My dearest man

***

Я взял паузу на перекур. Бог знает сколько сигарет я уже выкурил в этот день, но в душу закрадывалась маленькая радость оттого, что я, наконец-то нашел в себе силы рассказать мой маленький секрет близким мне людям и… сделать нужные выводы. Теперь я уже и сам хотел закончить свой рассказ. — Я думаю, Виктория, что Алан, наконец-то реабилитируется в твоих глазах, — продолжил я после паузы. — Он занимался всем сам — сигнализацией, полицией и прочими неприятными вещами и я рад, что он взял все это на себя. Мы выбрали мне «ядерный чемодан» — в том же Харродсе был симпатичный бутик, торгующий брендовой кожгалантереей. Конечно, это был не чемодан, а сумка на ремне формата примерно такого, чтобы туда помещались обычная записная книжка и документы. Я никогда не работал на формате А4, предпочитая делать свои записи в чем-то более компактном. Соответственно, и сумка большая мне была не нужна. Хотя Алан настаивал на чем-то большем, но в конце концов купил мне то, что я хотел. Также он купил мне швейную машину, новейшей модели, хотя и старую можно было бы отремонтировать. Но он хотел, чтобы у меня была новая, с кучей дополнительных функций. Я подумал, что они могут быть мне полезны, и согласился… Однако Клочкову так легко «на понт» не возьмешь. — Тю, подумаешь, швейная машина, — сказала она. — Вот если бы он тебе настоящую купил, тогда бы он реабилитировался! А так… — Настоящая у меня уже была, и она меня устраивала. Также он заказал у ювелира точную копию Оскара, потерю которого я переживал особенно болезненно. Причем эскиз для ювелира он нарисовал собственноручно. Но… К этому второму Оскару у меня было прохладное отношение, поэтому он у меня, к сожалению, не сохранился. — Он тоже у тебя пропал? — Когда я уезжал из Лондона в Москву, я просто не взял его с собой. Слишком болезненными были воспоминания на тот момент, я хотел покончить со всеми воспоминаниями. Мыслимо ли это было бы с оригиналом? Я думаю, что нет. Оригинал бы я точно взял с собой. Несмотря на воспоминания. Хотя… В тот момент я бы вряд ли мог мыслить рационально! — Почему же было ко второму Оскару прохладное отношение? — поинтересовалась Вика. — Потому что это была копия. А копия никогда не может быть лучше оригинала. Не знаю, с его пропажей оборвалась какая-то тонкая нить… прежней привязанности уже не было. И, когда я увидел свои украденные модели на показе другого дизайнера, они показались мне ужасными, отстойными. Потому что это была копия! Я бы их мог выполнить гораздо, гораздо лучше! — Ух ты! — сказала Кира. — Ты узнал, кто это сделал? — Узнал, с помощью друга, уже известного нам. Но давайте не будем забегать вперёд.

***

Наступали самые счастливые недели моей жизни, я это точно могу сказать. Алан приходил часто, уже не пропадал надолго, иногда даже несколько раз в неделю. И оставался у меня до утра. Мы подняли наверх, в апартаменты, уцелевший в погроме телевизор, а в мастерскую мы купили кассетник с радио. К телевизору Алан подсоединил новейшую стереосистему, к ней же еще проигрыватель пластинок и «видак», и мы часто проводили вечера с музыкой из его личной, довольно обширной коллекции пластинок, или смотрели «ужастики» с пивом и его жуткой картошкой с рыбой, которые он обожал, под сполохи огня из камина на стене и вопли несчастных жертв маньяков. Однажды Ал заболел. Как-то он приехал ко мне, и я увидел, что под глазами у него темные круги, и выглядел он неважно. Он мне сказал, что ехал откуда-то и почувствовал себя плохо, и что ехать больше не может. Так как ко мне было недалеко, он зарулил ко мне. Я потрогал его лоб — он был горячий, а руки — ледяные. — Раздевайся немедленно и укладывайся в постель, — тоном, не терпящим возражений, скомандовал я. — В твою постель? — Конечно, в мою! Или ты думал, я тебя на улицу выставлю? — Нет, просто, как же ты? Мне кажется, у меня грипп. Горло болит и насморк. Я могу быть заразным! — Зараза к заразе не пристает. Давай, иди в комнату! Кроме горла с насморком, у него был охеренный сексуально-охрипший голос, о чем я ему и сказал. Затем уложил его в постель и вручил градусник. Температура была немаленькая, около 38,6. Лекарств, конечно же, у меня не было, и я сбегал в аптеку напротив, купил таблетки, всякие средства для горла и носа, которые можно купить без рецепта, и приступил к лечению. Напоил его лекарствами и чаем с медом, тем самым, который он стащил для меня у своей жены. Я делал ему этот чай каждый час, пока он не взмолился, что скоро лопнет. Температура почти не сбилась, всего лишь на какие-то полградуса, и через некоторое время я снова дал ему таблетку. Дело шло уже к ночи, он заснул, а я перемерял температуру и не на шутку перепугался. Температура не то, что не падала, а поднялась почти к отметке 39,5. Ему было плохо, он тяжело дышал, все время скидывал с себя одеяло, а через пять минут начинал дрожать от озноба. Но самое главное, что сколько бы я не растирал его руки и ноги, они оставались холодными, и даже приобрели какой-то бело-голубой оттенок. С перепугу я позвонил в «скорую помощь», но там посчитали, что опасности для жизни нет и ехать отказались. Предложили мне своим ходом ехать в госпиталь, в emergency. Как они себе это представляли? Я ругался, скандалил, но без толку. И тогда я соврал, что у него проблемы с сердцем и дыханием. — Что же вы сразу не сказали? — сказала эта добрая женщина на другом конце провода и сказала, что отправит машину. Парамедики сняли ему кардиограмму, которая оказалась «в пределах нормы», осмотрели и послушали его. После осмотра врач сложил свой стетоскоп и стал ругаться, что пока они разъезжают по таким вызовам, кто-то, кто реально ждет помощи, может ее не получить. Тем не менее, они сделали ему укол и уехали, а через какое-то время я получил штраф на космическую сумму за ложный вызов. Мне было плевать на штраф, главное, был результат. Я не знаю, что помогло — лекарство или мои молитвы, или все вместе, но температура начала снижаться. Я улегся рядом с Аланом, потому что уже сам выбился из сил и перенервничал, и старался не заснуть. И когда я почувствовал, что его рука потеплела, а сам он уже был не такой горячий и приобрел нормальный цвет, я тоже уснул. Спал я чутко и просыпался от малейшего шевеления. Эту ужасную ночь я запомнил надолго! Но под утро температура снизилась почти на два градуса. — От температуры еще никто не умер, — сказала Клочкова. — Даже «скорая» к вам не хотела ехать! — И тем не менее, это очень опасное состояние, а Алан вообще жару и температуру переносит очень плохо, поэтому в ту ночь у меня прибавилось седых волос. Я лично позже отвёз его к врачу, хоть он и упирался всеми лапами. Он у меня пробыл несколько дней, а когда ему стало лучше — уехал. — И его не хватились дома? — спросила Кира. — Он сказал, что по дороге ко мне он позвонил домой и сказал, что у него срочная работа. Я так понимаю, это случалось часто, и подозрений ни у кого не вызывало. — Так за ним должна была ухаживать его жена, а не ты, — сказала Кира. — Но он почему-то приехал к тебе? Интересно, почему? — Он приехал ко мне, потому что находился рядом, — ответил я. — Мг… Мы верим, да, Вик? — Алан просто решил, что лучше сиделки ему не найти, и поэтому приехал к тебе! Кто бы еще так с ним нянчился? — Можете ржать надо мной, сколько угодно, но он приехал ко мне, потому что мой дом был ближе! Он с женой жили совсем в другой части Лондона! — Ладно, Милко, не горячись! Прости нас, пожалуйста. Мы верим тебе и не смеемся над тобой! Мы знаем, что ты очень добрый и не смог бы оставить своего Алана в таком состоянии. Лучше расскажи, как вы еще проводили вечера? Неужели только сидели дома и смотрели ужастики? — Нет, конечно! Сидели мы дома только тогда, когда нам не хотелось никуда выходить. А так мы бывали в театре, или Алан приносил билеты в разные клубы с тематической музыкой. Музыку он любил самую разную, от джаза и госпела до хип-хопа и рока, а я любил смотреть, как сияют его глаза после концерта. На хип-хоп и рок мы, конечно, не ходили, слушали это на пластинках. Он даже попросил меня сшить ему костюм для следующего тура, вдохновленный какими-то рэперами, «максимально странный и удобный», как он его описал. Мы вместе рисовали «странные эскизы»… но об этом потом. Мне, неожиданно, очень полюбился джаз, и он брал на него билет чаще, чем куда-то еще. Или могли пойти в какие-то элитные закрытые клубы на вечеринки, на которых собирались обычно из музыкальной тусовки. На них продавалось ограниченное число билетов и представлялись какие-то новые альбомы групп. Слухи об этих билетах расходились со скоростью света в определенных кругах, еще когда ни альбомы, ни тем более, эти билеты не поступали в продажу. На них записывались в очередь, как «в совке» записывались на мебель или телевизор. Потусить и побухать с реальными музыкантами — это было очень круто, для ценителей. А еще он показал мне Лондон, и я взглянул на него совсем с другой стороны. Алан любил свой город, и заразил этой любовью меня. Я стал относиться к нему очень трепетно, для меня была честь — прикоснуться к его богатейшей истории! Мы побывали в Западном Лондоне, где он родился, он показывал мне дом своих родителей, школу, любимые места для детских игр… — И что, познакомил тебя с родителями? — Я оценил твою иронию, Викуля, и скажу тебе, что не познакомил. Они там уже не жили. Он им купил дом в пригороде, совсем недавно, кстати. — Как он тебя представлял на этих тусовках? — Своим другом. Но на них не задавали вопросов, и воспринимали меня, как его друга, приветливо, и в целом, положительно. Однажды после прогулки по городу мы вернулись, и я залез в почтовый ящик. Это была среда — день, когда я выгребал из ящика тонну различных рекламных газет, но иногда мне приходили письма из каких-то инстанций или от мамы. Вот и в тот день я увидел белевший среди газет продолговатый конверт. Я вскрыл его и начал читать письмо. — Что там? — спросил Алан, уложив подбородок мне на плечо и обнял меня сзади. Таким образом, мы прочитали это письмо вместе. Магазин Харродс любезно, с кучей извинений и оправданий, уведомил меня, что со мной разрывают договор на аренду. — Что они себе позволяют? — возопил я и разорвал тоже эту писюльку напополам. — Это неудивительно, — заметил Алан. — Твой магазин постоянно закрыт. Они так и написали там… Он показал глазами на разорванный лист. — Блин… Это очень неожиданно! Это как удар под дых! Я как раз собирался немного поработать! — Знаешь что, у меня есть идея. Не нужен тебе этот бутик! Ты можешь зарегистрироваться как частный предприниматель, и работать на себя! И послать Энди лесом, кстати. — Вот кстати, Энди… Что он на это скажет? — Зачем тебе его мнение? — Я ему должен кучу денег. И с закрытием магазина теперь неизвестно когда отдам этот долг! — Почему о твоем долге Энди я узнаю только сейчас? — Зачем тебе это нужно было знать раньше? — Потому что я могу заплатить его за тебя. Мне не сложно! — И что, я потом буду должен тебе? — Нет, ты мне ничего не должен. — Нет! — вскричал я. — Даже не думай! Мой долг Энди — это только моя проблема! Я знаю, что ты можешь заплатить все мои долги, но это только касается меня и Флетча! — Понимаю тебя, — сказал мне Алан. — Я бы на твоем месте сказал точно также! — Спасибо тебе, — сказал я. — Ты прав! Мне нужно было сразу не соглашаться на эту авантюру с Харродс и сразу начинать работать на себя. Но тебя рядом не было, и подсказать было некому! — Прости меня, пожалуйста! — Ладно, — немного раздраженно и смущенно отмахнулся я от него, а то сейчас снова начнет извиняться на ровном месте. — Давай лучше выпьем вина, которое ты купил, и ляжем спать, я сегодня немного устал. Но эта тема возникла снова, после того, как мы «крепко уснули». — Алан, — сказал я, взяв его за руку, после того, как мы немного пришли в себя и отдышались. — Ты считаешь, что мне действительно нужно распрощаться с Энди? — Конечно, — ответил он. — По-моему, здесь даже нечего думать! — Но мне нужно доверенное лицо… Кто бы мог распоряжаться моими делами. Я не знаю ваших законов, и у меня вообще плохо с математикой. А еще, у меня не будет на это времени! Ну, ты понимаешь о чем я? — Конечно, понимаю! Энди ведет наши дела, это все, на что его хватает. И нужно сказать, что справляется он с этим гораздо лучше, чем с игрой на чем-либо или работой в студии. Ты можешь перезаключить с ним договор, просто чтобы он был твоим доверенным лицом. Я думаю, он не откажет. Ты же приносишь ему доход! С чего бы он стал резать курицу, несущую золотые яйца? А не хочешь Флетча — найдем кого-то еще! — Мне, в принципе, все равно, — ответил я. — Главное, чтобы он согласился! Флетчер уже в курсе моих дел, а кто-то еще… Мне будет трудно довериться кому-то еще! Хотя… Если Флетч откажется, то придется. — Мы навестим его завтра и узнаем, — сказал Алан. — И кстати, зря ты это письмо порвал! Можно было показать его Флетчеру. — Ой! Я об этом не подумал… — Не страшно. Можно его склеить скотчем. Есть он у тебя? — Где-то был, — ответил я и ушел искать скотч, после чего мы аккуратно соединили разорванные половинки и склеили их воедино. На следующий день Алан позвонил Флетчеру и договорился о встрече. Он согласился принять нас в офисе. Энди сидел за столом, строго поблескивая своими очками. Когда мы появились вдвоем, он удивленно поднял бровь. — Наверное, случилось что-то важное, — изрек он, — если вы вдвоем тут. Что, пришли просить моего благословления на ваш брак? — Энди, мы по делу, — сказал Алан. — Покажи ему письмо. Я достал из «ядерного чемоданчика» склеенный лист и подал его Энди. Он его прочел и откинулся на спинку кресла. — Прекрасно! — изрек он и бросил лист на стол. — И что вам нужно от меня? — Нам нужно перезаключить с тобой договор, — ответил Алан. — Милко хочет, чтобы ты и дальше вел его дела. Он собирается работать, как частный предприниматель. — А ты решил подработать его адвокатом? Что у него, своего языка нет? Я откашлялся перед тем, как заговорил. — Энди, я понимаю, что ты рассчитывал на другой доход. Но мне так будет удобнее — не привязываться к каким-то планам и не встраиваться в какие-то рамки. Я так просто не умею! Я прошу тебя и дальше вести мои дела. Мне нужен такой человек! А ты будешь получать свой процент, как и раньше. Уверяю тебя, что клиентов у меня уже достаточно, и они готовы ждать столько, сколько нужно! — У тебя, как я погляжу, слишком много свободного времени, — изрек Флетч и зыркнул своими очками на Алана. — А еще — слишком бурная личная жизнь, несмотря на то, что у твоего любовничка вообще-то есть семья и жена! Алан вскипел и вскочил, его кулаки сжимались. — Это не твое дело, Флетчер! Я бросился к нему, потому что дело запахло жареным. — Алан, подожди… Успокойся, пожалуйста. Энди! Я не прошу тебя комментировать нашу личную жизнь и отношения! Просто скажи, да, или нет? — Ну, что мне с вами делать? Да! — Отлично! Тогда подготовь новый договор, пожалуйста. Как только он будет готов, я приеду и подпишу его. — Ты знаешь, что твой друг должен мне некоторую сумму? — обратился Флетчер к Алану. — Я знаю, знаю, Флетч. Держи меня в курсе, пожалуйста! — Энди, — сказал я. — Обещаю тебе выплатить все, до копейки, очень скоро. Спасибо тебе! — Угу, — буркнул Флетч. — Я позвоню тебе, Милко. — Хорошо. Пойдем, Алан. Я взял его за руку и хотел вывести, но он задержался и сказал Флетчеру: — Знаешь, Флетч, что я хочу больше всего на свете? Набить тебе морду! — Я завтра позвоню, Милко, — ответил Флетчер мне. — Думаю, договор не заставит себя долго ждать. Что же касается моей морды, Слик, то я думаю, что ничего не выйдет! — Это еще почему? — Потому что ты не сможешь этого сделать! Руки коротки! — Хочешь проверить? — Проверь. Очки снимать? — Да блин, вашу мать… Я схватил Алана и потащил к выходу. — Пошли! — Вот же ж… , — сказал Алан. — Почему ты остановил меня? Какое его собачье дело, вообще? — Чего ты так завелся? Боишься, что он расскажет твоей жене? — спросил я. — Даже если это произойдет, и Джери узнает о нас, я сам с ней разберусь, — ответил Алан. — И это точно никого не касается! Особенно Флетчера! Мы сели в машину. Он уже сник, и выяснять отношения с Флетчером передумал. — Давай, сейчас где-то пообедаем и забудем о нем, — сказал я. — Зря мы вообще к нему поехали! — Давай, — ответил он. — Обычно общение с Флетчем вымораживает меня в «ноль». Но, ради тебя, я и его готов терпеть! Ладно, забыли!

***

Алан помог мне со всеми формальностями оформления документов, и я подписал новый договор с Флетчером. Вывеска Milko'S перекочевала ко мне на мастерскую, я обзвонил потенциальных клиентов, которые уже стояли в очереди, и сообщил, что готов работать. И работа закипела. Но, я старался тратить свое время рационально, чтобы и на встречи с Аланом тоже находилось время. Гром грянул неожиданно. В начале августа 1991 года ко мне в мастерскую зашла женщина. Я подумал, что это потенциальная клиентка — ко мне иногда вот так могли зайти с улицы, без предварительного звонка. Я попросил ее подождать, потому что как раз сострачивал готовое изделие для другой клиентки, и не мог отвлекаться. Она послушно села в гостевое кресло, сложив руки на коленях. Я работал, она сидела немного по диагонали от меня, я видел ее ноги, смиренно и скромно убранные под кресло, но ее взгляд… Казалось, он прожигал мне макушку. Я чувствовал, как он бродит по моему телу, ощупывает меня всего. Обычно потенциальные клиентки рассматривали висящие на манекенах вещи, и вообще вели себя по другому, а она буравила во мне глазами нефтяную скважину. Тогда я, чтобы избавиться от этого дискомфорта, поднял на нее глаза и улыбнулся ей. Я не ошибся — она разглядывала меня, но, когда я улыбнулся, то стушевалась и отвела глаза. У нее были выкрашенные в ярко-красный цвет волосы, зеленые, красиво подведенные глаза и крепко сжатый рот. Фигурка была ладная, и одета она была со вкусом. Я закончил строчить, отложил в сторону ткань, поднялся со своего места и подошел к ней. — Я слушаю вас! — Это я тебя слушаю! Она была неопределенного возраста, спросите меня сейчас, сколько ей лет — я бы не сказал. Но однозначно старше меня. — Не понял, — ответил я. Какое-то неприятное предчувствие закралось в душу. Она тоже встала. — Мда, узнать, что твой муж спит с мужиком — это одно. Но узнать, что твой муж еще и педофил, это очень круто, ты не находишь? Тебе хоть восемнадцать лет есть, мальчик? — Мне двадцать два, — ответил я. — Прекрасно! Хорошо, хоть ты совершеннолетний! Она вдруг разнервничалась и начала ходить по мастерской. — Послушайте, Джери… — Миссис Уайлдер, — ответила она. — Ок, миссис Уайлдер. По-моему, нам следует поговорить! — Не о чем нам говорить! — Это не то, о чем вы думаете! Мы с Аланом просто друзья! Она зло улыбнулась: — Друзья? Это теперь так называется? Знаешь, если бы не некоторые мелочи, которые произошли с моим мужем, я бы тебе поверила! Он стал пользоваться моим кремом для депиляции, да-да, я сколько лет его просила убирать волосы на яйцах, но все было насмарку! А вот для тебя, видимо, он пошел на такие жертвы! Я усмехнулся. — Это ни о чем не говорит. Люди с годами меняются! — Ах, тебе смешно? А то, что я у него слабительное нашла? Когда я спросила для чего это — он отшутился! — И это тоже ни о чем не говорит. Я уж точно не знаю, зачем вашему мужу слабительное. Одно время я работал в группе, шил им костюмы для клипов, и жил в Дании на студии. Там я познакомился с вашим мужем. Но, я помимо него, еще познакомился с многими людьми. И что? — Но в койку ты прыгнул только к моему. Ладно, я терплю всех его баб, которые пачками виснут на нем, но то, что мне придется отбивать его еще у мужика — такое в страшном сне не приснится! Ладно, я пойду. И она повернулась к выходу. — А чего приходили-то? — На тебя хотела посмотреть. И знаешь, что я тебе скажу? — Что? — Говорят, что "оттуда" пути назад нет, если мужик один раз попробовал, то все... Но я буду бороться за своего Алана, несмотря ни на что! Я люблю его! А ты будь осторожен, потому что одним нападением не отделаешься! Она взялась за ручку двери, и вдруг я заметил, что у нее перебинтовано запястье правой руки. Я схватил ее за руку. — Что у вас с рукой? — Это не твое дело, цыпленок! Адьес! И она с силой захлопнула дверь передо мной.

***