Грозный таранак

      Придя домой, Рэйчел повесила пальто на вешалку, которая давно уже требовала починки, и вошла в затхлую кухню, освещенную тусклым светом, где находились ее мать и младшая сестра.       - Я заплатила Роду за полмесяца, так что пока все в порядке, - только увидев дочь, произнесла мать - несколько грузная, растрепанная женщина с нездоровым, землистым цветом лица, хотя когда-то была розовощекой, жизнерадостной блондинкой - и закашляла, прикрывая рот платком.       - Ты была у врача? - спросила Рэйчел.       - Была, - нехотя ответила мать.       - И что он сказал?       - Обычная сыпь, покраснение кожи из-за бактерий. Надо купить мазь, и все пройдет. Рэйчел с недоверием взглянула на нее; мать явно что-то скрывает. Ей самой, что ли, сходить к этому врачу и узнать правду? Только когда выкроить время на это?       - Как дела в школе, Ви? - спросила она меж тем младшую сестру, - худенькую рыжеватую девочку лет четырнадцати.       - Да все как обычно, - отмахнулась та.       Мать чистила картошку, а Ви раскладывала свою постиранную на днях одежду. Несмотря на тусклый свет, Рэйчел заметила пятна на ладонях сестры, подошла к ней и взяла ее руку.       - Ты врешь! - сказала она. - Вон, свежие ссадины, - опять подрабатывала в прачечной?       - Да я немного, всего одну простынь! - потупив взгляд, ответила Ви.       - Тебе надо учиться! - тревожно произнесла Рэйчел. - Еще несколько таких простыней будут стоить тебе отчисления.       - Не отчислят, там много кто не ходит, так же пашут, - мрачно сказала Ви.       Как она это произнесла!.. Безжизненным тоном матери или самой старшей сестры. Рэйчел вздохнула; что за собачья жизнь! Не должны глаза этой малышки быть такими же тусклыми и печальным, как у этих потрепанных жизнью взрослых. Сама Рэйчел в свои двадцать четыре года пока не растеряла задоринки, как бы ее не била жизнь, - по крайней мере, ей так казалось. Она и правда очень старалась не унывать и находить даже в эдаком существовании положительные и по-хорошему яркие моменты.       - И останутся неучами, которых будут брать лишь на подобные черные работы! - изрекла Рэйчел. - И сколько тебе заплатили?       - Двадцать центов, - ответила Ви и отвернулась.       Рэйчел вновь почувствовала неладное.       - Покажи, - потребовала она.       Ви продолжала стоять к ней спиной.       - Ну? - нетерпеливо воскликнула Рэйчел.       - Они у Роуз, - с трудом произнесла Ви.       - Ну разумеется! - невесело усмехнулась Рэйчел, ибо подобное уже происходило в их семье, и крикнула: - Роуз!       Из комнаты, качая расплакавшегося младенца, вышла женщина лет тридцати, - такая же хмурая, растрепанная, с уставшими глазами.       - Это что же, получается, - эксплуатация детского труда? - указывая на младшую сестру, напустилась Рэйчел на старшую.       - Что? Одно из тех умных словечек, которых ты понабралась в своей журналистике? - язвительно проговорила Роуз.       - Именно. Если не знаешь, что это, поясню, - ты внаглую используешь труд малолетней сестры в своих целях! - с негодованием воскликнула Рэйчел.       - В целях накормить своих еще более малолетних детей! - злобно ответила Роуз. - Я лично себе ни цента не взяла, - все им на молоко.       - Для этого у тебя есть Том, который прохлаждается без работы черт знает сколько!       - Он не может ее найти, его никуда не берут!       - Да ладно? Здорового мужика никуда не берут? Если будет отлынивать всеми руками и ногами, конечно, никуда не возьмут! Почему я должна вас кормить? Мне до чертей надоел такой расклад! Я согласна помогать только маме и Ви, ну а вы, простите...       Рэйчел взглянула на мать, ожидая ее поддержки, но напрасно, - та уже давно ни во что не вмешивалась, лишь бы члены семьи не переругались вдрызг.       - Ну, чего раскудахталась, как наседка?       Следом за Роуз из комнаты вышел ее муж, Том, - щуплый мужчина с засаленными волосами и грязным, небритый лицом. Из-за него в квартире постоянно несло едким запахом мужского пола и немытых ног.       - Наседка несет яйца, а я уже который раз несу тебе свои требования найти работу! - продолжала негодовать Рэйчел. - Ты, проклятый паразит, думаешь, что так вечно будет продолжаться?       - Сколько надо, столько и будет продолжаться! - хамски произнес Том. - Вам, бабам, проще за ночь заработать больше, чем мужчинам, которым не повезло в жизни, за месяц!       - Что? - вскричала Рэйчел. - Ах ты, подонок! Не повезло ему! Ножки свесил, а мне еще смеет что-то говорить!..       Она резко подалась к нему вперед; Роуз, опасаясь перепалки, загородила мужа собой и младенцем.       - Да пошла ты! - выкрикнул Том и вернулся в комнату; перепуганная жена отправилась следом.       Рэйчел тяжело выдохнула; нет, это не выход. Надо придумать что-то более действенное, чтобы этот прохиндей наконец-то одумался. Тут она услышала всхлипывания, - это плакала ее мать.       - Мам, не надо, - пробормотала Рэйчел и обняла ее.       - Этом во всем виновата... Проклятая болезнь!.. Из-за нее меня выгнали, а так хоть бы им какое-то подспорье было...       - Ты в этом точно не виновата. Виновник, сам знаешь, кто... - Рэйчел с ненавистью покосилась на дверь комнаты, в которой жила семья старшей сестры.       - Ну погоди... Может, все образуется, - немного успокоившись, ответила мать.       Все легли спать с тяжелыми мыслями. Ви и Рэйчел, обитавшие в одной комнате, даже открыли окно, чтобы выпустить дух распри, то и дело одолевающий в последнее время почти всех членов семьи, заодно и зловоние, разносимое Томом.

***

      Рэйчел не спалось. Она все смотрела в окно, расположенное довольно высоко под углом и чуть ли не нависавшее над нею (семья проживала в мансардной части дома), думая, какое будущее их всех ожидает, и о своей роли в этой ячейке общества. Рэйчел никогда вслух не говорила о том, где достает очень неплохие временами деньги, но понимала, что все всё о ней знают, хоть и не спрашивают. Да и что спрашивать, когда они находятся на грани нищеты и нужно любым более менее законным способом добыть средства для выживания? Даже матери все равно, но она и не воспитывала дочерей прямо в духе благочестия, поэтому Рэйчел не нацепила маску отверженности и обесчещенности, а жила, думала и несла себя, как самая обычная женщина, не сделавшая никому ничего дурного. Ну, путана, - и что? Кто из-за этого страдает, кроме нее самой? Да и она сама, нельзя сказать, что прямо страдает, - буквально через раз, да и оправляется довольно быстро.       Её семья всегда была довольно бедна, но еще года два назад мать семейства, вдова Миртл Лейн (ее муж умер уже лет как десять), могла обеспечивать и себя, и Ви, а у Рэйчел не было необходимости прибегать к проституции. Даже Роуз трудилась, но потом случайно забеременела от Тома, не работающего уже тогда, вышла за него замуж и позже разродилась и вторым ребенком; с тех самых пор постепенно жизнь Лейн стала идти по накатанной. Изредка Том находил подработки, но довольно быстро либо сам их бросал, либо его выгоняли. Миртл отдавала семье старшей дочери почти все деньги, и позже выяснилось, что стало не хватать на съем жилья. Рэйчел, тоже зарабатывающая не бог весть сколько, познакомилась с Сарой Бирн, которая и зазвала ее в "Мемфис", убедив, что место хорошо оплачиваемое и надежное, - всяко лучше, чем улица. Рэйчел не думала долго, ибо не относилась к целомудрию, как к чему-то сакральному, да и вообще находилась не в том положении, чтобы отнекиваться. Как она хотела прогнать семью сестры ко всем чертям... Но ей было жаль детей, да и мать все просила потерпеть, - ну должен же Том куда-то вконец устроиться. Так Рэйчел и попала в реестр работниц подпольного заведения клуба "Мемфис", где до настоящего времени подрабатывала почти год.       Даже там она находила плюсы: красивое помещение, интерьер которого напоминал залу фараона из древнего Египта, веселая музыка, танцы, напитки числившимся сотрудникам за счет заведения, и хоть какое-то прикосновение к яркой и беззаботной жизни... Да, хоть и недолго Рэйчел ощущала себя её частью, будто попала на роскошный бал, но с первым клиентом она вновь превращалась в Золушку и шла расплачиваться за эту причастность. За время, проведенное в цоколе "Мемфиса" она научилась довольно многим приемам искусства любви; ее миловидная внешность, живой, непосредственный нрав располагали к ней посетителей, и она заимела несколько постоянных, а так же, - в общем-то, недурной доход за одну ночь, позволяющий не ходить в клуб всю неделю подряд.

***

      Рэйчел задремала часа на два и проснулась, когда только начало светать. Недолго думая, она встала, отправилась на кухню и заглянула в окно. Перед её взором предстал кусок жилого дома, - такого же серого, облезлого и неуютного, подобного тому, в котором они снимали квартиру. В окне напротив она увидела соседа, - человека средних лет, который обычно будил всех рано поутру музыкой, раздававшейся из граммофона. У него, по всей видимости, были разные пластинки, с которых звучали и Перри Джой, и Миранда Стивенсон, и Бэсси Смит, и Маргарет Янг, - в общем, популярные исполнители Австралии и США. Рэйчел и Ви, пританцовывая, радовались таким утренним моментам, ибо они создавали ощущение хорошего продолжения дня; понятное дело, что это никак не влияло на качество проведенного времени, но хотя бы вселяло надежду.       Мужчина по традиции поставил пластинку, и на этот раз – песни Эла Джонсона. Рэйчел усмехнулась, - именно его же сосед включал в то утро полгода назад, когда она нашла работу в газете «Мелспортньюз». Присев, она невольно погрузилась в воспоминания... Тогда Рэйчел вернулась из "Мемфиса" почти под утро и, так же встав у окна, курила одну сигарету за другой. Ей попался довольно тяжелый во всех смыслах клиент, - и грузный, и сварливый, зато и кошелек у него был под стать ему; проделав с Рэйчел все, чего желала его хоть и рыхлая, но все же ненасытная плоть, он выложил перед ней сумму, покрывавшую долг за два месяца проживания в квартире. От души отлегло, - теперь можно не появляться там, по крайней мере, неделю, но это только в том случае, если Рэйчел сегодня повезет с "приличной" работой, - ведь на днях она видела объявление, что в спортивную газету "Мелспортньюз" требуются стенографистки.       Сняв нарядное клубное платье, Рэйчел принюхалась к нему и поняла, что его пора стирать. Числившимся в борделе проституткам разрешали брать красивую одежду напрокат, но требовали, чтобы те ухаживали за ней самостоятельно. Переодевшись и повязав платок на искусанную клиентом в порыве страсти шею, Рэйчел под напутствия и пожелания удачи Ви и пошлые комментарии Тома спустилась с пятого этажа и направилась к редакции.       Мельбурн встретил её ясным, солнечным днем и оживленными улицами, - все, как и она, спешили на работу. Несмотря на толкучку в трамвае и все еще ноющие после ночи с толстосумом ребра, Рэйчел бодро и даже почти танцующей походкой шла по Коллинз-стрит; она даже не чувствовала сонливости, ведь всю ночь, понятное дело, не спала. Работа в газете... Наверное, там роют информацию о спортсменах, берут у них интервью, ходят на всякие мероприятия… Но это, увы, не про ее честь. Скорее всего, если повезет и ее возьмут, то она будет сидеть в какой-нибудь каморке и без конца печатать. Что поделать, выбирать не приходится, только бы взяли, - все лучше, чем какая-нибудь черная работа, тем более что таковая (разве что сравнительно высокооплачиваемая) у нее уже есть. Сейчас у Рэйчел и так больше возможностей для выбора; два года назад она, с трудом выделив средства (тогда ее семья жила в другой квартире, где требовалась куда меньшая плата за аренду), закончила курсы для машинисток, а еще спустя год - стенографисток, и ей даже удавалось находить мелкие подработки.       Порог редакции уже обивали несколько соискательниц, но Рэйчел была к этому готова. Она увидела проходящего мимо своего молодого соседа Питера Дженка, - он тут работал пресс-секретарем уже месяц. Они кивнули друг другу, после чего к ним вышла менеджер по набору персонала и стала распределять претенденток на разные мелкие должности. Дженк что-то шепнул менеджеру, и та, с неприязнью взглянув на Рэйчел, протянула ей листок с распоряжениями. Да, она принята! В данный момент ей хотелось подбежать к Дженку и расцеловать его, но рабочий этикет этого не одобрял, и Рэйчел лишь посмотрела на него с благодарной улыбкой. Питер пытался ухаживать за ней, но у него это выходило крайне неловко (если можно так назвать – выходило), так как его несколько отпугивал свободолюбивый нрав Рэйчел; но симпатия была слишком навязчивой, чтобы просто выбросить эту милую блондинку из головы, и Дженк так или иначе по возможности продолжал пытаться вызвать ее расположение. Работа пошла; Рэйчел стали брать на различные интервью, где она быстро стенографировала речь отвечающего, а потом перепечатывала беседу начисто. Так же она вела картотеку со спортсменами, данные которых были расположены по порядку фамилий.       Раньше Рэйчел не интересовал спорт, но после участия в различных интервью она втянулась в эту область и осознала, какие силы вкладывают люди, чтобы прийти к победе. Как и она, - вкладывает силы, чтобы помочь себе и своей семье. Думая об этом, она усмехалась нелепости этого сравнения, но ведь как есть. Спортсмены вдохновляли ее не останавливаться, не опускать руки, идти к своей мечте. И Рэйчел поняла, какая у нее мечта (помимо благополучия родственников) – давать людям, простым читателям, возможность узнать, как другие, им подобные, прикладывают усилия и в итоге достигают каких-то результатов, - может, их вдохновит какой-либо пример, и они сделают решающий рывок.       Она в свои выходные стала посещать спортивные мероприятия по теннису и регби, которых оказалось так много, что журналисты не успевали бывать на всех. Рэйчел, прикинувшись корреспондентом, даже немного лично пообщалась с регбистом Колином Стеггом. На основе полученных данных она написала статью, которую сразу же дала прочесть Брауну; тот был недоволен, что стенографистка превышает свои полномочия, но все же поблагодарил за новую информацию и пообещал доплатить за это, но сказал, что под статьей все равно будет стоять фамилия Полански. Рэйчел почти не расстроилась, тем более жалование за этот месяц действительно пришло немного больше, - не обманул, значит. Да и ее фамилия, кто знает, может, когда-нибудь будет стоять, - вопрос времени. Но, кажется, что ее инициатива там раздражает некоторых, в особенности – Джоди Пламмер. Как она не хотела брать Рэйчел на интервью с Вашингтоном, но Браун уговорил ее, взяв со стенографистки обещание, что та будет молчать и ни во что не вмешиваться.       Потом ей дали новое поручение, - наконец-то самой интервьюировать спортсмена, боксера! Рэйчел едва ли не летала от счастья, - неужели ее оценили по достоинству? Правда, уже после интервью она узнала, что Джоди Пламмер поругалась с Брауном, поэтому ее отстранили от задания. Тогда почему это поручили именно ей, а не Полански или другим журналистам? Неужели все-таки хотят дать ей шанс? Правда, позже к Рэйчел все же пришла мысль, что Браун, быть может, хотел таким образом позлить свою любовницу, ведь ту так бесит излишняя активность стенографистки.       Собеседуемый боксер Клири понравился Рэйчел больше Вашингтона, ибо в нем не было типично столичного гонора. Она даже обрадовалась, увидев его в «Мемфисе» и подумав, что неплохо иметь среди знакомых более менее известного человека жизнь и подвиги которого, к тому же, имеют прямое отношение к её работе.. А ведь он может стать еще известнее!.. Только какой-то он совсем неловкий, стеснительный… Потанцевав с ним, Рэйчел почти начисто о нем забыла, ибо водоворот дел не позволял ей оглядываться назад.       Встретив Клири позже случайно на улице и получив его предложение поужинать с ним, Рэйчел, будучи в тот момент не в настроении, не отказалась лишь потому, что, во-первых, сама хотела есть, а, во-вторых, желала оттянуть возвращение домой, к разрухе и безнадеге, что там царят. Она предположила, что этот Фрэнк, возможно, пытается к ней подкатить, но была настроена к этому крайне скептически, как и к ухаживаниям прочих представителей противоположного пола; видя, как не складывается жизнь Роуз и некоторых приятельниц, Рэйчел с предубеждением относилась к личным отношениям и ни с кем не встречалась на постоянной основе. Работа в "Мемфисе" развязала ей руки, и она с недавнего времени не прочь была вступить в мимолетную интрижку без обязательств; так Рэйчел переспала с приятелем Бади Адамсоном, бывшим коллегой с предыдущей работы Джейком Аткином, и однажды даже приняла участие в подобии оргии. А ухаживания, намеки на любовь до гроба, - тьфу, увольте!.. Вот, Питер Дженк тоже ходит, как неприкаянный, дышит в спину, относится, как к какой-то святой... Этот Клири тоже робеет... Каково будет их удивление, когда они узнают, кто она есть на самом деле! Вот натаскает еще информации о нем, так может они все в редакции наконец-то проснутся и поймут, что кадр, имеющий отношение к известной личности, нельзя упускать, тогда и повышение не за горами?