Трикстер

Ей было скучно, ей было мерзко, будь её воля она бы уже давно покинула эту планету, уже гигациклы напоминающую собой кусок раздолбанного шлака. Эйрахнид неудовлетворенно поджимает губы, придирчивым взглядом оглядывая своё пристанище. Ловить здесь было нечего. Никакой выгоды… Слишком долго длилась война, слишком размытыми теперь казались перспективы. Слишком много погибло, слишком много было убито, хотя не сказать, что она жалела. Она перестала задумываться о том, что из всех них вообще когда-то кому-то было больно, уже очень и очень давно. Время утекало сквозь пальцы. Единственное, что её радовало — это охота. Некогда обещанная свобода манила, как и мысли о том, что ей давно мало этой жалкой планетки, — а с дисептиконами предательски скучно, — кружили голову. Дикая искра, стесненная корпусом и социальными привычками, страдала по простору. Ей было нужно больше. Больше свободы. Паучиха дурела с безнаказанности, и по воле, которую так и не могла достичь ни при одном режиме. Тогда она была никем, прекрасно зная себе цену, сейчас она занимала одну из руководящих ниш, всё так же ощущая некую неудовлетворенность. Когда именно сейчас она была на коне, царём горы, ощущая свою значимость и важность. К сожалению, такую же бесполезную и бессмысленно, как её актив. Она не ощущала удовлетворения, ей было мало. Мало просто быть винтиком в устоявшейся системе госаппарата исполнительной власти. Мало криков, мало эмоций, мало эм-фона, испускаемого заключёнными, что окропляли полы пыточной, — так красиво названой комнатой дознания, — ей было мало всего. Она желала большего. Ненасытное чудовище внутри изнывало от жажды получить свою толику эмоций. Но желаемое, будто ускользало сквозь бреши между пальцами манипуляторов. Стоило только обернуться в сторону. Туда, где шипела её сломанная шарманка, неисправно издавая звуки, фоном шипелявого радио. Помехи, создаваемые мелкой немочью, которую в начале великого исхода, — которым в будущем окрестят все эти крысинные бега с обесточенного и безжизненного мира, — выколупали из павшего титана, звучали с перерывами, в них раздавались обрывки с разных частот. Радио фонило прощальное нотой, скрывая своими невидимыми полями от остального мира. Эйрахнид давно поняла, что помехи на территории тюремного комплекса бывшего Тетрагекса, дело рук её подопечной, чем нагло пользовалась. Всё-таки эта база операций была под её офицерским контролем, собственно всегда, покуда не было по близости Сикшота, кому она непосредсвенно подчинялась, и кому, если так подумать, не были интересны честолюбивые поползновения подчинённых. Пока это не мешало их работе. Ему не было дела, но никогда не знаешь, когда этим заинтересуются, поэтому долго тянуть с этим не стоило. Нужно было заканчивать с Дезстар, как можно скорее (пока не хватились), как вернётся так сразу же. Тягучее чувство в груди, холодной статикой обжигало микросхемы. Уже давно хотелось вцепиться жвалами, и выдрать энергомагистраль, к примеру, ту самую, что оплетает энергоприемник. Содрать грудные пластины и продырявить камеру искры, дурея от угасающих тактов чужой искры. Тудум-тудум. Биение искры, и трансляция импульсов, заставляла переворачиваться нечто в районе её топливных баков. Ей казалось, что записи этих искр, сводят её с ума. А она как завороженная не смела нарушить эту идилию. Тудум. Как масло подкатывает к горлу, а собственная глоса царапает губы. Пальцы мелко дрожали. Ах эти звуки, просто песня какая-то. В мешанине стрекота частот она находила извращённое успокоение. Дезстар своей непричастностью нагнетала обстановку, своим наглядным примером, пугая провинившихся солдат и пленных. Они прекращали бахваляться, стоило им увидеть бездыханный корпус её «напарницы». Нет, скорее, любимое чучело, которое было так приятно терзать. Иногда ей не приходилось делать ровным счётом ничего, её сломанное радио ловило автоботский эфир. И тот, обрывался столь же споро, как те отказывались в её путах, бесполезными кусками шлака болтаясь в цепях её царских палат. Она наслаждалась, ведь в её эфире проскальзывали отголоски чьих-то голосов, обрывки фраз, которые нельзя было собрать в общую картину вплоть до громогласных взрывов, и обрываемых со свистом пламени, сгорающих в атмосфере планеты обломков кораблей. Они затихали одновременно. Раз и навсегда. И она была частью этого акта жизни и смерти. Как жнец, провожая чужие души на ту сторону. А она ни разу не пыталась сбежать. Молчание, в такие моменты раздражало, и ей, —Эйрахнид, — начинало действительно казаться, в той лёгкой ненавязчивости пропали все зачатки разума. Но ничего, она заставит её говорить.