Желанное тепло

Переступив порог за воротами, Джон оказался в необъятно широком каменном зале. Это был коридор, чьи стены и потолок сейчас казались бесконечно далёкими. По обе стороны коридора огромные каменные гиганты — ангелы-хранители врат — с осуждением и неодобрением смотрели на потревожившего священные залы в тёмное время суток маленького путника. Внутри разлилось неприятно тоскливое чувство тревоги от нахождения в этом тёмном и холодном месте. Пожалуй, здесь, в самом святом и ограждённом от «зла» здании, Джону было менее уютно, чем снаружи, где, по крайней мере, был его вампир. Учёный облокотился спиной о закрывшуюся дверь и прикрыл глаза, стараясь успокоить бешено участившееся дыхание и свыкнуться с мыслью, что теперь, впервые за четыре года, он вновь оказался внутри стен собора. — Lux Patris salus. Прозвучал чей-то тихий, приветливый тон со стороны, разрушая эту иллюзию судебного одиночества. — Oculus eius sit aeternus in nomine lucis, — на ходу ответил Джон и, наконец, поднял веки, встретив взглядом тихо подошедшего монаха. Елемозинарий был одет в серую, бесформенную рясу, поверх которой висела накидка без рукавов того же неприметного цвета. Капюшон был глубоко натянут, дабы, согласно суевериям, скрыть лицо божьего слуги от всевозможных злых сил, возжелавших мести. Его спина была сгорблена, показывая либо покаяние перед богом, либо, вернее, покорность. — Что понадобилось столь образованному человеку в доме Господнем? — спросил, слегка поклонившись, монах. — А разве должна быть причина, чтобы дитя Его могло посетить храм? — с изогнутой бровью спросил Джон, сбивая этим вопросом священнослужителя с толку. Почему-то захотелось как-то подколоть этого безусловно «святого» человека, вывести его из равновесия, так сказать. И Джон, конечно же, обязательно найдет, к чему прицепиться. Внутренний демонёнок, которого он с детства тайно взращивал в подобных этому месту стенах, заинтригованно поднял голову и показало свои зубки. — Тем более, почему Вас волнует моё образование? Разве перед Господом это имеет значение? Или вы оцениваете моё благосостояние в целях личной выгоды? Ай, как непрофессионально с вашей стороны, честной брат. Цокнул языком ученый, медленно наступая. Его забавляла растерянность церковника. Тот уже не выглядел таким уверенным, нервно отступая, что, впрочем, было естественно. Не каждый день «Божьему слуге» приходится сталкиваться с обвинениями и критикой в свой адрес. — Прошу прощения, право слово, я и подумать бы не посмел! — выставил он руки вперёд, будто огораживаясь от дурных обвинений. — Просто поинтересовался целью вашего визита. Вдруг этот брат сможет вам чем-то помочь. — «Конечно-конечно! Заливай свою псевдологию и дальше, будто я не знаю, как у вас тут внутренняя кухня устроена», — подумал Джон, но на деле произнёс другое: — А, правда? Прошу простить, я неправильно Вас понял, — улыбнулся он самой невинной улыбкой, похлопав глазками. — Я случайно не рассчитал время в пути, вот и пришёл сюда, дабы переночевать. У вас ведь найдутся места для бедного путника, дабы обезопасить его душу от ночных бед? — «Вот только попробуй мне отказать, тогда я найду ещё с десяток аргументов, чтобы похоронить Вас — и тебя в частности». Похоже, сегодня удача повернулась к «несчастному» доктору своим крайне непостоянным личиком, поскольку служитель без возражений покивал головой и, велев проследовать за ним, двинулся назад по коридору. Настроения для шуток и забав больше не было. Дорога казалась непозволительно долгой. Всё в радиусе пяти метров освещалось благодаря одинокому фонарю в руках служителя, а дальше виднелся лишь кромешный мрак. И снова это напряжённое молчание... Ну, Джон сам виноват. Нечего было пугать бедного монаха. Хотя, с другой стороны... наверное, лучше молчание, чем очередные въевшиеся в мозг проповеди. Не найдя больше для себя развлечений, Джон попытался рассмотреть медленно проносившиеся мимо статуи. Прекрасные фарфоровые иссечения ангельских воинов, что, по поверьям, некогда спустились в мир, дабы одолеть своих павших братьев, ставших демонами. Сколько же эпических сказаний и величественных эпопей в своё время прочитал Джон по теме той легендарной войны?! Интересно, а что Лололошка о ней знает? Конечно, вряд ли вампир застал те времена — уж слишком давно это было, — но ведь, исходя из его высказываний, ему уже приходилось контактировать с демонами. Расспрашивал ли он когда-либо, про их прошлое в качестве ангелов? Или и это всё очередное заблуждение и ложь? Ух, как же учёному хотелось поскорее встретится с Лошкой и расспросить! Но всему должно быть своё время. Ещё не до конца понятно, доверяет ли учёному вампир в должной степени или нет. Мысли об этом загадочном, но по-своему заботливом существе вызвали на лице учёного слегка глупую улыбку. Благо монах шёл впереди, не оборачиваясь. Но через несколько минут они вдруг остановились возле большого молебного зала. Немного удивлённый, Джон посмотрел на служителя с немым вопросом. — Извините, но не желаете ли воздать Господу должные молитвы? — виновато улыбнувшись, спросил монах. — Мне нужно временно отойти, посмотреть, есть ли у нас подходящие для вас места. — «Что-то не внушаешь ты мне доверия, «святой шулер». С какой стати Вам бы заботиться о такой «мелочи»?» — Джон с подозрением прищурил глаза, пытаясь уловить любые неестественные реакции собеседника. Тот действительно выглядел нервным, но на молчание не ответил, всё так же продолжая дожидаться ответа. — Конечно! Можете идти, а я помолюсь пока, — улыбнулся доброжелательно Джон. К сожалению, отказ вряд ли что-то даст, что бы там не задумал этот прохиндей. Однако всё же следует быть начеку. Служитель быстро удалился, кивнув на последок. А Джон, проводив его взглядом, неспешно побрёл внутрь молебного зала. Молиться, так молиться. Обычно это было принято делать стоя на коленях, так что помещение по сути было до неестественности пустым. Спасибо хоть ковёр завезли красный, а то в некоторых храмах бедные молящиеся и этого удобства были лишены, вынужденные совершать свои таинства на голом холодном полу. А это, между прочим, вредно для суставов и может способствовать развитию артрита. Четыре массивные колонны, которые, чтобы обхватить понадобилось бы целых два Джона, держали высокий потолок. В конце зала, напротив выхода был массивный алтарь в три яруса, увенчанный множеством свечей, икон и крестов. А над ним, на стене, висели четыре огромных прямоугольных изображений, запечатлевшие священнейшие события. На первом изображении было запечатлено создание ока Отца — огромные руки, держащие огненный шар, позже ставшим именоваться как солнце. На втором — сотворение самого мира и людей: райский сад, где двое первых предков делили между собой яблоко. Третья картина изображала нисшествие ангелов — воинов Божьих, против орд демонов, что заполонили мир страданием и тьмой. И последнее полотно повествовало о рождении Эграсселя — святого, что создал Орден Первых, который вместе с ангелами поведал людям об Отце, привнеся в мир новую эпоху — эпоху расцвета Святой Церкви. Все эти величественные иллюстрации о сакральных моментах истории, могли взбудоражить душу любого увидевшего их. Многие нередко плакали в голос, ощущая себя частью чего-то столь возвышенного. Джон же... он не знал, что чувствует, глядя на эти изображения. Они давили на него. Казались слишком массивными. Подчиняющими. Ты даже не смог сохранить свою веру. Жалок, исправься! Прими волю Отца, стань его рабом не только телом, но и душой! Покорись! Уверуй! Покайся! Возлюби! Джон тряхнул головой. Это были не его мысли. Нечего им делать в голове! Он встал на колени, как и положено, чтобы не вызывать лишних вопросов у проходящих, но читать ничего не стал. Ему было не о чем разговаривать с Богом. Всё, что хотел, уже высказал. Всего, чего хотел, уже допросился. Хватит! Остального он, как-нибудь, сам добьётся. Не то чтобы он ненавидел Отца. В конце концов, Тот действительно защищал своих детей от нечистых сил. Но вот что касается всего остального, что не связанно с тёмными сущностями... то предпочитал быть глухим и слепым. О чём бы ещё люди не молили, чтобы не желали — от малости, вроде исцеления, удачи или помощи в бедственной ситуации, до чего-то экстравагантного, по типу клешней вместо рук (Джон проверял) — не работало. От слова совсем. Учёный просто предпочитал смотреть на вещи объективно. Зачем возносить и восхвалять того, кому это не нужно? Отец — это некая всеобщая сила, закон природы, но никак не нечто живое. Или, по крайней мере, не нечто интересующееся делами простых смертных. Именно к таким выводам пришёл учёный, ведя свои исследования. И не только он... Но, в любом случае, было бы любопытно узнать мнение вампира на этот счёт. — «А Нокта действует по такому же принципу или иначе?» — информация, что на доске есть, как минимум, ещё одно божество, вносила новые перемены в построенную картину мира. Сам бы учёный в жизни не догадался до такого. Возможно, Джон смог бы получить ответы на все свои вопросы, только расспросив настоящих ангелов или демонов... если вторые, конечно, не обманут. — Lux Patris salus, — резко послышалось со спины, заставив сидячее тело непроизвольно вздрогнуть. — Lux! — на этот раз отозвался более короткой версией Джон, тут же разворачиваясь всем корпусом, чтобы глянуть на пришедшего. Голос показался знакомым, и, обернувшись, он убедился окончательно. — Приветствую святого отца Лоренса, — поднялся со своего места Джон и, от греха подальше, дополнительно поздоровался, склонив голову. — «Только этого мне тут не хватало! Ещё же не время для ночных молитв. Почему он здесь?» — с досадой пронеслось у него в голове. — Роман, светлое дитя! Как же я рад, что ты, наконец, решил заглянуть в мой храм! — приветливо объявил светловолосый, маленький, полноватый священник в белом облачении, быстро приблизившись и обняв Джона так, будто они близкие родственники. — Я не мог не встретить тебя самолично, как только мне доложили о твоём прибытии. — «Так вот какие «места» пошёл проверять тот монах?» — пронеслась догадка у учёного. Неизвестно только, как его узнали... Хотя, возможно, им уже давно были известны данные доктора. Он то на вид довольно приметен. Джон постарался изобразить самую вежливую улыбку, на которую был способен, и аккуратно вывернулся из стесняющих объятий, крепко сжав руки за спиной. — Ха, ну что вы, отец Лоренс, как я могу быть удостоен такой чести? Я ведь теперь обычный мирянин, — Джон, конечно же, кривил душой, внутренне желая, чтобы священник по скорее отвязался от него. Хотя, зная, насколько Лоренс прилипчив... это вряд ли будет скоро. Придётся потерпеть. Увы, но по статусу ему нельзя первым прогонять святого отца. — И меня больше не зовут Роман. Я — Джон. Джон Дейви Харрис. Теперь будем знакомы. — Джон Дейви Харрис? — удивился Лоренс. Он, как и многие из паствы, не знал настоящего имени Джона, так что неудивительно, что для него это стало неожиданностью. Видеть его изумление оказалось для доктора неожиданно неприятно. Как же он ненавидел это имя. Каждый раз ощущал себя лжецом, когда представлялся им. И сейчас было так, будто признавался в этом обмане. Неприятное чувство. — Да, таким было моё имя до прихода в церковь, — терпеливо пояснил Джон. - И я решил его вернуть. — Вот оно как, оказывается... — протянул Лоренс, озадаченно почесав затылок, а потом встрепенувшись, вопросительно посмотрел на парня. — Но ты же знал, что мог и оставить его? Оно ведь было дано тебе самой церковью. Значит, считается священным и ничуть не уступает тому, что было дано тебе при рождении. — Я всё же предпочту старое, — осторожно покачал головой учёный, решив не рассказывать полную причину. — Значит, ты решил окончательно отречься от паствы? — священник отчего-то поник, с грустью посмотрев на юношу. Джон, тоже не выглядевший в восторге (но по другой причине), кивнул. — Жаль, — с той же грустью вздохнул Лоренс. — Церковь многое потеряла с твоим уходом. Джон на это заявление лишь фыркнул. — Как по мне, многие испытали только радость от этого, — выдал саркастично. — Возможно, но они просто не поняли тебя, — Лоренс не разделял его настроя и говорил с невиданным жаром. — Согласен, ты был взбалмошным ребёнком, трудным и с характером, но в тебе был невероятный потенциал, который не все смогли увидеть. Ты мог помочь нашей вере стать сильнее. — «Ну или разрушил бы её», — спокойно дописал Джон мысленно. Но не сказать, чтобы ему не льстили слова священника. Пусть тот и глуповат, но в этом плане учёный, пожалуй, был с ним абсолютно согласен. Лоренс действительно являлся одним из немногих, кто по-настоящему поддерживал его. Был дружелюбен ещё с самой их первой встречи. И даже стал тайным союзником. Рассказал про культ Возрождения, построенный одним знакомым ему багрянником, и про всех его бывших участников, что смогли скрыться при расследования того дела. Но, увы, не бывает никого без изъянов. После длительного общения Джон понял, что Лоренс, несмотря на всю свою доброту и прочие плюсы, оказался до одури чокнутым фанатиком своей веры (в которую, странным образом, вписывалась возможность существования культа Возрождения). Такие люди могли улыбаться тебе самой искренней улыбкой, но следующим днём же могли и хладнокровно зарезать во имя своей веры. И чёрт его знает, что у них в голове укладывается в их «правильную картину мира», а что нет. Когда их перемкнёт. И лучшая тактика против таких людей — держаться подальше и лишний раз не провоцировать. — Что ж, в любом случае, этого мы уже не узнаем, — нейтрально ответил доктор. — Но могу сказать, что меня вполне устраивает моя нынешняя жизнь. — Да, я следил за тобой, — это прозвучало настолько буднично, что учёный невольно насторожился. И ему это определённо не понравилось. — И слышал о том, что ты избрал путь целителя. Это тоже благое дело. Как, кстати, самочувствие миссис Абер? — О, вам не нужно о ней беспокоится, — попытался уклониться от ответа доктор. Но, получив вопросительный взгляд, всё же был вынужден пояснить. — Она сильная женщина и держится лучше многих с подобным заболеванием. Относительно безболезненно, благодаря моим лекарствам, конечно же. К сожалению, она всё ещё слаба, но я как раз в процессе разработки подходящего лечения для её полного выздоровления. Он улыбнулся своей фирменной улыбкой, заверяя, что всё под контролем. Хотя всё совершенно было не так. Но зачем глупому священнику знать об этом? Его помощь только может навредить и будет уместна лишь в конце, если Джону не удастся... Впрочем, не стоит быть пессимистами и загадывать наперёд. — Ты стал талантливым целителем, — вывел Джона из раздумий священник. Он важно похлопал юношу по плечу. — Я всегда знал, что таково твоё предназначение. И горжусь тобой и тем, что ты не позволил горю уничтожить себя. Последние слова были подобно хлёсткой пощёчине, неожиданно, отозвавшись горьковатым привкусом прошлого. Кулаки сами собой сжались, как и внутренности. Почему он напомнил это? Заметив выражение лица молодого парня, священник будто одумался и виновато поднял руки. — Ох, прости. Это само вырвалось... Думал, ты уже справился с этим, — мягкая, пухлая ладонь утешительно легла на плечо. Взгляд священника действительно выражал раскаяние и сочувствие. — Нельзя позволять привязанностям очернять душу. Тебе ведь много раз говорили об этом, но ты не слушал. Джон крепко сжал челюсти, чтобы ненароком не выговорить вслух всё, что он думает по поводу их нравоучений. Он прикрыл глаза и постарался применить одну, вычитанную из книг, восточную технику дыхания для обретения душевного равновесия. — «Просто продолжай соглашаться со всем, что тебе говорят. И быстрее отвяжешься. И нервы целее будут», — Джон будто окунулся в детство, когда точно так же был вынужден говорить не то, что думает. — Да, простите. Возможно, вы были правы, — выговорил он, слабо улыбнувшись, когда смог наконец-то вернуть себе самообладание. Лоренс удовлетворённо кивнул. — Я рад, что ты учишься на своих ошибках, — проговорил он и замолчал, видимо, больше не найдя тем для разговора. Джон тоже не горел желанием продолжать беседу, а потому лишь молчал. Тишина снова начала обволакивать их. Здесь, в этом месте и с этим человеком, он ощущался слегка уютнее, чем тогда в коридоре. — Ты уже виделся с эпископом Лукием? — неожиданно задал странный вопрос Лоренс. — Да, больше четырех лет назад, — Джон скептически посмотрел на священника, но, поняв, к чему тот мог спросить, помрачнел. — Он тоже здесь? Священник кивнул, а учёному захотелось взвыть от досады. Ну что за невезение сегодня? — И давно? — Он приехал больше трёх недель назад. И всё это время очень помогал мне, — воодушевлённо поделился Лоренс. — Принимал исповеди, вёл мессы и проповеди в церкви. Скоро и на площади начнёт. — «Понятно, значит он надолго», —Джон кивнул своим мыслям, с трудом сдерживая кислую мину. — О! Он как раз в церкви! Вы можете встретиться прямо сейчас! — вдруг предложил Лоренс и уже было развернулся, чтобы доложить, но Джон перехватил его за край рясы. — Не надо ему сообщать обо мне, — тут же попросил Джон. И на недоумённый взгляд хмуро пояснил. — Я не хочу с ним видеться. Лоренс смотрел на него сначала растерянно, непонимающе, но постепенно осознание отразилось в его глазах. — Зря ты так... — покачал он головой осуждающе. — Он ведь больше всех тебя поддерживал. Помогал в учёбе. Определил к Войду в ученики. — Он просто хотел от меня избавиться, и это не секрет, — зло буркнул учёный, скрестив руки, он серьёзно посмотрел на священника. — Вы просто не знаете всего, что на самом деле было между нами. И для меня было бы большим одолжением, если он не узнает, что я тоже здесь. Вам же не трудно будет исполнить такую маленькую просьбу? Лоренс закрыл глаза и удручённо вздохнул. Между ними на мгновение повисло молчание. — Хорошо, дитя, как пожелаешь, — наконец дал согласие священник, вызвав облегчённый вздох учёного. — Спасибо, — тихо выдохнул Джон, собираясь с силами, чтобы вновь натянуть улыбку. — Я буду очень благодарен вам за это. Лоренс на эти слова лишь покачал головой, но тоже с улыбкой. — Я слышал, ты пришёл сюда переночевать, дитя, — Лоренс подошёл, беря Джона под руку. — Пойдём, я отведу тебя в одну из свободных опочивален. Там ты сможешь хорошенько отдохнуть. И обязательно расскажешь мне по пути всё, что с тобой переключилось с момента твоего ухода. Джон пошире натянул улыбку. Придётся ещё немного потерпеть. Но, к счастью, без присутствия Лукия. А так он уже давно умел врать так, чтобы из его уст не прозвучало ни одного слова лжи. Так что сегодня в планах немного обвести Лоренса вокруг пальца.