Отречение

После того, как стены затворились и фигура Суинь исчезла за ними, перед Дэйю открылась настоящая воронка из продолговатого тоннеля, пропитанного насквозь холодной влажностью. Назад пути нет. Шумно выдохнув, девушка ступила вперед, факел в ее руке воплощал собой огненную звезду, освещавшую черную как смоль дорогу. Дэйю передернуло при видя пробежавшего мимо огромного паука. Она всегда не любила насекомых, но Мэй наоборот тяготела к ним. Порой даже пугала этими жуткими созданиями, а Дэйю с визгами бросалась от нее прочь. Мэй. Давно бывшая подруга не посещала ее думы. Прошло лет пять, может и меньше со дня, когда давняя приятельница полегла от кинжала Дэйю. «Я так раскаиваюсь пред тобой, моя милая. Гнев ослепил меня. Будь ты тут, жива и невредима, я бы упала тебе в ноги, прося прощения. Хотя ни одни слова в мире не способны воскресить тебя из мертвых...Ты умертвила наших сородичей, брата и сестер по несчастью. Пускай раздерут меня черти, только спустя года я задумываюсь, не являла ли смерть милость для них? Убеждаюсь все сильнее, нет места зловещее нашего мира. Я устала. Устала разочаровываться. Я не желаю ставить своей целью месть и жаждать чужой крови, я хочу нести добро. Но хранить его в сердце все равно что пытаться укрыть ладонями обрывок слабо горящего трута от сил диких, грызущих ветров — бессмысленно.» Дэйю растворилась, словно сахар в дискуссиях с самим собой, пропустив момент, когда свернула не туда. Суинь говорила идти прямо, а она, идиотка, и не вспомнит, куда вообще уволокли ее ноги. Девушка слишком поздно поняла, что загнала себя в настоящий лабиринт. Повороты, заковыристые дорожки приводили к одному и тому же месту. Ориентиром служила мерзкая лужа, которая уже своим видом начинала приводить в бешенство. Запнувшись об камень, она рухнула прямиком в лужу вместе с факелом, что потух мгновенно. Тьма поглотила ее. Дэйю нервно подтянула колени к груди, приложившись ладонями к посиневшим щекам. В попытке подавить страх, делала хуже и он наступал на нее с новой силой, пуще прежнего. В последний раз темнота столь напугала ее в детстве, когда ей приснился сон, больно похожий на реальность, где призрак женщины в белом одеянии нагрянул к ней. Холодок, слабый, едва ощутимый, тронул ее руку, ветерок зарылся в растрепавшуюся косу. Прямо как тогда...Дэйю встрепенулась, поддаваться панике не стала. А доверилась. Маленькая фигурка вырисовывалась из-под пера чернильной темноты. — Идем же. Я проведу тебя. — это был шепот, загробный шепот. Дэйю по сей день ни разу не удосуживалась на разговоры с умершими душами. Она последовала за духом, шла за ним, как наивный слепой ребенок, только научившийся ходить. Эта развилка тоннеля, она ей до странности знакома. Уйма детских голосов, молящих пощадить скреблись об стены, напоминая осколки криков некогда почивших здесь маленьких пленников. Дэйю вспомнила сие место, куда однажды едва ли не пять лет тому назад она пробиралась с Томашем, чтобы спасти всех заложников Мадам Лин. Но не успела. Они оказались убиты руками молодой графини. — Мэй? — девушка на ощупь окликнула дух, сопровождавший ее. Призрак приостановил путь. Сквозь черную дымку показались очертания острого вздернутого носа и знакомых глаз с прищуром. Теперь уже бесцветных. На человека она не походила, ее ноги парили в воздухе, затянутые дымом. Кожа просвечивала, как и тело целиком. Дух двинулся дальше, Дэйю ринулась за ним быстрым шагом. Та же лестница, на которой они с Томашем висели на волоске от смерти, сбегая от стражников. Ниндзя сжала ржавые перила, ведущие к люку. Мэй прошла сквозь него, открыв со скрипом крышку будучи снаружи. Яркая вспышка дневного света поцеловала побледневшие щеки Дэйю. — До чего же чуднó. Ты выросла в чарующую девушку, подруга, а я осталась в теле того же пятнадцатилетнего ребенка. — Спасибо, ты вывела меня из лабиринта. Но почему помогла мне? — Ты призвала меня, не помнишь? Должна признаться, я уже забыла, какого выходить наружу. Меня больше привлекает загробная жизнь: ни интриг, ни страданий — одно облегчение. Я бы посоветовала тебе посетить мое райское убежище, но как я вижу, твои глаза еще полны живости и огня. — Я...я прежде никогда... — Никогда не вела беседы с подобными мне. Ты чувствуешь слабость. — Как ты догадалась? — Время играет не в твою пользу, Дэйю. Она просила меня провести тебя к ней и она тебя заждалась. Дэйю сочла правильным не задавать лишних вопросов и следовать по ее пятам. Они уже далеко отошли от тоннеля, из железных сетей которого выбрались, забредая в густую чащу леса. Неподалеку слух ласкало журчание маленькой полосы реки. Тропинка трещала от сухой жары вопреки теням, падающим от сочно-зеленой листвы. — Здесь наши пути окончательно обрываются, подруга. — они прибыли в самую сердцевину леса. — Ты зовешь меня подругой, несмотря на то, что я лишила тебя жизни. Никакие слова не заставят тебя простить меня... — Ты лишила меня страха и боли, что сопровождали меня всю мою жизнь. Мне нужно благодарить тебя. И пожелать удачи, поскольку тебе предстоит продолжать жить в мире, наполненном гнилью. Я не прощаюсь, когда-нибудь мы обязательно встретимся. — с доброй усмешкой дух Мэй слился с тенями деревьев. — Постой! Куда мне идти теперь? — было уже некого спрашивать. Снова одна. По крайней мере на солнечном свете, не в темных лабиринтах, походивших на тюрьму, чем на подземные проходы. С глаз не слезала янтарная линза, то значило, магия все еще буйствует в ней. Пора бы заканчивать призывать духов. С каждым разом у нее уходит все больше сил. Голова свинцом наливается, тяжела и больна. Нужно присесть, не то в обморок точно рухнет. «Я рядом.» Сердце девушки пропустило удар молнии. Этот голос она слышала очень-очень давно. Женский, ласковый голос. Он принадлежал родной душе. Наплевав на головную боль, ниндзя побежала на зов Голоса. Ветки кустов били ее по ногам и лицу, она не обращала внимание ни на что, кроме цели. — Где же ты?! Дай подсказку! — голос утих вместе со всеми звуками природы. Земля перестала вращаться. Янтарь рассеивался. — Нет-нет. Пожалуйста, скажи, где ты?! Я не могу найти тебя! — по вискам били молотом, а грудь разрывал крик. — Астрид? Астрид, ты ли? Мама! — Я рядом, моя девочка. — Ты Астрид — моя...м-матерь? — Дэйю упала на колени. — Моя милая дочь. Мы наконец-то встретились с тобой. Дэйю не могла обнять или хотя бы подержать ее за руку, призрак был легок и невесом, от прикосновения растворился бы словно облако. Дэйю не находила подходящих слов, она мычала сквозь будто пришитые к друг другу губы. На протяжении девятнадцати лет она, нет, не тосковала по матери и родным. Она рыдала от несправедливости будучи маленькой девочкой, свирепствовала из-за неудачных поисков, выла, умоляла Богов дать знак, указать ей путь к родным. Ее душа и сердце наконец-то на месте, ведь с ней та, в чьей любви не усомниться. Нежная ладонь Астрид прошла сквозь щеку Дэйю. — Я скучала. — ниндзя судорожно подавляла всхлипы, застывшие в горле. Плечи дрожали при попытке глотнуть воздуха. — Я тоже по тебе скучала, мама. Я-Я не понимаю. Почему ты не связалась со мной раньше? — Тише-тише, дитя, дыши ровнее, иначе приступы вновь нагрянут. В крайний раз, когда мы встречались, они не давали тебе покоя, ты была болезненным ребенком. — Разве мы с тобой виделись? — Тогда, совсем девчушкой, не умевшей управлять силами, дарованными судьбой по моей линии. Тебе было отроду не больше тринадцати, ты дремала, но увидев меня в зеркале, так перепугалась, что мне пришлось исчезнуть. Твой первый опыт с призывом умершего случился в ту ночь. — Я слышала твой зов ещё до тех пор. Твои подсказки помогли мне свершить побег из лап одной коварной женщины. — слегка успокоив нервы, Дэйю прочистила горло. Она отказывалась верить собственным очам. Перед ней сама Астрид. Колдунья, высчитывавшая наперед военные ходы противников, блестящая воительница, смелая женщина-участница политических интриг и ее мать одновременно. — У меня к тебе столько вопросов. Откуда берет начало твоя магия? Почему, умея предсказывать будущее, ты позволила себя убить? Почему ты привела меня именно на земли главы клана, пославшего людей за твоей смертью? Разве ты не желала отомстить им и пролить кровь Лин Куэй ответно? И в то же время я не хочу, чтобы нашей первой беседой стали эти ужасы. Я горю от любопытства узнать, откуда ты родом и кто мой отец, каково твое любимое блюдо и увлечение, как вы познакомились с моим отцом, как он выглядел. Ты, наверно, сочтешь меня глупой, но я бы была не прочь узнать о тебе всё вплоть до самых абсурдных вещей. Я отдам все что угодно за разговор с тобой. Мама. — Крупицы в твоих песочных часах почти достигли предела, дорогая. Нам, магам, всегда приходится платить за колдовство. Знаешь ты иль нет, воскрешая мертвых, взамен ты отдаешь им минуты из своей жизни. Потому ты, стало быть, часто испытываешь головные боли. — На последней вылазке мне пришлось пробудить сразу несколько душ, после их использования мне стало так дурно, кровь потекла с моих уст и я потеряла сознание. — Дэйю уронила взгляд на косу, перекинутую через плечо. — Седой волос. Вот почему он появился, я сокращаю свое бытие в обмен на воскрешение мертвых. Получается, сейчас я делаю то же самое с тобой... — Именно. Мы не можем направлять чары на самих себя. Я не в состоянии заглянуть в свое будущее, как и ты в случае гибели не сможешь воскресить саму себя. К тому же мне было неподвластно применять силы постоянно, ведь чем больше я прибегала к ним, тем ближе продвигалась к смерти. Пока что это все, чего тебе стоит знать. Нам нужно расставаться. Время настроено против нас, моя девочка. — Я отомщу за тебя. Надвинусь на Францию, отыщу воинов и... — Глупышка. Никто не станет погибать за имя простой гадалки, когда-то оказавшей помощь на военной службе. Да и без знания французского вряд ли кто поймет тебя. — Я заставлю их понять. — Твой пыл схож с отцовским. — Астрид усмехнулась. — Я прочла твое будущее в ту же секунду как только мои убийцы позволили мне взять тебя, новорожденную, на руки. Твоя судьба предрешена, не стоит идти против ее воли. Продолжай жить среди наших врагов и скоро воочию лицезришь их крах. Им воздастся за злодеяния. Доверься мне. — Хорошо, мама. — сил хватит лишь на один вопрос. — Напоследок прошу, скажи, как звали моего отца? — Джулиан. Дух прошел через воздух, точно зыбкий туман сквозь пальцы. От изнеможения Дэйю упала лицом в сгибы локтей. В ушах отдавалась фраза: «Я рядом.»

***

Миновало каких-то три дня. Обратный приход девушки, конечно, изумил Суинь. Дэйю поспешила успокоить лекаршу, соврав ей о том, что Лин Куэй стал ей домом и после долгих раздумий наедине с самим собой поняла, насколько важен ей дом. Вряд ли та полностью поверила. Ну и черти с ней расквитаются. Нечто недоброе надвигается на их порог. Можно списать опасения на неспокойную чуйку, все же Дэйю прекрасно понимала, раз один ублюдок из шайки Тенгфея сумел сбежать безнаказанным, он вернется к ним с армией. Вопрос только когда? Сидеть на подоконнике, смотреть наружу и страдать от бессонницы. Лучшего времяпровождения и не придумать. «Моя рациональность мечет на грани. Она говорит мне идти в наступление на Грандмастера, не складывать руки на груди, думая, что справедливость обязательно восторжествует. Полная брехня, сказки для несмышленой детворы. Астрид, точнее мама указала смиренно ожидать часа расплаты. Но как же так можно — сидеть под крышей жалкого Грандмастера, зная, это он отдал приказ устранить моего родного человека. Третий день уснуть крепко не выходит. Переживаю о многом.» Дэйю пальцы заламывала от волнения. Сердце колотило грудную клетку при попытке провалиться в чуткий сон. Суинь вновь ночует на рабочем месте. Комнату впервые за много лет делить не с кем. Смоук раньше постоянно наведывался, на ночь редко располагался, чаще убаюкивал ее нежными поцелуями перед дремой и шептал, как сильно любит. Лжец. Предатель. Она все еще в обидах на него. Они не виделись с ним с момента пощечины. Девушка не переступала порог покоев, испытывая ко всем членам клана чистую ненависть. Томаш скрывал от нее правду о ее матери, был заодно с Саб-Зиро. Дэйю, естественно, не признается себе, однако, если Томаш обнял бы ее со спины прямо сейчас, она бы растаяла перед ним, ругнулась пару раз на него ради убедительности и простила. И, конечно, попросила бы прощения за свое рукоприкладство. Она скучает по Смоуку. В поле зрения попадает пришедший на тренировки Би-Хан. Он практически всегда упражняется в одиночку в одно и то же время — ночью. Бессонница подговаривает на неразумные поступки, первые две ночи Дэйю носом воротила, уходила от окна подальше, а на третью сдалась, осталась смотреть на то, как наследник Саб-Зиро сдергивает нетерпимо верхний слой одежды, разминая обнаженную широкую спину и заставляя линии четких мышц напрячься. Они видны даже сквозь колющую глаза ночную мглу. Дэйю чувствует, между бедер у нее наливается тяжестью, она непроизвольно сжимает их, когда Би-Хан затягивает крепче пучок непокорных волос, после приступает отбивать в кровь итак покалеченные пястные кости кулаков. Он двигается резво, выточено, слажено. С его уст срываются глухие рычания, переходящие в звериные, смахивающие на рыки жадного на кровь хищника. Звуки эти доводят девушку до состояния пылающих щек. Она окунает пунцовое лицо в ладони, словно прячется от посторонних глаз. Ужаснее и конфузнее ситуации не придумаешь. Дэйю нервно искусывает губу. Между ними случилась близость. Укрытые потоками воды, в столь тесном пространстве они были предоставлены сами себе, пробуя тела друг друга на вкус и позабыв о том, кто они, на время просто став обыкновенными людьми с обыкновенными желаниями. Сдавленная его сильными руками, Дэйю задыхалась собственными стонами, эхом возвращавшимися к ней из каменных стен и лишь мельтешащие воды глушили от остальных неистовство их вспыхнувшей страсти. Не целовались, отнюдь. Поначалу им было некогда до очеловеченных прелюдий, дикое возбуждение делало из них животных, ведомых похотью. А минутами позже всегда жесткий и мрачный Би-Хан сам потянулся к ней за поцелуем, быть может, таким же грубым, как и он сам. Но Дэйю не дала ему этого сделать. Жалеет ли сейчас? Хотела бы припасть к его губам? Конечно же нет. Глупости какие. Он унизил ее, назвал женщиной на одну ночь. Какая девушка в здравом рассудке все еще будет желать повторить связь с таким подлым мужчиной? Уж точно не Дэйю. Ей пора бы проветрить голову. Засиделась совсем. Канделябр со свечей остался стоять, сохраняя в помещении уют. Закрыв двери, она пускается вниз по ступенькам лестницы. Человек в мешковатых балахонах, сидящий на одной из ступеней помешал пройти. Едва не запнувшись об него, Дэйю поспешила побранить неудачно расположившегося ниндзя: — Чего же расселся среди прохода? — А чего ты средь ночи на улицу помчалась? — долетело снизу женское недовольное бурчание. — Пэйджи? Ты еще не спишь и ты...куришь табак? — нос Дэйю сморщился от отвращения. Приторный до тошноты запах, похожего никогда не нюхала. Распробовав, поняла, что воняет сгнившим пережаренным мясом. — Лечебная сигара с каннабисом, только и всего. Отлично успокаивает нервы после бешеного дня. — Но каннабис — все равно наркотик, сколько людей по всему Китаю страдает от опиумной зависимости, а нам, ниндзя, тем более нужно сохранять железо в сердцах и в умах, нам не подобает раскуривать всякую дрянь. Поверить не могу, Умелая Пэйджи с сигарой в руке. — впервые видеть слабость до скрежета зубов идеальной Пэйджи весьма чаровало, отметила Дэйю среди мыслей. Она не собиралась никому докладывать о проделке Пэй, ей хватило смаковать сладким, ребяческим злорадством, возвышаясь перед неуклюже рассевшейся Умелой. — Какая ты ехидная. — Пэйджи сделала глубокую затяжку, откинула голову назад, выпуская дымок прямо на Дэйю. — То, что я являюсь ниндзя не лишает меня человеческих потребностей. Я не идеальна. Хотя куда мне до тебя, Святая Дэйю. Ты-то уж наверняка никогда не предавалась порокам, любовным особенно. С Томашем, например. У вас прекрасная дружба. — Что ты хочешь мне сказать? — Он по-видимому очень хорош в дружбе, раз по десять раз на дню прятавшись с ним в уголках штаба твоя глотка рвалась без передыху от стонов. — Твои фантазии больны. — Не строй из себя целомудренную девственницу, Святая Дэйю. По крайней мере рядом со мной. Я догадалась о ваших "встречах" сразу после того, как Смоук второй крат за тренировку якобы серьезно ушибся и пошел с улыбкой до ушей зализывать раны к тебе в медицинское крыло. Происходили его невероятные травмы именно в твою рабочую смену. А помнится мне, я застала вас года так два назад вдвоем, вы тогда прикинулись, будто между вами ничего не стряслось. Я бы поверила не трясись бы вы столь подозрительно и не рдели как двое напакостивших детишек. — Не говори никому об этом, иначе худо будет не только мне, и Томашу тоже. На милость Грандмастера можно даже не расчитывать. — Этот выживший из ума старче вам слова не выкажет. То ли дело Би-Хан. Он выпотрошит беднягу Томаша до последней капли крови. — Ты смеешь выражаться так о нашем великом... — Он не велик давно. Всем понятно, что на нас надвигается бойня из-за убийства советника императора, наш Саб-Зиро в это время сидит, скрестив руки, ожидая чуда. И как тут не закуришь... — Пэйджи снова сунула сигару в рот и крепко затянулась. — Давай условимся: ты не разболтаешь никому мой секрет, а я языком не пошевельну о твоем секрете? — Ладно. Больно надо разглагольствовать о тебе. И вообще с какой стати ты дымишь на лестнице коридора? Чего бы тебе на улицу не выйти? — Би-Хан, одним словом. Выйти наружу и попасться ему на глаза в сотни, сотни раз хуже, чем быть пойманной каким-нибудь Шэнли или тем же Куай Ляном. Понимаю, мы напряжены предстоящей битвой и все такое, но Би-Хану бы не помешало чутка сбросить пыл, не то переломает скоро нам все тренировочные манекены. Он всегда словно на иголках, а после вашего похода вдрызг тронулся, кажется, как будто бы подлую идею какую вынашивает. — Пэйджи никогда еще не разговаривала с ней открыто. То был их первый длинный диалог. — Курево хорошенько развязало мне язык. Да плевать. Мне все равно на всех, кроме себя, а сейчас сердцем чую, беда надвигается. Дэйю чувствовала себя так же тревожно. Ночи стали для нее пытками ввиду гадкой бессонницы. Столько бремени упало на ее плечи и она не знала каким способом можно усмирить неспокойную душу. Старший сын Саб-Зиро нашел плацебо в тренировках, на них же у Дэйю не хватало сил. — Сигары дарят тебе спокойствие? — Притупляют сознание, но можно итак сказать. Хочешь попробовать? — Н-Нет, что ты. — Повторяю в крайний раз: со мной тебе бесполезно притворяться целомудренной девицей. Я вижу тебя и твои желания насквозь. Вот, втяни немного. — Пэйджи приставила к губам тлевшую сигару. Дэйю робко обхватила ее губами, сделав вдох. Горло обожгло похлеще алкоголя. Девушка закашлялась. — Я не почувствовала никакого спокойствия. — для точности эксперимента Дэйю пригубила добрых несколько раз. Спустя пару минут девушки текли по ступеням лужицей. Одна положила голову на плечо другой. Обе подхихикивали со всякой чуши, приключившейся с ними за последнюю жизнь. Дэйю вглядывалась в черты Пэй. Ум ниндзя соответствовал ее красоте. Утонченный носик, лисьи глаза с играющей в них хитрецой, благородный лоб и скулы. Брови тонки и прямы, подобные ее взгляду. Миниатюрная, ловкая, родись Дэйю юношей, Пэйджи стала бы главной участницей ее фантазий перед сном. — А знаешь, ты не такая уж плохая, Умелая Пэйджи. Почему мы раньше с тобой не толковали по душам? — Твои глаза прожигали во мне дыру всякий раз, Святая Дэйю. Я полагала, ты заносчивая и упертая коза. — Дэйю прыснула смехом, вынула из изящных пальцев ниндзя сигару, успевшую превратиться в окурок, и снова раскурилась. — А мне ты чудилась идеальной до подступающей к горлу тошноты. Тебе все легко дается, увести у меня Томаша тебе бы тоже не составило труда. Откровения собеседницы настолько шокировали Пэй, что та подавилась сигаретным дымом. — Запомни: ни одному живому существу не дается ничего без тягостей. Даже ежели удача сопутствует, ее действия недолговечны и только дурак будет полагаться лишь на нее. А я не дура. Я посвятила всю себя клану. Прикладывала усилия, тратила свободные часы на изучение медицины и осваивала кучу мудреных техник боя. Продолжаю осваивать. Так что не сдался мне твой Томаш, не смеши. Более того вы с ним с детства не разлей вода, он предан тебе. Я скорее поверю в то, что Саб-Зиро сделает своим наследником Куай Ляна, чем в то, что Томашек положит глаз на другую женщину. — Пэй странно прищурилась. — Ну, колись, большим ли хозяйством обладает твой ненаглядный Смоук? — Не больше хозяйства Би-Хана. — Тебе откуда знать о его размерах? Обычно у таких громил, набитых мускулами с головы до пят довольно коротковатые стручки. — О, поверь, ты далеко и далеко заблуждаешься. Пэйджи приподнялась. — Стой. Ты изменила Томашу с Би-Ханом? — Конечно же нет. Я не люблю Би-Хана, мы с ним просто скоротали часок на пруду. — Ты трахалась с ним будучи в отношениях с Томашем? — Томаш тоже предал меня. Молчал о моей матери. — Однако ты предала его первее. — Я...Это случилось внезапно, простые прелюдия, мы не… — Тебе пора идти спать. — голос Пэйджи за мгновение оброс железным холодом. Девушки поднялись вверх по ступеням. Пройдя немного, зашли в комнату Дэйю. Скромный свет свечи встретил их. — Раздевайся, да ложись. — Хорошо-хорошо, как прикажешь. Я раздеваюсь. — Дэйю сняла с себя всю одежду. Прикрыла грудь для приличия. — Так сойдет? — Хоть шкуру с себя сдери, мне начхать. — она задула свечу. — Дашь докурить напоследок? Хочу побыстрее в сон окунуться. — во всяком случае подобные лекарства выписываются лекарями, и уж от единственного раза у нее не развеется зависимости. — Всю забирай. У меня настроение пропало. Снова лежа наедине с самим собой, голова Дэйю посылала пестрящие картинки. Они ютились, плясали вокруг нее, будоражили. И стерлись с лица земли все опасности, невзгоды, предательства и боли. Причудилась ей тень, отворяющая двери. Высокая и сильная тень. Дэйю смело приняла ее в свои объятья.

***

Би-Хан держал путь к покоям одной ненасытной на приключения персоны. Не всегда проделки оборачивались в ее пользу и сегодняшняя ночь как раз-таки будет тому подтверждением. Парень готовился было сдернуть двери с петель, не терпелось ему увидеть ее избранника, которому не повезло попасться под горячую руку. — Би-Хан... — не подвел ли слух? Дэйю шептала его имя с придыханием. Его кадык дернулся, а зубы сжались, готовые рассыпаться в крошку. Координаты целей несколько изменились. Медленно отодвинул одну из дверцей. Тихо. Слышен шелест простыней. И женские похныкивания. Ни мокрых звуков поцелуев, ни грязных шлепков, все следы, намекавшие на присутствие второго человека испарились. Уже неважно, Би-Хан увидал что-то гораздо интереснее. Среди раскиданных белесых простыней затерялся лунный свет. Полупрозрачные, просвечивающие, они прикрывали таз и хрупкую руку, что наверстывала чудаковатые круговые движения на нем. Свободные бледные пальцы терлись меж ареолами розовых сосков. Поясница ее выгибалась, создавая идеальный полумесяц. Би-Хан не моргал и кажется, не дышал, вдруг еще спугнет. Прежде ему не доводилось видеть женщин, удовлетворявших самих себя. У него было пару, брал он их жестко, грубо, преследуя исключительно сладость собственных утех. Они подчинялись ему бескомпромиссно, развязно кричали его имя, удушенные пиками удовольствий, но никогда не произносили его так, как делала Дэйю. Ее озябший голос, ее чуткое "Би-Хан", вылетавшее с мягких уст после каждого неспешного плавного движения рукой являлись глотком лавандового молока — нежным, кремовым облаком. Впалый живот выгнулся сильнее, замерев она свершила пару конечных скольжений пальцами и обмякла, тяжело дыша, точно после хорошей пробежки. Би-Хан, считай, обмяк вместе с ней. Испарина скопилась на его напряженных висках, пока наблюдал. Между чресел окоченело целиком и полностью. Напряжение было почти болезненным, требовалась срочная разрядка. Он зайдет к ней. Ворвется, прильнет к влажному девичьему лону и они проведут эту ночь, как двое грязнейших любовников. Мысль желанна и безумна. И все же нет. Она была права, не следует забывать, чья кровь течет в ее жилах. Голова все еще несказанно кружилась. Дэйю перевернулась на другой бок, низовье ее тела посылало остаточные волны возбуждения, слегка лихорадя кожу. Сейчас бы прогуляться по окрестностям клана, забежать в ее скрытый от людей уголок в лесу. Там бы дурнота от сигарет окончательно покинула ее. Ни к чему себе отказывать. Последние дни выдались сумасшедшими, она должна восстановиться. Легкую тунику, напоминавшую больше ночную сорочку развевал летний ветерок. В здравом уме ни за что не вышла бы в лес в темное время суток в таком неподобающем наряде, что обыкновенно надевался в комплекте со штанами, но она сегодня не совсем здорова. Удивительно, что мимо сторожил удалось проскользнуть успешнее вполпьяна. Всего-то потребовался плащ и пару ловких движений, на которых бы не пошла трезвомыслящей. Пустяки. Сожженные солнцем листья затрещали под ногами. Би-Хан обернулся на шум. Он не спеша обвел ее оценивающим взглядом. Пытка продолжается. В руке держится плащ. Свободный крой туники едва прикрывает бедра. Дьяволы, ее открытые ноги созданы для соблазнения. Однако не его определенно. Его выдержка стальна, он, черт возьми, считай уже Саб-Зиро, наисильнейший воин Лин Куэй и он не позволит какой-то девке взять над ним вверх. Потому Би-Хан отворачивается. — Нашел мое тайное место, смотрю. Я-то думала, никто сюда не приходит. В ответ ничего не пришло. Парень сидел на траве, подогнув одно колено и возложив на него согнутый локоть. Дэйю присела рядом, накидка упала следом. Прыткие сверчки стрекотали о чем-то своем неподалеку от них, трава щекотала ладони. Так умиротворенно она давно себя не ощущала. — Прогнал меня, а я вернулась. Зол небось? — Плевать. Надвигается битва, последнее, о чем я думаю это ты. Все равно ее тебе не пережить. — Печально. Мне будет не хватать тебя, когда я умру. Би-Хан озадачился внезапной смене поведения девушки. Еще недавно из ненависти придушить его была готова. Благо, он быстро нашел не менее противоречивый вопрос, на некоторую долю беспокоивший его. — Кем был тот сукин сын, перед которым ты так охотно обнажилась? — Тот сукин сын — Пэйджи. Она проводила меня, потом ушла. Оба зависли в молчании. — Ты правда считаешь, что лучше бы Куай стал Грандмастером? — А тебе важно мое мнение? — Ответь на мой вопрос. — Считаю. — она обернула на него свой лукавый взгляд. На больное надавить решилась, что ж, покамест у нее неплохо выходит. — Куай Лян стал бы лучшим Грандмастером любого из ныне существующих кланов, только не Лин Куэй. Нам нужен сильный и смелый предводитель с холодным умом, нам нужен ты. Иногда я бываю острой на слово, думаю, это нас роднит. Как и то, что не все, сказанное нами в гневе — правда. Они слишком близко к друг другу. В последний раз подобное ничтожное расстояние между ними завершилось нелепостью, о которой жалеют по сей день и параллельно с тем тайно жаждут повторить, пересечь черту разумного снова. Девушка невольно сглатывает при видя сурово поджатых мужских губ, она поднимает глаза к верху с немым вопросом. Терпеть дальше не имеет смысла, все уже решено. Би-Хан притягивает Дэйю за затылок, жесткость его губ встретилась с мягкостью ее. Она ответила ему сиюминутно. Не задумываясь вовсе. Пробовали, оттягивали и сминали уста, никак не мочь насытиться. Будущий Саб-Зиро повалил девушку на земь, целиком укрыв собой. В состоянии аффекта она с глубоким стоном прокусила нижнюю губу парня, тот даже значение тому не предал, мешая металл крови в голодном поцелуе. Никогда еще ее не целовали столь властным образом, нестерпимо, по-зверски страстно. Сметливые пальцы нырнули под верхний слой его одежд, поползи по выпуклым мускулам живота, чуть гладя каждый вырисовывающийся, как вдруг смяли твердую грудь. — Совсем страх потеряла, девчонка? — ни соринки обыденного раздражения. Одна усмешка. — Не говори, что тебе не понравилось. Дэйю улыбнулась. За ней не скрывался оскал или яд, она улыбалась по-детски искренне. Явление поистине редкостное. Ее померкшее минувшими происшествиями лицо везде и всюду носило единственное выражение въевшейся печали. А тут, валяясь под ним, взъерошенная, лохматая и порозовевшая, она смеялась в самой милой манере, блистая своими ямочками на щеках. Он поймал себя на мысли, что пожертвовал бы многим ради вечного свечения этой улыбки. Би-Хан нагнулся плотнее, прижавшись к ней крупным телом. Его черствые губы опустились на ее ямочку. Не поцеловали нежно, не ласкали отнюдь, не в его стиле то было. Затем он повторил идентичное действие с другой, закрепив на той в своей самобытной повадке сухой след уст, достигнув лимита в нежностях. — Прошу продолжи. Мне по душе твои недо-поцелуи. Повинуясь впервые за уйму лет кому-то помимо Грандмастера, парень невесомо тронул шероховатыми губами ее лоб, как будто поцелуй он как полагается, то выдало бы его итак очевидные чувства к ней с потрохами. Ох уж эта напускная гордость, хихикнула про себя девушка. Би-Хан задел полуприкрытые ресницы, что славно дрогнули в секунду прикосновения к ним. Его щетина покалывала шелк кожи. Чуть сморщенная спинка носа, щеки и милейшие морщинки у уголков рта — он не оставил нецелованным ни единую часть. Когда наконец наткнулся на податливые губы Дэйю, впился в них, словно впервые, отчаянно и нетерпеливо. Во время того, не церемонясь, Би-Хан разрывает тунику, единственное, что прикрывало ее. Открывшимся видом он явно остался удовлетворен. Дэйю вздрогнула, но поцелуя не прервала, пальцы все пытались снять и распустить ленту из его волос. Юноша сжал чуть ли не до синяков нагую грудь, из-за чего девушка вскрикнула. — Пожалуйста...нежнее. Тихое девичье бормотание под ухом заставило со скрипом выдохнуть, хотя выдохи те боле походили на низкое рычание. Скрепя сердце его мозолистые ладони, приученные к тяжелой работе и боям, постарались приласкать женскую грудь. По телу прошла толпа мурашек от холода рук. Странным образом его ледяная стужа разжигала в ней огонь похлеще июньского зноя. Дэйю накрыла жилистые большие руки своими теплыми, мягко водя, направляя на самый верный путь к усладе. Шея девушки змейкой усеялась фиолетово-красными отметинами огромных размеров, грудная клетка полыхала укусами, живого места не было и на плечах. — Ты моя. Я не позволю ему отобрать тебя у меня. — не понимала, о чем толкует и понимать не желала. Сейчас ей слишком хорошо, чтобы думать. — Скажи, что принадлежишь мне. — Я... — Дэйю в изнеможении откинула голову в сторону. Сил едва хватало на слова. Она туго собирается с мыслями. Среди деревьев, буквально в метре от них зияла темная фигура ниндзя. Тот вышел под лунный свет, его волосы стали отливать серебром, в серых глазах сверкало разочарование. Ей не привиделось. Живой Томаш из крови и плоти. — Ты тоже его видишь. — не вопрос, утверждение. Приподнялась на локтях. Би-Хан глянул туда же, куда Дэйю. Местность абсолютна пуста. Снова мерещатся духи похоже. — Ложись обратно, там никого нет. Ни черта он не понимает. Прямо возле них стоит ее Томаш! Точь-в-точь словно в том стыдливом сне. Пошатываясь, Дэйю выползает из-под обескураженного Би-Хана, оголенная, ступает к Смоуку. Галлюцинации то или нет, она обязана проверить. Девушка подошла к нему вплотную, он сделал шаг назад. Еле совладав с собой, подбирается напролом, ноги заплетаются и черные краски ночи сгущаются в многоцветное месиво, что рябит в глазах. Смоук слился с пестрыми, узорчатыми каруселями, закружившими ее. Пульс учащенно бьется. Дэйю медленно отшатывается в сторону, пока не запинается об свои же ноги, приземляясь в громаду кустов. Она немного не в своем уме, что верно то верно, бесновата...Би-Хану не привыкать. Если уж прикипел к девушке-некромагу, будь добр с терпением выносить ее сумасбродные выходки. Вероятно, стычка с Тенгфеем, новости о матери морально и физически выжали из бедняжки все соки, поэтому чудные видения следуют за ней, предполагает он. Что бы ни происходило в голове Дэйю, надо бы отнести ее в штаб, негоже его женщине проводить остатки ночи нагишом на кустах. Ну и слухи же пойдут, заприметь ночная стража наследника Саб-Зиро, несущего на руках спящую девушку, завернутую в один только плащ, а уж когда в ней Дэйю распознают так вообще сплетнями весь клан испещрит. Впрочем, если прогнозы окажутся верны, скоро мнение жужжащих мошек не станет досаждать. Правдой станут слова нового непререкаемого авторитета, наряду с ним грядут значимые изменения составов Лин Куэй. Трансформация поможет их дому восстать из пепла. Дело за малым. Мимо стражей парень прошел по обыкновению с горделиво поднятым подбородком. Пару голов поднялись, ухитряясь рассмотреть кого же нес старший отпрыск Грандмастера. Би-Хана в тот момент не волновало ничто за исключением состояния Дэйю. Она преспокойно сопела, изъятая из мужских рук прямиком на циновку в своей скромной обители. Нельзя ему засиживаться у нее, вглядываться в черты ее лица, в особенности на зацелованные распухшие губы, и позволять дурным мыслям плодиться. К счастью, увиденных за сегодня экспозиций хватит для собственноручного ублаготворения. Би-Хан уходит, перед тем укрыв Дэйю одеялом.

***

Начало дня задалось сквернее некуда — над тазом, до середины заполненным содержимым итак пустого желудка. Ох, чего же она такого жуткого отведала, что организм наизнанку воротит, пришлось аж проснуться от приступов тошноты. Черт с ней, с дрянной едой, самое страшное — Дэйю не помнит всего произошедшего с ней вчера. Память обрывается на радушно подаренной от Пэй сигарете. Скурила ее дотла и в омут забытия провалилась. Поступок настоящей дуры. Таз вновь пополнился. С первыми лучами окропившего солнца стало чуточку полегче. Дэйю дышала хрипло, сидя подле вытянутого зеркала, однако не смотрясь в него, противно было любоваться собой, наверняка позеленевшей и опухшей. Заместо того опрокинула наполовину полный водой кувшин на себя, ничего страшного, лето ведь, ковры иссушатся за мгновения. До купален она точно не дойдет, да и на глаза никому попадаться не тешится. Набедокурила вчера отменно, слава Богам, ничего страшнее курения она не сотворила. На худой конец надеется, что сразу после премилой беседы с Пэйджи сама уснула. Некто без стука вошел в помещение, пока Дэйю завязывала себе пояс на халате из тонкой ткани. Человек встал сбоку от зеркала. Девушка поежилась, спину словно плетью ударили. Кто-то бесшумно подкрадывался к ней сзади. Резко развернувшись, Дэйю стоило усилий сдержать вскрик. — Томаш. — с расслабленным вздохом выскользнуло из губ. Они не разговаривали со дня возвращения. Меньше недели утекло, а будто бы полжизни не виделись. — Напугал меня. Девушка старалась держать тон ровным, равнодушным в разговоре с предателем. С иной стороны это же Смоук, парень, которому принадлежит ее сердце. Обижаться на него было нестерпимо больно. Быть может, пришла пора мира? Она тоже не без греха. Вспомнить ту же глупость на пруду с Би-Ханом. Каждый имеет право на ошибку. И Томаш не исключение. Парень вгрызся в ее предплечья, пригвоздив к стене. Дэйю ахнула, стукнувшись затылком, тот на двое едва ли не раскололся от боли и мигрени. Она могла ожидать такой грубости от кого угодно, но Врбада никогда и пальцем ее не смел трогать. Его будто подменили, растерзали на куски ее милого простодушного ниндзя, человека добрейшего сердца и подкинули полную противоположность. — Это ложь. Признайся. Она врет о тебе. — прошипел "чужак", готовый вгрызться ей в глотку от злости. — Я-Я не понимаю. — она действительно не понимала, чего от нее просят. Признания в чем? Что за ложь? Врбада смахивал на сумасшедшего, держа ее за предплечья мертвой хваткой, что впоследствии синяками обрастут. Произнесенные ею слова показались искренними. Пальцы ослабли, брови жалостно изогнулись. Не хотел он вселять страх, пошел на поводу эмоций. А затем глаза Томаша, где почти начала виднеться вина, сделались черными как сама смерть. Дэйю забоялась уже не на штуку. Она не успела ничего сказать, халат был сорван с нее молниеносно. С пару секунд Смоук оглядывал ее дрожащее тело. Сказал надломленно: — Кто надругался над тобой? Скажи мне, кто он, скажи его имя и я убью его немедленно. — он выглядел сломлено, вот-вот и заплачет. Можно подумать, это его только что раздели до гола и заставили забиться в угол, как животное на скотном рынке. Дэйю в толк не брала, куда парень пялился все время, взор его падал то на ее грудную клетку, то на шею. Каков же мерзавец. Ниндзя прикрываться не стала, ее кожа чиста, уверена, Би-Хан в том пруду не посмел оставить на ней свои метки, они даже не целовались! Пэйджи сдала. Вот же стерва, судя по всему Би-Хана эта гребаная сука не упомянула, поди знала, вспыхнет громкий скандал. И все-таки решила разболтать Томашу все вчерашние откровения. Чему быть, того не миновать. Дэйю приблизилась к Смоуку. Желваки вздулись на его скулах. — Всё было по согласию. Я сама виновата. А что до имени...пойди спроси у Пэйджи, она с радостью расскажет не только его, но и более откровенные подробности. Ну же, иди к ней, Смоук. Юноша в неверии отшатнулся от нее. В сердце у него что-то оборвалось. Из зеркала на него уставился насупленный мальчишка, щеки того блестели от дорожек слез, а уродливый, свеже выскребенный шрам на всем лбу добил. Стекла разлетелись по сторонам от удара Томаша. Пару крупных осколков долетели и до Дэйю. Впервые за утро девушка приметила свое отражение среди побитого стекла. По всему ее телу разбросаны синяки, следы от зубов, на верхнюю часть туловища без ужаса вообще не взглянуть. Белизна кожи всецело скрыта лиловыми и фиолетовыми узорами небывалых размеров. Врбада никогда ей не ставил ничего подобного. А значит то одно. Кто-то воспользовался ее беспомощным положением, вправду надругавшись. — Томаш. — сдавленно протянула девушка. Однако рядом никого не оказалось. Оправиться от шока ей не позволили оглушительные крики с улицы. Кричали так, словно кого-то резали вживую. Дэйю в непонимании перевела взгляд к окну, а далее вновь к порогу. Кровь застыла. На пороге стоял незнакомый мужчина в броне с императорской гравировкой, сжимая окровавленное копье.