказания.       Затылком чувствуя пристальный взгляд и оценивая молчание как нехороший знак, Чонгук догадался, что Тэхён намерен поставить метку. Стало забавно ему, альфе, думать над тем, что запах изменится. Он станет точь-в-точь таким, какой смешался у Тэхёна после получения метки. Чаще всего метки на альфах ставят ревнивые омеги и омеги в порыве страсти или игривости. Первых друзья меченого альфы не приветствуют, а вторые — вызывают улыбку, уважение и одобрение. Чонгук догадался, что желание Тэхёна, скорее всего, связано не с любовью или ревностью, а из-за демона. Значит, настал час отдать ему плату.       — Кусай уже, а не страдай, — пробормотал Чонгук и нахмурил брови, не представляя, что его ждёт.       Его осенило — брат никогда не ставил метки омегам. Вспоминая себя в юности и свою первую попытку правильно укусить шею омеги, Чонгук лишний раз подтвердил мнение, что некоторые вещи всё же лучше пережить подростком. Во взрослой жизни слишком много ответственности и желания с первого раза сделать правильно, но метка — это не то, что имеет инструкцию, поэтому необходимо подростковое легкомыслие, чтобы храбро взяться за дело.       Тэхён посмотрел на пятно ритуала и перевёл взгляд немного правее. Душа зудит от желания поставить метку, но сердце плачет от мысли, что первый человек, которого укусит Тэхён — не милый омега с ягодным запахом. Судьба будто посмеялась, подкинув распутному Тэхёну мало того, что альфу, так ещё и его брата. А желание лижет душу шершавым языком, вынуждая её тянуться к шее и ложно ощущать удовольствие от давления зубов на кожу.       — Долго думаешь, — Чонгук руками собрал волосы на макушке и сжал их пальцами, как пучок соломы. — Я же сбежать могу.       Отряд по достоинству не оценит метку на командире. Если бы его укусил омега, воины с улыбками бы промолчали. Но укус альфы останется для них непонятным. Слава доблестного командира Чонгука с каждым днём рушится, и воины с недовольством думают о нём, как о том, на кого им необходимо равняться. Отрицание того, что Чонгук подставил шею альфе, заставит некоторых наёмников создавать ситуации, которые вернут его на правильное, по их мнению, поведение. Осложняет положение нарушение правила, согласно которому, сексуальные отношения во время походов запрещены.       Тэхён подсознательно понимает, что подставит Чонгука под критику воинов, но разрешение поставить метку дало толчок к действиям. Приметив место для укуса, он его поцеловал, затем резко укусил и протяжно засопел, будто поймал жертву. Чонгук только зажмурился и ощутил, как что-то пушистое и приятное пощекотало душу. Ниточка связи укрепилась в сердце, организм, смешав запах, перестроился под партнёра, а настроение поднялось. Чонгук в полной мере осознал, почему омеги настойчиво требуют своих альф поставить метки. Получать её так же приятно, как и ставить. Наверное, это своеобразная маленькая близость, которая доставляет удовольствие обоим. Чонгук не испытывал острой боли, а та, которая пробивалась под зубами Тэхёна, испарялась от соприкосновений его губ и кожи шеи. Однако внезапно кожа лопнула, но Чонгук не дёрнулся и не вскрикнул, потому что ни за что на свете не заставит Тэхёна боятся ставить метки. В придачу, оба знают, что поставить метку — не травмоопасная процедура, поэтому если пролилась кровь, значит, ритуал продолжается.       Тэхён, чувствуя солоноватый вкус крови, ослабил хватку и отстранился, после чего посмотрел на небольшую рану. На следах от зубов образовался скромный рисунок в виде пересечения нескольких прямых линий. Его ли это метка или знахаря, Тэхёну никогда не узнать, но он принял её как личную.       — Удивительное ощущение, — Чонгук сел на кровать, пальцами коснулся раны и сразу отдёрнул руку, чувствуя жжение на шее. — Хочу посмотреть на твой рисунок.       Он на землю стряхнул кровь с пальцев и осмотрелся в поисках тряпки, чтобы вытереть руку. Тэхён вновь тяжело вздохнул, вспомнив, как стоял возле шатра и смотрел на стекающую по ножу кровь. Видимо, только что закончился очередной ритуал с кровопролитием и, скорее всего, не последний.       — Ты читал у Хвана книги про людей, одержимых демонами? — Тэхён подошёл к сундуку и забрал с него небольшую миску, после чего поднял с пола кувшин. — Хочу знать, насколько далеко зайдут игры демона с нами.       — Не читал, — признался Чонгук и быстро добавил: — и не хочу читать.       Тэхён налил в миску воду из кувшина и полез в сундук за куском ткани, чтобы намочить её и вытереть кровь. Пока он перебирал одежду, объяснил, что Чонгуку будут полезны знания, потому что при понимании одержимости он сможет лучше контролировать его, Тэхёна. Если демон войдёт во вкус и начнёт причинять зло людям, тогда Чонгуку придётся убить Тэхёна.       — Не буду я это делать! — повысил голос Чонгук, слыша в словах Тэхёна оскорбление и замечая, что его глаза вновь стали карими, а полосы исчезли. — Я предпочту последовать примеру знахаря — уйду с тобой в лес или горы. Не для того с юношества ждёшь любимого человека, чтобы потом лишить его жизни, особенно, когда остро в нём нуждаешься.       Тэхён намочил тряпку, отжал из неё воду и подошёл к Чонгуку. Сказать обоим нечего, потому что сначала необходимо обдумать то, что произошло. Тэхён убрал волосы Чонгука и вытер кровь. Следы после давления зубов почти исчезли, а небольшая рана прекратила кровоточить. Продолжая водить тряпкой по коже, Тэхён сообщил, что намерен подойти к отцу Хвану и попросить у него книгу про одержимых демонами людей.       — Тебе это ничего не даст, — Чонгук встал на ноги, чувствуя раздражение из-за разговора. — Хван сам не знает, что с тобой делать.       Он потянулся к одежде на земле и рассказал, что за время, которое Хван работает в отряде, слышал от него истории про одержимость демонами. Все они заканчивались смертью человека, если экзорцисты не проводили обряд. Однако в каждой из них демоны вселялись в людей, чтобы клеветать на Бога, церковь, Библию, священников, а также для совершения плохих дел, причём выставляя их напоказ. Демон в Тэхёне обхитрил Хвана, но при этом частично подтвердил истории из книг. По мнению Чонгука, пока Зепар вредит только им двоим, не стоит паниковать и идти на крайние меры. В добавок Чонгук попросил не спешить с выводами, потому что до сих пор неизвестно, каким образом демон намерен жить среди людей. Сегодняшняя ситуация в постели Зепару не пришлась по вкусу, впрочем, как Тэхёну и Чонгуку. Но последним ещё не понравилось её окончание. Демон добился своего, манипулируя обоими, что раньше не случалось, а кровопролитие вовсе натолкнуло Тэхёна на мысль, что грядёт что-то очень нехорошее и пострашнее битвы с чернокнижниками.       — Хван был одержим демоном, — напомнил Чонгук, затягивая шнуровку на штанах. — Он тебя понимает как никто другой.       Тэхён последовал примеру Чонгука и принялся одеваться. По плану у него сначала сходить искупаться, затем отдать письма Чимину. Пообещав Чонгуку не уходить далеко от отряда, он забрал свои вещи, вышел на улицу и придавил край полога камнем, чтобы запустить в шатёр свежий воздух. Воины, которые стояли недалеко от Тэхёна, криво усмехнулись, отвернулись и ушли от него подальше. Смотря им в спины, Тэхён цокнул языком и подумал, что объясняться и оправдываться бессмысленно. Про демона людям не рассказать, а в то, что секс необходим для ритуала, никто не поверит. Наёмники далеки от магии, поэтому не поверят ни одному слову Тэхёна. Для них секс — это удовольствие, расслабление, снятие напряжения, но никак не магическое действие. Они судят по себе и, скорее всего, по Чонгуку, который колдун, как Тэхён. Раз раньше Чонгуку не требовался партнёр для предсказания, значит, Тэхён врёт и хитрит ради статуса любовника. Да и кто поверит, что после секса остались неприятные ощущения? Кто из воинов слышал стоны в шатре, те поклянутся, что они звучали с наслаждением, а не с болью.       — Это был худший секс в твоей жизни, — Чонгук встал сзади Тэхёна и улыбнулся, принимая произошедшее с юмором.       — Лучший, — Тэхёну не весело, и на его лице отразилась мрачность. — Просто ты смотришь с позиции альфы.       Чонгук прекратил улыбаться и попросил бы прощения, но понял, что Тэхён в нём не нуждается. Пусть даже в постели или в буднях наёмников, оба продолжают справляться с трудностями и изучать себя и демона. В конечном итоге они с ним познакомятся и будут знать, что от него ожидать. Вот тогда их жизнь наладится, а пока необходимо путём проб и ошибок находить выход из каждого каприза Зепара. Именно о преодолении трудностей говорил Тэхён, назвав секс лучшим. Это его вторая близость, в которой он принимающий партнёр, и первая — в которой он дважды не достиг оргазма. Он отказался бы от экспериментов, если бы заранее знал, что его ждёт, но наивно ориентировался по опыту своего прошлого. И вершиной впечатлений стало резкое желание побыть в сексуальной власти альфы. При этом Тэхён не видел Чонгука, поэтому абсолютно не контролировал процесс. Ему пришлось без остатка довериться ему, отдать всю ситуацию и себя в его руки и позволить демону получить то, что он требовал. Доверие оправдалось, а оно для Тэхёна выше всяких удовольствий.       Он пошёл к реке, продолжая развивать мысль. Ему показалось странным, что нет чувства разочарования или обиды. Есть капля раздражения из-за ноющего чувства после долгого возбуждения, но оно со временем пройдёт. И Чонгук не выглядит расстроенным, несмотря на все препятствия в сексуальной жизни. Объединив все мысли воедино, Тэхён сделал смелый вывод: им обоим удалось душой и умом принять одержимость демоном. И пусть у них разные мнения на этот счёт, оба воспринимают наличие Зепара как должное. Тэхён, спускаясь к реке широко улыбнулся, радостно подпрыгнул и на берегу бросил вещи на траву. Демон, как вредный сосед, стучащий в стену, за которой молодые мужья придаются плотским утехам. Или который рано утром принимается работать молотком, или вовсе гадит под соседскую дверь. Бороться с таким соседом бесполезно, но всегда можно быть начеку, зная, что от него ожидать.       — Смотрю, что не зря вы уединились в шатре, — Чимин вышел из воды и пошёл к дереву, на ветке которого висит его полотенце.       — Это был полезный опыт, но не сексуальный, — Тэхён снял рубашку и улыбнулся шире, после чего добавил: — Он укрепил наши отношения, но, опять же, не сексуальные.       Чимин закинул полотенце на шею и с удивлением спросил:       — Да что там у вас произошло?!       Тэхён замер, так и не сняв с себя штаны, затем поймал мысль за хвост и прошептал, что если у Чимина есть свободные полчаса, то он тоже может получить бесценный опыт. Тот, безусловно, согласился и подошёл ближе, чтобы подставить ухо к губам Тэхёна, словно показывая, что тайна будет сохранена.       — Зайди ко мне в шатёр, — продолжил шептать Тэхён, — из сундука забери серый узелок, уйди с ним в лес и хорошенько изучи.       Он отстранился и продолжил раздеваться. Чимин несколько секунд на него смотрел, а во взгляде застыл немой вопрос: и всё? Постояв ещё немного, чтобы убедиться в окончании разговора, Чимин вытер полотенцем капли с волос и вернулся к вещам. Одеваясь, он думал над заданием. Полчаса свободного времени у него есть: Донхён занят ранеными, а Юнги уснул с ребёнком. Сухён сыт, чист и будет долго спать, и воины тоже плотно позавтракали, поэтому в ближайшее время намереваются пить вино. Для обсуждения у них есть занятная тема: труп Джихуна в купели.       Чимин наспех оделся, сжал в руке полотенце и побежал к отряду. По пути он предполагал, что может храниться в узелке и почему Тэхён подобрал именно это слово. Ждать от Тэхёна хорошее можно, но почему-то всегда за это необходимо платить. Нет ничего, что он отдал бы безвозмездно и сразу, без усилий со стороны человека, который принимает подарок. Однако Чимин вновь вспомнил его улыбку и тоже захотел ощутить счастье, за которым юркнул в нужный шатёр. Отодвинув полог, он без труда нашёл сундук и поднял крышку. Положив полотенце на землю, Чимин принялся рыться в вещах, чтобы найти таинственный узелок. Среди мешков, простыней и полотенец наконец нашлось что-то, замотанное в серый материал, углы которого завязаны в один узел. Чимин сжал пальцами свёрток — внутри смялась бумага. Если это заклинания или рекомендации по содержанию ума в чистоте, то Чимин устроит Тэхёну выговор. Шутить тоже надо уметь, а нынешний Тэхён веселиться умеет по-своему и юмор у него злой.       Забрав подарок, Чимин забыл про полотенце, вышел из шатра и побежал в сторону кустов. Он промчался мимо идущего к реке Чонгука, пустой купели и шатра с провизией. Прошмыгнув к кустам, он нашёл за ними удобное место, чтобы луч солнца не светил в лицо, и сел. Прокрутив в руках свёрток, Чимин к нему принюхался — ткань пахнет дымом, будто находилась рядом с костром. Так не пахнут благовония в шатрах Тэхёна и Чонгука, но воины спят возле огня, поэтому вполне возможно, что ткань впитала дым долгих походов.       Чимин заинтересовался ещё больше и попытался развязать узел. При первой попытке потянуть за туго стянутую ткань он понял, что свёрток долго не развязывали. Узел будто затянуло само время, а пыль, грязь и копоть укрепили ткань настолько, что, когда Чимин вцепился в неё ногтями и потянул, услышал треск ветхости складок. Любопытство сменилось тревогой. Всё нехитрое имущество наёмников сгорело, но Тэхён где-то нашёл и подарил старую вещь, которая будто хранилась у кого-то целое поколение. Невольно вспомнился пожар, и Чимин догадался, что Тэхён мчался к таверне спасать не людей, а узелок.       Развязав узел, Чимин привычно осторожно расправил углы, и подушечка большого пальца наткнулась на что-то грубое между складок. Следом сердце сделало громкий удар, а на глазах выступили слёзы. Чимину не обязательно смотреть на то, что скрыто под пальцем, чтобы догадаться — вещь принадлежит Юнги. Тэхён обещал, что причинит Чимину боль и вытрясет из него чувства, и сдержал обещание. Ещё неизвестно, что в ткани, а душа боится это видеть. Более того, разум твердит не убирать ткань с бумаги, а выбросить весь чёртов подарок, как и вышвырнуть из памяти прошлое: оно причиняет боль. Именно её в далёкой юности Чимин не пережил и ошибочно спрятал любовь, решив, что от неё сплошные муки. Сейчас, сжав пальцами угол платка со своими инициалами, он будто вернулся в прошлое, ощутил его гнетущим ярмом на шее и осознал, насколько оно лишнее в настоящем. Но Юнги сохранил его, как хранят фамильные ценности, поэтому Чимин посчитал, что обязан посмотреть, что внутри.       Развернув ткань, он увидел самодельные конверты, сложенные стопочкой и перемотанные шерстяной верёвкой, которая частично рассыпалась. Её не пришлось развязывать — Чимин потянул за неё двумя пальцами, и она порвалась. На первом конверте Юнги написал «Давно любимому Чимину». На остальных конвертах он писал длиннее послания, а на первом вовсе еле вместил надпись. И каждая из них пропиталась любовью, как серая ткань дымом. На правах получателя Чимин вскрыл конверт и сразу посмотрел на дату — письмо написано в прошлом году. Стало страшно читать, потому что взгляд зацепился за слово «прощай» в последней строке. Чимин заставил себя посмотреть в начало и прочёл скудное приветствие «Дорогой Чимин». Не в манере Юнги подобная бедность слов. Он же поэт, поэтому ловко обходится со словами, как фокусник с игральными картами, но последнее письмо словно лишило его врождённого таланта.       Чимин читал медленно, строчки перед глазами расплывались из-за слёз, а душа от боли выла. При этом тело оставалось расслабленным, слёзы сдавливали горло, а сознание жадно тянуло из ситуации опыт. Тэхён вновь не обманул и подобрал идеальный момент, чтобы выжать из Чимина остаток сопротивления и навести в его душе свои порядки. Чимин сдался, поэтому остался равнодушным к боли и проигнорировал её, позволив ей исполосовать душу, будто спину непослушного раба. Каждый удар обрушивался на костяной ящик, но не для того, чтобы мучить, а для освобождения чувства, способного исцелять. Чимин, читая про любовь Юнги от последнего письма к первому, плакал из-за того, что теряет привязанность к прошлому. В нём давно поставлена точка, как в прошлогоднем письме. Нет того Юнги, который писал самые первые и робкие строчки, и юноша Чимин давно исчез из его жизни. Но остались чувства, не имеющие сроков давности и годности. Чимину не интересны старые письма, но они, как кусок юности, которой он бредил, показали ценность настоящего. Не вернуть стеснительного в словах Юнги, готового показывать храбрость делами, но есть Юнги, который до сих пор любит и недавно сделал первый шаг к сближению и первому поцелую. Настала очередь Чимина делать шаг вперёд, но условия похода вновь нарушают красочные планы, как с первым поцелуем. Однако откладывать личную жизнь в бездонный ящик «на потом» Чимин отказался. Пусть будет некрасиво, в окружении шатров, грязи и стонов раненых, зато вовремя.       — Что произошло? — взволнованный Юнги подбежал к Чимину и присел рядом, после чего сразу обнял.       На письма он бросил недовольный взгляд и отдал всё внимание Чимину, внутри которого с жгучей болью на осколки разлетелся саркофаг и острыми концами вонзился в сердце. Обещанная Тэхёном магия исцеления для Юнги не случилась, но, вместо неё, Чимин быстро успокоился в объятиях, словно выздоровел от гнетущих эмоций. В мыслях и чувствах тоже наступил штиль, и появилось желание забрать Юнги и уехать в столицу, купить дом и навсегда забыть про работу в отряде императора. Однако Чимин понимает, что работа наёмника — единственное дело, которое он и Юнги идеально выполняют.       — Где ты нашёл эти письма? — Юнги крепче прижал к себе Чимина и посмотрел на старую бумагу как на чернокнижников. — Я был рад, когда думал, что они сгорели в таверне.       — Со мной всё хорошо, — Чимин обнял его и уткнулся носом в его шею. — Я такой упрямый, что даже, чтобы сделать что-то для собственного блага меня надо подгонять палкой.       Юнги смысл его слов не понял, но остался доволен тем, что Чимин спокоен и опасности для него нет. Письма Юнги собрал обратно в платок и наспех завязал концы, затем предложил Чимину вернуться в шатёр и поговорить. Сухён временно передан под присмотр Донхёна, поэтому в запасе есть свободные двадцать минут, чтобы попить чай и обсудить пережитый стресс, из-за которого Юнги едва рассудка не лишился.       Чимин согласился, но предупредил, что говорить будет то, что сказано им сто раз, но с небольшими дополнениями. Если кратко — Чимин опять влюбился в Юнги. Также ему по душе отсутствие привязки к прошлому, когда нет сравнения себя и Юнги с ними в юношестве, и когда нет чувства сожаления, которое якорем тянуло в бездну самобичевания.       — Я испугался твоих писем, — Чимин пошёл в сторону шатров. — Я и ты есть в моей памяти, в том периоде, когда у нас была возможность начать отношения, но недавно мы немного сблизились и даже стали мужьями. Это лучше, чем, как в прошлом, просто находиться рядом и зваться друзьями. Глядя на твои письма, я испугался, что мне придётся вернуться в то время, где мы друг другу никто. Так сильно жить в настоящем я ещё никогда не хотел.       Юнги задал несколько вопросов, убедился, что Чимин не расстроен и не грустный, и пообещал письма сжечь, а вот платок он постирает и оставит себе. Инициалы на одеждах в школьные годы вышивали ученики по приказу учителей. Платок Юнги подобрал, когда сумка Чимина упала с парты. Чимин дрался с альфой из своего класса, а Юнги примчался на шум. Устранять драку не стал, а вещи подобрал и вернул на место, кроме платка, чтобы отдать в руки. Всё же вещь очень личная для омеги, ведь он ею не грязь с ботинок вытирает, а повязывает на шею в прохладную погоду. Альфы и беты тоже носили свои платки с инициалами, однако альфе держать в руках личную, почти интимную вещь омеги очень волнительно. Или же в тот далёкий день Юнги только казалось, что созданный своими руками платок омеги заслуживает особого внимания. Чимин в минуту адреналина и азарта подарил свою вещь Юнги. Даже не подарил, а отдал, потому что после драки и триумфальной победы протянутый платок казался ерундой, до которой нет дела. А вечером Чимин при тусклом свете одинокой свечи шил новый, иначе бы в школу не пустили.       — Давай я сошью тебе новый? — Чимин поравнялся с Юнги и на подходе к шатрам услышал громкие голоса воинов.       Галдёж стоял, будто наёмники собрались казнь проводить. Вспоминая обвинения в сторону Юка, Чимин встревожился и побежал на шум, чтобы угомонить недовольную толпу. Прибежал он к костру, возле которого воины пили вино. Большая часть мужчин стояла в стороне и наблюдала за скандалом. Два альфы обвиняли Тэхёна в развращении отряда, а несколько человек подтверждали их слова. Говорили они в присутствии Чонгука и Тэхёна и сочиняли истории, в которые Чимин никогда не поверит. По их словам, Тэхён жаловался, что Юнги отказывает ему в сексе по дружбе, потому что не в состоянии переспать с альфой после издевательства чернокнижников. Поскольку любви и ласки хочется, то Тэхён предлагал наёмникам интимные услуги. Кто-то отказывался, а некоторые соглашались, потому что сами сексуально изголодались, а на дурняк им и альфа подойдёт.       — Мы это говорим ради вашего блага, командир Чон, — взрослый альфа в благородном жесте приложил руку к груди и смотрел на Чонгука самым честным взглядом. — Мы долго молчали, но сейчас от вас пахнет Тэхёном, поэтому ситуация зашла слишком далеко. Поймите, мы хотим раскрыть правду.       — Он вас использует, чтобы пригреться в отряде, — подхватил речь другой альфа. — Даже после того, как он вышел из вашего шатра, возле реки приставал ко мне и говорил, что ему вас мало.       Внешне Чонгук оставался спокойным, а внутри него бурлила не злость, а горькое сожаление от того, что Тэхён слышит гнилые речи. То, что случилось в шатре, обоим далось исключительно из-за понимания ситуации, и оба понадеялись, что более подобного не произойдёт. Но наёмники не ведают, что говорят, однако Чонгук их прощать не намерен.       — Если это правда, то многие нарушили правила, — Юнги вышел вперёд и, сжав в руке платок с письмами, посерьёзнел.       Обвинители вцепились в его слова и активнее заговорили. Да, они виноваты, но и Чонгук тоже. В отряде запрещены любовные отношения, а утром шатёр командира едва ходуном не ходил от страсти. Наёмники закрыли бы глаза на любовь Юнги и Чимина, потому что их чувства длятся годами, а значит, не произойдёт случайный секс, после которого последуют скандалы, и один будет ревновать и требовать серьёзных отношений от другого. Да и мужья они, а секс до брака не одобряет даже отец Хван.       — Действительно, Чонгук, ты нарушил правило, — короткая фраза Юнги толкнула Чонгука к незамедлительным действиям.       — Выйдите вперёд все, кому Тэхён предлагал интимные услуги и кто их принял, — он окинул взглядом группу воинов. — Напишите мне всё, как было на самом деле. Тэхёна будет судить император, а ты, — он посмотрел на Юнги и подошёл к нему вплотную, — тоже не останешься без дела. Поскольку тебе отряд благоволит, то даю тебе два часа, чтобы удовлетворить мужа, — его взгляд потяжелел, и в глазах вспыхнула злость, на которую способны только альфы. — Если понадобится, я свечку над вами подержу и Чимину в задницу загляну. В следующий раз головой будешь думать над тем, что люди осуждают, — он резко повернулся, будто ему противно смотреть на Юнги и скомандовал: — Это приказ!       Чимин побежал за ним хвостиком и попросил не горячиться, потому что Юнги сказал, не подумав, из-за того, что испытал сильный стресс. Юнги же смотрел им вслед, вспоминал предсказание Тэхёна и понимал, что приказ будет выполнен. Чонгук не уступит и не передумает. Более того, у него в шатре с Тэхёном что-то произошло, из-за чего он обрушил гнев на постороннего человека. Осознав, что в скандале обратил внимание вовсе не на то, что должен был, Юнги пошёл к Тэхёну, чтобы извиниться и признать в себе паршивого друга. В какой-то момент он непроизвольно оглянулся и заметил, что впервые воины, поставив кружки с вином на землю, с воодушевлением собрались писать о своих приключениях в походе.       Юнги подошёл к Тэхёну, и тот предложил пройтись и поговорить. Извиняться Юнги не за что, а Тэхён одинаково равнодушен и к его словам, и к обвинениям альф. Ему бы сейчас уединиться, впасть в транс и изучать своё подсознание, в котором обязательно найдутся следы демона или знахаря. Последний ему даже интереснее, потому что Зепара можно изучить исключительно в поступках, а крупицы знахаря таятся в теле.       — Я могу тебе помочь, — Тэхён остановился возле реки и повернулся к Юнги. — Я уверен, что сейчас могу тебе помочь.       Юнги забыл про извинения и от радости едва поверил, что дождался рокового дня. Он попросил сказать, что нужно делать и говорить, а он выполнит всё с ювелирной точностью. Ему необходимо избавиться от холодного бремени в душе, которое тянет к земле, к сырой могиле, откуда живым ещё никто не выбирался. Сейчас Юнги способен выполнить любое безумство, хоть прыгать на одной ноге, хоть убить человека. Его желание удержаться на плаву жизни настолько велико, что лишило его рассудка и лишь прибежавший к реке Чимин вынудил спрятать эмоции.       — Тэхён! Поговори с Чонгуком! Он совсем сдурел! — Чимин отдышался после бега и указал пальцем в сторону шатров. — Рехнулся, ей-богу!       — Не надо, — быстро отозвался Юнги, веря, что Тэхён поможет совладать с любыми страхами и тревогами, и приказ будет выполнен. — Попроси Донхёна дольше посидеть с Мелким и жди меня в моём шатре.       Чимин опешил и перевёл взгляд на Тэхёна. Тот предложил Чимину сжечь платок с письмами, выпить ромашковый чай и вспомнить, как целоваться. Заодно он предупредил, что приказ Чонгука можно не выполнять, потому что воины подписывали договор на сражения, а не на рабство, поэтому у командира нет права приказывать кому-то заниматься сексом.       — Не хочешь — не надо, — интонацией выделил слова Тэхён. — Чонгуку нет разницы, в чём его будут обвинять: в том, что он вас заставил, или в том, что он вам приказал.       Он кивнул Чимину в сторону отряда, без слов напомнив, что необходимо уходить. Тот послушался, забрал у Юнги платок с письмами и побрёл к Донхёну. Тэхён предложил Юнги присесть на землю. Сначала он объяснил, что Чонгук нарушил правило ради ритуала. Слушая краткий рассказ о том, что даёт Тэхёну войти в состояние предсказания и про укус на шее Чонгука, Юнги кивал, мотая на ус важный урок. Когда Тэхён сообщил, что, скорее всего, кровь пролилась не зря, Юнги напомнил, что Соджун после преступления повесился, и его телом воспользовались чернокнижники. Вряд ли та же участь ждёт Тэхёна, поэтому Юнги предложил не думать о плохом.       — Битва будет проходить без меня, — перешёл на шёпот Тэхён. — Я останусь в шатре, и кто-то придёт меня убивать. Мне надо подготовиться, чтобы защитить себя. Кстати, деревня чернокнижников отсюда недалеко: полдня пути.       Юнги пообещал приложить максимум усилий, чтобы помочь Тэхёну, однако позже, потому что сейчас рухнет в обморок от нетерпения попрощаться с липким чувством смерти, которая пленила большую часть тела. Объятия её рук как костяная клетка, и в них нет шансов сделать вдох жизни и вымолить пощаду. Но Юнги повезло — демон способен договориться даже со смертью.       — Тэхён, — озаботился Юнги, пока тот ослаблял шнуровку на его рубашке, — отец Хван говорит, что любое существо из ада за свои услуги берёт плату. Что я должен твоему демону?       Тэхён пожал плечами и напомнил, что является всего лишь сосудом для жизни демона, а не ведёт с ним дружеские беседы. Однако его личное мнение остаётся неизменным: плата за услугу — комфорт жизни среди людей. Когда демону что-то понадобится для собственного удовольствия или безопасности, он этого добьётся с помощью своих вассалов. Тэхён точно знает — добьётся любым путем.       Согласие на взаимопомощь получено с обеих сторон, поэтому Тэхён, сам не зная как, помогает Юнги. Он понимает только то, что делает, а слова заклинания сами слетают с уст. Он их с любопытством слушает, приложив ладонь к груди Юнги, и запоминает. Связи Тэхёна, Чимина и Юнги станут для последнего источником причины забыть тревоги. Воспоминания о плене останутся, но мозг их будет игнорировать, как старый страшный сон. Ужасы пережитого потеряют власть над Юнги, и всё же изредка будут давать о себе знать секундным страхом, какой случается у Чонгука и Тэхёна. Любовь Чимина позволит Юнги полюбить жизнь, найти в ней смысл и начать её заново, а магия Зепара сожжет его книгу судьбы и примется писать новый том. Взамен Чонгук, Тэхён, Чимин и Юнги перестают быть хозяевами своих собственных жизней.       — Горячо, — посчитал нужным сообщить Юнги, когда необъяснимый жар просочился в грудь.       Будто сотни сверкающих светлячков, магия проникла в сырую тьму души и осветила её, присоединяясь к единственному в ней лучу, чтобы показать всю красоту человеческой жизни. Юнги словно очнулся ото сна, зажмурился, затем протёр глаза и не сразу сообразил, что не спал. Ему непривычно чувство ограниченного времени. Кажется, будто долго бездельничал, а теперь необходимо за час выполнить десяток задач. Тэхён его успокоил и посоветовал не спешить. Со временем спрятанные чувства раскроются бутонами самых прекрасных цветов, сырость станет источником их питания, а луч света постепенно взрастит чарующий сад.       — Тебе всё и сразу подавай, — старым дедом ворчал Тэхён и убрал руку от его груди. — Нельзя, иначе «крыша» поедет.       Юнги не разочаровался, посчитав, что главное — состояние действительно стало лучше. Появилось желание действовать, а не проклинать себя, бесконечно думать над пленом и над тем, что нужно умереть. Есть в планах выполнить обязанности в отряде, встать в список тех, кто будет охотиться, и помочь воинам набрать воду в купель. Конечно же, необходимо заглянуть к Чимину и побеспокоиться о его самочувствии. Наверняка он нервничает и мысленно ругает Чонгука за отвратительный приказ. А Юнги, наоборот, считает, что можно отдать супружеский долг и пора бы начать оправдывать статус мужа.       Тэхён пожелал ему удачи и попросил проявить осторожность в действиях. От радости можно натворить плохие дела, поэтому сначала нужно угомонить суету в мыслях, а потом только позволить себе влиться в старый строй отряда. Юнги осыпал его благодарностью, не забыл сказать спасибо демону и пообещал следовать советам. Тэхён вызвался проводить его до шатра, чтобы держать его под наблюдением ещё немного времени. Хотел Тэхён рассказать ему о своих тревогах, но в последний момент передумал, посчитав, что не стоит нагружать своими домыслами человека, который едва избавился от ощущения холода смерти.       Юнги заглянул в свой шатёр и улыбнулся, отчего Чимин, сидя на кровати непроизвольно дёрнулся, затем насторожился. Давно Юнги искренне не улыбался, поэтому улыбка вызывает подозрения.       — Не косись! — Юнги подошёл ближе, сел рядом и снял обувь, после чего залез на кровать. — Если хочешь, пойдём рыбу ловить!       — Что случилось? — Чимин наклонился развязать ленты сандалий. — Говори как есть!       Юнги рассказал про то ли заговор, то ли заклинание Тэхёна, а в конце добавил, что верни время назад — он сделает всё то же самое. Здравым рассудком он понимает, что поступил неверно, и не ищет себе оправдания. Он понятия не имеет, что ждёт его впереди, но уверен, что готов справиться с трудностями, потому что без боя вновь не попадёт в лапы смерти. В конце концов он хихикнул в ладошку и подвинулся к Чимину ближе. Тот назвал произошедшее невероятным и принялся ощупывать Юнги, словно проверяя: он призрак или нет? Казалась чем-то запредельным магия демона. Она легко очистила мысли и душу человека. Даже если учесть, что перед этим шла длительная подготовка к очищению, а конечный итог ещё неизвестен, Чимин удивился возможностям демона. Они явно выше мастерства колдунов, и от этого Тэхён стал выглядеть опаснее. Чимин его не боится, но помнит, что демон не бездействует, и в следующий раз ему может понадобиться что-то чудовищное.       — Так и будем друг на друга смотреть? — Юнги приблизился к его лицу и опустил взгляд на губы.       В очередной раз Чимин убедился, что лучше бы он не фантазировал про все первые романтические и любовные разы с Юнги, а брал и делал их сразу. Теперь поздно локти кусать, но и для сожаления не осталось места. В условиях похода романтики нет: по реке плывут трупы, в лесу таятся враги, в шатрах от боли стонут раненые, а где-то рядом омега разделывает туши к обеду. Но есть шатёр, который полностью под контролем Юнги и Чимина, и последний не упустит возможность воспользоваться приказом командира. Мало ли чем закончится битва с чернокнижниками, поэтому нельзя упускать шанс побыть любимым омегой в руках супруга.       Чимин на поцелуй ответил, притянул к себе Юнги, и тот аккуратно подтолкнул его лечь. Шепча Чимину сладкие речи про любовь, какие не писал даже в письмах, он снимал с него одежду. Чимин позволил ему всё и наслаждался каждым мгновением. Его Юнги постепенно к нему возвращался. Чимин уверен, что если бы Юнги не попал в плен, и они сделали друг другу предложение руки и сердца, то их отношения ничем не отличались бы от сегодняшних. Юнги также жадно бы его целовал, одинаково уделяя внимание губам, груди и ногам. Он выцеловывал его с личным удовольствием от процесса. Иногда Чимину становилось щекотно, он лениво упирался, но Юнги быстро переключался на ласку его члена, обезоруживая языком. Запах летней вербены впервые за много лет усилился в десять раз, пленяя альфу и пробуждая в нём всё больше страсти. Юнги дурел и отдавал Чимину больше любви, всего себя и без остатка. С каждым стоном Чимина он убеждался, что сделал правильный выбор, когда согласился на помощь демона. Юнги не разочарует единственного омегу, которого всегда тихо любил. Сейчас он готов кричать о любви и не стесняться её. Любая прихоть Чимина будет исполнена. Двигаться альфе быстрее или жёстче — будет выполнено, стоит ладоням омеги скользнуть в определённом направлении или пальцами сжать плечи альфы. Юнги безошибочно угадывал жесты, зная Чимина и слыша его дыхание, которое постепенно тяжелело и переходило в громкие стоны. Чимин обхватил его ногами, прижался к нему и через несколько сильных толчков бёдер Юнги простонал. В оргазме он сжал пальцы на плечах Юнги и подался вперёд, после чего сделал глубокий вдох и наконец расслабился. Следом он потянулся за поцелуем. Он получился сладким и с ароматом лимонного базилика, который придал ему особый вкус.       — Хочешь укушу? — на ухо прошептал ему Юнги, и Чимин засуетился.       Забыв про томность после секса и не обращая внимания на сперму на своём животе, он сел к Юнги спиной и убрал волосы на одну сторону, освобождая доступ к шее. Он хочет, чтобы метка была сзади. Юнги обнял его за талию, приблизился, поцеловал в место, куда будет кусать, и прошептал, что у него очень скромный рисунок, напоминающий очертания лепестков, нарисованных одной непрерывной линией.       — Кусай уже, — поторопил Чимин и с нетерпением принялся ждать момент, когда организм отреагирует на Юнги.       Вновь поцеловав, Юнги осторожно укусил. Сжимая зубами шею, он крепче обнял Чимина и ощутил в ту минуту острую необходимость через метку сделать его своим. При этом он делал это для них двоих, а не для того, чтобы весь отряд видел, чей Чимин. Несмотря на свадьбу и на то, что Юнги и Чимин гордо называют друг друга мужьями, метка делает их ближе душами, даже ближе, чем способна это сделать связь. Запах Чимина начал меняться, а Юнги показалось, что он растворяется в вербене, которая много лет назад вскружила ему голову.       Юнги отпустил его, немного наклонил голову, чтобы свет свечей осветил шею и от ужаса задержал дыхание, но сделал всё возможное, чтобы не напугать Чимина. Рисунок Юнги не узнал. Нет ни непрерывной линии, ни чего-то, сравнимого с лепестками. Странные линии, больше похожие на один из рисунков в книге отца Хвана, напугали, однако вскоре они скрылись под кожей, а на их место встала метка Юнги.       — Я теперь стал ещё красивее? — Чимин оглянулся, и Юнги моментально улыбнулся и кивнул. — Нюхай меня!       Он подставил шею, и Юнги уткнулся в неё носом, больше желая пощекотать, чем понюхать. Он повторял, что Чимин невероятный, и за него можно каждый день выходить замуж.       — Пойдём купаться? — Чимин выпутался из объятий и принялся по всей кровати собирать свою одежду. — Быстро искупаемся, я заберу Сухёна и приготовлю обед, а потом можем вместе постирать одежду. Ты же не откажешься мне помочь отжать воду?       И в глаза посмотрел, будто самый слабый омега в мире. Он вновь играется с Юнги, а тот соглашается на очередной подвиг. Чимин поймал себя на мысли, что он и Юнги всё ещё способны на юношеский задор, который никогда не пропадал. Наедине они будут разными, а людям покажут только самую серьёзную сторону отношений. Послышался голос Чонгука, и Чимин с Юнги прекратили улыбаться. Они быстро оделись, оставили обувь возле кровати и выбежали на улицу. Запах Чимина привлёк внимание людей, но на расспросы не нашлось времени, потому что в первую очередь всех интересовала судьба Тэхёна, которая решалась недалеко от костра постового. Чонгук собрал сочинения альф, заметил среди авторов пошлых рассказов двух бет и посчитал общее количество: семнадцать листов. С удивлением посмотрев на Тэхёна, будто удивляясь его любвеобильности, он вновь перевёл взгляд на строчки. Чтение не вызывало негативных эмоций, а вот истории могли бы соперничать с байками в тавернах. Судя по рассказам, одиннадцать воинов согласились на интимные предложения Тэхёна, а шесть — отказались. У последних, по их словам, сработала неприязнь к альфам, чему бы Чонгук поверил, в отличие от их одиннадцати товарищей. Независимо от результатов историй, вина одинаковая, а именно — клевета. Её Тэхён считает предательством, поэтому никогда не сможет простить воинов. В придачу они смеялись над ним, со злорадством смотрели ему в глаза и повторяли, что командир для них важнее плотских утех. Тэхён молчал, отчего Чимину стало тревожно.       — Поразительно, — Чонгук сложил бумагу и спрятал в карман. — Чтобы ваши показания не были уничтожены, я их заговорю, — он жестом подозвал к себе Тэхёна, и воины согласились, что правду нужно сберечь и донести её до императора. — Некоторые из вас видели, что Тэхён однажды находился в состоянии предсказания без подготовки к нему.       Его перебили Чимин и Донхён, подтверждая, что успели послушать своё будущее и оно в точности сбылось. Некоторые воины вспомнили, что в ту ночь проснулись от постоянных разговоров и удивлялись, что командир обнимает Тэхёна. Кто-то дополнил воспоминания тем, что Чонгук держал руки Тэхёна, который хотел себе навредить. Чонгук подтверждал каждое слово, даже когда один альфа из группы Юка назвал Чимина криворуким из-за разбитого зеркала. Чонгук объяснил, что тогда Тэхён из-за тесного соприкосновения телами возбудился, что привело к состоянию предсказания. Тэхёну легко в него впасть, однако на практике оказалось, что сказать предсказание сейчас ему уже сложнее. Не имея опыта в ритуальном сексе, Чонгук и Тэхён сегодня совершили ряд ошибок, но результата добились, и теперь они знают место пребывания чернокнижников и их количество.       Чонгук говорил со строгостью в голосе, как подобает командиру, а отряд разделился на две части: большая затаила дыхание, ожидая итога, а меньшая — осознала, что показания против Тэхёна необходимо вернуть и порвать.       — Незадолго до отъезда, — вновь заговорил Чонгук и повернул Тэхёна спиной к отряду, — Тэхён сказал, что ситуация может повернуть так, что его оклевещут, поэтому он попросил меня провести с ним ритуал «Смерть за измену», — он убрал волосы Тэхёна и показал пятно на шее. — Можете подойти и проверить, пока я рядом с ним, — он заметил, что заинтересовались омеги, среди которых оказался Чимин. — Я не отказываюсь от своих слов — император прочтёт каждый листок и решит судьбу Тэхёна, а до этого момента прошу всех продолжать работать.       Донхён коснулся пальцем пятна и улыбнулся, ощущая приятную шершавость, затем палец вытянул Юк, и все омеги по очереди погладили маленькое пятнышко. Следом посыпались вопросы по поводу ритуала и требования отойти в сторону и посплетничать. Донхён твёрдо заявил, что своему альфе тоже предложит провести ритуал. Ему показалось, что «Смерть за измену» — единственный способ доказать, что верен супругу. Чимин подозвал Юнги и сказал, что тоже хочет такое пятно, но не ради проверки на верность, а как очередное доказательство своей любви.       — Куда ещё больше? — устало затянул Юнги, намекая, что годы ожидания — лучшие доказательства.       — На твоём месте, я бы не отказывался, — Тэхён повернулся к Юнги и спрятал пятно за волосами. — Забыл, сколько у тебя недоброжелателей? Если уверен в Чимине, то ритуал для тебя не будет иметь никакого значения, а Чимина защитит от нападок отряда. Разве не видишь, какими подлыми бывают наёмники?       Юнги пошёл на уступки и просил Тэхёна провести ритуал, потому что Чонгук не в духе. Тэхён с любопытством наблюдал, как омеги разбрелись по своим группам рассказывать, что Чимин будет с пятном. Скоро две новости дойдут до отца Хвана: близость Чимина и Юнги и проведённый Тэхёном ритуал. Первое сообщение Хван примет со смирением, а второе — с болью, отрицанием и с потребностью спасти Чимина. Мало того, что Чимин — язычник, его свадьба прошла по обрядам лжебога, так ещё одержимый демоном человек намерен провести над Чимином ритуал. Хван начнёт искать путь показать отряду демона, а значит, вновь пойдёт против просьбы Тэхёна, за что получит месть.