My dearest man

***

— Ох ты ж… — сказала Кира. Эта Джери крутая женщина! Я бы так точно не смогла! Сколько раз я думала, чтобы я сделала, если бы я оказалась бы с глазу на глаз со своей соперницей! Вцепилась бы ей в волосы? Плюнула бы ей в лицо? Выцарапала бы ей глаза? Или вот так просто, как она, гордо бы повернулась и ушла? — Мне кажется, дорогая, что она хотела сделать со мной вот то все, что ты перечислила. Но у нее не хватило духу вцепиться мне в волосы. И это, кстати, вызвало во мне уважение! Уважение, понимаете? Я не мог ее ненавидеть, как она меня! Ее визит со всего размаху усадил меня на задницу, да так, что я просто почувствовал физическую боль в ней! Как будто бы она надавала мне оплеух! У меня потом щеки горели натурально! — Да она просто прифигела от того, что ее «соперница» — это ты! Ну, в смысле, мужчина! — сказала Виктория. — Да нет, она знала, куда она шла. Она шла целенаправленно, и почему-то мне показалось, что она уже меня видела. Эта ее перевязанная рука не выходила у меня из головы. Я стал рассеянным, не мог сосредоточиться на работе, и запорол одной клиентке платье. Я отрезал лишнее и платье у меня получилось «поехавшее». Со мной никогда раньше не случалось таких казусов! Извинившись, я переделал свою работу бесплатно и денег с нее не взял, потому что это была моя вина! — Ну, а ты Алану сказал об этом? О визите его жены? — Нет, не сказал! Я не смог! Несколько ночей я не мог уснуть, я все думал, как сказать ему об этом. Но не придумал ничего подходящего, более того! Мой мозг буравила мысль, что нам нужно расстаться! То, что мы вместе — это неправильно! Что я украл его у любящей женщины! Что я разбиваю его семью! Правда, от которой я так старательно убегал — вдруг вот она, встала передо мной во весь рост! Но с другой стороны… Я этого сделать бы не смог! Я тоже имел право на свой кусочек счастья! Я слаб, и эта слабость бесила меня! — Ну, а почему ты Алану не поставил вопрос ребром? Сказал бы ему — выбирай, или я, или она! — Я не хотел на него давить. И прекрасно понимал, что он не исчезнет из моей жизни, если только я этого не захочу! Но все получилось как-то само собой. Я ждал его. И он пришел, как всегда, без предупреждения, просто появился, как снег на голову. Это была первая половина дня, и в такое время я его точно не ожидал увидеть. — Привет! — сказал он. В его глазах искрилась неподдельная радость от встречи со мной, и от этого стало еще горше на душе. Если я ему скажу о Джери, это сделает ему больно, а я этого совсем не хотел! В левой руке он держал солнцезащитные очки. — Привет, — сказал я. Мы обнялись. Как же хорошо в его объятиях! Я чувствовал какую-то защиту, заботу и любовь. Попытался отогнать из головы дурные мысли и улыбнулся ему. — Почему ты приехал так рано? — У меня для тебя сегодня имеется сюрприз! Ты сильно занят? — Я запорол платье, и переделываю его. Это срочная работа! — Запорол платье? Это непохоже на тебя! — Ну, надо же когда-то начинать! А что за сюрприз? — Поехали — и все узнаешь! Давай, давай, поехали! — нетерпеливо подгонял меня он. — Хорошо, поехали. Я не спрашивал, куда мы едем и зачем, потому что был готов ехать с ним на край света. После того, как я старательно выставил сигнализацию и закрыл мастерскую, мы вышли на залитый августовским солнцем двор. Перед входом стояла его машина. Очки Алана водворились на место, на его великолепный нос с горбинкой и веснушками, он открыл элегантным движением дверь на пассажирское место, куда забрался я, затем он завел машину, и мы поехали. Через районы Брикстон и Уимблдон он взял юго-западное направление и вырулил на шоссе А24. Мелькали города и селения, и на указателях значился по нашей дороге Национальный парк Саут Даунс, огромный ландшафтный парк с различными видами растений, примыкающий к береговой линии, которая имела белые меловые отвесы и старинный маяк недалеко. Я подумал, что он меня везёт именно туда, потому что я давно говорил, что хочу там побывать. Он включил магнитолу и вообще выглядел бомбезно в серой рубашке с большими накладными карманами на груди, белых брюках и этих черных бронебойных терминаторских очках. Красивые руки сжимали руль, а на губах его блуждала лёгкая довольная улыбка. Я любовался его профилем, будто бы не видел сто лет, а когда он положил левую руку на коробку передач, чтобы переключить скорость, я взял ее в свою, и прижал ее к своей щеке, потом к губам. — Что с тобой? — спросил он. — Прости, я знаю, что с одной рукой вести машину сложно, но я очень соскучился. — Меня же не было всего лишь несколько дней! — Все равно! Все же Алан, куда мы едем? — «съехал» я с щекотливой темы. — В Саут Даунс? — Терпение, мой дорогой! Скоро все узнаешь! Я отпустил его руку, давая возможность нормально управлять автомобилем. Мы отмахали за полчаса еще несколько десятков километров, и, наконец, Алан свернул с шоссе на какую-то сельскую, довольно длинную дорогу, обрамленную аккуратно подстриженным кустарником. Выглядела она довольно глухо и заброшено, и требовала ремонта. На ней появлялись размытые участки и выбоины. Вела она мимо сельских домиков, утопающих в зелени, пока Алан не свернул еще раз, и не въехал в ворота, на которых красовалась табличка Privat Property. Еще две минуты езды в кустах, и вдруг мы вылетели на солнечную поляну. На возвышенности красовался старинный дом, к которому вели три подъездных пути. Алан повел машину по одному из них, заехал на задний двор, и припарковался около входа. — Приехали! — сообщил он. Мы выбрались из машины. Я задрал голову, разглядывая его. Дом был двухэтажный, очень длинный, похожий на старинный замок. — Это что, средневековый музей? — спросил я. — Чего ты меня сюда притащил? Алан широко улыбнулся. — Музей… Да ты заходи, не стесняйся! И он открыл ключами задний вход. Он стал меня водить по комнатам. — На первом этаже будет кухня и гостиная, объединенная со столовой. Посмотри, здесь сохранился оригинальный очаг для приготовления еды! Этот дом 1936 года постройки, и им владела только одна семья, вплоть до 1991 года. Здесь очень много аутентичной сохранившейся отделки, хромовых деталей, сохранились оригинальные окна и деревянные панели на стенах. В санузле оригинальная сантехника, единственное что — нужно сменить трубы. Пойдем, покажу… Он взял меня за руку и водил из комнаты в комнату, на первом этаже я насчитал их 5. В доме шла подготовка к ремонту, я видел сваленные кучи стройматериалов, а пока старинная пыль 1936 года щекотала мне нос, от которой я несколько раз чихнул. «Дурак, балбес», — твердил я себе. — «Это же его дом! Почему же так нерадостно и на душе кошки скребут?» — На втором этаже целых восемь спален, — продолжил экскурсию Алан. — А вот здесь… Здесь будет моя гордость — моя личная студия! Я и название уже придумал — The Thin Line! Уже не терпится перевезти оборудование, хочу проверить акустику этих стен. Он завел меня в огромное помещение на втором этаже, оно было немного в стороне основных комнат, и в нем гулял сквозняк. В этой комнате были высоченные потолки и много света. Алан сиял от счастья и ждал от меня хоть какой-то реакции. Но я молчал. — Ладно, пойдем дальше! Он снова взял меня за руку и повел к лифту, который меня окончательно морально добил. Мы выехали на третий этаж, во внутренний двор с металлическими перекрытиями и террасой, с которой открывался потрясающий вид. — Здесь будет зона отдыха, — сказал он. — Сауна, бассейн, тренажерный зал и оранжерея. — Внизу, перед главным фасадом тоже будет открытый бассейн. А вон там, — показал он вдаль рукой, — тот самый Саут Даунс! Потрясающий вид, ты не находишь? — Да, — сказал я. — Можно коротать вечера с бокалом вина, любуясь закатом. И закатывать вечеринки до утра, соседей все равно рядом нет! В этом доме, наверное, привидения водятся! Дух какой-нибудь прабабушки витает в этих стенах. — Не знаю, как насчет привидений, — засмеялся Алан, — но здесь свили гнездо в трубе камина дикие пчелы. Теперь нужно думать, как от них избавиться. — Как избавиться… Разок протопи камин, и они сами свалят вместе с гнездом! — Нет, выкуривать их запрещено законом! Надо придумать что-то другое. — Как это? — изумился я, и даже забыл, о чем я с ним хотел поговорить. — Так вот! В этой стране еще много удивительных законов! Начну все перечислять — дня не хватит! А вот насчет вечеринок хорошая идея! А вообще, что скажешь? Он ждал от меня восхищения, восторга, одобрения… Но в тот момент я не мог это все выразить. — Скажу что… Твоим будущим детям будет место где расти и развиваться. Хорошее вложение денег в такой poshy house. Улыбка сползла с его лица. — Где ты нахватался этого жаргона? — Алан, мне, правда, очень нравится твой новый дом, но, прошу тебя, отвези меня обратно, в Лондон! — Я отвезу тебя в Лондон, Милко, при одном условии. Что ты мне все расскажешь, как есть! Я вижу, что что-то произошло, а ты не хочешь мне сказать! И вдруг слезы сдавили мне горло. Вы же знаете, что я тонкослезый, и заплакать мне ничего не стоит. И я разрыдался, как девчонка! Отвернулся от него и стал плакать, точно как тогда, в аэропорту в Дании, когда, как мне казалось, мы прощались навсегда. — Милко, боже мой! Да что случилось? Если бы он мои слезы воспринял с иронией, издевкой или насмешкой, это подстегнуло бы меня, мои слезы превратились бы в злость, и я все бы ему вывалил прямо там же, в его новом семейном гнезде, в маленькой деревушке в Западном Сассексе, которое нужно было еще отвоевать у диких пчел! Но он обнял меня, прижал к себе очень нежно, и, соответственно, я ничего ему не мог сказать вразумительного! — Ну что с тобой происходит? Скажи мне, пожалуйста! Он гладил меня по голове, вытирал мои слезы кончиками пальцев, пока не выудил из кармана брюк носовой платок. — Милко, ты пугаешь меня! Что случилось? — Прости меня, пожалуйста, за это. Я домой хочу! — Хорошо, поехали домой. На обратном пути мы ехали в полнейшей тишине. Алан был напряжен, уже и не было следа от прежней легкости. Он даже забыл нацепить свои очки. Я виновато смотрел на него, комкая в руках его носовой платок. Он не выдержал мой взгляд и первый нарушил молчание. — Может быть, ты мне все-таки расскажешь? — Сейчас расскажу, только соберусь с силами. — Хорошо, я жду. И он ждал до самого Лондона, а я все не знал, как начать. Когда мы ехали через Сохо, он предложил: — Здесь есть неплохой ресторан недалеко. Хочешь, чего-нибудь выпьем, и ты мне все наконец-то расскажешь. Я понуро кивнул головой. Он водрузил свои бронебойные очки на место и принял совершенно неприступный вид. Его губы были плотно сжаты. Мы попросили столик на террасе, нас провели туда, и мы взяли меню, каждый свое. — Что ты будешь есть? — спросил он. — Здесь делают неплохие стейки. — Я не хочу есть, прости. — Ооо, это тревожный признак! — Алан, прошу тебя… — Ладно, прости! Тогда я тоже ничего не буду. Нужно взять выпить. Вина? Или что-то покрепче? — Не хочется что-то. Возьми мне просто минеральной воды. Он захлопнул свое меню и сбросил очки на стол. — Так… Ты меня уже заставляешь нервничать! — Прости, пожалуйста! Он постарался взять себя в руки. — Ладно, мне бы тоже не следовало пить за рулем. Бутылку минеральной воды и чашку эспрессо, — сказал Алан подошедшему официанту. Тот принял заказ и удалился, а вместо него нарисовался тип с блокнотом. — Не мог бы мистер Уайлдер уделить всего лишь минуту своего драгоценного времени, и дать автограф? И мой Алан, который всегда был любезен и дружелюбен с фанатами, и всегда охотно подписывал автографы, если они не наглели, как в Пенсаколе, отбрил его железным голосом: — Вы что, не видите, что мы заняты? И посмотрел на него, как на кусок дерьма. Тип пролепетал «извините» и исчез. Официант принес пузатую запотевшую бутылку, вытер ее полотенцем и налил пузырящуюся прозрачную жидкость в высокий стакан. — Потом газетчики напишут, что Уайлдер из Депеш Мод мрачный тип и посылает фанатов… Я старался хоть как-то разрядить обстановку. Но Алан не повелся. — Милко! Я жду. Он закурил сигарету, его пальцы дрожали. Я тоже закурил. — Знаешь, что я всегда в тебе ценил, Милко? Твою прямолинейность и искренность! И то, что ты не боишься сказать правду! Что же случилось сейчас? Ах, искренность? И меня прорвало: — Алан… Нам нужно расстаться! Я думал, что сейчас что-то произойдет, что гром грянет с ясного неба, или все посетители ресторана с ужасом прервут свою трапезу и уставятся на меня, но ничего не произошло. Алан молчал, смотрел в стол. И курил свою сигарету. — Ты слышал, что я сказал? — Я слышал! И хочу знать, с чего вдруг тебе это в голову пришло? — Потому что это неправильно! — Что именно неправильно? — Ты женат! И должен проводить время с семьей! — Если тебя беспокоит, что я мало внимания уделяю семье, так это не так! Они получают от меня достаточно внимания! Я развеял твои сомнения? — Скажи мне, для кого ты купил этот дом? Он поднял на меня свои серо-голубые глаза, которые я так любил, несмотря ни на что! — Но ведь тебя все устраивало до сегодняшнего дня, не так ли? Ты прекрасно знал, что я женат, и… — Не уходи от ответа! — Ты хочешь, чтобы я развелся? — Джери была у меня! — Что? — Что слышал! Твоя Джери была у меня в мастерской! — сказал я, чеканя каждое слово. Мне показалось, он вздохнул с облегчением. — Господи! Ну почему ты сразу не сказал? — И что бы это изменило? — И, когда ты встретился с моей женой, ты решил, что нам нужно расстаться? — Да! — А до ее встречи с тобой что же? Тебя все устраивало! — Да… И это была самая моя большая ошибка! Он погасил окурок в пепельнице и закурил новую сигарету. — Я еще поговорю с Джери… Но считаю, что ты не прав, по той простой причине, что ты все знал с самого начала! Более того, я предупреждал тебя, что хуже кандидатуры, чем я — не придумаешь! И, когда мы оба начали играть по этим правилам, нас обоих все устраивало, а теперь ты говоришь, что нам нужно расстаться? И как ты себе это представляешь? — Как представляю… Просто не видеться, не встречаться, и чтобы ты, наконец, определился, с кем ты хочешь быть, Алан! Потому что сидеть одной ж… на двух стульях это неправильно! И аморально! Потому что одному из нас ты причиняешь боль! Он нервно рассмеялся: — Ты о морали вспомнил? Праведник ты наш… Хорошо, мы возьмем паузу в отношениях, и я обещаю тебе, что какое-то время я не потревожу тебя! Я хочу, чтобы ты сам подумал, стоит ли нам продолжать наши встречи или нет! Он нервно раздавил в пепельнице наполовину выкуренную сигарету и собрался уходить. Я схватил его за руку. — Постой! Это еще не все… — Что еще? — У Джери была забинтована рука. — Да, она играла в теннис и растянула ее. — Это она так сказала? — Милко, я не пойму, куда ты клонишь? — Она пригрозила мне, что одним нападением я не отделаюсь! Кстати, ты хорошо спрятал костюм? Мне кажется, он в опасности! Если тогда ее что-то спугнуло, где гарантия, что она не повторит этот финт дома? — Кто она? Какой финт? Ты на что это сейчас намекаешь? Что моя жена совершила нападение на твою мастерскую? — Ну, а что мне еще остается думать? Она приходит ко мне, угрожает, и у нее забинтована рука! Мне кажется, мы должны сообщить этот факт следствию! Я хотел посоветоваться с тобой по этому поводу… — Ты что, совсем головой тронулся? Знаешь, это переходит всякие границы! Моя жена порядочный человек и не станет впутываться в криминал! — Ты точно это знаешь? Дальше продолжать этот тяжелый разговор не имело смысла. Он резко отбросил стул и быстро вышел, почти выбежал из ресторана. Я видел, как он нацепил на улице свои очки, сел в машину и уехал. А я… какое-то время тупо сидел на столиком, как истукан, пока ко мне не подошел официант и не спросил: — Что-нибудь еще, сэр? — Да, пожалуйста, — сказал я. — Бутылку виски! «Скотч» я вдул быстро и в одно «рыло», расплатился и вывалился из ресторана на улицу. Уже вечерело. Из Сохо ко мне нужно было идти пешком минут двадцать, или можно было вызвать такси. Меня тошнило и мутило, и качало в разные стороны. Я побоялся испортить таксисту машину и решил идти пешком. Я совершенно не помню, как я добрался домой, наверное «на автопилоте», но добрался благополучно и снова не потерял свою интеллектуальную собственность, которую теперь постоянно носил с собой в своем "ядерном чемоданчике", подаренным Аланом. Наверное, Бог хранил меня, как тогда, в Дубровнике, когда я отделался фактически лёгким испугом. Перед тем, как подняться к себе, я завалился в паб около дома, куда Алан бегал вызывать полицию, там решил еще «догнаться» до нужной кондиции. Там я отшил одного п@дора, который клеился ко мне, «закинулся» еще стаканом водки. Больше в меня не влезло. Когда я заполз в свою нору, мне уже было на все наср.ть, я поставил в проигрыватель одну из пластинок Алана и включил на всю катушку стереосистему, рухнул в постель. Меня разбудил громкий стук в дверь. Это соседи вызвали полицию. Я послал полисменов "на хер" жестом, которому научился у Алана — то есть знаком «виктори», но развернутым наоборот, как будто ты изображаешь «вилку». Мне вручили в зубы штраф и предупреждение о том, что если еще раз это повторится — меня выселят к чертовой матери и выдворят из страны. Слава богу, что меня не отвезли в участок, потому что послать на три буквы копов в Англии очень чревато. Они посмотрели, что это несчастный и пьяный дурик, что с него взять… Я взял это предписание, выкрикнул «Пошли вы все к черту», захлопнул дверь и заснул тяжелым и пьяным сном. Сколько я спал — не знаю, проснулся я с дикой головной болью и отвратительно-металлическим привкусом во рту. Прислушался — в квартире пусто, и на душе было очень дерьмово! Кое-как пришлось собирать себя в кучу… Я стал ждать Алана, но он не появился ни на следующий день, ни позже, ни неделю спустя. И я понял, что это все, конец! И, чтобы заглушить в себе эту боль, с головой ушел в работу, потому что алкоголь мне совсем не помог, а только усугубил мое состояние. Нужно было учиться жить заново, без Алана.

***