"This murder takes two"

Ничего уже не вернуть назад: Первый взгляд, поцелуй, объятия. Не вернёшь слова и поступки, Адским пламенем жгут они душу.

      Голова Лань Чжаня лежала на спине Усяня чуть выше талии. Его левая рука обнимала чужие ягодицы. Тонкие длинные пальцы лениво гладили их округлость, спускаясь на ноги. Они вели по бедру, коленной впадине до голени и потом обратно. Закрыв глаза, он слышал мерное биение чужого сердца и вдруг понял, и захотел поделиться этим пониманием.       Открыв глаза, он поднял голову и начал покрывать спину поцелуями.       — Знаешь, — наконец произнес Ванцзы тихим голосом, почувствовав, как тело под его губами вздрогнуло, — Я только что осознал: все эти годы я не жил…       Он снова положил голову на спину Усяня и услышал, как чужое сердце чуть увеличило такт.       — Моя пустая оболочка жила самостоятельно, я же впал в анабиоз, чтобы не чувствовать боли, не вспоминать. Удар Цзян Чена разбудил меня, но окончательно я проснулся на крыше…       Закрыв глаза, слушая сердце любимого человека, он, словно прорванная плотина, принялся изливать наболевшее и накопившееся: о своих чувствах, жизни (или сне) без Усяня. Рассказывая о том, как что-то сломалось в нем, стоило увидеть поцелуй у фонтана.       Лань Чжань вспоминал близость, что была между ними буквально вот-вот. А казалось, что они уже давно лежат так.       Когда они учились в школе, частенько после секса валялись остывая, обнимая друг друга. Не произнося ни слова, слушая биение своего и чужого сердца, отслеживая, как они успокаиваются и переходят в спокойный режим. Ощущая, как остывают, их разгоряченные недавней страстью тела. Обмениваясь ленивыми поцелуями, трясь щекой о чужую кожу, мыча от удовольствия, блаженно прикрыв глаза.       Рассказывая о своем бегстве в Лондон, Лань Чжань слышал, как на пару мгновений Усянь задержал дыхание, а его сердце остановилось. Он знал, что ему больно это слышать, но прекратить словесный поток уже был не в силах. Сколько раз он представлял себе их этот разговор, что ему скажет при встрече.       Сначала он хотел его избить так, чтобы тот почувствовал всю глубину его боли, чтобы шрамы безостановочно ныли и нарывали, напоминая о страданиях Ванцзы. Когда он оставался один и буквально задыхался от ощущения раздираемого агонией сердца. Как кричал в подушку, намокшую от нескончаемого потока слез. Иногда он забывался и несколько дней жил спокойно, уверенный, что переболел.       Рот не замолкал, а память воспроизводила недавние кадры. Вот Усянь оседлавший его, выгибается назад, откидываясь на свои руки, упертые в ноги Ванцзы. Гонимый жаждой испытать оргазм, он в бешеном темпе двигает бедрами, срываясь на крик. Лань Чжань понимает, что Цзян Чен не врал — все три года никого у Вэй Ина не было.       Он изголодался по ласке, по страсти. Наказывал ли он себя так за причиненную боль Лань Чжаню или же просто не мог ни с кем быть, как и сказал тогда, в их первый раз, что никто не сможет удовлетворить его, кроме снежной королевы — Ванцзы. Осознание этого распаляло только сильнее и он был не против этой гонки. Подняв глаза на лицо Усяня, после того как волна оргазма прошла по его телу, он заметил слезы, крупными каплями стекающие по щекам возлюбленного. Порывисто обняв Вэй Ина, сжимал, словно пытаясь вплавить его в свое тело, чтобы тот никогда и никуда не ушел. На его глазах тоже наметились слезы.       Когда он последовал за Усянем в его новый дом после выписки, предполагал чем это закончится, так же как догадывался, что тот наверняка попытается сбежать от него. Ванцзы кожей чувствовал его неуверенность и сожаление. Кажется, он даже мог прочитать мысли того, потому что прекрасно знал этого человека, но принять и понять смог только сейчас. Чувство справедливости не позволяло Усяню отпустить прошлое и стать счастливым от воссоединения.       «Сколько еще страданий ты должен перенести, чтобы почувствовать себя свободным от этого долга, идиот?» — думал Ванцзы, не смея сказать этого вслух, чтобы не спугнуть вновь обретенного Вэй Ина.

***

      — Что, даже на посмотришь мне в лицо? Когда это Вэй Усянь стал таким трусом? — ехидно усмехался Ванцзы, возвращая Усяня на много лет назад, когда они только познакомились и задирали друг друга при каждом удобном случае.       Молодой человек стиснул кулаки насколько позволило ему его состояние, и зубы, прикусывая нижнюю губу. Но гот прав. Он не имеет права трусить. Если уж посмел нанести обиду — должен уметь принять ответ. Усянь расслабился и поднял глаза на Ванцзы.       После ухода Хон Бэя молодой человек, узнавший того кто отчитал бандита, не сводил взгляда с точки, где ранее находилась рука посетителя. Он слышал, как тот подошел ближе к его кровати и застыл, словно чего-то ожидая. Несколько минут они молчали, прежде чем Лань Чжань нарушил молчание своим издевательским вопросом.       Усянь глянул в янтарные глаза и обомлел. Не это он ожидал там увидеть, совсем. Сердце перешло на бешенный ритм, заставляя задыхаться, а голову сжало в тиски, отзываясь болью в каждой ее части. Воспользовавшись моментом, молодой человек схватился за голову и застонав, опустил глаза, не видя уставившись в одеяло. В глазах Ванцзы он увидел нежность вперемешку с тоской.       «Почему?! — вопил Усянь в мыслях, — Где ненависть, боль, ледяное безразличие?! Я на все готов, но это… почему? Зачем ты вернулся? Неужели боги думают, что недостаточно для меня последних потрясений? Дерьмо.»       — Вэй Ин! — голос полный боли и сочувствия заставил молодого человека поднять глаза и снова удивиться, на этот раз красивому лицу, искаженному от переживания.       Ванцзы кинулся к Усяню, укладывая его на кровать. Он достал диагностический фонарик и посветил им в глаза пациента. Яркий свет вызвал очередной приступ боли и молодой человек болезненно зажмурился. Затем гот взял его за запястье и начал слушать пульс. Не забыв перед этим нажать тревожную кнопку вызова врача.       Когда те вбежали в палату, Лань Чжань сообщил выявленные симптомы и отошел в угол, чтобы не мешать профессионалам. Он некоторое время смотрел за действиями команды, а когда услышал, что все в порядке, вышел из палаты. Покидать Усяня не хотелось, он столько хотел ему сказать, о стольком спросить. Но похоже его присутствие неблагоприятно на того влияет. Ничего, он подождет, а Усянь пусть поправляется. В конце-концов самое главное сейчас — он жив.       После этого Ванцзы никогда не посещал Усяня днем, но приходил по ночам, когда выпадала его смена. Тихо заходил в палату, ставил стул к кровати и шепотом рассказывал как прошел его день, вспоминал забавные случаи из их школьной жизни. Впервые за три года, он искренне смеялся и радовался настолько, что забывал о годах разлуки и своей обиде, представляя, что они все те же школьники. Ему чудилось, что они сидят в заброшенном доме, что находился в парке у школы. Он сидит на стопке досок, а Усянь лежит на них, уложив голову ему на колени.       При всем этом прекрасно понимая, что ничего не будет как прежде. Даже если Усянь согласится снова быть с ним, они оба не смогут быстро отпустить произошедшее и оно не раз и не два напомнит о себе — ссорами, взаимными обидами. Подобное невозможно отпустить по щелчку пальцев. Главное, чтобы Вэй Ин простил себя и пожелал себе счастья. А он, Лань Чжань, постарается за себя и за него.

***

      Усянь не спал. Сон не шел к нему, докладывать персоналу клиники он не стал, потому как посчитал это удобным моментом, чтобы в тишине подумать о произошедшем. То, что рассказал Хон Бэй заслуживало хорошего обмозгования. Слова про то, что уговоры мафиози заставляют молодого человека хотеть остаться были неправдой. Он никогда не был дураком, и после этого приступа самоуничтожения, следствием которого стала травма головы, ушиб головного мозга и появление кисты в височной доле, способность здраво мыслить не потерял.       Впрочем, киста как оказалось, появилась после первой попытки свести счеты с жизнью. Врач объяснил, что проявилась она не сразу, поэтому ее и не обнаружили тогда. Размер у нее был небольшой и судя по всему хлопот не доставляла, а потому сейчас удалять образование не рискнули. Молодой человек и так получил ушиб височной доли при падении, ударившись о стул. Вмешательство могло усугубить уже имеющееся повреждение, а также привести к нежелательным последствиям. В связи с этим было решено понаблюдать за ним, хотя приступ, заставивший его забраться на крышу, давал повод для беспокойства.       Пытаясь узнать побольше о том моменте с крышей, Усянь выяснил, что нашел его Лань Чжань. Врач удивлялся, как тот вовремя решил подышать свежим воздухом. А вот пациент так не думал, его чутье говорило, что тот пришел туда намеренно, точно зная куда направится его бывший. Молодой человек успел получить сообщение от Цзян Чена, где тот сообщал о своем разговоре с Ванцзы, до того как у него забрали гаджет и долго удивлялись, как он вообще у него оказался. Никто не узнал этого, но все случилось из-за того кто привез Усяня. Медицинский работник принимавший и оформивший молодого человека, увидев, что его привез представитель группировки триады, решил, что и пациент является ее членом. А они требуют, чтобы смартфоны всегда были у них под рукой. Вот и в этот раз служащий положил телефон под подушку, предварительно поставив на беззвучный режим.       Усянь прекрасно понимал, что стоит бежать из Шанхая, желательно обратно в Пекин, тем более ничто и никто его тут не держит, а даже наоборот — все в этом городе заставляло его хотеть если не спрыгнуть с моста или снова очутиться на татами, так уехать за тысячи километров. Сейчас, когда он успокоился, желание умереть потихоньку остыло, но встречаться с призраком из прошлого желания не возникало.       Но призрак пришел сам.       Хорошо, что Усянь момент, когда дверь в палату открылась и кто-то в нее вошел, лежал с закрытыми глазами. Ему не хотелось, чтобы вокруг снова засуетились медсестры, опять таблетки, капельницы — он устал от них. Молодой человек думал, что вошедший убедится, что пациент находится в палате и видит сны, и уйдет, но нет. Человек прошел внутрь, судя по тихому скрипу, взял стул, поставил рядом с кроватью и сел. Некоторое время он молчал, чего-то ожидая или собираясь с мыслями.       Это было тягостное ожидание.       А затем посетитель заговорил. А у Усяня перехватило дыхание сначала от его голоса, а затем от его слов, а сердце грозило выскочить из груди. Ванцзы, а это был он, как ни в чем не бывало рассказывал о погоде за окном, о тягостной атмосфере за обедом дома, о взглядах, которыми он обменивался с отцом. Он пока не сказал Лань Цинхэну о том, что ему известно, как тот поступил с Усянем и им, своим сыном, потому, что внутри все кипело от гнева. Для подобного разговора ему требовалась холодная голова.       Вэй Ин молился, чтобы тот наконец закончил свой монолог и поскорее оставил его. Хуже всего было то, что он притворялся спящим и потому не мог никуда деться, и открываться тоже желания не было, разговоры это не то, что ему сейчас требуется.       — Отдыхай, мне пора возвращаться к работе… Завтра я снова приду навестить тебя… Извини, что прихожу ночью, но днем нельзя, мои визиты не идут тебе на пользу, — наконец произнес Ванцзы, а Усянь мысленно выдохнул с облегчением.       Но радоваться было рано. Ванцзы положил свою руку на его, а затем поднес к губам и поцеловал, заставив Усяня замереть и подсобраться. Его внутренности, казалось, собрались в ком, а кишки завязались в узел, при этом сердце на мгновение остановилось. Как хорошо, что его отключили от аппарата, иначе на его писк сбежались бы все, кто был на этаже. Когда Лань Чжань наконец вышел из палаты, Вэй Ин распахнул глаза и открыл рот, пытаясь поймать воздух, часто дыша.       Что это было?       Случись все это днем, Усянь бы решил, что Ванцзы таким образом пытается отомстить ему, бередя старые раны, заставляя сердце разрываться на части от боли. В который раз он ругал себя, что вернулся в Шанхай, когда все в нем было против этого, предсказывая новые проблемы. Спал бы сейчас в кровати на съемной квартире, ходил бы на работу в бар, набирался опыта. Университет он закончил, но работать по специальности не хотел. Уже не хотел.       Ему настолько понравилось работа барменом, что он четко решил — наберется опыта и знаний, чтобы через пару-тройку лет открыть свой собственный бар. Он пока не решил будет ли он специализированным только для ЛГБТ, или же обычным, но обязательно будет.

***

      Усянь провел в клинике несколько недель. В день его выписки к нему пришел Ванцзы. А он хотел избежать этого и поскорее сбежать. Дома у него не было и молодой человек планировал сразу отправиться в аэропорт, чтобы ближайшим же рейсом улететь в Пекин. Но этот гот, как всегда, смешал все карты. Раздосадованный тем, что его задумка не удалась, Усянь швырнул сумку, в которую собирал вещи, в угол, как только вошел Лань Чжань.       — Что тебе надо? Не устал еще таскатся сюда чуть ли не каждую ночь? — зло сквозь зубы говорил он, сдерживая желание ударить.       — Так ты знал, что я прихожу? — удивился Ванцзы, — А почему же не показал этого?       — Не хотел, чтобы началась тупая суета с беготней, колесами и капельницами, — раздражался сильнее Усянь.       — Или же тебе нравилось слушать мои монологи? — по голосу гота трудно было понять, что он чувствует, но Усянь слышал издевку.       — Зачем ты ходишь сюда? Неужели тебе не было ничего понятно еще три года назад? — смотреть в глаза гота было трудно, но надо закончить все здесь и сейчас.       — Я хочу начать все сначала, — ответил Ванцзы.       Слова Усяня про произошедшее у фонтана больно резанули по сердцу, но он уже решил — упускать его сейчас нельзя.       — Сначала? — усмехнулся Усянь, — Ничего не будет как прежде. Никогда.       Огонь надежды вспыхнул в мгновение ока, словно и не угасал все эти три года. Будда помоги, он же с таким трудом заставил себя перестать ждать и надеяться.       — Я и не жду, что будет как прежде… Как и не жду, что будет легко… Но это, — Ванцзы подошел к Усяню и взяв его за правую руку, поднял на уровень его глаз, показывая запястье на котором висело два браслета из красных шнуров, — Говорит мне, что у НАС есть шанс. Я бы хотел вернуть себе свой… Если ты не против… Когда-нибудь…