My dearest man

***

Скоростной лифт вынес нас на двадцать пятый этаж, где был «люкс» Алана, за несколько секунд. Я избегал его взгляда, а мои колени дрожали. В лифте он слегка дотронулся до моей руки, как бы подбадривая меня, затем открыл дверь в номер электронным ключом. Я зашел внутрь и остановился, глядя на него. Его губы изогнулись в знакомой улыбке, а мое сердце тут же идет вразнос. Наши глаза встретились… и через секунду мы оказались в объятиях друг друга. Моя грудь сжимается обручем, и я ничего не могу сказать, только тяжело дышу, будто поднялся в номер по лестнице, а не на лифте. Какое-то время мы просто стоим, обнявшись, я чувствую горячее дыхание около моего уха. Его рука ласкает, перебирает мои волосы, гладит лицо, серые, обычно холодные глаза смотрят невероятно тепло, улыбаются. — Я знал, я чувствовал, что рано или поздно мы снова будем вместе… Что ты вернешься ко мне… Родной мой… Хороший… Милко… мой ангел! Если бы ты знал, как мне не хватало тебя все это время! — Прости меня, пожалуйста! Я полный кретин! — повторяю я. — Любимый мой… кретин… — шепчет он одними губами. — Мы вместе, и это главное! Он начинает целовать мои губы, легко, нежно, будто пробуя давно забытый и знакомый вкус, я чувствую привкус медовой горечи на его губах, чувствую знакомый запах его тела, который волнами обдает мое осязание. Едва удерживаю стон, когда его кончики пальцев скользят по моим губам, очерчивая их контур, а потом спускаются на шею, на грудь, нежно лаская кожу, ощущая мое сердцебиение. Тепло толчками расплывается по моему телу, как круги на спокойной поверхности воды, когда в центр этого круга подплывает рыба, чтобы вдохнуть кислород. Они льются в солнечное сплетение, и ниже. Во время поцелуев он освобождается от одежды сам и снимает ее с меня, не останавливаясь ни на секунду, увлекает меня на постель, попутно целуя губы, шею, оставляя ощущение жара и влаги. Я не шевелюсь, только растворяюсь в своих ощущениях, плавлюсь под его теплыми ладонями. Такой вожделенной Роджером фиксации не достичь ни с помощью веревок, ни с помощью наручников. Нам не нужны плетки, веревки, наручники, нужен всего лишь человек, с которым ты совпадаешь на все 100 и даже больше. Алан целует впадинку на шее, где самая чувствительная и нежная кожа, кожу возле ключиц, не пропуская ни одного сантиметра, добирается до сосков, пробует целовать их, ждёт моей реакции. Сегодня я позволяю ему всё! Он сначала осторожно, затем захватывает немного сильнее, покусывает, слегка тянет губами и отпускает, чтобы повторить снова, спускается на живот, где продолжает также тщательно свои поцелуи. От этих ласк я теку, как похотливая сучка, у которой не было секса лет 10. Алан аккуратно, кончиками пальцев размазывает этот секрет по моей головке, заставляя меня еще больше стонать и извиваться под ним. — Мальчик мой… такой чувствительный… страстный… весь течешь! Кончиком языка он слегка касается уздечки, совсем-совсем легко, и конечно же, все практики самоконтроля, которым меня учил Роджер, посланы «лесом», забыты и растоптаны. «Самострел» достиг почти до самой моей шеи. Второй и третий «залп» он успел поймать. Вытер руку и мою грудь полотенцем, лег рядом со мной, обнял меня. Я стискиваю рукой его руку, чувствую его дыхание и голос шепчет мне в ухо: — Хорошо стреляешь! — Трахни меня, наконец! — практически умоляю я, чувствую на губе соленый привкус. Я прокусил губу и не заметил как. — Чего же ты медлишь? Он медлит, потому что ему нравится мучить меня. Медленно надевает презерватив, медленно щелкает тюбиком со смазкой, входит в меня, как инь в янь — бережно, аккуратно, но очень плотно, я помогаю ему — нетерпеливо насаживаюсь сам. Он щекочет мою предстательную железу, чем доводит меня почти до обморока. Я перестал контролировать процесс и совсем понимать, на каком я свете. Сколько это все заняло времени и сколько мы проспали после «сессии» — я не имел ни малейшего понятия. Нас разбудил грохот в дверь. Голос Дэрила слышно аж в конце коридора: — Алан, ты здесь? Открой же! Ал поднял свою голову с моей груди, аккуратно распутал сплетённые вокруг меня конечности, накинул на себя белый махровый отельный халат, завязал пояс и открыл дверь. Я чувствую, как затекли все места, где он лежал и потягиваюсь в разные стороны, чтобы хоть немного разогнать в них кровь. Дэрил распекает его. — Предупреждай хоть, что ты сбежал из больницы! Я сегодня был там! Доктор сказал, что ты выписал сам себя еще вчера! Ты что, совсем больной, после того, что с тобой было, сбегать на другой день после операции? — Зайди. Дэрил зашёл и Алан защелкнул замок за ним. — Господи, ну что было? Что было, то прошло. Со мной все в порядке! Я что, должен был там оставаться после приезда Милко? Дэрил посмотрел на меня, лежащего в его постели. Мне показалось, что он был немного шокирован увиденным. И ещё, мне показалось, что он увидел укус на моей губе. Я очень плохо его знал, и был не в курсе, насколько он был осведомлен о наших с Аланом отношениях. Даже несмотря на то, что проспорил Алану виски. Я чувствовал себя неуютно в его присутствии. Мне хотелось спрятаться под одеяло, чтобы никто меня больше не нашел. И я это сделал. Взял и укрылся с головой. — Привет, Милко! Алан, я не знаю! Это твои личные дела, где тебе оставаться и с кем! Я вообще поговорить хотел. Нужно решать проблему! — Давай встретимся в баре на пляже через час! — Хорошо! Я тебя жду! Только побыстрее, пожалуйста! Он уходит.

***

Сказка кончилась. Я это видел по лицу Алана. Он налил себе в стакан минеральной воды, заботливо оставленной персоналом во время последней уборки. Я с удовольствием смотрел на него, как он пьет. — У вас проблемы? — спросил я. — Да. У нас много проблем, — сказал он и поставил стакан на стеклянный столик. — Не знаем, за какую браться раньше! — Дэрил сказал, что Энди уехал. — Да, и это сильно ломает наши планы. Ломает весь тур! В этом весь Энди. Никаких обязательств! Захотел — уехал. Депрессия у него б.ть. Почему другие не позволяют себе раскинуть? Дэвид витает в облаках, но когда нужно, он может взять себя в руки. Мартин после эпилептического припадка появляется на сцене, как ни в чем не бывало, после жесткого похмелья выходит и отрабатывает весь концерт. Я бы тоже вышел вчера на сцену, если бы хоть немного лучше себя чувствовал! Я плохо выходил из наркоза. Меня все это достало! Закончится тур, и привет… — Ты что, все же решил уйти из группы? Он берет стакан и внимательно разглядывает остатки пузырьков на дне, какое-то время молчит. — Если бы он только повернулся хоть раз ко мне лицом, и сказал: «Эй, чувак, ты заслуживаешь большего!» Но нет, его фаворит — Энди… А я — никто. Я встал с постели, тоже накинул второй халат, подошёл к нему поближе. — Послушай, ты — не «никто»! Ты талантлив, умен! Ты делаешь такие вещи, которые не сделает никто! И заслуживаешь большего! И, пока ты будешь ценить себя — будут ценить тебя другие! — Да я ценю себя, Милко! Я хочу, чтобы это делали другие! Люди, с которыми я работаю и провожу большую часть своей жизни! — Ты пытался говорить с ними? — В этом нет никакого смысла! Каждый занят собой! По крайней мере, сейчас. — А Дэвид? Может быть, он что-то сможет сделать? Раньше к его мнению прислушивались! — Дэвид сейчас вообще на другой планете и едва ли помнит, как самого его зовут. — Он так и не слез с наркоты? Алан качает головой. — Не слез. Подсел «на иглу» еще прочнее. — Как же он выступает? — изумляюсь я. — As high as a kite *. На автопилоте! — А где они сейчас? Алан улыбнулся: — Что, хочешь попробовать поговорить с ними? В таком случае, ты можешь найти их в ближайшем баре! — Нет… Просто… Мне кажется, что ты им должен сказать, если собираешься уйти! — Я еще окончательно не решил! Я понимаю, что это путь в никуда. Я должен очень хорошо подумать! Честно говоря… я боюсь! Он снова смотрит мне в глаза. — Боишься чего? — Боюсь неизвестности. Я потратил на эту группу тринадцать гребаных лет своей жизни! Мне сложно будет решиться вот так все просто взять — и разрушить! — Алан, я хочу, чтобы ты знал, чтобы ты ни сделал, я всегда поддержу твое решение! Но подумай, как много людей пострадает от твоего ухода! — «Пострадает» слишком сильное слово для этой ситуации. Пострадают, пострадают, и поедут дальше, без меня! — Без тебя никто никуда не поедет! Группа просто распадется! — Ну и пусть! Я не раб на галерах, тянуть все на себе. Достало все! Ладно… Сейчас нужно думать о насущном — как и кем нам заменить Энди. У меня есть кое-какая идея, но, боюсь, Дэрилу она не понравится. — Какая идея? — Ты потом узнаешь, это долго рассказывать, а Дэрил уже ждет. Он и так злой, как черт из-за Энди. Да если бы только это было проблемой! Мой кофр с костюмами пропал. Кто-то спёр его! Теперь мне не в чем выходить на сцену. И даже тот костюм с «силовым полем»… Помнишь? Мне его жалко больше всего! Хорошо, хоть фотосессию отсняли в нем, будет фото костюма на память. — Это вовсе не проблема, Ал! Я могу тебе сшить новые! И костюм сошью обязательно! Он смотрит на меня в изумлении. — Когда? Где? — Ну… Дэрил мне сказал, что у вас впереди десять свободных дней… Или я что-то не так понял? — Понял ты все правильно. Но где? Сомневаюсь, что на Гавайях есть тканевые магазины и швейные машины! — Я полечу в Лос-Анджелес и буду там работать. — Успеешь за эти несколько дней? — Да. Абсолютно! Алан оставил свой стакан и обнял меня. — Что это у тебя на губе? Я дотрагиваюсь до нее. — Что, сильно заметно? Я прокусил ее вчера, и не заметил, как. Он легко касается пальцем этой раны. — Больно? — Ничего… Пройдет. — Спасибо тебе, Милко! Я уже совсем отчаялся, не знал, как теперь быть. Когда начнешь работать? — Прямо сегодня. Нужно посмотреть ближайший рейс на Лос-Анджелес. — Они летают здесь, как рейсовый автобус, каждый час! Побудь со мной еще немного, хотя бы до вечера? Неизвестно, когда мы еще встретимся! — Хорошо. Я побуду с тобой, Ал.

***

Мы втроем сидим за барной стойкой, под навесом из пальмовых листей, которые создают прохладу. На пляже солнце даёт приятное тепло, синий океан спокоен, дышит легким бризом. Все-таки приятно было, несмотря на столь странные обстоятельства, перенестись из туманного и промозглого Лондона в это райское место. Людей на пляже много — «сухой сезон» заканчивается, и туристы спешат насладиться последними погожими деньками. Я взял себе безалкогольный «мохито». Бармен наливает аккуратно, «по стеночке» в высокий бокал светлое некрепкое американское пиво, мастерски проворачивает его, чтобы не образовывалась пена. Стакан приятно запотевает, пузырьки газа поднимаются в небольшую аккуратную пену вверху. Бармен ставит стакан этот перед Дэрилом. Недоумение, зависть и какая-то детская обида мелькает в глазах Алана. — Сволочь ты! — наконец, изрек он, обращаясь к Дэрилу. — Знаешь, что мне пиво нельзя! Мог бы и воздержаться за компанию! Дэрил демонстративно, медленно, крупными глотками выпивает его, громко и удовлетворенно «крякает», чтобы подразнить Алана, и с грохотом поставил пустой стакан на стойку. Алан отвернулся от него ко мне. — Видишь… с кем приходится иметь дело, — говорит он. — Какие люди окружают меня! Вы все — сраные эгоисты! (Эту фразу он снова адресовал Дэрилу). — Не волнуйся, Ал! В моем номере тебя ждёт бутылка отличного вискаря! Когда пройдет твоя диета — всадишь ее в одно лицо и помянешь старину Дэрила! — Именно это я и сделаю, — пообещал Алан. — Жду не дождусь, когда закончится эта чертова диета! Обещаю, что я напьюсь до поросячьего визга! Я отпрашиваюсь у них помыть руки, а когда возвращаюсь, застаю картину маслом. Злой, красный как рак Дэрил спорит с Аланом. — Да ты что, издеваешься надо мной? Ты хочешь, чтобы я провалился в преисподнюю от стыда? Нет, нет, и ещё раз нет! Он нервно достает сигареты, закуривает. — Вот блин! Не курил уже несколько дней, а из-за тебя снова начал! — Кури на здоровье, — кротко разрешает Алан. — Послушай, Дэрил. Ты хотя бы знаешь, как называются ноты на клавишах! И потом, Энди играл очень простые партии! Справится даже ребенок! — Если ребенок справится, почему ты не хочешь поставить кого-то ещё? Да вот его попроси! Он кивнул на меня. — Что ты должен меня попросить? — спрашиваю я у Алана. — Он хочет меня поставить за синтезатор! Совсем с катушек слетел! — говорит Дэрил. — Он не музыкальный, — говорит Алан обо мне. — У него совсем нет слуха! А у тебя есть! К тому же, ты играешь на гитаре! А синтезатор — это почти тоже самое! Я впервые мысленно поблагодарил Господа за то, что у меня нет слуха и я не умею играть на гитаре. — Дэрил, чтобы ты там не говорил, ты — единственный кандидат! Выбирай — или огромная неустойка, или оставшуюся часть тура ты заменяешь Энди! И забудь о маленьком домике в Девоне! — Ты смерти моей хочешь? — гремит Дэрил на весь пляж. — Да я умру от стыда! Это самая моя большая фобия — выйти на сцену! — Как же выходит твой брат? — Пэрри совсем другой! Он родился с гитарой в обнимку! И ему нравится выступать! Алан умел быть настойчивым. — Дэрил, этот вопрос решен. Завтра мы начинаем знакомство с инструментом и партиями Флетчера. Я зайду за тобой… В 9 утра, скажем. Нормально будет? — Да иди ты вообще! Откуда ты взялся на мою голову? Не вздумай заходить за мной! Если явишься — выгоню! Экспрессивный, как все итальянцы, он окончательно распсиховался и ушел, не попрощавшись со мной. Я увидел его только на следующем концерте Депешей, куда я привез костюм для Алана. К сожалению, получилось воссоздать только один из них.

***