В чужих кедах

***

Студия. Звукоизоляционные панели на стенах поглощали шум, оставляя в воздухе лишь электрический треск аппаратуры и легкий гул включенного микрофона. Пространство было наполнено напряжением, словно сам воздух сгустился от ожидания. Пять участников бэнда расположились вокруг, каждый по-своему готовясь к предстоящей записи. Инструментал нового трека уже был готов, и сейчас пришло время оживить его голосами. Чонсу замер у порога. Ему казалось, что сам факт нахождения здесь — в чужом теле, с чужим голосом, — был какой-то невыносимой издевкой судьбы. Обычно он ждал записи вокала с особым трепетом. Это было его любимое время — возможность проявить себя, вложить свои эмоции в музыку. Но сегодня всё иначе. Чужой голос, чужие интонации, даже дыхание не казалось своим. Он ощущал каждую мышцу горла, каждое напряжение голосовых связок, будто тело сопротивлялось, не желая подчиняться его воле. Его взгляд на мгновение задержался на стеклянной кабине для записи. Место, где он чувствовал себя дома, сейчас казалось тюремной камерой. – Поскорее бы этот кошмар закончился... – пробормотал он себе под нос, но голос звучал странно. Он был Джуёновским. Джуён, напротив, выглядел уверенным. Он сидел на краю дивана, небрежно постукивая пальцами по колену в такт инструменталу, что тихо доносился из колонок. Его слегка прищуренные глаза выдавали азарт. Для него это был вызов. Новая возможность. Конечно, ему не нравилось находится в теле Чонсу, но он не мог не признать, что ему было интересно. Джуён давно восхищался вокалом старшого — этим уникальным тембром, который сразу цеплял слушателя. Иногда он даже пытался подражать ему, тренируясь, чтобы добиться схожих интонаций. Джуён считал, что в плане вокала с Чонсу никто не сравнится. Но в слух он этого не скажет, конечно же. – Ну что, гений вокала, готов показать класс? – спросил он с едва заметной ухмылкой, бросив взгляд на Чонсу. Чонсу вскинул взгляд, полный раздражения, но вместо привычного едкого ответа лишь выдохнул: – Давай просто сделаем это. Они вошли внутрь. Кабина казалась еще теснее, чем обычно. Джисок, уже стоявший у микрофона, обернулся: – Давайте быстрее, ребят. Время поджимает. Как бы Джисок не хотел сейчас им помочь, это невозможно. Если их косяки с инструментами Джисок смог прикрыть, то тут он уже ничего не сделает. Да и к тому же, они оба главные вокалисты группы, а значит партии в песнях у них схожие. По идее должны справиться. Чонсу первым шагнул к микрофону. Каждый шаг отдавался в ушах, будто он шел не по полу студии, а по раскаленным углям. Он почувствовал, как потеют ладони. Он быстро встряхнул руками, глубоко вдохнул и приготовился к записи. — Готов? — спросил звукорежиссёр. Чонсу ему неуверенно кивнул. — Начали! — скомандовал звукорежиссёр и комнату заполнила уже знакомая для всех мелодия. Когда Чонсу запел, в комнате повисло напряжение. Звукорежиссёр нахмурился, Гониль опустил взгляд, а Джуён замер, пристально вслушиваясь. Голос звучал... неестественно. Чонсу слишком старался, будто пытался вытянуть из себя то, что не получалось, и от этого становилось только хуже. – Стоп, – сказал звукорежиссёр, подняв руку. – Джуён, ты зажимаешься. Расслабься. Чонсу стиснул зубы. – Это не так просто, как кажется. Он отвел взгляд, борясь с желанием уйти. – Давай поменяемся, – неожиданно предложил Джуён, вставая. – Что? – Чонсу посмотрел на него с недоумением. – Дай мне попробовать. Может, получится. Звукорежиссёр лишь пожал плечами. Джуён шагнул к микрофону. Взяв в руки наушники, он на секунду закрыл глаза, сосредотачиваясь. Когда он запел, все замерли. Голос Чонсу — или, вернее, исполнение Джуёна — звучало по-другому. Это был тот же тембр, но с новой окраской. Джуён вкладывал в пение эмоции, которые раньше не осмеливался выразить. Его интонации были живыми, динамичными. Чонсу застыл, слушая. Ему было странно слышать свой голос таким. Казалось, что Джуён сумел раскрыть что-то, что он сам никогда не замечал. Когда Джуён закончил, наступила тишина. – Это... было хорошо, – сказал звукорежиссёр, наконец нарушив молчание. Джуён повернулся к Чонсу, улыбаясь. – Ну что, как тебе? Чонсу отвел взгляд, не зная, что ответить. – Ты слишком эмоционален, – буркнул он, но в его голосе не было злости. – А ты слишком зажат, – парировал Джуён. Звукорежиссёр хлопнул в ладони. – Будем комбинировать. Джуён, ты поешь вступления, Чонсу – припевы. Так будет лучше. Оба кивнули. Когда Джуён сел обратно, он бросил на Чонсу короткий взгляд. – Я в тебя верю, – сказал он тихо, но достаточно громко, чтобы тот услышал. Чонсу ничего не ответил, но его напряженные плечи немного расслабились. Слова Джуёна были именно тем, что ему нужно было услышать. Запись возобновилась. На этот раз всё шло по сценарию звукорежиссёра: Джуён (Чонсу) исполнял вступления с живым оттенком, придавая песне необходимый драматизм (по крайней мере он пытался), а Чонсу (Джуён) подхватывал припевы, вкладывая в них эмоциональную глубину. Это странное разделение голосов в их телах неожиданно сработало. Чонсу по-прежнему чувствовал себя чужим в этой ситуации. Но, слушая, как Джуён использует его голос, он невольно начал замечать что-то новое. Он никогда раньше не задумывался о том, как его вокал звучит со стороны. Теперь он видел, насколько уникально звучание могло меняться под влиянием разных эмоций. Джуён же был в восторге от происходящего. Он чувствовал, как голос Чонсу подчиняется его интонациям, будто этот инструмент был всегда его частью. Казалось, он нашел ключ к чему-то давно утерянному. Каждый раз, когда он возвращался к дивану, он ловил на себе неодобрительный взгляд Чонсу, но не мог удержаться от улыбки. После двух часов напряженной работы звукорежиссёр поднял руки, объявляя конец сессии. — Отличная работа, ребята. Теперь всё встало на свои места, — сказал он, снимая наушники. Члены группы начали потихоньку разбирать свои вещи, обсуждая вечерние планы. Но Чонсу не торопился уходить. Он подошёл к Джуёну, который как раз собирал свои наушники. — Спасибо, — тихо сказал он, глядя на него серьёзно. Джуён удивлённо поднял брови. — За что? Чонсу пожал плечами. — За то, что не дал мне облажаться. — Это не я тебя вытянул, — ответил Джуён, поправляя ремень своей сумки. — Ты сам справился. Просто надо было немного подбодрить. Чонсу усмехнулся. — Никогда не подумал бы, что ты можешь говорить что-то серьёзное. — А я бы никогда не подумал бы, что ты можешь говорить что-то ещё по мимо грубых слов. — парировал Джуён, кивая в сторону двери. — Но оказывается, ты можешь быть хорошеньким, если захочешь этого. Когда они выходили из студии, Чонсу вдруг почувствовал, как странное напряжение между ними начинает исчезать. Да, всё ещё было сложно принять их нынешнюю ситуацию, но впервые за последние дни он почувствовал, что не одинок в этой борьбе. — Завтра репетиция, — бросил Джуён напоследок, остановившись у дверей. — У нас есть шанс довести песню до идеала. Чонсу кивнул, но в этот раз его лицо не выражало усталости. — Не опаздывай, — сказал он, слегка улыбнувшись. Джуён удивлённо посмотрел на него, но ничего не ответил, просто улыбнулся в ответ. Их тела всё ещё оставались чужими, но когда-нибудь зеркало всё же сжалится над ними.

***

На следующий день в студии всё началось с привычной суеты: звукооператоры проверяли аппаратуру, остальные участники группы настраивали инструменты. Джуён и Чонсу держались несколько напряжённо, стараясь не переглядываться. Чонсу пришёл раньше обычного, чтобы потренироваться в одиночестве. Он всё ещё чувствовал себя неуверенно в чужом теле, но вчерашний успех вдохновил его. Он знал, что должен работать больше, чтобы соответствовать своему собственному уровню. Когда Джуён вошёл, он сразу заметил Чонсу у микрофона. Тот повторял одну и ту же строчку, стараясь уловить нужные интонации. Джуён наблюдал несколько минут, прежде чем решил вмешаться. — Ты слишком давишь, — сказал он, прислонившись к стене. Чонсу вздрогнул и обернулся. — Что ты здесь делаешь так рано? — Думал, увижу, как великий Чонсу мучается, — с улыбкой ответил Джуён, подойдя ближе. — Давай покажу, как расслабить связки. — Ты меня ещё учить будешь? — фыркнул Чонсу, но не отстранился, когда Джуён подошёл. — Расслабься, — мягко сказал Джуён, вставая рядом. Он коснулся плеч Чонсу, слегка надавил, заставляя его ослабить напряжённые мышцы. — Дыши. Глубже. Вот так. Чонсу послушно следовал указаниям, хотя чувствовал себя странно. Он не привык, чтобы кто-то давал ему такие советы. Обычно это он был тем, кто обучал других. — Теперь попробуй, — сказал Джуён, отступая на шаг. Чонсу запел. На этот раз его голос звучал мягче, естественнее. Джуён кивнул, явно довольный. — Вот видишь? Не так уж сложно. Чонсу не ответил, но внутри он почувствовал лёгкое облегчение. Когда репетиция началась, атмосфера в группе была неожиданно спокойной. Остальные участники заметили, что Чонсу и Джуён стали работать слаженнее. Это выглядело странно, даже немного пугающе, учитывая их обычные пикировки. Джуён продолжал выкладываться на максимум, стараясь думать о том, что скоро эта ситуация закончится. Ему нравилось пробовать себя в роли Чонсу, но он всё больше понимал, насколько тяжело приходится старшему. За внешним спокойствием и уверенностью скрывались долгие часы работы и постоянное давление ожиданий. Чонсу, в свою очередь, постепенно открывал для себя другую сторону Джуёна. Тот, кого он привык считать беззаботным и немного дерзким, оказался намного глубже. Джуён вкладывал в вокал такие эмоции, которые Чонсу никогда бы не позволил себе выразить. Когда репетиция подошла к концу, все разошлись, но Джуён задержался. Он направился к углу студии, прихватив свой родненький басс. Парень присел на стул и начал перебирать гитару, как будто раздумывал о чём-то. Чонсу, собираясь уходить, остановился, заметив его. — Ты неплох, — неожиданно сказал он. Джуён поднял голову. — Что? — Ты неплох, — повторил Чонсу, избегая его взгляда. — Вокал... Ты умеешь удивлять. Джуён усмехнулся. — И ты тоже, старший. Впервые за всё это время они просто улыбнулись друг другу, без сарказма и скрытых подтекстов. Их взгляды встретились, и на мгновение всё вокруг словно растворилось, оставив лишь тёплую, искреннюю улыбку, которой они обменялись. Этот момент мог показаться незначительным, мимолётным, как лёгкий порыв ветра в жаркий день, но для них он стал важным шагом к взаимопониманию. Это была не просто улыбка — это было признание того, что где-то глубоко внутри всё ещё осталось место для доверия, надежды и, возможно, чего-то большего, что со временем сможет соединить их души. Однако оставался главный вопрос: когда же всё вернётся на свои места?