Предай меня, если сможешь

      Рассветные лучи солнца озарили небольшую стоптанную стоянку. В бездымном костре догорали тлеющие угольки, кем-то поддерживаемые ночью. Бора отогнала от себя надоедливую муху и еле разлепила глаза. Первым делом отметила отсутствие Шиён и медленно поднялась, принимаясь будить остальных.       Шиён стояла поодаль и еле слышно разговаривала с Д’харианцем, который усердно кивал ей в ответ. Он вдруг улыбнулся, его чёрные глаза наполнились радостью и… чем-то ещё. Бора предпочла сделать вид, что не видела их безмятежный разговор.       — Наблюдаешь исподтишка? — саркастично спрашивает Юхён, кивая в сторону Исповедницы.       — И вовсе нет, — качает головой Бора и, взъерошив пятернёй волосы, отворачивается, чувствуя, как щёки заливаются румянцем. Она опустилась к своему походному рюкзаку и, уткнувшись в него носом, принялась перебирать его содержимое.       — Сперва я не обратила на это внимания, — продолжает Юхён под недовольное сопение Боры, — но ответь мне, между вами что-то было в моё отсутствие?       — Например что? — отбросив в сторону рюкзак, Бора выпрямляется. — Что может происходить между двумя девушками?       — Вот и мне интересно, — отвечает Юхён. В её тоне больше не было сарказма, лишь строгость и толика злости. Бору это удивило. — Бора, не я должна тебе это говорить, но ты должна выбросить её из головы. Поверь мне, у вас с ней ничего не выйдет. Точно не с ней.       — Что… почему? — Бора была возмущена столь дерзким заявлением. Их с Шиён взаимоотношения никого не касаются, особенно любопытных и лезущих не в свои дела Волшебниц.       — Потому что… — Юхён посмотрела на Шиён и запнулась на слове. Её взгляд вдруг стал предельно серьёзен. — Не мне тебе давать объяснения, Бора, но кое-что я всё же скажу.       Юхён взяла Бору за плечи и осторожно повернула её корпус на сто восемьдесят градусов, указывая ладонью на Шиён и Д’харианца.       — Ты ведь помнишь, что Ли Шиён — последняя Исповедница из ныне живущих? — Бора кивнула. — А знаешь ли ты, что Исповедниц невозможно создать? И что если с Шиён что-то случится, то род Исповедниц прервётся навсегда? — Бора покачала головой. И вновь внутри что-то ухнуло вниз — Искатель поняла, к чему клонит Волшебница. Юхён продолжила: — Выход из данной ситуации один: завести мужчину и родить от него ребёнка. Обычно, Исповедницы выбирают себе в мужья ранее исповеданного ими мужчину и рожают от него дочерей-исповедниц. Кто знает, возможно, именно этого Д’харианца, с которым Шиён так душевно болтает, она выберет себе в мужья. Не сейчас, конечно, — поспешила добавить Волшебница, чувствуя, как сжалась Искатель, — когда всё закончится. И это будет правильно.       Бора опустила голову, зажмурилась и сжала кулаки. Мысленно она понимала, что Юхён права. Чертовски права. Но на душе было так мучительно больно, невыносимо одиноко и… отвратительно. Бору замутило. Захотелось промыть уши и мысли, чтобы избавиться от этого дерьма, что ей наговорила Волшебница. Слёзы сами хлынули из глаз. Захотелось высказать Шиён всё, что она о ней думает. Стереть из памяти её улыбку и изумрудные глаза, постоянно всплывающий их страстный поцелуй и мимолётные касания. Захотелось набить морду и стереть довольную физиономию с лица этого Д’харианского выродка, взгляд которого буквально кричал об огромной любви к своей госпоже…       — Не может… быть.       Бора открыла глаза и, протерев их рукавом рубашки, обернулась на голос Чимина. Мальчик, казалось, находился в шоковом состоянии и неотрывно смотрел в сторону беседующих Исповедницы и Д’харианца.       — Ублюдок!       Чимин ринулся в их сторону, занося откуда-то взявшийся нож, и попытался атаковать удивлённого мужчину. Но Шиён встала перед ним и, перехватив руку мальчика, выхватила его оружие.       — Чимин, в чём дело? — приблизившись к брату и взяв того за плечо, спрашивает Бора.       Но мальчик грубо отстраняется и указывает пальцем на Д’харианца. Слёзы застилают его глаза.       — Это он похитил всех нас и увёз в ту темницу, — заговорил он. — Он и другие Д’харианские псы!       На его крики прибежали и остальные. Марта, поймав взгляд Волшебницы, собрала всех детей, кроме Чимина, и увела их прочь. Минджи посмотрела в сторону, куда указывал мальчик, и её лицо тут же исказила гримаса гнева.       — Какого чёрта этот подонок стоит здесь как ни в чем не бывало?!       — Это ты похитил мою семью? — приблизившись к мужчине, спрашивает Бора. В её голосе явно зазвучал металл.       Торсон отвечать не спешил. Его взгляд был спокойным, холодным, но уже не выказывал прежнюю радость. Он посмотрел на свою госпожу. Шиён лишь кивнула.       — По приказу Лорда Рала я, в составе своего квода, и ещё несколько кводов должны были разыскать семью Искателя и доставить их в Д’хару. По пути планы немного изменились, и мы сменили курс на дворец королевы Милены.       — Почему он здесь? — вновь спрашивает Минджи.       — Он был исповедан в бою, — отвечает ей Исповедница. — Он более не опасен.       — Не опасен? — срываясь на крик, говорит Чимин. — Это он морил нас голодом, избивал и относился к нам, как к крысам! Это из-за него умер Сынмин!       Бора перевела гневный взгляд на Шиён. На Исповедницу её выражение лица произвело крайне плохое впечатление: взгляд будто затравленный, заплаканный, в её серых глазах больше не читалась теплота, лишь какая-то ненависть и разочарование.       — Если я правильно вникала во все твои истории, Шиён, ты, как Мать-Исповедница, должна вынести ему смертный приговор. Он должен ответить за свои поступки.       — Я… — начал мужчина, но Шиён выставила руку, прерывая Д’харианца, и ответила:       — Я обязательно вынесу ему приговор, как того требует закон. Я прекрасно понимаю, что вы сейчас чувствуете. Понимаю! — с нажимом повторяет Шиён, видя, что Бора пытается возразить. — Но сейчас, для воплощения нашего плана, нам просто необходим этот человек. Во-первых, он знает дорогу до Побочной Башни Морд-Сит. Во-вторых, он был внутри не единожды, знает все входы и выходы, как тот обустроен изнутри. В-третьих, его лично знают сами Морд-Сит, без него нам никак не попасть в башню нераскрытыми.       — Мать-Исповедница права, — поддержала её Юхён. — Как бы сильно нам ни хотелось расправиться с ним здесь и сейчас, сделать так, чтобы он ответил за все свои грязные аморальные поступки, этого, к сожалению, пока делать нельзя. Шестнадцатое правило волшебника гласит: не лишай себя возможности воспользоваться тем, что может принести тебе немалую пользу. Думаю, это тот самый случай. Ради Гахён вам придётся потерпеть присутствие этого мужчины, а после он ответит перед самой Матерью-Исповедницей, или же, если будет угодно, перед Мечом Истины.       На стоянке воцарилось молчание. Бора прожигала озверевшим взглядом Д’харианца, от которого, на удивление самому себе, тому захотелось если и не спрятаться, то хотя бы отвернуться. Шиён хмурилась всё сильнее, наблюдая за реакцией Боры, но не могла объяснить своё удивление. Это вполне адекватная реакция на присутствие человека, который повинен в смерти её брата, но она почему-то была уверена — здесь есть что-то ещё.       — Не будет тебе спокойного сна, сукин ты сын, — приблизившись к Д’харианцу вплотную, сквозь стиснутые зубы проговаривает Минджи. — Каждый раз, когда закрываешь глаза, думай о том, что я подкрадываюсь к тебе ночью и перерезаю твоё горло раскаленным ножом. Не забывай и о том, что твоя жалкая жизнь сейчас и отныне всегда зависит от жизни одной маленькой девочки. Помни, что ты ответишь за всю боль и страдание, что ты причинил моей семье, мерзкий ублюдок.       Минджи плюнула в лицо мужчины, одарила гневным взглядом Шиён и, взяв Чимина за руку, отвела его в сторону. Опустилась перед ним на колени и тихо продолжила с ним разговор. Мальчик на что-то кивал, иногда косясь в сторону мужчины, но более не рвался в его сторону.       — Ты знала правду о нём? — смотря в упор на Шиён, спрашивает Бора.       — Знала.       — И ты молчала?       Бора, не дожидаясь ответа, отходит в сторону. Шиён устало прикрывает глаза, сжимает двумя пальцами переносицу и качает головой. Она не собиралась ничего скрывать от спутников, наоборот, планировала рассказать всё этим утром. Думала, как мягко сгладить углы и доказать, что этот Д’харианец им ещё нужен живым. Их реакции она ожидала… Лишь Бора стала сюрпризом. Раньше Шиён видела в её глазах нечто ранее неопределённое, возможно, неравнодушие, привязанность и… влюблённость. Вчера её взгляд искал в ней поддержку и опору, она знала, что может на неё положиться. Но уже этим утром Шиён почувствовала, что стала для Боры кем-то посторонним, чужим и более ненужным.

***

      Миновало несколько дней. Путники гнали своих лошадей практически без отдыха, останавливаясь лишь ночью и пару раз днём. Давали детям отдохнуть, поили лошадей и вновь устремлялись вперёд. Шиён предложила проехать через границу Галеи — страны в Срединных Землях, где на данный момент правила её сводная сестра Цирилла, и оставить там Лаки, Марту и её трёх сыновей. Марту устроило предложение, рассудив, что если они и смогут где-то начать жить с чистого листа, то только на земле, преданной Матери-Исповеднице.       Бора неслышно поинтересовалась у Юхён, откуда у Шиён взялась сводная сестра, и та объяснила: оказывается, отец Шиён, Вайборн, был исповедан её матерью и позже выбран для продолжения рода; на момент исповеди у тогдашнего Короля Галеи уже была жена и двое детей — Цирилла и Гарольд. Бора не понимала, как Исповедница могла допустить исповедь женатого человека, у которого уже были дети, да ещё и выбрать его для продолжения рода. Но Юхён лишь пожала плечами и сказала, что Исповедница всегда руководствуется генами и отличительными качествами потенциального отца своего ребёнка. Никто, даже семья исповеданного мужчины, и слова не скажет против слова Исповедницы. Для многих это даже считается честью — стать частью их семьи.       Бора с каждым днём всё больше убеждалась, что Вестландия — рай на этой земле. Без капли магии, волшебных существ и этих странных законов. Когда всё закончится, она обязательно вернётся домой. С Шиён или же без неё — уже не так важно. Подобная мысль отдалась болью в груди, но Бора гневно сжала рубашку в том месте, злясь на себя за непрошенные чувства. За свою очевидную слабость и уязвимость.       Спутники попрощались с Мартой и детьми на границе Галеи, Юхён крепко обняла Лаки, не забыв предупредить, что впредь Сара больше не заговорит, не поможет в случае опасности. Она теперь — обычная кукла. Лаки сначала это расстроило, но она вдруг улыбнулась и заверила Волшебницу: кукла ей очень дорога, и она будет хранить её как зеницу ока в любом случае, а если им будет угрожать опасность, они обязательно придумают, как действовать. Юхён потрепала её за макушку, и, помахав на прощание, они вновь двинулись вперёд.       — Что ж, здесь мы и распрощаемся, — кивает Юхён, глядя куда-то вдаль. — Я, Бора, Чонгук и Чимин — отправляемся на юго-запад.       — Почему не на запад? — не понимает Бора. — К чему вам делать крюк?       — Мы, — сделала упор на слово Юхён, — не пойдём через Предел Агаден, Искатель. Нести шкатулку прямо в острые зубки ведьмы — сомнительная затея.       Бора кивнула, хотя и не видела ощутимой опасности от Хань Дун. С ней вполне можно было договориться, и от своих слов и обещаний она не отказывалась. Но Юхён, наверное, виднее.       — Мы же отправимся на юго-восток, — указала кивком Шиён. Бора запомнила — ей ещё предстояло их нагонять.       — Я знаю, что вы сами вызвались помочь, — обнимая Юци и Минни, говорит Бора, — но, пожалуйста, будьте осторожны. Это очень опасно.       — Не волнуйся за нас, — твёрдо говорит Юци.       — Да, с нами будут Шиён и Минджи-онни, всё будет хорошо, — заверяет её Минни.       Бора лишь улыбается, замечая за девочками большую перемену — их характер стал твёрже, увереннее и сильнее. Они не дадут себя в обиду.       — Ваша ещё одна онни будет рядом, вы можете положиться и на неё тоже, — подмигнула сёстрам Бора. — Только тсс, — прижав указательный палец к губам, шепчет она. Девочки дружно кивнули.       Когда Минджи и девочки сели на лошадей и уже были готовы к отъезду, Шиён, поколебавшись, всё же решилась подойти к Боре. Та одарила её сдержанным взглядом.       — Я знаю, что ты злишься на меня, — начинает Шиён. — Потрудись хотя бы немного объяснить, я не хочу расставаться с тобой на подобной ноте.       Бора недолго молчала, размышляя над ответом.       — Я не злюсь на тебя, Шиён. Скорее, на саму себя.       — Не понимаю… — качает головой Исповедница и смотрит в серые глаза в надежде на ответ.       — Я… мне казалось… — начинает Бора, но не может подобрать нужные слова. Вздыхает, начиная с начала: — У меня было много времени подумать, и… Мне всегда казалось, что между нами что-то есть. Тот поцелуй у очага, наши взгляды и касания. Твоя очевидная ревность и злость, когда Племя Тины пытались уложить ко мне в постель своего сородича. Но затем ты начала говорить о семье, о том, что я должна выйти замуж. Я не понимала, к чему ты это говорила… — Шиён хотела ответить, но Бора жестом остановила её, — пока не поговорила с Юхён. Она объяснила мне, как важно для тебя создать свою семью и продолжить свой род, родить ребёнка-исповедницу. Это… не может быть реализовано со мной. И я сильно злилась на себя за то, что не могу быть рядом с той, кого люблю… Люблю и не могу дать то, что может дать любой мужчина. Это чертовски несправедливо.       Глаза Шиён моментально наполнились слезами, и она спешно вытерла их рукавом своего атласного платья. Бора взяла её за руку и крепко сжала.       — Дело совершенно не в этом, — наконец произносит Шиён.       — Что ты имеешь ввиду? — спрашивает Бора, мягко касаясь мокрой щеки Исповедницы.       — Волшебница верно сказала, что долг Исповедницы — родить наследницу своего дара. И я была того же мнения.       — Что-то изменилось? — с надеждой в голосе произносит Бора.       — Изменилось, — кивает Шиён. — Но проблема в другом.       — В другом? — не понимает Бора. — Если ты тоже чувствуешь ко мне то же, что и я к тебе, то в чём может быть проблема?       — Мы не…       — Эй! — обрывает их Волшебница. — Мне бы очень не хотелось вас прерывать, но я чувствую в нескольких миллях от нас большое скопление людей. Они мчатся быстро и очень упорно. Я наложу на нас сети, но нужно немедленно выдвигаться. Шиён, Минджи и девочки останутся в потенциальной опасности — на них моя сеть из-за расстояния распространяться не будет.       Бора кивает, на прощанье сжимает руку Исповедницы, встречая взгляд прекрасных изумрудных глаз. Отстраняется, делает шаг к своей лошади, но вдруг резко разворачивается, в два шага сокращает между ними расстояние и целует Шиён в распахнутые губы. Её губы мокрые, солёные от слёз, но Бора морально тает, когда Шиён отвечает на столь долгожданный поцелуй. Они отстраняются, разъединяют ранее сплетённые пальцы и молча седлают своих лошадей. Бора мысленно радовалась и надеялась, что обмен чувствами с Исповедницей теперь многое для них решил, но Шиён же одолевала и съедала изнутри совершенная противоположность — она чётко осознала, что это их последний поцелуй.       Все присутствующие, в немом молчании наблюдавшие за произошедшей сценой, устремились вперёд — за расходящимися в разные стороны, как в море корабли, Шиён и Борой.

***

      Проходит несколько часов. Бора нервно потирает ладони, собираясь с мыслями, чтобы начать с Юхён разговор. Та показательно молчала всю дорогу, даже на стоянках не обращая на Бору и толики своего бесценного внимания. Искателя это устраивало — ещё не хватало головомойки от Волшебницы, её, безусловно, ценных советов и напутствий. Достаточно, один из них она уже выслушала недавно и была морально опустошена и раздавлена. Пусть и ненадолго.       Бора ещё вчерашним вечером решила проводить Юхён с братьями если не до Племени Тины, до которого было несколько суток пути, то хотя бы до земель Тамаранга — страны, что располагалась южнее Галеи. Оттуда она уже повернёт на восток и отправится вслед за Шиён и Минджи. Без остановок на отдых вполне возможно, что она их нагонит.       — Пора пустить лошадей галопом, — говорит Юхён. — Вы как, не устали? — обращается к Чимину и Чонгуку, которые перемещались вместе на одном скакуне.       — Я бы хотел остановиться и немного размяться, попить воды, — честно признался Чонгук. Чимин кивнул в знак согласия.       — Тогда остановимся на пятнадцать минут.       Бора спешилась чуть поодаль, в тылу, и достала бурдюк с водой. Сделала пару глотков и огляделась. В редком лесу стояла угнетающая тишина, которую ранее она не замечала. Ни птиц, что на самом деле неудивительно для лесов в Срединных Землях, ни мелких животных. У Боры сложилось неоднозначное впечатление: либо животные по каким-то причинам все разбежались, либо их кто-то банально всех съел.       Вдруг впереди раздался характерный треск — кто-то не спешно ступал по земле, усыпанной ветками и первыми опавшими листьями. Человек точно был не один. Бора прищурилась и, оседлав своего скакуна, пустила его лёгкой трусцой мимо настороженной Юхён. Отдалилась от них метров на тридцать, пока не смогла различить силуэты незваных гостей. Бора насчитала пять женщин, вальяжно шагающих с невероятной синхронностью и поднятой головой. Невольно складывалось впечатление, что они хозяева этого леса, а Бора и её спутники — мусор, который необходимо было выдворить с их земли.       — О нет… — неверя своим глазам, шепчет Юхён. — Нет-нет-нет…       Волшебница быстро усаживает детей на лошадь и седлает после свою.       — Бора! Немедленно уезжаем! Разворачивай свою лошадь и мчи её так, словно ты делаешь это в последний раз!       Бора не обращает внимания на крик Волшебницы и, словно завороженная, продолжает смотреть на женщин. Осознание приходит не сразу. Высокие, сильные, в одеждах из коричневой кожи… Коричневой!       — Бора, это Морд-Сит!       Одна из Морд-Сит отделяется от группы и ускоряет свой шаг, стремительно приближаясь. Вдруг лошадь Боры становится на дыбы и безжалостно валит своего всадника на твёрдую землю. Бора зашипела от боли, схватившись за ушибленное левое плечо, и поднялась на ноги. Она выхватывает меч и мгновенно чувствует нависшую смертельную опасность.       — Нет, брось меч! — в панике кричит ей Юхён.       Но Бора будто не слышит и направляет клинок в сторону Морд-Сит. Та выставляет ладонь вперёд и ехидно, с долей усмешки улыбается. Бора с удивлением наблюдает, как меч, начиная с острия, постепенно накаливается до красна и движется красной тенью к эфесу. Искатель пыталась сопротивляться, но зашипела и выпустила меч из рук, почувствовав, будто клинок пробирается в её мысли, пытаясь лишить полноправного владельца рассудка. Ладони горели огнём, и Бора с нарастающей яростью посмотрела в упор на своего новоиспеченного врага. Волосы были сплетены в высокую длинную косу, тело молодой девушки по самую шею было обтянуто одеждой из коричневой кожи, талию тесно обтягивал коричневый широкий корсет. Длинные ботинки на невысокой платформе были зашнурованы по самые колени. Лицо же Морд-Сит Бора посчитала бы достаточно миловидным, если бы не эти бесчувственные бездонные глаза.       — Рада наконец с тобой познакомиться, Искатель. Меня зовут Дами, — с ухмылкой представляется Морд-Сит.       — Не сказала бы, что мне приятно знакомство с тобой, Дами, — в тон Морд-Сит проговаривает Бора.       — Лорд Рал доверил мне одно очень важное задание, — с этими словами она вытащила ранее не замеченные Борой два странных удлинённых прута, около фута длиной, обтянутые красной кожей. Она носила их на левом боку, и, похоже, они служили ей оружием. Бора попыталась вспомнить название этих штуковин, но тщетно, — твоё воспитание, Искатель.       — Поздно меня воспитывать, — усмехается Бора, но внутренне отчего-то содрогается.       Дами улыбнулась шире и вытянула правую руку вперёд, касаясь кончиком странного оружия плеча Искателя. Бора тут же взвыла от нестерпимой боли: казалось, будто её кожа расплавляется в месте касания, горит жарким пламенем, разъедает каждую клеточку и жадно погружает сознание и тело в невыносимую агонию. Боль ослепляющая, не позволяющая думать ни о чём, кроме боли, чудовищная безысходность и собственное бессилие — теперь будто единственные спутники Искателя, и от них ей теперь никуда не уйти, не сбежать, тонуть вечность в бездонной массе нескончаемого страдания и адской агонии. Бора хочет умереть, будто молит об этом своего мучителя — она ничего не слышит, уши заложило от собственного крика.       Бора забыла, где находится. Забыла, кем является. Боль, боль, боль — всё, о чём она могла думать. Всё, о чём она могла жалеть и ненавидеть — своё жалкое существование, в котором она невозвратно утратила смысл и хоть какую-то надежду на избавление и выход из этого ада.       Боль всё продолжалась, казалось, становилась агрессивнее и мучительнее. И когда Бора из последних сил удерживала себя в сознании, понимая, что ещё чуть-чуть и смерть придёт за ней, прут вновь коснулся — уже другого плеча. И всё началось по новой. Боль, мука, агония, снова боль. И в этот момент сознание Боры помутилось, а дальше пришла темнота.