Убежище

Утро после совместной попойки было странным: Салмар проснулся от возмущенного собачьего визга и виноватого голоса омеги, доносящихся из гостиной. Тимьяна он узнал даже спросонья, голос у того был мягкий спокойный, с глубокими грудными обертонами. Красивый. — Чего вам не спится в такую рань? — поинтересовался альфа, выползая из спальни и на ходу причесывая пальцами всклокоченную шевелюру. — Я повернулся на диване и случайно спихнул ее вниз, — пояснил омега. Он усиленно наглаживал разобидевшуюся мелкую. — Отвык уже от собаки в доме. Выглядел Тим сонным и растрепанным, но вроде не злился. Салмар лениво потянулся, посмотрел на часы и решил, что укладываться назад бесполезно: скоро собираться на работу. Мысль об этом отдалась головной болью. Он лениво сползал умыться и почистить зубы, затем свернул на кухню, закопался в холодильник. Через пару минут стукнул костяшками в дверь ванной, где скрылся омега. — Кофе будешь? — Погоди, я сам сварю, — сварливо отозвался тот и завозился активнее. Когда они завтракали, в дверь позвонили. Это была Мариам, приходящая два раза в неделю горничная. Вообще-то она работала в доме отца на полную ставку и с незапамятных времен, но согласилась на подработку. Салмар временами подозревал, что с ее помощью отец за ним шпионит, но никакого компромата в квартире не было априори, а потому от этой мысли он лениво отмахивался, как от неважной. По крайней мере, Мариам он хорошо знал, а пускать домой кого-то незнакомого для уборки не хотелось. Заноза поприветствовала гостью задорным звонким лаем, в ответ получив добродушное ворчание и похлопыванье по спине. На Тимьяна Мариам покосилась с крайним интересом, но лишь вежливо поздоровалась, получив не менее вежливый ответ от невозмутимо попивающего кофе омеги. Спустя полчаса они ушли из дома. Салмар, как и обещал, подвез Тимьяна до гостиницы, после чего уехал в офис создавать рабочий вид, обдумывать события прошедших суток и строить планы. За следующие три недели они много раз были на старой лесопилке, сначала вдвоем, неловко переглядываясь при воспоминании о глупой и детской потасовке на этом месте, затем с инженером и бригадой строителей. Как оказалось, Тимьян был куда дотошнее Салмара, норовил сунуть нос везде и контролировать все сразу. При этом он еще названивал в приют, узнавая, как там дела и командуя происходящим. Затем Салмар на несколько дней увяз в офисе и в очередной приезд к бурно отстраивающейся площадке с удивлением отметил, что сверять планы и докладывать о происходящем бегут не к нему, а к омеге, деловито что-то обсуждающему с бригадиром строителей и делающему записи в блокноте и отметки на карте. Проекты, эскизы отделочных работ и финансовые отчеты тоже как-то незаметно перекочевали к нему, и Салмару срочно пришлось вникать в происходящее, пока слишком шустрый партнер не перехватил все управление на себя. Наказание какое-то, а не омега, честное слово. Они часто ужинали вместе, обсуждая планы на будущее, разбираясь с документами. Иногда это происходило у Салмара дома, иногда — в кофейнях и ресторанчиках. Пару раз Салмар порывался взять оплату счета на себя, помня пьяные откровения про «почти нищего и почти бездомного», за что был осыпан язвительными насмешками и больше играть в джентльмена не пытался. В бизнесе он подобных уступок делать даже не думал: все финансовые расходы, доли от будущего дохода и прочая финансовая составляющая их договора были четко распределены. В этот раз они тоже сидели в симпатичном маленьком ресторанчике, лояльно относящемся к животным. Заноза вела себя вполне культурно, в заведениях с посторонними людьми не хулиганила, а потому Салмар не видел причин держать ее дома. Даже наоборот, ему было куда спокойнее так, чем гадать, как мелочь развлекает себя дома, и сколько новых разрушений ждет его в квартире. Они с Тимьяном уже обсудили все неотложные вопросы и теперь просто неспешно ужинали, болтая ни о чем. Кажется, Салмар ни с одной из своих девушек не проводил столько времени вместе. Он даже привык к ядовитым шуточкам, которые омега нет-нет, да и бросал, искоса наблюдая за реакцией. — Ты всегда был такой язвой, да? — уточнил Салмар, с удовольствием поглощая стейк с кровью. — Не исключено. А что? — омега покосился на его тарелку, сморщил нос и принялся пилить свой кусок мяса, зажаренный до состояния подошвы. — Я начинаю понимать, почему у тебя из друзей только собаки. Тебя никогда не били за острый язык? — Кроме тебя? Нет, давно никто не покушался, — Тимьян активно задвигал челюстями, прищурился от удовольствия. — Со мной не считается, — хмыкнул Салмар. — Тут еще неизвестно кто кого бил. — Ну, опыт не пропьешь, — омега самодовольно приосанился. — Знаешь, сколько рож я в приюте разбил? Ты еще легко отделался. Выглядел он вполне веселым, смотрел бодро и насмешливо, да и вообще, не похоже, чтобы серьезные и грустные факты из жизни доставляли ему хоть какой-то дискомфорт. Иногда он напоминал Салмару дикого уличного кота: эдакого уверенного в себе засранца, который встряхивается после неприятностей и идет дальше, с недоверием отвергая чужую жалость и помощь. Временами эта бравада его почти восхищала, временами бесила. — Так, ладно, — Салмар взглянул на часы. — Я еще хотел дома поработать. Завтра сложный день. Наверное, допоздна в офисе буду. — Ты не можешь бросить меня здесь одного, — серьезно сказал Тимьян и отложил приборы. — Почему? — Салмар передумал вставать, заинтригованно склонив голову на бок. — Потому что они все, — омега окинул взглядом полупустой зал, — решат, что ты бросил меня посреди свидания и будут пялиться. Мне кусок в горло не полезет. — Может не стоило этот кусок зажаривать до состояния подметки от сапога? — Салмар прищурил один глаз, вторым нацелившись на тарелку омеги. — И, честно говоря, я соврал. Я не собирался сегодня работать, просто больше не могу смотреть, как ты пилишь испорченный стейк. Наверняка повар на кухне плакал, когда его готовил. — Я передумал, — тут же открестился Тимьян. — Иди отсюда. Не могу сидеть рядом с человеком, который с удовольствием ест сырое мясо. Это извращение какое-то! Они посмотрели друг на друга, Салмар посмеивался, в глазах омеги тоже плескалось веселье. — Ладно, все, до встречи, — Салмар протянул руку для рукопожатия. — Завтра точно не увидимся, послезавтра приеду на объект, посмотрю, чего вы там натворили. Пошли, мелочь. — Погоди, — Тимьян посмотрел на встрепенувшуюся Занозу. — Так она завтра одна весь день сидеть будет? Давай я в гостиницу заберу, со мной с утра поедет, в лесу побегает. — А к тебе с собаками можно? — удивился Салмар. — Конечно, я там, где с животными нельзя, жить не буду, — омега пожал плечами. — В смысле? Ты же один приехал? — Я приехал не один, а с принципами, — пояснил тот улыбаясь. — Принципиально против запрета на животных. — Маньяк, — фыркнул Салмар. — Забирай тогда, я не против. Хоть высплюсь. Но выспаться не удалось. Тимьян позвонил ему в три часа ночи и каким-то чужим, безжизненным голосом попросил приехать и забрать щенка. Потому что ему срочно нужно назад, в Зареченск. Салмар сразу понял, что дело дрянь. Но насколько все хреново осознал, только когда добрался до гостиницы, наспех натянув штаны и куртку и на приличной скорости промчав по пустым ночным улицам. Омега, открывший ему дверь, выглядел плохо. Хуже, чем тогда, искусанный собакой: бледный, с запавшими красными глазами и подрагивающими пальцами. Он был одет, вещи в номере валялись повсюду: их явно впопыхах пытались собрать, бросая сборы на полпути, затем начиная сначала. Бардак. Притихшая Заноза сидела под столом, явно чувствуя, что происходит что-то не то, и лишь испуганно пялилась круглыми недоумевающими глазищами. — Что случилось? — осторожно поинтересовался Салмар, проходя внутрь. — Собак отравили. Непонятно кто и как. Четверых пришлось усыпить, еще ш-шестеро в тяжелом состоянии, — омега опять заметался по комнате, схватился за полусобранный чемодан, бросил. Голос у него дрогнул, он отвернулся, отошел к окну, оперся о подоконник, дыша часто и неглубоко. — Твою мать… — Салмар выдохнул. Замолчал, пытаясь собраться с мыслями, затем уточнил, — Приютских или чистокровных? — Н-не знаю. Да какая разница?! — омега резко обернулся, посмотрел возмущенно и злобно, глаза у него влажно блестели. — Никакой, тихо. Глупость ляпнул, — Салмар примиряющее поднял руки, шагнул ближе. Тимьян опять отвернулся к окну, сказал, стараясь звучать спокойно: — Занозу забери, я уезжаю сейчас. — Куда? Ты себя видел? В ближайший столб впилишься. Не дури. Тимьян опять дерганно развернулся, шагнул вперед, но Салмар перехватил его, обнял, прижимая к себе и не давая дергаться. — Тихо, ну. — М-мне надо… — голос у омеги опять дрогнул, он глубоко, прерывисто вздохнул, попытался отстраниться, отворачивая лицо. — Успокойся, — Салмару неожиданно стало его дико жалко. Тимьян не умел показывать слабость, и сейчас, очевидно, пытался сбежать. Ему было плохо и больно, не было сил держать себя в руках. Действительно ведь рванет посреди ночи и куда-нибудь вляпается, идиот. — Иди ко мне, — Салмар одной рукой прижал его крепче, второй неловко погладил по спутанным волосам. — Все будет хорошо… Он не умел утешать, казался сам себе дураком, чувствуя, как мелко и нервно дрожит омега, как сдерживает рыдания. — Что хорошего, они там умирают, пока я тут п-прохлаждаюсь, — едва слышно просипел тот, шмыгнул носом, уткнулся таки мокрым и горячим лицом Салмару в плечо. Всхлипнул тихо и жалобно, вцепился пальцами ему в рубашку. Это было так на него не похоже, так контрастировало с бойким и насмешливым характером, что Салмара затопило какой-то растерянной, пронзительной нежностью. Ему, по большему счету, было плевать на собак. Ну да, жаль, что отравили, не более. Но, как оказалось, не плевать на самого Тимьяна. Это было что-то очень личное: продемонстрированная слабость и уязвимость. Как будто его пустили глубже внешне безразличной оболочки, доверили что-то искреннее. Он повернул голову, коснулся губами светлых волос, выглядывающего розового уха, поцеловал в скулу. — Скоро утро, успокоишься и поедешь, — тихо сказал замершему омеге. — Соберешь всех своих хвостатых и притащишь на новое место. Мы в срочном порядке достроим самое необходимое за пару дней, с остальным разберемся потом, на месте. Хорошо? — Х-хорошо, — тот прерывисто вздохнул, переступил с ноги на ногу. — Вот и славно, — мягко констатировал Салмар. — Давай, садись на кровать, я тебе сейчас воды принесу. У тебя успокоительных нет? — Н-нет, — все так же заикаясь сказал тот, отстранился, отвернулся. Действительно сел на кровать, сгорбив плечи и обхватив себя руками. Ну, не истерит, уже хорошо. Салмар отошел к столу, где лежали кое-какие продукты, взял бутылку с минералкой, налил в стакан. Наткнулся взглядом на вазочку с шоколадными конфетами, тоже захватил с собой. — Держи, — он присел перед омегой, тот опустил голову, завесившись волосами. Салмар протянул руку, пытаясь убрать волосы, но Тимьян дернул головой, отстраняясь. — Спасибо, — сказал хрипло, взял стакан. Руки у него все еще подрагивали. Салмар вздохнул, поднялся на ноги, затем присел рядом на кровать. — Съешь конфетку, — ласково сказал он, легонько толкнул плечом в плечо, покачал шуршащим батончиком перед омегой. Тот молча и несчастно помотал головой. Он казался неуверенным и словно даже стал меньше, сжавшись в напряженный болезненный комок. — Иди сюда, — Салмар снова обнял его за плечи, мягко привлек к себе, поцеловал в висок. Попытался убрать волосы от красного, заплаканного лица, повернул к себе за подбородок, не давая отвернуться, заправил мокрые от слез пряди за уши. Посмотрел в печальные глаза со стрелками слипшихся ресниц, поцеловал в складку между горестно нахмуренных бровей, затем в соленую скулу, нежно поцеловал теплые губы. Снова прижал к себе, устроив подбородок на светлой макушке. Омега тихо и растерянно дышал ему в ключицы, сначала напряженно вздрагивая, затем понемногу расслабившись и обмякнув. Салмар не знал, сколько они так сидели, но руки у него изрядно затекли от неудобной позы. Он пошевелился, и задремавший было Тимьян дернулся. — Ш-ш-ш-ш, ложись, хоть пару часов поспишь, — Салмар со стоном повел плечами, нога-за-ногу сбросил кроссовки, подтолкнул сонно моргающего омегу к подушкам. — Давай, я тебя разбужу утром. — Все равно не засну, — тихо отозвался тот, но послушно лег, повозился, устраиваясь удобнее, свернулся в клубок, подтягивая согнутые ноги повыше. Похоже, он постоянно так спал, Салмар еще у себя дома заметил. Сам альфа наконец стащил изрядно мешавшую куртку, убрал стоявшую на покрывале вазочку с конфетами на пол, выключил основной свет, оставив прикроватную лампу, и тоже лег, сначала на расстоянии, затем осторожно придвинулся ближе, почти касаясь грудью напряженной спины. Омега несколько минут лежал неподвижно, беззвучно дыша и прислушиваясь, затем едва заметно подался назад, прижимаясь вплотную. Замер. Салмар перекинул через него руку, притиснулся крепче, тоже поджал ноги, устраиваясь «большой ложечкой», закрыл глаза. Проснулся он рывком от непонятного шороха. В комнате было светло, часы показывали семь утра. Возле кровати чавкала и фыркала Заноза, добравшаяся до запретных конфет. Тимьян спал, трогательно прижав его руку своей. Несколько минут Салмар лежал, пытаясь обдумать произошедшее. Как-то… Внезапно это все. С другой стороны, какого-то внутреннего протеста он не чувствовал. Даже, пожалуй, наоборот — Тимьян был ему симпатичен. Как интересная личность с язвительным, кусачим характером, самостоятельный и уверенный в себе до безобразия. Это привлекало, вызывало интерес. Он сам не заметил, как увлекся. Боже, да они виделись практически каждый день, пора бы открыть глаза и перестать списывать это на неопределенные «деловые» отношения. Салмар снова представил, каково это было бы, прижать Тимьяна к постели, раздеть… Представил, как тот смотрит, растерянно и смущенно. Мягко. Как сам подставляется под касания. В животе потеплело. Он поерзал, смущенно хмыкнул. Освободив сжатую чужими пальцами руку, осторожно потряс омегу за плечо. — Просыпайся, утро. И, наконец, сел сам, спустил ноги с кровати и шуганул наглую малявку от шуршащих фантиков. Кажется, конфет там поубавилось. Тимьян его убьет, если заметит… Он оглянулся на завозившегося омегу и аккуратно задвинул вазочку ногой под кровать.