All Yours

По дороге домой Миша уже и не знал, что думать. Водитель, обычно предельно невозмутимый мужик, тоже неловко посмеялся, мол, Андрей Сергеевич перебрал, похоже, и Миша глупенько кивал в ответ. Андрей смеялся очень странно, и носом хлюпая, и в Мишу со всей дури вжимаясь, и щекой о свитер, прям как кот, потираясь, но для того, кто знает, через что Андрею пришлось пройти, было понятно, что он просто без ума от счастья. Дома Андрей успокоился и сказал, что ему уже намного лучше — его просто в студии накрыло резко, ведь он не был готов к тому, что все вокруг так громко пахнут, он забыл уже, каково это. Потому он и вцепился в Мишу — Миша для него, как оказалось, был уже чем-то своим, привычным, не раздражающим, а совсем наоборот, дарящим ощущение безопасности. Мишу это всё, конечно, не могло не радовать, наконец-то и Андрей его слышал! Совсем капельку было грустно оттого, что Андрей ничего не говорил на счёт истинных. Наверное, ему ещё пока нечего было сказать, это понятно, не всё сразу, но… где-то там в глубине души Миша и сам начинал сомневаться.  — Ох, это очуметь, как вкусно! - воскликнул Андрей, когда прикончил свою тарелку — он ещё, главное, так быстро всё сожрал, быстрее Миши, и вот это вот порозовевшее и радостно лыбящееся лицо сейчас у Миши вообще не вязалось вот с тем, что ещё вчера аристократично давилось брокколи.   — Да это всего лишь лапша, - Миша отмахнулся, хотя, конечно, ему льстило, что Андрей перестал быть напыщенным индюком и распробовал нормальный человеческий хавчик. Который Миша заказал вообще-то, свой любимый, раз уж у них праздник, и раз уж Андрей, такой послушный, на всё соглашался.  — Нееет, это лучшая лапша нахуй в мире! - отставив тарелку на столик у кровати, в которой они и обжирались, и со всем кайфом скатившись пониже, Андрей накрыл живот руками и всё ещё чему-то там в своей голове по-тихому угорал, и Миша не мог никак на него насмотреться. Это был какой-то совсем другой Андрей, только как будто прям вот тот, что надо. Как будто Миша вот его и ждал всё это время, продираясь через сварливого заёбушку.  — Может, что-нибудь другое посмотрим? - предложил Миша, понимая, что они уже половину пиликающего на фоне фильма за разговорами пропустили, и как-то и похер было. Хотелось-то совсем другого — быть рядом, дышать друг другом — а не вникать в какие-то там супергеройские разборки. Из колонок донеслось пафосное «Я чувствую силу», и Андрей, словно считав мишины мысли, внезапно раскрыл глаза, сгруппировался (ну почти как человек-паук), скатился с кровати, выпаливая: — Я чувствую силу! - и потом, естественно, шлёпнувшись на задницу, рассмеялся: - Нет, блин, я реально так хорошо себя чувствую, не хочу ничего смотреть. Давай, блин, не знаю…  — Гулять пойдём? - заметив за окном мило кружащие хлопья снега, спросил Миша, ни на что не надеясь даже, а Андрей вдруг обернулся туда же, поднялся поскорее с пола и воодушевлённо ответил: — Блин, да, пойдём, пойдём! Сто лет не гулял, пиздец… Переодеваться было максимально лень, учитывая, что они совсем недавно только это делали, поэтому обоюдно было принято решение, что пижамные штаны сойдут и за прогулочные. Тем более, что любое безобразие сейчас уже отлично прикрывалось темнотой ночной, особенно если не попадать на свет фонарей-предателей. Так они и бродили по пустому району, ловя ртом снежинки и обсуждая всякую хрень, типа, кто самый пиздатый из Людей Икс, и почему в мире так мало треугольных конфет, почему они в основном прямоугольные. Да, можно было бы поговорить о них самих, об отношениях, о планах, о чём угодно важном, но в этот вечер это было вообще неважно. Они друг друга и знали, и ещё пока не знали одновременно, и лично Мише это очень нравилось — открывать Андрея, какой он… Миша бы сказал, того же уровня припизднутости. Вот он рядом не шёл, а подпрыгивал, в пуховике и стрёмной какой-то чёрной шапке (с трудом добытой из самых дальних глубин шкафа), загребал ногами ещё пока невысокую снежную перинку, шутки на ходу генерировал и не смеялся, пока Мишу не прорвёт, ждал, именно вот Мишу ждал, и уж только потом сам покатывался. И Мишу ведь неизменно прорывало, но он уже ничему не удивлялся — ну не могло у него с Андреем быть по-другому.  Они уже достаточно проморозили жопы, навернув пару кругов по району, и уже возвращались к дому, как забрели на территорию школы и обнаружили там небольшой каток. Андрей загорелся тут же, и кто такой Миша, чтобы его останавливать? На коньках Миша не умел, но так и они без коньков были, поэтому вполне на равных, и поэтому, конечно же, сразу бросились к корту наперегонки. У мишиных зимних ботинок сцепление явно получше было, и его хоть немного притормаживало, зато вот Андрей в лёгких своих кроссовках с разнообразным звуковым сопровождением постоянно пролетал мимо. Пару раз они друг в друга врезались, а уж сколько раз упали, Миша даже начал думать о том, что там у Андрея с коленями будет завтра. А потом Миша забыл нахрен, что такое думать, потому что Андрей со всего разгона в него влетел, придавил собой к невысокому заборчику и так и замер, впритирку, не собираясь никуда. Он тяжело дышал — набесился — улыбался, невозможно красивый, искрящийся, и за Мишу держался, не решаясь, это у них уже обнимашки или ещё пока нет. И тогда Миша сам всё решил, забив вообще хер на то, что ему за это потом будет. Просто его так потянуло вперёд, прямо губами на эти маленькие сладкие губы, что не было времени на раздумья. Просто так подсказало сердце.  И сердце бешено билось, как при смерти, потому что Андрей поймал мишины губы своими и прижался ещё плотнее, с таким же восторгом в поцелуй ныряя и даже тихонько постанывая, отчего Мише казалось, ещё чуть-чуть и башню-то совсем сорвёт. Мозг не успевал обрабатывать информацию, разум ещё не успевал поверить, что это всё взаправду, но губы захватывали губы, и язык проворно рвался поглубже, и руки, хоть и тряслись, как у алкаша последнего, от волнения, всё равно Андрея вдавливали, чтобы уж точно никуда не делся. Они целую вечность там простояли, не замечая, как на плечах и в капюшонах снега навалило с настоящие сугробы, и Миша в этом моменте так бы и остался, если бы Андрей не отлепился от него первым, облизываясь умопомрачительно и призывая дойти всё-таки до дома.  ***  Может быть, Андрей безответственный. К нему ведь по сути прицепился какой-то парнишка, и Андрей это никак не разрулил. Притащил этого самого парнишку к себе домой, жался с ним в одной кровати, сначала во сне, а потом и совершенно осознанно. Нюхал вот его, как только нюх прорезался, и слетал с катушек от того, насколько это было сказочно. То ли это гормоны так взбесились, то ли у Андрея так долго никого не было, то ли Миша и правда какой-то один такой для Андрея особенный, то ли всё это сразу, но Андрея просто до дрожащих коленей размазывало от одних только поцелуев. Они так быстро домой дошмыгали, как будто наэлектризовали друг друга, и нужно было куда-то эту энергию слить, только она, конечно, не слилась. На улице Андрей ещё размышлял над тем, что он творит, и правильно ли всё это, и нужно ли поговорить обо всём ещё раз, потому что, походу, он у Миши вообще первый, но стоило им оказаться в прихожей и снова встретиться взглядами, как все вопросы отпали сами собой. Ботинки, шапки, куртки, кофты были сброшены прям там же в одну кучу — некогда было разбираться. Андрей с упоением гладил мишину шею, взъерошивал мишины волосы и напивался мишиным запахом, пока Миша снова и снова утягивал его в голодные поцелуи и медленно, от стены к стене шёл, Андреем ведомый, до спальни. Поначалу очень робкий — Андрей аж чувствовал, как Мишу всего перетряхивает — Миша всё же осознал, что ему всё можно, разошёлся и перестал Андрея, как пушинку, лишь кончиками пальцев придерживать. С пуховиком, само собой, Мише было проще, а здесь, когда на них остались лишь тонкие пижамы, Миша терялся, боялся, да… но не настолько, чтобы всё прекратить. К тому же, он так самим собой Андрея уже распалил, что вряд ли Андрей смог бы по собственной инициативе остановиться.  С прощальным стоном он отпустил мишины губы и усадил Мишу на кровать, а сам снова прилип, только теперь с мелкими поцелуями от виска вниз до манящей шеи. Андрея и самого колотило от возбуждения, и было почти невозможно оторваться от нежной, покрывающейся мурашками, кожи. Он стянул с Миши футболку, прочертил языком узорчато по мишиной тяжело вздымающейся груди и охренел оттого, какой у Миши красивый голос, когда он стонет. Миша, растопленный и растерянный, вообще не знал, куда ему деть свои руки, и что делать дальше, поэтому Андрей дал ему подсказку — опустился на колени между его широко расставленных ног. Да, хотелось именно так, и несло куда-то туда, где дорвавшемуся омеге всё можно было бы распробовать. Сглатывая свой собственный зашкаливающий сердечный ритм, Андрей погладил мишин стояк через пижаму и, раз уж Миша подался рефлекторно ему навстречу, в следующую минуту уже освободил его от белья.  Может быть, если бы Андрей изначально знал, как Мишу природа наградила, он бы изначально к этому альфе и присмотрелся, и прислушался, и принюхался. Крупный, уже до предела набухший и сочащийся капелькой смазки член заставил Андрея взволнованно вздохнуть и поёрзать — дико зажгло во всех самых потаённых местах от любопытства, как же мишин член будет охуенно ощущаться внутри. Он облизал пересохшие губы, глянув мельком на красного, замершего от полного ахуя Мишу, усмехнулся увиденной картинке и опустился ртом сразу на всю длину. Хуй с тем, что он у Миши первый и, может, не последний — Мише точно будет, что вспомнить. Да и Андрею тоже, Миша был каким-то безумно вкусным и притягательным, от Миши кровь закипала, как тело жаждало с ним всего. Только-только Андрей устроился поудобнее, втянул щёки и скользнул губами ритмично по нежной головке, как Мишка уже заскулил и дёрнулся, и хорошо, что Андрей держал его бёдра — ну куда он, блять, собрался? — Извини, - еле слышно выдохнул Миша, пока Андрей, посмеиваясь, сглотнул всё и, наслаждаясь мишиной повышенной чувствительностью, ещё немножко поигрался с мишиным членом кончиком языка. — Извини, это было так круто, я не успел даже… - Миша так лупился на Андрея глазами своими бездонными, что Андрею хотелось повторить всё то же самое, да поскорее. Миша и расстроился, что так быстро кончил, и боялся, что расстроил омегу, и в то же время просто пожирал Андрея всего, как будто дай команду, и он набросится. — Ты сладкий, - выдал Андрей первое, что в голову пришло (а ничего приличного там и не имелось), поднялся с колен и погладил мишину щёку, - Обязательно попробую тебя ещё.  — И я тебя, - тихо рыкнув, Миша повалил Андрея на кровать, и, даже слегка охуев от того, как резко мишина страсть набирает обороты, Андрей с предвкушением распластался под пышущим альфой.