Убежище

Последние пару дней выдались, что надо. Для начала Салмар поссорился с отцом. Тот в первый же день неявки в офис позвонил и саркастически поинтересовался, где носит блудного сына. Салмар и сам понимал, что не стоило срываться, но его неприятно удивило, насколько быстро кто-то настучал отцу. Коллеги буквально доложили о его отсутствии спустя пару часов, как надзиратели о побеге заключенного. Видите ли, это был крайне важный день для его отдела. Ради интереса, Салмар позже позвонил одному из подчиненных поинтересоваться, что же за ужасный форс-мажор произошел из-за его отсутствия. Как и ожидалось, ничего чрезвычайного, прекрасно справились без него. Чего и стоило ожидать. Так что все попытки отца надавить на ответственность и исключительную важность работы сына не достигали цели. Но орать, пожалуй, не стоило. Мало того, что строители пялились с интересом, так еще и в ответ на крик он получил точный, четко рассчитанный удар. Точнее, насмешливый вопрос, не виноват ли в его помешательстве некий небезызвестный омега, пьющий кофе по утрам у него в постели. Ах, милая Мариам, а ведь Салмар относился к ней со всем уважением… В ответ он сухо посоветовал родителю заняться делами, более соответствующими его статусу, чем копание в грязном белье. За что и был тут же уволен. Его выбросили на улицу за минуту, и это сначала вогнало Салмара в ступор, а затем заставило почти истерически смеяться. Отец одним решительным движением перечеркнул его жизнь, одновременно продемонстрировав, насколько же «важным» и «незаменимым» было его присутствие на должности руководителя отдела. Вот когда Вальт взбрыкнул против отца, то с ним долго ругались, затем торговались. Наконец, нашли консенсус и помирились. А с младшим сыном вот так — «ты уволен» и брошенная трубка. Как там Тим говорил: «почти нищий и почти бездомный»? Ну, допустим, квартира у него есть, в питомник тоже вложены его личные деньги. Благо, собирать подушку безопасности он начал давно, как только сообразил, что дело нечисто. Но все равно, то, насколько легко, не задумываясь, его выбросили на обочину, ошеломляло и сбивало с толку. Альфа то и дело останавливался, замирал на одном месте, задумчиво пялясь в пустоту, стоял так несколько минут, пытаясь осознать произошедшее, а затем что-то происходило, и ему приходилось отмирать и бежать разбираться. Слава богу, хоть Заноза сегодня осталась дома, иначе он точно за ней не уследил бы. Мелкая обладала какими-то поистине паранормальными способностями: если за ней присматривать вполглаза — это милейший щенок, умильный и послушный, постоянно играющий рядом. Но стоило отвлечься буквально на пару минут, как она таинственным образом исчезала, чтобы обнаружиться через время где угодно, кроме того места, где находилась раньше. До дня рождения Ирмы осталось всего четыре дня, и Салмар то и дело ловил себя на мысли, что без Занозы будет как-то странно. Он, наконец-то, выспится нормально, бардак в квартире прекратится (надо бы горничную нанять, кстати, Мариам он больше на порог не пустит), не будет детских собачьих истерик и наглых требований выдать на пробу все, что он ест, особенно то, что нельзя. Пальма может обрастет заново без хвостатой вредительницы. Усмехнувшись последней мысли, Салмар окинул взглядом бардак и суету, царящие на территории бывшей лесопилки, выцепил взглядом бригадира строителей и пошел к нему разбираться, как много они успели сделать. Через сутки должен был явиться Тимьян со всем своим табором, и тогда хаос приобретет поистине вселенские масштабы. Омега смотрел на него усталыми красными глазами, под которыми залегли хорошие такие синяки. Одет он был в привычный по Зареченску рабочий комбез, грязные волосы собраны в небрежный пучок, на щеке царапина. — Выглядишь, как зомби, — без обиняков сообщил ему Салмар. — Это потому что мой мозг свернулся в трубочку и вытек через уши. Теперь на его месте плещется кофе. Они сидели в небольшой комнатке, которую Салмар приспособил себе под личный кабинет. Если бы отец видел эту захламленную документами и вещами каморку, то точно уверился бы в сумасшествии сына. Тимьян расположился на старом, лесопиловском еще топчане, нынче прикрытым покрывалом и гордо поименованным диваном. Омега вытянул ноги, заняв полкомнаты, откинулся на стену и полуприкрыл глаза. Всем своим видом он демонстрировал, каково это полдня трястись в тесной машине в окружении клеток с испуганными, нервными, голодными, а то и нагадившими собаками. Переезд состоялся в два этапа с остановкой на середине маршрута, чтобы всех выгулять, накормить, напоить и засунуть обратно в клетки. Собак было много, персонала, согласившегося хотя бы на временную командировку, — мало. В итоге все сбивались с ног, стараясь сделать хотя бы минимум необходимого. — Так что у нас тут, если коротко? — Салмар бегло проглядел пачку листов, исписанных небрежным быстрым почерком. Пока что это больше напоминало заметки военного командира, чем опись имущества. — Если коротко, то я приехал, запихал все неживое в ящики, живое — в клетки и увез. Так что не удивляйся тому, что сейчас там происходит, — омега кивнул в сторону окна. Судя по звукам, происходил там как минимум апокалипсис. Местный строительный бардак смешался с цирком шапито, привезенным из Зареченска, и хаос вышел на новый уровень. Лаяли собаки, ругались люди, ревели моторы, что-то стучало, громыхало и лязгало. Тимьян слушал все это с каменным лицом человека, которому уже ничего не страшно. Зашел он буквально на десять минут, спокойно поговорить и хоть немного передохнуть. Большая часть помещений и вольеров была таки достроена, но ни навести порядок, ни хотя бы убрать строительную технику и груды всяческого хлама они уже не успели. Честно говоря, Салмар не верил, что Тимьян действительно справится за несколько дней. Но тот удивил: проявил диктаторские замашки, построив и персонал, и водителей, и волонтеров. В армии цены бы ему не было. Вместо того, чтобы разбираться с отравителями и готовиться к переезду, как его понимают нормальные люди, он одним махом забросил весь кавардак в машины и притащил на новое место. Салмар вообще не поверил бы, что это возможно, если бы не видел собственными глазами. Посмотрев в окно, он мысленно содрогнулся и снова перевел взгляд на омегу. Хотел предложить тому кофе, но, вспомнив, с чего начался разговор, рассудил, что того должно уже тошнить от количества выпитого. — Самое время подсунуть тебе какой-нибудь коварный документ, чтобы ты его подписал и подарил мне все это богатство, — Салмар пафосным жестом обвел облезлые стены кабинета. Тимьян посмотрел на него искоса, улыбнулся: — У меня была мысль свалить все на тебя, но это слишком жестоко. Да и куда тебе на руководящую должность? По миру пойдем, — он повторил слова самого Салмара, уколол в больное место и пристально следил за результатом. Но Салмар лишь расплылся в широкой улыбке и сообщил: — Ах, ты же еще не знаешь. Меня выперли из семейного бизнеса. Так что теперь эти собаки — все, что у меня есть, — он тоже не удержался от передразнивания. — И у нас в руководящем составе один неудачник и один безмозглый. Намечается явно светлое будущее. Надо что-то с этим делать. — А что тут сделаешь, — Тимьян выгнул спину, забросив руки за голову, от души потянулся, зевнул. — Я собрал всех людей, пересчитал их дважды, забронировал гостиницу всем, включая волонтеров. И знаешь, кого я забыл? Себя. Это ли не признак прогрессирующей идиотии? Так что теперь я не фигурально, а буквально бездомный. Карьерный рост на лицо. Салмар моргнул, осознавая сказанное, заржал, посмотрев на одновременно недовольное и озадаченное лицо напротив. А затем, неожиданно даже для себя, предложил: — Поехали ко мне, хоть выспишься нормально. Ты же скоро свалишься. Да и Заноза по тебе соскучилась. — Не, сейчас точно не могу, — Тимьян замялся, но все же продолжил, — да и вообще, я не совсем понимаю, что происходит. Совсем не понимаю, то есть. Ну, в смысле, между нами, — он неловко дернул плечами, отвел взгляд. Смутился, ну надо же. Салмар улыбнулся, подался вперед, оперевшись локтями о стол. Уставился омеге прямо в лицо, отчего у того опять покраснели уши, а затем вкрадчиво сказал: — Ты. Я. Вечером. У меня дома. Выпьем вина и обсудим, что происходит, — последние слова он сказал насмешливо, отчего Тимьян тут же взъерошился, но сказать ничего не успел. — Не тупи, а то приглашу на свидание в ресторан молекулярной кухни и заставлю есть то, что подадут, — уже обычным тоном произнес Салмар. — А кто тебе сказал, что я с тобой вообще на свидание пойду? — все еще недовольно фыркнул омега, но тут же поинтересовался, — и что там, в ресторане? — Там все плохо, — исчерпывающе ответил Салмар. — Приносят тебе тарелку: на вид —дерьмо, на вкус — печень инопланетянина, сверху золотой стружкой присыпано. Не мое. — По описанию похоже на нашу приютскую столовку, — фыркнул Тимьян. — Только без золота. Я на всю жизнь наелся таких изысков. — Значит, ко мне, — удовлетворенно кивнул Салмар. — Слушай… Ну это все равно странно, если честно, — омега задумчиво уставился на собственные колени, поскреб ногтем грязное пятно на штанине, еще раз осмотрел комнату. Бросил на Салмара быстрый взгляд, опять опустил глаза. — Что-то я пропустил момент, когда ты успел воспылать ко мне любовью. Салмар усмехнулся. Отодвинул кресло, встал, подошел ближе, практически уперевшись в чужие колени. Омега моментально вскинул голову. Салмар протянул руку, проследил пальцами царапину на его щеке, погладил чуть оттопыренное красное ухо. Наклонился и шепнул: — Ты правда мне нравишься, — помолчал секунду, затем добавил, — к тому же, теперь у меня есть законный способ заткнуть тебе рот. Не бить же тебя каждый раз, в самом деле. — Ага, а то еще не факт, что победишь именно ты. Дерешься ты, честно говоря… Договорить Тимьян не смог, Салмар применил озвученный метод, поцеловав сначала легко, на пробу, затем глубоко и уверенно. Неспешно пробуя на вкус. Омега попытался отвернуться — явно, чтобы договорить очередную колкость— но Салмар поймал его пальцами за нижнюю челюсть, не давая дергаться, укусил за губу в назидание. Стоять нагнувшись было неудобно, поэтому он толкнул Тимьяна, заставляя откинуться назад, встал коленом на край топчана и навис сверху, опираясь на локоть. Свободной рукой погладил по шее, по груди. Омега дышал быстро, на щеках проступили пятна румянца, зрачки расширились. Салмар улыбнулся ему, легко поцеловал в уголок губ, в щеку, в нежное местечко под челюстью, где бьется пульс. Неожиданно чужая рука дернула его за волосы, пальцы сжались и потянули, заставляя поднять голову. Тимьян сам приподнялся навстречу, прижался губами к губам, проскользнул языком ему в рот. Некоторое время они увлеченно боролись за главенство, толкаясь языками, обмениваясь слюной и дыханием. Салмар умудрился расстегнуть молнию комбеза и сунуть руку внутрь, оглаживая горячую кожу, пощипывая соски, отчего омега вздрагивал, выдыхал беззвучно и сладко ему в губы. За окном что-то лязгнуло так, что задрожали стекла. Затем донесся не менее громкий залп мата. Тимьян вздрогнул и сел, едва не столкнув Салмара с топчана. Посмотрел на окно, нахмурился, облизнул припухшие губы. — Кажется, что-то случилось, — хрипло сказал он. Салмар вздохнул, поправил растрепавшиеся волосы, сел рядом. Не удержался, повернул голову омеги и легонько цапнул зубами за красное ухо. Тим беззлобно зашипел и поднялся на ноги. — Сегодня вечером, у меня, — уже в спину ему повторил Салмар. Ко встрече гостя он готовился: для начала сбежал из «Убежища» сразу после обеда. Название было рабочим, для своих, на вывеске будет красоваться совсем другое, пафосное и высокопарное. Все, что Салмар мог решить со строителями, он решил, все нужные документы просмотрел, помочь с расселением собак попытался, но дерганный и замотанный Тимьян так на него посмотрел в ответ на ценные советы, что Салмар понял: лучше найти другое занятие. В итоге, он вернулся домой, лично навел в квартире порядок — горничную так и не нанял, времени не было — затем они с Занозой съездили за продуктами (плюс один цветной собачий мячик). Этих мячиков, косточек, зайчиков в квартире уже собралась целая коробка. — Поедешь к Ирме с приданым, — сообщил он довольной морде. — Сама и потащишь свои пожитки. Малышка согласно фыркнула и полезла к нему на колени. На руках, правда, она уже умещалась с трудом, за месяц вымахав из плюшевой большеглазой игрушки во вполне увесистого медвежонка. Через полгода она уже вырастет в махину, способную валить быка с ног — это Салмар в интернете вычитал, когда полез изучать породу— или пресловутого медведя, для охоты на которого породу и вывели в незапамятные времена. Если бы Заноза оставалась жить у него в квартире, это могло вызвать определенные сложности. Однако мебели тут немного, звукоизоляция на уровне, соседи не услышат, пусть в квартире и будет прыгать стокилограммовая годзилла. Хотя она же девочка, может и поменьше будет. Салмар вспомнил, как Тимьян с гордым видом показывал ему своих чемпионов породы: огромные хари с крупной тяжелой мордой, массивными сильными лапами, короткой лоснящейся шерстью, не скрывающей мускулы. Там и все сто двадцать кило будет. — Обещай, что ты меня не съешь, когда вырастешь, — он нажал пальцем на черный мокрый нос, как на кнопку. Заноза тут же вывернулась, бахнула его лапой по руке и полезла целоваться, пачкая слюнями все на своем пути. Едва отбился. Тимьян приехал уже почти ночью, зашел, устало плюхнулся на пуфик в коридоре и объявил: — Все, тут я и умру. — На что жалуетесь, больной? — Салмар окинул его критическим взглядом, подошел и принялся помогать выбраться из куртки. За ботинки омега взялся уже сам. Заноза по старой привычке принесла Тимьяну его любимую игрушку: того самого мохнатого косоглазого недопаука. Неизвестно, как работали собачьи мозги, но мелкая твердо решила, что это игрушка омеги и притаскивала ее, как только тот появлялся на пороге. Тим уже привык, без возражений принимая подношение, укладывал себе на плечо, как стремного детеныша Ктулху, и шел дальше. Бросать ее было нельзя: это вызывало бурное и громкое негодование, Заноза подхватывала «потерянного» паука и снова вручала в руки. Делать это она могла бесконечно. — Спасибо, солнышко, это именно то, чего мне не хватало, — Тимьян потрепал дарительницу по ушам, прижал игрушку локтем к боку, избавился таки от ботинок и с тяжелым вздохом поднялся на ноги. — Мне кажется, или пахнет едой? — Мы жарили стейки, — похвастался Салмар. — Ну и из ресторана кое-что заказали. Омега принюхался активнее, сглотнул слюну, ожил немного: — Это хорошо, что заказали. Что-то я не уверен, что твои стейки можно есть. — Эй! Будешь салат жевать, пока я буду наслаждаться отличным мясом, — оскорбился в лучших чувствах Салмар. — Я, значит, старался, зажаривал его так, как грешников в аду не жарят, а он еще и недоволен. — А как же твое трепетно любимое вампирское, с кровью? — Тимьян заулыбался, шагнул ближе, поймал Салмара за шлевку на джинсах. — Так себе я сразу приготовил, а перед твоим пришлось бахнуть виски, чтобы меня не корежило от негодования. — Ты мой герой, — уже в голос засмеялся омега, прижался вплотную. Салмар обнял его за пояс, поцеловал улыбающиеся губы. Снизу заворчали, затем их толкнули. Пришлось расцепляться: Заноза, не поняв, что происходит, решила тоже поучаствовать, встала на задние лапы, опираясь на их ноги, и попыталась вклиниться третьей. — Ни минуты покоя с тобой, — попенял ей Салмар, но у мелкой было такое недоуменно-озадаченное выражение морды, что он не выдержал и засмеялся. — Ладно, я в душ, — Тимьян подхватил принесенный с собой рюкзак и скрылся в ванной. Но ненадолго: паука он оставил на пуфике, где тот моментально был обнаружен внимательной хозяйкой. Заноза с воплями принялась штурмовать дверь, голося о том, что гость опять «потерял» важную вещь. Полураздетый омега распахнул дверь, схватил плюшевого монстра, пронзил негодующим взглядом ржущего Салмара и снова скрылся. Заноза еще несколько мгновений потопталась на месте, явно размышляя, не начать ли орать, чтобы пустили внутрь, но в ванной включился душ, и она сразу передумала. Купаться мелкая не любила. Ужинали они в уютном молчании, перебрасывались взглядами, улыбались. Тимьян смотрел нежно и спокойно, но судя по тому, как он к концу ужина начал зевать и встряхивать головой, был готов уснуть прямо на кухне. — Давай в кровать, — Салмар легко толкнул его в плечо, с сожалением понимая, что ничего ему сегодня не обломится. Омега взглянул на него глазами, затянутыми сонной поволокой, с запозданием кивнул, выбрался из-за стола и, пошатываясь, убрел в сторону спальни. Когда Салмар, спрятав остатки еды в холодильник, а посуду — в посудомойку, явился следом, Тимьян уже спал, рухнув прямо поверх покрывала и привычно свернувшись клубком. Как после такой позы вообще можно разогнуться и жить без болей в спине, было непонятно. Сам Салмар любил разметаться во всю ширь постели, раскинув руки и ноги, насколько хватало места. Он попытался осторожно вытащить покрывало из-под омеги, но тот моментально проснулся от касания, заморгал, как сонная сова. — Это я, спи, — успокоил его Салмар, погладил по боку. Тот что-то невнятно пробурчал и снова закрыл глаза. Чуткий какой. Пришлось вставать с постели и доставать из шкафа плед. Спать особо не хотелось, но он все равно погасил свет, забрался к омеге, обнял того поперек живота, уткнувшись носом в затылок. Пах тот чем-то немного цитрусовым, но с легкой хвойной горчинкой. Глубокий, спокойный аромат, то ли с примесью бергамота, то ли с приглушенной ноткой розмарина. Салмар сам не заметил, как задремал. И снились ему бескрайние леса, темные стволы и зеленые верхушки елей и пихт, укрытые туманом, богатые северные мхи, устилающие каменистые склоны, яркие алые ягоды брусники, разбросанные на малахитовой листве. Проснулся он от того, что стало жарко. Плед был теплым, а Тимьян во сне развернулся, навалился сверху, обняв его поперек груди и прижав ногой. Салмар пошевелился, но капкан объятий сжался только крепче. Он повернул голову, посмотрел на часы — пять утра. Задумчиво положил руку омеге на бок, провел ниже, погладил крепкую задницу, заброшенное на него бедро. В животе потеплело. Тимьян ложился спать в футболке и шортах, но футболка сейчас задралась почти до подмышек, а шорты… Салмар все так же неспешно провел рукой в обратном направлении, скользнул пальцами под резинку, погладил ягодицы, затем чуть глубже, между ними. — Караул, насилуют, — с хриплым смешком сказали ему прямо в ухо. Салмар вздрогнул от неожиданности, но руку не убрал. — Давно не спишь? — поинтересовался он, повернув голову. — Как только ты начал меня лапать, — Тимьян завозился, зевнул, клацнув зубами, потянулся, выгибаясь. Сползать с Салмара он для этого даже не подумал, наоборот, потерся всем телом, довольно жмурясь и почти мурлыча под поглаживающими руками. Не почувствовать того, что у Салмара встал, омега не мог. И вертелся очень так удачно, зараза. Прицельно, можно сказать. — Еще немного поерзаешь, и я тебя уже никуда не отпущу, — Салмар вплел пальцы в светлые волосы на затылке, потянул к себе. Второй рукой опять облапил за задницу, прижал, одновременно легонько толкаясь бедрами. — Не буду с тобой целоваться, я зубы не чистил, — заупирался омега, когда между их лицами почти не осталось расстояния. Салмар хмыкнул и цапнул зубами за шею, выдохнул горячо, отчего по коже упрямца пробежали мурашки. — Тогда падай, я буду тебя целовать, — согласился он и толкнул Тимьяна в бок, заставляя перекатиться на постели. Тот неожиданно легко подчинился, замер на спине, даже не пытаясь поправить задравшуюся футболку, поэтому Салмар и нацелился на быстро вздымающуюся грудь. Соски у омеги были крупные, розовые, быстро отвердевшие. Некоторое время альфа увлеченно их вылизывал и посасывал, отчего омега неосознанно выгибался навстречу. Затем, отстранившись на миг, Салмар облизал пальцы и, проведя костяшками по животу, сунул ладонь под резинку шорт. У омеги тоже вполне себе уверенно стояло. Салмар немного подрочил ему, не забывая прикусывать соски, когда тот пытался дернуться, затем опустил руку ниже. Там тоже уже было горячо и влажно. Он вытащил пальцы, ухмыльнулся, продемонстрировал Тимьяну их мокрый блеск, поиграл бровями и широко, почти порнографично облизал. Тот смотрел завороженно, не отрываясь. И этот возбужденный, чуть расфокусированный взгляд ударил, словно обухом по голове. Резко стало жарко, и даже пальцы начали подрагивать от нетерпения. Салмар стащил с себя майку, затем пижамные штаны. Возбужденный член, оказавшись на свободе, покачнулся. Тимьян облизнулся, окинув альфу взглядом с ног до головы, и принялся стаскивать с себя шорты. Салмар ринулся помогать, попутно оказавшись между раздвинутых ног. Мимолетно поцеловал в колено, затем, наклонившись, в бедро. Во рту скопилась слюна, и он мокро облизал возбужденный член, от небольших омежьих яичек до приоткрывшейся чувствительной головки. На последней задержался, взял в рот, лаская языком. Тимьян застонал, приподнял бедра, но Салмар не стал задерживаться, опять опустился ниже, к влажной щелке с уже возбужденно припухшими краями. Вот тут он принялся за дело основательно: сначала вылизал, как следует, затем принялся юрко толкаться языком, натирая нежные стеночки, одновременно несильно сжимая рукой член и яички. Омега под ним уже почти извивался, поскуливая на особенно приятных движениях и сжимая бедра. — Да трахни меня уже, — простонал он, впиваясь пальцами в простыню. Салмар поднял голову, хмыкнул: — Слушаю и повинуюсь, — потерся колючей от щетины щекой о бедро и отстранился. Он огляделся, пытаясь вспомнить, куда сунул презервативы, потянулся к тумбочке. Справился быстро, уже через минуту снова оказавшись у омеги между ног. Навис сверху, опираясь на локоть так, чтобы смотреть в глаза, сжатым во второй руке членом легонько провел под яичками любовника, давая ощутить твердость. Тимьян хрипло выдохнул и сжал его коленями. Салмар усмехнулся, медленно двинул бедрами, так что налитая, чувствительная и твердая головка проникла внутрь, раздвигая горячие и влажные складочки. Омега выдохнул беззвучное «А-а-а-а», сжал руки у партнера на плечах и сам сжался у него на члене. Сам толкнулся навстречу. Салмар прихватил его рукой за бедро и одним плавным, но неумолимым движением натянул на себя. Замер на секунду, переживая сладкую вспышку удовольствия. Тимьян дрожал и сжимался. Мокрый и горячий, закусивший губы, он принялся едва заметно извиваться, словно напрашиваясь на большее. Салмар двинул бедрами раз, затем второй, сначала мягко, затем крепче, с оттяжкой. Добился стона, поплывшего взгляда и вцепившихся в плечи ногтей. И сорвался. О, да-а-а, его тут явно ждали: омежья смазка размазалась по промежности, член, прижатый к животу, во время толчков терся о блядскую дорожку самого Салмара. Тимьян жадно и жарко сжимался, словно не хотел выпускать. Альфа принялся драть его, как следует: навалившись сверху, сжав одной рукой за бедро, второй за плечо. И все, ни-и-икуда не деться, только прогибаться навстречу, под сильные, размашистые толчки. И омега прогибался. Стонал, сначала тихо, кусая губы, затем в голос, явно этого не осознавая. Кровать билась спинкой о стену, ритмично и пошло, но ни один из них этого не слышал. Салмар уткнулся лицом Тимьяну в мокрую от пота шею, спина и плечи у него практически окаменели, работали только бедра, то и дело срываясь с ровного ритма на хаотичные толчки, когда удовольствия становилось слишком много. Тимьян, тоже двигающийся, подающийся навстречу, замер, напряженно дрожа, судорожно стискивая пальцы. Брови у него сосредоточенно нахмурились, рот приоткрылся. Он явно вслушивался в себя, чувствуя, как с каждым толчком все слаще и ближе… Тим дернулся, затем еще раз, напрягся всем телом, застонал низко, надсадно, как будто его медленно накрывало неимоверной, парализующей и парадоксально приятной тяжестью. Затем всхлипнул, задышал часто, жадно хватая воздух. Салмар сначала почувствовал, как крепко стиснули его член сжавшиеся в спазме мышцы, как запульсировали, буквально выдаивая оргазм, затем — как между их животами стало мокро. Омега обмяк, смотрел осоловелыми глазами. Салмар поцеловал его, не прекращая легких толчков, скорее даже раскачиваясь на месте. — Сейчас, мне немного осталось, — хрипло сказал он, сделал еще с десяток движений, затем толкнулся крепче, застонал омеге в шею, чувствуя сладкую электрическую волну, пробежавшую по телу. Член дернулся, выплескивая сперму, и он на несколько секунд ослеп и оглох, чувствуя только эту восхитительную судорогу, пробравшую до последнего нерва. Несколько минут приходил в себя, затем сообразил, что так и лежит на Тимьяне сверху, обмякнув и придавив того приличным весом. — Эй, тебе не тяжело? — поинтересовался лениво, даже не поднимая головы. — Мне охуенно, — расслабленно отозвался тот, но чуть шевельнулся, устраиваясь удобнее. Обмякший член выскользнул из омеги, а горячая тяжесть чужого тела сверху была приятной.