А после - новая жизнь

Полтора года после событий Мора Конец апреля выдался на удивление тёплым, и май больше походил на четвёртый летний месяц, нежели на конец весны: земля прогрелась, травы пустились в активную фазу роста, даже в водах Горхона дети начали плескаться, хотя стоило бы ещё немного подождать. Вторая весна, как Артемий Бурах вернулся в свой родной город, потихоньку двигалась к своему окончанию. После уничтожения Многогранника, после исчезновения "чудес" будто бы ничего и не поменялось, вот только так было лишь для города - в Укладе же утраты пережили тяжелее: через какое-то время исчезли черви, будто и не было их, травяные невесты больше не говорили с землёй - не слышала она их, не чувствовала их танец своей кожей, да и называть их "травяными невестами" уже смысла-то не имело - стали обычными девушками. Тяжело и страшно тем, кто веками жил, повинуясь традициям, но либо Укладу придётся повиноваться новой действительности, ассимилироваться, либо пожрёт их степь. Те, кто жил в работал в Бойнях, кто к Городу был ближе, потихоньку начали принимать произошедшее, слушать Мать Настоятельницу, ведь её слово - закон, к тому же маленькая Тая в силу своего возраста ещё не обладала страхами взрослого и смотрела вперёд, в будущее, а такой подход вселял надежду и заставлял жить. Что же до самого Города, то Каины начали потихоньку его расширять на другой берег: первым делом из Столицы были заказаны материалы для постройки парома, после, благодаря приглашённым архитекторам, началась медленная стройка (Стаматины решили покинуть Город на том же поезде, что и Данковский с Блоком, стереть из памяти из сердец "проклятое место". В глубине души Артемий надеялся, что у братьев всё будет в порядке - сдружиться с ними особо не получилось, но плохими людьми он их явно не считал). Гаруспик, как и раньше, с утра собрался пойти в Шэхен, проверить, как дела у старших хатангэ, как здоровье, ведь до Города добираться им было тяжело. Окрикнув по привычке Спичку, мужчина начал обуваться и ждать, когда приёмный сын провожать придёт: мальчишка успел вытянуться и теперь всего лишь на пол головы был ниже Бураха, да и голос сломался, в итоге от их периодических перекрикиваний дом чуть ли не потряхивало, как от землетрясения. Он так и остался оболтусом, что поделать, но всё же старался обучаться искусству менху наравне со Стахом - не хотелось ударять лицом в грязь перед старшим товарищем, да и дух соперничества в светловолосом пареньке автоматически зажигался каждый раз, когда он шёл на урок. С топотом, что твой бык, Спичка сбежал вниз по лестнице, прослушал указания: что надобно купить, над чем похлопотать в отсутствие Бураха, получил на руки кошель с деньгами, но без указания "не тратить больше положенного" - не имел привычки такой изначально, что удивительно, а если тратил, то отрабатывал. Мишки дома не было - она предыдущим вечером отправилась к Капелле по каким-то делам только для девочек, но беспокойства за неё не было - молодая Хозяйка, как мама, всегда заботилась о детях Города. Стах Рубин тоже прошлой ночью не остался дома, "у них дома": поначалу было немного непривычно, иногда Рубин, всё же, ночевал в своей квартире или иногда задерживался в прозектории, когда помещение превратилось в более-менее приличную лабораторию - Артемий, как и обещал, не давил на него, даже когда очень сильно хотелось просто подойти и прижаться, согреться родным теплом, почувствовать, как сильные руки сжимают его. Лёд в сердце молодого лекаря со временем растаял с концами, не все, но многие душевные раны затянулись - Стах никогда не сможет полностью вернуться и стать тем, кем был до первой вспышки, да и, наверное, не надо этого, иначе он будет лгать сам себе. Как и обещал, после окончания Мора, брил он теперь только лицо, а волосы за полтора года отросли до плеч, чёрные, как ночное небо над степью, густые - как же Медведю нравится касаться их пальцами, чувствовать их запах, когда утром они вместе просыпаются в одной постели, а потом расчёсывать гребешком, который долго выбирал в лавке, чтобы точно любимому понравился (при том, что чаще всего орудовал им именно Бурах, а сам Рубин носил с собой простенький маленький гребень). А ещё улыбаться стал Рубин чаще, да так искренне, так тепло, что в груди щемило и еле удавалось сдержаться, чтобы на радостях не заплакать."Стах, мой Стах, наконец-то ты дома". Артемий, глядя на изменения вокруг, сам решил что-то и в себе поменять, хоть чуть-чуть, в итоге лицо его лишилось привычной щетины, стало гладким - он будто даже немного помолодел, хотя куда ж ещё, ведь ему даже тридцати нет? - Как поживает ваш скот, абгай? - Мэндээ, яргачин. Баярлаа, как видишь, держимся. Как поживает твой скот? - Да тоже, как видишь, держусь. Иначе кто ещё к вам ходить будет да заботиться? - Артемий усмехнулся. Женщина по имени Буянта, с которой он разговаривал, была одна из самых старший, знала больше всех о сказаниях и традициях Уклада, чтила их, могла дать совет молодым, да и менху иногда с ней о чём-то тревожащем говорил. Уважали её, хоть и не была она из старейшин официально, но слушались её даже главы поселения. - На сердце у тебя опять неспокойно, эмшен, аж в глазах сверкает что-то нехорошее. Как всегда старушка была проницательна: как минул год со второй вспышки, Артемий начал думать о будущем, крепко думать. Что у него есть сейчас? У него совершенно неожиданно появились дети, его дети, пусть не по крови - кровь в данном случае была совершенно важна. Считай, семья у него вот уже состоялась. Но... полной чашей он назвать свой дом не мог, ему главного не хватало - спутника жизни. Хотя, почему же - вот он, спит ночами рядом в постели, а утром Гаруспик подлезает к нему, если первым просыпается, утыкается в плечо, слышит тихое хмыканье, будто недоволен он такой излишней нежностью, но на самом деле сам того и хочет, сам к себе крепче прижимает, или вечерами уводит иной раз в берлогу, любит страстно чуть ли ни всю ночь, так, что имя, срывающееся с губ, смешанное со стонами, от стен коморки эхом отражается, с ума почти сводит, жаром губ и рук плавит, огнём в глазах гипнотизирует. "Люблю тебя больше жизни. Люблю тебя. Никого и ничего мне в этом мире не надо, только чтоб рядом позволил быть", - Артемий сам себе удивлялся, когда подобные мысли вспыхивали у него в голове только от одного вида Стаха, от его присутствия рядом, ибо не считал он себя романтичным или сентиментальным человеком, а тут... Попросит сердце из груди вырезать - достанет перст менху, вскроет грудную клетку и в руки вручит без споров, без возражений. Всё, чтобы сделать Рубина счастливым, чтобы душу его израненную согреть. Жили они вместе уже больше года: дети были совсем не против, Мишка сразу поняла, что Бурах любит Рубина, Спичка лишь пожал плечами (хотя был рад - теперь, при случае, можно задавить молодого лекаря вопросами и "списать домашку", про которую он стабильно забывал), но не хватало чего-то, очень не хватало. А потом услышал он как-то разговор за спиной: "Доктор-то наш вон какой, детишки у него есть, славные, а вот жены нету..." И осенило его, появился в голове недостающий кусочек головоломки, ответ на мучавший его вопрос о том, чего же не достаёт. - Скажи мне, - Гаруспик старался собраться, чтобы не выглядеть смешно и нелепо перед Буянтой, - может ли в Укладе мужчина сочетаться браком с мужчиной? Женщина не изменилась в лице, смотрела всё так же спокойно. - Твой хөөрхэн - мужчина? Бурах кивнул и опустил взгляд, щёки начали гореть, ему стало страшно и даже стыдно. По городским законом мужчина никак не мог замуж взять другого мужчину, то же с двумя женщинами, но тут, в маленьком городишке, не сильно кто и заботился о документах: просто встретились, полюбили, стали жить-поживать, детей заводить. Кто-то, конечно, обращался в Управу, если хотелось официоза, кто-то ехал в более крупные города, но таких было относительно мало. Да и кто здесь будет в бумажки смотреть? Жили же люди как-то, да и живут. Но Артемий, всё же, хотел, чтобы хотя бы по степным законам, которые Стах не сильно жаловал, он мог назвать его мужем, если эти самые законы позволят подобный союз. Старушка глубоко задумалась, перебирая в голове информацию и формулировки свадебных обрядом. - Би хара. Не припомню, чтобы у нас где-то было записано, что только мужчина и женщина могут пожениться. Да и, если подумать, были случаи в Укладе, когда мужчина мужчину как супруга брал, давно, правда, пару раз. Никто не протестовал, ведь на всё воля Матери Бодхо - раз ты полюбил мужчину, значит, так тому и быть. Кто мы, чтобы противиться себе? Ты приходи ко мне попозже, эмшен, через пару дней - я тебе про свадьбу подробнее расскажу. Сейчас же не буду отвлекать - тебе ещё других хатангэ осмотреть надо.  - Баярлаа, абгай! - из груди вырвался выдох облегчения. Осталось теперь дело за малым - узнать подробности обряда, да и... Хотя нет, осталось дело за самым важным - предложение-то он Стаху не сделал, не мог. То есть, мог бы предложить номинально называть его мужем (тем более, что, в какой-то степени они жили фактически как супруги), но это ведь не совсем то. *** Небо начало приобретать розово-оранжевый закатный оттенок, рваные облака мазками перекрывали солнце, согревшее воду Горхона. Рубин пригласил Бураха на вечернюю прогулку у реки, которая плавно перетекла в открытие "купального сезона": молодой лекарь первым вошёл в воду, кожа покрылась мурашками от непривычного холодка, но чем дальше он двигался, тем привычнее становились ощущения. Артемий стоял на берегу и раздевался, медленно, он всё не мог глаз оторвать от возлюбленного, от его широких плеч и рельефа спины, мускулов рук, чёрной гривы - хоть картину пиши. - Ты скоро? Или решил пустить меня первым, чтобы проверить, не потону ли я или не замёрзну? - не поворачиваясь лицом к спутнику спросил Рубин. - Скоро, скоро, не уходи далеко, - усмехнувшись ответил Бурах, стягивая с себя штаны и бельё; он последовал за Стахом в воду, еле слышно выдавив из себя "шудхэр", когда прохладная жидкость начала обволакивать тело - каждый раз непривычно, но в конце становится хорошо, когда привыкаешь к прохладе воды, - Ты же явно меня сюда привёл не только, чтобы в Горхоне побултыхаться? Рубин хитро ухмыльнулся. - Мои намерения настолько очевидны? - Ты прямой, как палка, Стах, никогда не пытаешься лгать, только недоговаривать. Но я не в укор тебе об этом говорю - я люблю твою прямолинейность. Да и мы с тобой ведь не один раз любовью в степи занимались, так что догадаться было несложно. Молодой лекарь усмехнулся и плеснул водой в спутника. - Ну уж прости, не умею делать сюрпризы. - И не надо, - Бурах придвинулся к нему ближе, - Если хочешь побыть со мной наедине - просто возьми меня за руку и скажи, не скрывая. Высокий молодой мужчина прижал менху к себе и увлёк в поцелуй, уверенный, наполненный не столько страстью, сколько любовью, сильной, горячей. Кажется, совсем недавно Стах почти ничего не умел в вопросах физического контакта, но пёр вперёд, как таран, потому что упрям, потому что не хотел ударить в грязь лицом, и очень расстраивался, когда получалось неловко, но давил в себе чувства, хоть и смысла не было - Артемий всё прекрасно видел, поддерживал, помогал, успокаивал. Особенно в их первый раз: попытался пошутить, вспоминая, как сам долго не смог продержаться... а утром не до шуток было, когда с кровати пришлось вставать с болящими мышцами и ломящей поясницей после бурных соитий. "Лет-то нам одинаково, вроде, по силе мы равны... Но откуда ж в тебе столько выносливости?" - всё удивлялся про себя Бурах. Со временем, конечно, спустя много часов практик поцелуи стали уверенными и в постели Стах стал как рыба в воде. - Тогда пойдём. Мужчины вышли из воды и направились к разложенному посреди высокой травы покрывалу, рядом с которым лежали одежда обоих и сумка Стаха. - Ложись. Сначала я. Рубин повиновался: он лёг на спину, согнул ноги в коленях и развёл бедра в стороны, зная, что именно сейчас будет делать его возлюбленный - от одной мысли кровь начала приливать вниз, заставляя возбудиться сильнее. Бурах лёг на него, глубоко целуя, лаская его язык своим, затем его губы начали идти вниз: подбородок, шея, ключицы, грудь - губы свернули в сторону, язык круговыми движениями начал массировать сосок, заставляя тот набухнуть, и вырваться из груди сладкий, еле слышный выдох удовольствия, потом губы последовали в другую сторону, чтобы не обделить вниманием второй сосок. Поцелуи опускались от груди к животу, далее ниже, к пупку... а ещё ниже горячее дыхание коснулось головки возбуждённого члена. Глаза Стаха были закрыты, но по звуку выдоха Артемия он понял, что тот посмотрел на него и усмехнулся - дразнится, зараза. Горячие губы начали двигаться вниз по стволу, медленно, чувственно, менху переключил своё внимание на внутреннюю сторону бёдер любимого и покрыл их поцелуями, затем Стах почувствовал влажный горячий язык, двигающийся вверх от основания члена к головке. Пальцы обхватили орган, приподнимая его в вертикальное положение - кончик языка начал массировать отверстие, он двинулся по спирали вниз, играя с чувствительной головкой, очерчивая её, и снова вверх; губы обхватили её, член двинулся внутрь во влажный рот. Гаруспик не торопился - его задачей было поддерживать жар, но не доводить до точки кипения. - Тёма... - с еле слышным стоном выдохнул Стах, рукой он потянулся к Бураху и начал гладить его волосы: голодный зверь внутри хотел надавить, заставить двигаться быстрее, чтобы достигнуть пика и выплеснуться, только зверю нужно поумерить пыл - быстрое удовольствие сейчас было не тем, чего ему на самом деле хотелось. - Ещё? Или... - рука Артемия двигалась вверх-вниз по стволу. Рубин шумно выдохнул и посмотрел на возлюбленного: - Хочу тебя. Теперь моя очередь. Ложись на спину - хочу видеть твои глаза. Мужчины поменялись местами: молодой лекарь выудил из сумки склянку с самодельной смазкой, нанёс её на член и смазал отверстие Артемия, приподнял его бёдра и медленно, но уверенно проник внутрь - Бурах расслабился, тело наполнилось теплом, родным, которое он чувствовал много раз до и хотел бы вновь ощущать много-много раз в будущем только со Стахом, будь то занятия любовью, поцелуи или объятия. Рубин начал двигаться, не очень быстро, но со страстью, с жаром, рукой он стимулировал твёрдую плоть Артемия - тот старался не отводить взгляда от горящих огнём глаз возлюбленного: они сверкали ярко на фоне затемнëнного лица, обрамлëнного чёрными прядями; из груди вырывались стоны, хотелось закрыть глаза, запрокинуть голову, но этот огонь, эта страсть приковывали к себе, не давали отвлечься, и от того возбуждали ещё сильнее. - Стах... - менху потянулся к лекарю руками - Рубин в ответ навис над Бурахом, огонь его глаз теперь, казалось, обжигал лицо, равно как и выдохи с тихими стонами. Артемий руками обхватил плечи Стаха и начал тянуть на себя - дыхание обожгло губы, вес возлюбленного придавил к земле, мужчины начали целоваться, движения Стаха стали быстрее и резче, почти каждый толчок заставлял мычать от наслаждения. - Стах... Хөөрхэн! - стоны разрывали степную ночь, Артемий скрестил ноги на талии Рубина, мужчины почти слились вместе, осталось совсем чуть-чуть, чтобы это "почти" исчезло. Рубин прижался к возлюбленному, всё его тело напряглось и двигалось машинально - ещё, ещё, ещё немного. Артемий под ним дëрнулся, резкие громкие стоны вырвались из горла, руки сильнее стиснули в объятиях. Ещё, ещё чуть-чуть, ещё пара мгновений... Стах толкнулся вперёд, рыча, изливаясь в Гаруспика, в глазах вспыхнули искры. - Стах, - Рубин услышал у своего уха тихо произнесенное имя и посмотрел на Артемия - щёки того горели, он часто дышал, выражение было непонятное - то ли беспокойство, то ли он ещё не мог отойти от испытанной буквально минуту назад эйфории, - Стах, будь моим мужем.  - Чт...  - Прошу тебя, стань моим мужем! Я сегодня ходил в Шэхен, спрашивал, можем ли мы по степным традициям пожениться - по городским же нельзя. Одна из старших сказала, что нет у них такого запрета, обещала рассказать подробнее. Я знаю, что всё, связанное с Укладом, для тебя чужое, непривычное, но... Артемий затараторил, и Стаху ничего не оставалось, как зажать ему рот рукой; сказать, что таким внезапным предложением молодой мужчина был озадачен - ничего не сказать. - Медведь... Момент ты нашёл, конечно, для такого... - А что не так? Мы одни, только ты и я, вместе. Я хочу, чтобы это "вместе" не заканчивалось. Я люблю тебя, моё сердце лишь твоё, только тебя я зову хөөрхэн, ни для кого иного это слово не прозвучит. И только тебя я хочу звать мужем. Рубин приподнялся и сел между ног Бураха, в его глазах читалось раздумье. Молодой мужчина внимательно и мягко посмотрел на своего спутника. - А ты? - Что - я? - А ты будешь моим мужем? Медведь моргнул от удивления, попытался понять, правильно ли он услышал слова возлюбленного. - То есть ты... тоже... Рубин не выдержал - на его лице расцвела улыбка, он начал хохотать; Артемий вскочил с покрывала и стиснул любимого так сильно, что аж суставы хрустнули, и тоже засмеялся. - Тише, Медведь, раздавишь! Видел бы ты сейчас себя. - А сам-то! Ух, Стах, ух, хитрюга! - Бурах посмотрел в глаза Стаху - у обоих во взглядах сквозила тёплая, сильная, взаимная любовь, - Я буду твоим мужем. - А я - твоим мужем. Значит, решено. Мужчины просидели на берегу, обнявшись и смеясь, ещё какое-то время. Солнце окончательно скрылось за Горхон. Теперь им нужно привыкать к новым ролям.