"This murder takes two"

      — Чего вылупился? — Усянь, отодвинув Ванцзы, подошёл к стойке и, оперевшись на нее правым локтем, нагнулся к Шилину, — Не нравится, что старший братик пидор?       — Э-это не так, — растерянность на лице юноши сменилась серьёзностью. Ударив по поверхности барной стойки ладонью, он привстал со стула, — Я не гомофоб! Но я и правда удивлен, — юноша глупо улыбнулся и почесал в затылке.       — Вэй Усянь, ты накормишь Ванцзы или он так и пойдет голодным домой? — Хуа Лин, опершись на стойку бедром, размахивала полотенцем, — Скоро бар начнет заполняться посетителями, поторопись.       — Да, госпожа Хуа, мы идем, — но отойти молодой человек не успел, к стойке подошел клиент, и он отвлекся на него, принимая заказ.       — Эй, малой, — Ванцзы наклонился над стойкой и, потирая ушибленное ухо, поманил Шилина.       Юноша сперва хотел взбрыкнуть, но подумал, что грубить любовнику брата, с которым он планировал подружиться, будет не самым умным решением. А потому, затолкав поглубже гонор, наклонился к молодому человеку.       — За углом есть кафе, иди туда и жди меня там.       — Че? С какого… — договорить Шилин не успел, так как вовремя заметил взгляд Ванцзы. На взгляд отца и брата он был не похож, но тоже говорящий и не сулящий ничего хорошего. Снова подумав об Усяне, юноша фыркнул и неопределенно хмыкнул, — Больно? — Ванцзы усмехнулся и подмигнул вместо ответа.       — Ты еще здесь? — клиент, получив свой бокал виски, отправился пить за столик, а Усянь обернулся на юношу, — Давай дуй отсюда, сейчас клиенты подтянутся, мне тут ходячая проблема в виде отпрыска Сяо Тэн Дана не нужна. Тем более такая гонористая. Глазенки свои спрячь, будешь так зыркать на своих прихвостней в школе, — Шилин, сжав зубы, исподлобья смотрел на Усяня.       — У меня нет прихвостней, — буркнул юноша себе под нос.       — Да ладно? — усмехнулся молодой человек, — С таким-то характером и нет? А я думал, что насмотрелся на своего папашку и тоже решил главой триады заделаться. Он такой же был? Не уважал людей, старших оскорблял?       — Вэй Ин… — Ванцзы успокаивающе прикоснулся к плечу любовника.       — А с тобой я дома поговорю! — резко повернулся к Лань Чжаню Усянь и ткнул пальцем ему в грудь.       — Мой отец был самым лучшим человеком, — сквозь зубы протянул Шилин, отвлекая на себя внимание, — Не смей его оскорблять!       — Что же он, такой хороший, не научил тебя уму разуму? Или это ты такой тупой, что до тебя не доходит?       Усянь не мог остановиться. Умом он понимал, что этот пацан ни в чем не виноват, но зря он огрызается. Раздражение, что копилось с момента прихода в бар, нарастало. Причину его молодой человек понимал не до конца. Ему всегда было плевать на отсутствие отца. Смирился с этим еще в детстве — изменить-то ничего не мог. Так ему казалось.       О главе группы в Шанхае Усянь слышал много во времена, когда выступал на арене. Разговоры о Сяо Тэн Дане возникали то там, то сям и везде о нем отзывались как об умном и грамотном руководителе, особо отмечая его уважительное отношение к любому. Хотя в его положении он мог этим пренебречь, как делали многие боссы (и не только) триады, для которых обычные люди были грязью под ногами. Поэтому за свои нынешние слова Усяню было стыдно.       Но еще больше ему было обидно и горестно, что был лишен отца. Особенно горечь ощущалась после оглашения завещания. Вернувшись домой с бутылкой виски, он отхлебывал из горла, закусывая сушеными щупальцами осьминога, и фантазировал, каково это быть сыном Сяо Тэн Дана. В памяти всплывали все обрывки разговоров, что он слышал на арене о своем отце, и это рождало реальные фантазии.       — Вэй Ин, — Лань Чжань дотронулся до руки любовника, привлекая внимание.       Когда тот поднял на него глаза, кивнул головой в сторону подсобного помещения и легонько потянул за собой. Усянь, уже забывший про юношу у стойки, послушно поплелся следом. Ванцзы, немного замешкавшись, сделал Шилину знак, мотнув головой в сторону выхода. Юноша кивнул и, соскользнув со стула, направился к двери.

***

      Ванцзы вошел в помещение кафе и окинул его взглядом, ища Шлина. Юноша обнаружился в дальнем углу за маленьким, на двоих, столиком. Перед ним стояла чашка с латте и тарелка с орешками. Молодой человек, усмехнувшись, направился к нему, на ходу подзывая официанта. Когда напротив кто-то сел, Шилин поднял глаза от экрана смартфона, собираясь огрызнуться на наглеца, но, увидев Ванцзы, цокнул языком.       — Ну и зачем ты сказал мне сюда прийти? — Шилин отложил гаджет и, подхватив с тарелки кешью, отправил его в рот.       — Хочу помочь, — Ванцзы снял куртку и повесил на спинку стула.       Он внимательно всматривался в лицо юноши, думая не совершает ли он ошибку, пытаясь выступить посредником в сближении братьев.       — Мне? С чего бы тебе это делать? — Шилин скривился в недоверии, снова раздраженно цокая языком.       — Сдался ты мне, — усмехнулся Ванцзы, придвинув к себе тарелку с орешками и, поковырявшись в них, выудил миндаль. Рассмотрев его со всех сторон, положил в рот и принялся посасывать, слизывая соль.       — Для него? — юноша заметно сдулся, и его голос звучал мягко, словно дикобраз, сложивший колючки.       После того, как Шилин принял решение встретиться с Вэй Усянем, он принялся с жадностью подслушивать разговоры, которые велись в его доме: охранниками на кухне и в общей комнате; матерью и Хао Вужоу в гостиной или кабинете, принадлежавшем ранее отцу, а теперь занятом начальником безопасности семьи покойного главы.

***

      На самом деле подобное никогда не практиковалось нигде ранее, но и ситуация была неординарная. Наследником главы — держателем немалой доли акций компании триады — оказался сын покойного. Разве может организация оставить его на произвол судьбы? А точнее долю акций в восемнадцать процентов. Как бы благородно не выглядело со стороны подобное поведение, на деле ничего благородного в целях нынешнего главы триады не было. Он планировал «прикормить» Сяо Шилина и в будущем управлять его руками долей, а в идеале и вовсе попытаться отжать ее.       Причем способ, который позволит этого добиться, был не важен: выкуп доли, вымогательство и даже устранение самого наследника. Последний вариант был бы самым предпочтительным, особенно пока тот мал и не имеет наследников — это гарантировало возврат акций в бюджет компании.       Единственная проблема время. В данный момент совершать что-то подобное было крайне подозрительно. И, в случае чего, подозрение, само собой разумеется, пало бы на группу и ее главу. И ладно, если бы подозревала полиция. Самым нежелательным было подозрение своих же коллег триадцев.       Подозрениями легко было воспользоваться и скинуть главу со своего места, аргументируя корыстью. И было плевать, что убить мальчишку хотел бы каждый из них, крайним всегда был бы Хао Съянцзан. Хорошо, если его просто сдвинут, но в той сфере, где он работает — только смерть. И хорошо, если его убьют и выставят как покушение противников, а то могут убить и вовсе как предателя. Поэтому Хао Съянцзан решил выждать год-другой. А там, кто знает, может получится обойтись без крови.

***

      Привычка подслушивать появилась у мальчика в раннем детстве. Не имея возможности получить от матери хоть толику тепла и нежности, он как мог искал способ сблизиться. Началось все с желания просто услышать голос матери. Когда Шилин подрос и начал понимать, о чем ведутся разговоры, интерес стали вызывать сами разговоры. Кроме этого бесконечно одинокий ребенок, подслушивающий чужие беседы, представлял себя ее участником. В уме вставляя свои реплики, он видел себя значимым и нужным.       Уже в юношеском возрасте все детские фантазии были отброшены и подслушивание проводилось ради получения сведений. Сейчас Шилин обладал различной информацией, за которую противники группировки его отца отдали бы любые деньги, но юноша собирал ее не корысти ради. Ему нравилось чувствовать себя всезнающим, представляя, что в случае чего может угрожать узнанными тайнами. Впрочем, дураком он не был и понимал, что такие знания не спасут его, а даже скорее наоборот, могут погубить. И потому язык Шилин держал за зубами.       Подслушивая разговоры последний месяц, юноша узнал очень многое о своем брате: что живет тот в Пекине, работает в баре «Красная камелия» и даже то, что в баре этом собирается в основном известный контингент. Слышал он и сплетни об ориентации Вэй Усяня, только Шилин не обращал на них внимания, так как считал это простой человеческой завистью и жалкими попытками выставить брата в дурном свете.       Сам он, как и сказал ранее в баре, к гомосексуалам относился нейтрально — есть и есть. Лично никого из подобных он не знал, хотя слышал не раз, что в соседней школе учится один из таких. Как слышал и о том, что его частенько буллят и издеваются. Шилин недоумевал, зачем люди так поступают. Кому какая разница с кем кто спит? Главное, чтобы они не сильно вылезали и не мешали жить, навязывая свое мнение и образ жизни.       Узнал Шилин и о славной юности единокровного брата: о его подвигах на арене, о его статусе в школе. И это сильнее разжигало желание познакомиться с ним. Видев его лишь раз в жизни, юноша нарисовал сам себе портрет героя и начал неосознанно ему поклоняться и жаждать показать себя. Именно поэтому, по прибытии в бар, он выбрал ту линию поведения, которая, к его сожалению, дала совсем обратный эффект.

***

      Шилину было приятно осознавать, что его брата любят и готовы пойти на жертвы ради него. При этом он испытывал некоторую долю зависти по отношению к Ванцзы, потому как тот знал Вэй Усяня. Знал, видимо, достаточно давно, так как мог предугадать его реакцию и знать как себя вести в той или иной ситуации.       Слушая все рассказы о брате и то, как именно о нем отзывались, у юноши складывалось впечатление, что брат особо не был обласкан. И это была еще одна причина встретиться. Шилин хотел стать хорошим братом. Таким, которым можно было бы гордиться. А пока что выходило все наоборот.       — Конечно, — подтвердил предположение юноши Ванцзы, — Скажи-ка, откуда ты узнал, где искать Вэй Ина?       — Вэй Ина? — Шлин удивился. Он совершенно забыл, что на чтении завещания первым именем назвали Ин, но так как в остальное время юноша слышал только Усянь, то о первом имени благополучно забыл, — А. Ну, то там, то сям, — пряча глаза за чашкой холодного латте, юноша словно опасался, что по ним собеседник узнает о его методах.       — Подслушивал, — усмехнулся Ванцзы, откидываясь на спинку стула.       Молодой человек не спрашивал, он говорил с уверенностью в голосе. Но в нем не было осуждения, скорее несколько добродушного ехидства и издевки.       — Подслушивал, — юноша смотрел на визави поверх чашки, и в его глазах не было ни грамма раскаяния или смущения.       — Вы посмотрите на него, — Ванцзы цокнул языком, — Вот сейчас ты настоящий, я прав? Оставайся таким. Вэй Ин чует притворство за версту и не выносит его. Но и излишнего гонора не потерпит.       — Он меня ненавидит, — буркнул Шилин, уткнувшись в смартфон, скрывая глаза, которые могли открыть его обиду и досаду.       — Это не так. Сейчас ты просто громоотвод. Для того, чтобы любить или ненавидеть, он тебя не так хорошо знает. Не ври, не притворяйся и ничего не скрывай — это твой путь к сближению с ним. Ты спрашивал меня, почему я тебе помогаю. Потому что знаю — через некоторое время Вэй Ин успокоится и сам захочет сблизиться, но к тому времени, скорее всего, доведет ваше общение до невозможного и отвратит тебя от первоначальной идеи. Потом он будет корить себя и заниматься самоедством, а я не хочу видеть, как страдает любимый человек, учитывая, что к себе он жесток более всего.       — То есть у меня есть шанс наладить с ним отношения? — Шилин заметно оживился, в глазах снова загорелся огонь надежды. Юноша сел прямо и подался вперед к Ванцзы.       — Конечно есть, я же сказал. Стал бы я сейчас тратить свое время тут с тобой, если бы считал иначе?       Заметив радостную улыбку на лице юноши, Лань Чжань снова подумал, а не совершил ли он глупость? Возможно он дал парню лживую надежду. Но так же он понимал, что Усянь и правда успокоится и будет жалеть, как понимал и причины, по которым его любовник так повел себя с Шилином. Вэй Усянь обычный человек, со своими достоинствами и недостатками. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что отсутствие отца было для него болезненным и даже по прошествии стольких лет оставалось открытой раной.       Именно поэтому он так остро воспринял ложь матери, считая предательством по отношению к себе. А сейчас появился этот юноша, другой сын его отца. И дело не в том, что он тоже сын Сяо Тэн Дана. Просто он имел возможность расти с отцом, получая его любовь и заботу напрямую, а не в виде закулисной защиты и денег. Вэй Усянь попросту завидовал Сяо Шилину, и его внутренний ребенок выразил это так, как умел — грубостью и первоначальным неприятием.       Но Усянь не умел завидовать, а значит это пройдет завтра-послезавтра. И если парень перестанет совершать глупые поступки, то вполне найдет общий язык со старшим братом. Ведь для него семья важнее всего: важнее его счастья, его здоровья и даже его любимого человека. Уж кому, как не Лань Чжаню, почувствовавшему это на своей шкуре, знать.