My dearest man

***

Дома я запихнул пиджак и остальную одежду в корзину для грязного белья в ванной. У меня было только одно желание — хорошенько помыться и лечь спать. Роджер обнял меня сзади за талию. Но я не хотел сейчас его касаний и расжал его руки. — Прости, Роджер, но давай не сейчас! — Ты хочешь, чтобы я ушёл? — Да. Хочу. Оставь меня, пожалуйста, одного! — Хорошо! Как скажешь! И он сделал движение, чтобы уйти. — Подожди! — остановил я его. — Ты не мог бы мне оказать для меня одну услугу? — Какую? — Собрать для меня сведения об этом недодизайнере, который украл мои модели. Я хочу подать на него в суд! — Ты уверен, что это стоит того? — Конечно, стоит! Это вопрос моей чести, репутации, потраченного труда, наконец! Ты сомневаешься, если задаешь такие вопросы? — Я просто думаю, что ты проиграешь суд! — Это так ты веришь в меня? И я отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Он снова обнял меня. Меня его прикосновения раздражали, но я стерпел. — Милко, послушай! Вера в тебя здесь совершенно не при чем! Я верю в тебя! Просто у тебя нет доказательств, что это именно твои модели! Они же никак не подписаны, и… Я грубо оборвал его и отбросил его руки в стороны: — В таком случае… Оставь меня в покое! Он не оставлял своих попыток как-то приблизиться ко мне. — Пойми, мне не жалко… И я соберу тебе это досье, если ты так хочешь. С моими связями это сделать несложно! Но пока все доказательства работают против тебя! — Так помоги мне собрать их, и чтобы они заработали в мою пользу! По делу нападения вообще-то завели уголовное дело! Я даже не знаю, как там обстоят дела! — Хорошо, я обещаю тебе сделать все, что в моих силах. Только в обмен на кое-что! — Что? Ты мне будешь еще условия ставить? — устало сказал я, потому что мне надоели эти препирания, пререкания и прочее. И Роджер почувствовал эту слабину в моем голосе и снова меня обнял, уже крепче. — Да! Это условие очень простое. Пообещай мне, что ты проведешь со мной… 10 дней отпуска! — Хорошо, — пообещал я. Я уже был готов пообещать ему что угодно, хоть луну с неба, лишь бы он ушел. — И где же вы провели этот отпуск? — спросила Виктория. — Мы плавали на его яхте вдоль берегов Испании, Франции… Вернее, «ходили», (яхты, как и корабли, по морю «ходят») к Лазурному берегу. Ницца, Канны, Монако… — Боже! — застонала Клочкова. — Собственная яхта! Вот это мужчина! И ты его упустил! Кира снисходительно посмотрела на подругу. — А если бы он попросил нечто другое? — спросила Кира. — «Нечто другое» он и так от меня получал. — Да я не то имею ввиду. Если бы он потребовал взамен твою душу, и сердце? — Кира, ты неисправимый романтик! — воскликнула Клочкова. — Да кому сейчас нужен этот весь ливер? — Хм, как мило! И хотя ты так «мило» обозвала мои органы «ливером», моя девочка, он бы все равно это бы не получил! Мой «ливер» прочно принадлежал другому! Да и Роджеру он не нужен был, по большому счету. Все, что ему от меня было нужно — приятный досуг. И он его имел! — Получается, что Рональд был прав? Ты использовал его? В смысле, Роджера? Да и самого Рональда? Я пожал плечами. — Получается, что да. Как и он меня. Естественно, что такие отношения продолжаться долго не могли! Что же касается Рональда — этот человек заставил хоть немного оттаять мое сердце! Только он в это все не верит! — Что было дальше? — спросила Кира. — Через несколько дней мы отбыли на машине Роджера в живописный городок Торки в графстве Девон на юго-западе Британии. Этот город называется Английской Ривьерой из-за теплого и мягкого климата и субтропической растительности. Направились мы туда потому, что там находилась его яхта. На ней мы вышли в Бискайский залив, потом в Гибралтар и дальше в Средиземное море, иногда заходили для отдыха в порты Испании и Франции. В целом, мне понравилась эта морская прогулка, за исключением «морской болезни», которая накрыла меня в шторм, но по крайней мере, я хотя бы немного расслабился и забыл обо всем. Все путешествие заняло вместо 10 дней 18, и когда я вернулся, Мэри сообщила, что приезжал Алан. Я почувствовал «холодок» под солнечным сплетением. — Мэри, — сказал я ей. — Я забыл предупредить тебя… Ты не сказала, случайно, с кем я уехал? — Ну что вы, мастер Милко! Как я могла сказать? Мистер Уайлдер оставил вам письмо! Она передала мне заклеенный конверт и ушла. Я немедленно разорвал его и достал сложенный в несколько раз лист. В нем его рукою было написано только 2 слова «Call me» и телефонный номер из десяти цифр, который намертво врезался мне в память. Он был очень лёгкий — пять пар цифр, начинающихся с 0, а вторая цифра была на единицу меньше предыдущей. Наверное, это был новый телефонный номер его фамильного гнезда в Западном Сассексе. Несколько раз, с замиранием сердца я снимал телефонную трубку, пытаясь позвонить, но так и не смог этого сделать. Не знаю почему, но я чувствовал вину, будто бы изменил ему. — Но почему? Он спокойно бегал к тебе от жены и укорами совести не мучился, — сказала Вика. — Я не знаю, но мне казалось это ужасным! Мне очень не хотелось, чтобы Алан узнал о моей измене, поэтому я так и не смог ему позвонить! — Но как бы он узнал? — Я не знаю… По голосу, по моему лицу! Мне казалось, на моем лице все написано! Ещё через время (это уже было, если я не ошибаюсь, начало августа 1992 года) Роджер притащил мне тонкую папку со сведениями о моем конкуренте. Я бегло прочитал эти листы. Мне эти сведения не говорили ровным счётом ничего. Я не знал, кто этот человек. Тогда я спросил у Роджера: — Ты мне поможешь подготовить иск в суд? — Помогу. Я попрошу своего адвоката это сделать. И мой тебе совет, Милко! Найди себе хорошего юриста, он тебе очень пригодится в этой стране. Я пообещал ему сделать это. Как-нибудь потом… Алан, так и не дождавшись моего звонка, появился снова через несколько дней. Мы с Роджером были дома, как раз был один из таких редких вечеров, когда он не потащил меня в клуб. Мы лежали в гостиной и смотрели телевизор, шел какой-то футбольный матч, когда в прихожей затрещал дверной звонок. — Кого это ещё несёт? — недовольно пробурчал Роджер. — Понятия не имею, — ответил я, а у самого все внутри похолодело. Я догадался, что это скорее всего, Алан. И точно, это был он. Выглядел он бесподобно с очень короткой стильной стрижкой, черной рубахе и белых брюках, глаза его сияли. В руках он держал красивый букет роз. — Привет, — улыбаясь, сказал он. — Привет, — сказал я, чувствуя, как краска бросается мне в лицо и сбивается дыхание. Он делает попытку зайти в квартиру, но я стою без движения и не даю ему войти. Улыбка сползает с его лица. — Ты что, не впустишь меня? — Алан, понимаешь… И затыкаюсь. Слова застревают у меня в глотке. Но он обо всем догадался сам. — Ты что, не один? Я оглядываюсь на дверь. — Да. Он порывается войти, но я его сдерживаю рукой. — Пусти меня! Я набью ему морду! У меня бешено колотится сердце и дрожат коленки. Моя рука сжимает рубашку на его груди, до белых костяшек на пальцах. Чувствую тоже частые, возбужденные удары его сердца. — Алан… Это моя инициатива! — В смысле? Какая еще инициатива? Внутри у меня все оборвалось. Я набираю в грудь воздух и говорю: — Я хотел взять паузу в наших отношениях. — Но почему? — Я считаю, что это неправильно! — Что именно неправильно? — Ты и сам знаешь! Ты женат, и я не имею право рушить твою семью! — Может, оставишь это мне — решать, что разрушит мою семью, а что нет? — Я себя чувствую последней сволочью, неужели ты не понимаешь? — повышаю голос я. — И ты решил проблему очень просто, прыгнув в койку кому-то ещё? Трахались хотя бы где-то ещё, не здесь! Чтобы я не знал! Сейчас ты не чувствуешь себя сволочью, а чувствуешь себя святошей, наверное? Моя рука ослабевает, я стою, понурив голову. Его слова бьют наотмашь. Он облизывает пересохшие губы, нервно отрывает мою руку от своей рубашки. — Ладно, я ухожу! Не буду мешать голубкам! Хорошего вечера! Он резко поворачивается и быстро сбегает с одного лестничного пролета. — Алан, — говорю я ему вслед, — давай поговорим нормально! — Не о чем нам говорить, — бросает он и уходит. Совсем. Я влетаю в гостиную, вижу в окно, как он поднимает крышку мусорного бака, сует туда букет, садится в свою машину и уезжает. Я резко метнулся к двери. — Ты что это бегаешь? — удивляется Роджер. — Кто там пришел? Но я не отвечаю, а уже мчусь вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, аккуратно достаю из помойки цветы и захожу с ними в дом, прижимая к груди, как самое дорогое сокровище. Роджер присвистнул. — Нифига себе! От кого же это такой букет? — Роджер, — отрывисто говорю я ему. — Оставь меня сейчас! Мне очень нужно побыть одному! — Хорошо, — растерянно говорит Роджер. — Посмотрим матч в следующий раз? — Нет, — говорю я. — Следующего раза не будет! — Ты что, даёшь мне отставку? — Именно. Не приходи ко мне больше! Между нами все кончено! — Но почему? — Это не твоя забота! Считай, что я так хочу! — Вот это твоя благодарность, за все, что я для тебя сделал? — А что ты сделал? — сказал я, делая шаг к нему. — Ты хорошо проводишь время со мной, только и всего! Что-то в моем лице пугает его, он пятится, и он упирается в дверной косяк. — А суд? Я попросил своего адвоката, иск уже почти готов! Он потратил время на тебя, несмотря на то, что у него куча работы! — Я оплачу работу твоего адвоката сам. Сам, ты слышишь? Я сам могу стоять на своих ногах, и твои бабки мне не нужны, если ты это имеешь ввиду! Ни твои яхты, ни подарки, ни рестораны — ничего! — Дурак ты, Милко! Просто дурак! — Может быть! Но я так чувствую, ясно тебе? А теперь проваливай! Он больше не сопротивлялся и с удовольствием «провалил». Тоже с концами, больше я его не видел. Я же любовно устроил букет в вазу, сбегал в паб, взял литр бренди и притащил его домой. Поставил вазу с букетом около себя на стол и напился, как сапог в тот вечер. — Сапожник! — Да. Он самый! По мере того, как я пьянел, я начал разговаривать с букетом, как с Аланом. Но букет молчал. Я махнул на все рукой и завалился спать пьяным сном и тяжёлым сном. Мне снилась яхта и Роджер. Яхту качало и штормило, а вместе с ней и меня. Под утро все закончилось объятиями с «белым другом». Проблевавшись, на нетвердых ногах я выполз из уборной и вытер рот тыльной стороной ладони. Меня встретила темнота и пустота в квартире. — Алан, где же ты? — снова негромко позвал я. Но ответа не последовало.

***

— Но ты же всё-таки поговорил с Аланом, я надеюсь? — спросила Кира. — Да. Я все же набрался храбрости и позвонил ему. На мое счастье, он сам взял трубку, а не его жена. Мы встретились в нашем любимом ресторане, где часто бывали до нашего… расставания. Он нервно вертел в длинных пальцах миниатюрную чашечку с крепким кофе и курил. Я тоже курил. Пепельница на нашем столе была полна окурков. Я выложил ему все, как на духу. Все свои страхи, которые терзали меня последнее время. Он слушал меня спокойно, только между бровей у него залегла складка, и глаза были прикрыты ресницами, будто бы он боялся встретиться со мной взглядом. Но потом все же взглянул на меня и взял меня за руку, которая лежала на столе. — Чего же ты хочешь? — спросил он. — Я хочу поставить наши отношения на паузу, а в идеале — расстаться. Он улыбается кончиками губ и гасит очередной окурок в пепельнице. — Расстаться… Скажи, зачем ты так долго добивался меня? Чтобы что? Чтобы после того, как я упал к твоим ногам, как спелое яблоко, теперь расстаться? Значит, ты никогда не любил меня, Милко? Ты меня использовал! От обиды у меня наворачиваются слезы на глаза. — Я любил тебя, Алан… — тихо говорю я. — И сейчас люблю! — Тогда это совсем не вяжется с твоими словами! Ты, как тот охотник! Тебе был интересен сам процесс! А когда ты добился своего — твой интерес пропал! Я смотрю в стол, но слезы все равно предательски выкатываются и по очереди падают в чашку с кофе. Он, видя, что его слова причиняют мне боль, смягчается. Рука его сжимает мою руку. — Прости меня, пожалуйста! Если тебе охота расставаться — то ты можешь это сделать. Только есть один нюанс… Знаешь, какой? Моя голова опущена, я слегка ею качнул в знак отрицания. Алан продолжает: — Мы не можем расстаться по одной простой причине, — мы слишком сильно проросли друг в друга! Вот так! Он берет мою руку таким образом, что наши пальцы переплетаются. — У меня есть предложение, — продолжает он. — Я очень скоро уезжаю. Через несколько дней у нас начинается вторая сессия записи альбома, в Гамбурге. Потом я начну микшировать треки для тура. В следующем году, с мая начинается сам тур, который продлится до конца следующего года, а может, и еще дольше. Посмотрим, как пойдет. Я думаю, в твоём распоряжении будет предостаточно времени, чтобы определиться, хочешь ли ты САМ продолжать наше общение. Если хочешь, можешь встречаться с другими людьми. Но знай, что я буду ждать тебя! Если ты передумаешь расставаться — то позвони мне! Мой новый номер телефона ты знаешь. Ну… Всё, я пожалуй, пойду. Он встал, достал из кармана брюк бумажник и выудил оттуда пару купюр, которые положил на стол. Проходя мимо меня, он наклонился, коснулся моего плеча и прошептал мне на ухо: «Я люблю тебя, Милко! Прощай!» Это были последние его слова, обращённые ко мне. Какое-то время я сидел, и смотрел расширившимися глазами перед собой, постепенно приходя в ужас от того, что же я наделал, и что Алана больше не будет в моей жизни. Я схватился за голову, и выскочил из кафе, брёл по улице, ничего не замечая вокруг, натыкался на людей, они мне что-то кричали вслед, но я их не слышал. В я итоге оказался в за несколько километров от дома, и в совсем другой стороне. Не знаю, вернее, не помню, как мне удалось добраться домой. Этот путь полностью стёрся из моей головы. Наверное, Бог снова вел меня. Не нужно, наверное, вам объяснять, в каком сильном душевном раздрае я вернулся в свою квартиру.

***