My dearest man

***

Я продолжил после короткой паузы. — Знаете поговорку «Аппетит приходит во время еды»? Вот это был мой случай. Уже в полете «домой», в Лондон я понял, что не могу его делить ни с кем. Вообще. — Но ты же его был согласен делить с женой? — спросила Вика. — Правда же, Кир? Или мы что-то неправильно поняли? — Все вы правильно поняли. Я сначала думал, что не смогу его делить с мужчинами. Но, поймал себя на мысли, что и с женщинами тоже. Ни с женой, ни с кем. Меня огорчали его поклонницы, которые вели порой (да что там порой, почти всегда) себя неадекватно. Но он мне сказал, что это часть его работы и я должен их воспринимать… Ну, скажем, как лондонский дождь. Он может раздражать, рушить планы, но от него никуда не денешься. После этого я стал так тоже думать… — Ты ревновал его к поклонницам? Это было глупо. Они же были далеко, — сказала Кира. — Не так уж и далеко. Были поклонницы, которым удавалось проникнуть на их вечеринки, а еще женщины из команды, охраны, медиков, сопровождавших группу! Да кто угодно! И все эти женщины были падки на них, как мухи… на мед. Я ревновал его страшно к каждому, или каждой, которые находились рядом с ним. Мне казалось, что любой или любая может увести его у меня. Но, если с этим мне кое-как удавалось справляться, то его жена… Это было что-то особенное. Ее нельзя было просто задвинуть, как лондонский дождь. Узы брака для меня казались священными. Я своего отца не помнил, но всегда знал, что мама любила его. Поэтому союз Алана с его женой стал отравлять мое существование. Я был абсолютно уверен, что эта женщина тоже любила его. — С чего ты это взял? — спросила Вика. — Ты ее даже не знал! Может, его брак трещал по всем швам, если он стал к тебе ходить? — Я знал это всегда. Не спрашивай как… Наверное, «женская интуиция». Казалось, что вот он, упал уже к моим ногам, как спелое яблоко, чего же тебе еще нужно? Но я стал желать большего. Я теперь хотел, чтобы он полностью принадлежал мне, понимаете? Хотел проводить с ним отпуск или выбирать шторы для спальни… — Родить ему детей? — Не иронизируй, Викуля. Детей родить я ему не мог. Так устроен человек, того что есть — всегда мало. В общем, в Лондон я прибыл почти в отчаянии, не зная, как мне жить дальше, и даже стал жалеть, что вообще уехал из ЛА. Я уже начинал думать, что зря не согласился работать с Антоном, но, когда я распаковывал свои вещи — взял в руки статуэтку, и она согрела мое сердце. Он верил в меня! Так почему же я должен был молча склеить ласты и пойти на дно? Статуэтка поместилась рядом с его фотографией на самом видном месте в моей мастерской — на рабочем столе. Для фотографии я наконец-то купил красивую рамку. И смотрелась эта композиция очень органично. Каждый посетитель сразу же мог ее видеть. — Почему ты это все устроил там? — спросила Кира. — Мне кажется, это несколько интимные вещи, чтобы вот так выставлять их на всеобщее обозрение. — В мастерской я проводил очень много времени. И да, мне хотелось, чтобы это видели все! Пару недель ушло на адаптацию. Сбились часовые пояса и изменения в климате не пошло мне на пользу. Чувствовал я себя ужасно, еле ноги передвигал, но старался чем-то себя занять, чтобы совсем не свалиться, потому что когда я лежал, меня тотчас же накрывали видения. Поэтому я разобрал счета, горы рекламы, которые набросали под дверь, пока я отсутствовал, по рассеянности выкинул письмо из полиции, и забыл о нем. И занимался наведением порядка в мастерской. Потянулись соседи, миссис Эшли и Селларс, расспрашивали, как я поработал в Штатах, причем никогда не думал, что англичане настолько любопытные. Им было дело буквально до всего! Но я быстро спровадил их, потому что не хотел в тот период никого видеть, сославшись на занятость. Нужно было с чего-то начинать работу, но я имел очень смутное представление о том, как это работает. Ну, набросаю я эскизы, а что дальше? Я мог бы пошить эти вещи в штучном экземпляре, Эшли и Селларс, и остальные соседи купят это с руками, как говорится. Но как подняться выше этого, я не имел не малейшего понятия. Даже вспомнил, как Флад предлагал мне «честный обмен», в смысле сожительство с ним на продвижение, и мне стало мерзко. Я прикрикнул на себя, чтобы занимался делом, и принялся за эскизы. Но проблема осталась. Эскизы не шли, это во-первых. Но, если я мог бы воспользоваться «волшебным пенделем», спасшим клип Halo, то есть покурить марихуаны, то как это все продвигать… Об этом я не имел понятия. Через неделю из полиции уже позвонили и сказали немедленно явиться в отделение по делам иностранцев. Там мне вручили предписание о том, что я не могу больше проживать в Великобритании, так как закончился мой рабочий контракт и в течении недели я должен был покинуть ее территорию. — Ну вот и все, — сказал себе я. — Финита ля комедия! Можно даже не ломать голову. Я решил возвращаться в Штаты, благодаря тому, что имел мультивизу на несколько лет. Но на пороге моей мастерской появился неожиданный гость. — Кто? Алан? — А, видите, вы тоже его ждете, — заметил я не без удовлетворения. — Если бы, я был бы самым счастливым человеком на Земле! Но это был Флетчер. Флетчер шел мне навстречу, раскинув руки, как встречают старых друзей, и обнял меня так, что кости затрещали. Мне казалось его поведение странным еще в Лос-Анджелесе (я это уже говорил), но здесь мое удивление возросло многократно. — Не предложишь сесть старому другу? — спросил он. — Садись, конечно. Я предложил ему гостевое кресло, в котором он вольготно развалился, и поставил чайник на огонь. — Каким ветром, Энди? — спросил я. — Разве вы не должны быть в туре? — Еще неделя отпуска осталась, — сообщил Флетчер. Конечно же, я совершенно потерялся во времени и был абсолютно уверен, что группа уже в Японии. — И что тебя занесло в эти края? — Да так… Хотел повидать, как ты здесь устроился. — Да? Странное желание. — Да расслабься ты, Милко, — сказал он, хлопнул руками по подлокотникам и встал. — Ты что, не рад старым друзьям? Чего ты такой ершистый? — Рад, конечно, — сказал я. — Просто не ожидал. Я был абсолютно уверен, что вы в туре. Энди начал шататься по мастерской, разглядывая швейную машину, которую я еще не успел расчехлить, полки с материалами для работы, с которых пальцем смахивал пыль, заглянул в закуток, служивший мне примерочной, рассмотрел внимательно мою коллекцию кассет Депеш Мод. — А что, у тебя другой музыки нет? — Нет. — Странно, что Слик не привил тебе свои музыкальные наклонности. Это же ходячая музыкальная энциклопедия! И человек-оркестр! Ты знаешь, что он играет на всех инструментах? Он тебе уже музицировал? — Я же был на ваших концертах, — сказал я. — А, концерт, это совсем не то. Он играет на гитаре, флейте, клавишных, ударных… Что-нибудь из этого ты слышал? — Я слышал, как он играл на рояле в Дании, — осторожно сказал я. — И мы на музыкальные темы вообще не разговариваем. У нас много других тем для общения! — А, Дания, — поморщился Энди. — Я плохо помню тот период. Я был не в себе, видишь ли. Ну хорошо, хорошо, прости мою бестактность! Я молчу! Засвистел чайник, я заварил чай и поставил две чашки на стол. — Садись к столу, — сказал я и пододвинул ему один из стульев. — К сожалению, к чаю больше ничего нет. — А не нужно, — сказал Флетчер и уселся за стол. — И так нормально. — И как тебе? — спросил я. — Что «как», прости? — Обстановка. Ты же пришел посмотреть, как я устроился? — А, та нормально. Я рад за тебя. Хороший у тебя райончик, тихий, безопасный. Центр города. Надеюсь, по деньгам тебе не накладно, здесь очень дорого жить. Он прихлебывал обжигающий чай и улыбался. Глаза его из-под рыжих ресниц и поблескивающих стекол очков смотрели дружелюбно. Пальцы, усеянные рыжими веснушками, обнимали горячую чашку. Я свою даже боялся еще взять в руки, никогда не пил кипяток. Пальцы его были длинные, тонкие, белые, и какие-то слабовольные, и форма ногтей некрасивая. Она была слишком маленькая и портила все восприятие. В отличие от пальцев Алана, которые имели совершенную форму для меня до кончиков ногтей. — Не накладно, — сказал я. — Меня все устраивает. И район, действительно хороший. Парк рядом, я катаюсь там на велосипеде. Энди не обращал внимания на то, что я разглядываю его «маникюр» и потянулся за фотографией в рамке. — Прикольно, — сказал он и поставил рамку на место. — Помню эту фотосессию очень хорошо. И, к слову, Слик терпеть не может эту рубашку. А это что? В его руках оказался Оскар. — Это подарок, — сказал я, забрал статуэтку у него из рук и поставил на место. — Энди… Я. У меня, к сожалению, не очень много времени… Ближе к делу. Что тебе нужно? Ты же не просто так пришел? — Я понимаю, тебе наверное, Чарли наговорил про меня кучу всего… Но, уверяю тебя, это все не так. — Я не понимаю, о чем ты. Мы никогда о тебе не говорили. Я уже сказал, что у нас много других тем для разговоров. — Это радует. Однако, я действительно пришел по делу. Я хотел тебя пригласить к себе на барбекю. Я чуть не уронил свою чашку, которую, наконец, решился взять в руки. — Меня? Но, почему? — Я хотел тебе показать английскую провинцию, рассказать побольше об Англии. Я патриот своей страны, и готов представлять свою страну всем гостям. Поэтому настоящее английское барбекю к твоим услугам. И у меня к тебе деловое предложение. «Ну, слава богу, родил», — подумал я. — «А то — барбекю и патриотизм и Union Jack на флагштоке». — Только барбекю? Рыбы с жареной картошкой не будет? — Нет, — засмеялся Энди. — А ты не любишь наши fish&chips? — Терпеть не могу. — Моя жена тоже. Поэтому завтра будет мясо! Я скажу тебе без ложной скромности. Готовлю я его просто великолепно! — И когда же? — Приезжай прямо завтра. Я живу в местечке Саутенд-он-Си. Это восточный пригород Лондона. Ты можешь доехать туда на поезде, а на вокзале я тебя встречу. Вот, смотри, отходит поезд в 8 утра с Кингс-Кросс. Он выудил из кармана расписание поездов и положил передо мной. — Почему сам не живешь в Лондоне, если такой патриот? — К сожалению, большой город становиться все менее дружелюбный к коренным жителям. Это только провинциалы и иностранцы стремятся жить в таком муравейнике. Прости, я не тебя имел ввиду. К тому же, я никогда не хотел жить в Большом городе. Сам я из пригорода и люблю тихую провинцию. Кстати, ты будешь проезжать мимо Бэзилдона и увидишь, где все началось. Так что, договорились? — Я могу и на машине добраться. Зачем мне поезд? — Поездом удобнее и быстрее, и потом, если ты выпьешь, за руль уже не сядешь. — Точно, я об этом не подумал. — Так что? — Договорились. — Отлично. Я буду ждать тебя на вокзале Саутенда! Он допил свой чай и встал. — Энди… Спасибо за приглашение. Но, мне кажется, что ты немного опоздал. — Почему? Уже обещал что-то Слику? По-моему, его вообще нет в Британии. Он с женой уехал куда-то на моря. Хотя… Мог уже вернуться. Скоро вылетаем в Японию, поэтому и приглашаю тебя на завтра. — Да нет, причем тут Алан. Я был в полиции. Мне вручили предписание покинуть страну в течении 7ми дней. — Почему? Ты что-то натворил? — Нет, у меня просто закончился рабочий контракт и я не имею больше права находиться на территории Великобритании. — А, ну, так это не проблема. Я думаю, что завтра этот вопрос решится. — Каким образом? — Завтра все узнаешь. Ну, еще раз спасибо за чай и гостеприимство… До встречи. — Не за что. До встречи. Мы распрощались, я провел его до двери. — Энди… — М? — Это правда? Что его нет в стране? — Я не знаю точно, он мне не докладывает о своих передвижениях. Он говорил, на месяц уезжает, с женой. Я не знаю, насколько точно у него определение месяца, но по идее, он еще не закончился. — Хорошо. Пока, до завтра. Машина Флетча мигнула фарами и укатила, унося на своих крыльях хозяина. Ну, а я сел за стол, раздираемый любопытством. Что все это значит? Каким образом он решит мою проблему? И Алан… Меня огорчило, что он за целый месяц никак не дал знать о себе, а я его очень ждал. Но быть в таком подвешенном состоянии и к тому же не знать о нем ничего, скажу я вам, удовольствия мало. На следующий день поезд мчал меня в Саутенд. Энди, как обещал, встретил меня на вокзале и, спустя несколько минут езды, мы прибыли на место. Энди и его жена жили в доме с открытым двором и живой изгородью, на заднем дворике помещалась зона отдыха с барбекю. Собственно, его дом был типичный для Англии, где никто не отгораживался пятиметровыми заборами. Домик из коричневого кирпича утопал в зелени, двор был обнесен низкорослой живой изгородью с трех сторон, с одной стороны был оставлен заезд для машин. На заднем дворе была зона отдыха с бассейном, барбекю и теннисным кортом. У Энди была приветливая улыбающаяся жена, которая при знакомстве пожала мне руку. Они усадили меня в беседку, и Флетч занялся приготовлением мяса, попутно выспрашивая меня, как мне нравится жизнь в Британии, и жил бы я здесь, если бы не Слик. Мне не хотелось кривить душой, и я сказал, что почти уже решил возвращаться в Штаты, но заинтригован его предложением. — Всему свое время, — отметил Энди, располагая мясо на решетке гриля. — Вот попробуешь мой ростбиф и передумаешь уезжать. Ты какую прожарку любишь — мягкую, среднюю или сильную? — Я не знаю. На твое усмотрение. — Окей. Я предпочитаю среднюю, значит, будет средняя. Я не возражал. Средняя, так средняя.

У моих ног устроился лабрадор Флетчеров. Я поглаживал его по голове. В процессе приготовления мяса Энди много хохмил, рассказывая большей частью не об Англии, а о становлении группы. Особенно смешно было слушать, когда они записали свое самое первое демо и ездили с ним по студиям и требовали прослушать прямо сейчас, потому что другого у них не было. Везде получили отказ, потому что никто не хотел слушать демо «прямо сейчас». Так они мыкались, пока не познакомились с Миллером и его молодой студией Mute и он понял, что перед ним настоящий «жемчуг». Это не мои слова, а Флетчера. Еще он рассказал, как всегда мечтал играть в группе и подбил на создание группы своего одноклассника Винса, как гоняла мама Винса их из дома в гараж, и заставляла в гараже играть в наушниках, потому что они своими синтезаторами мешали якобы соседям. Как в одном из клубов услышали, как поет Дэвид и переманили его к себе. Как не было денег на машину, и они ездили со всемиэтими синтезаторами прямо в битком набитом поезде играть в клубах Лондона и сюда, в Саутенд. Как после клубных выступлений нужно было тащиться на работу — Мартину в страховое агентство, а Флетчеру в банк, и как он там спал за своим рабочим столом. — Ну, а потом, одно за другое, и свалилась вдруг известность. И Винс больше не захотел в этом участвовать. Я уговорил Мартина, что он должен занять его место, и писать песни. Мартин долго упирался. Он сказал, что у него ничего не получится, и у него вообще боязнь выступать на публике. Но я вселил в него уверенность! И теперь Мартин один из величайших песенников! И, заметь, это я разглядел его, и я всегда его поддерживал! — Тебя послушать, так это ты полностью создал группу и сделал из нее то, что вы есть сейчас, — насмешливо сказал я. — Да! — воскликнул Флетч. — Именно так! Если бы не я — группы бы не было! И сейчас все держится на плаву благодаря мне! — Почему ты так говоришь? — Потому что я являюсь связующим звеном между всеми. Если бы ты слышал, как все ругаются на записи, то понял, что мы должны были развалиться в году эдак 1986-м! Но, благодаря моему вмешательству, удается смягчить острые углы! — А Алан? — А что Алан? Он прекрасный техничный музыкант, и больше ничего. Душа Депеш Мод в другом! — Я хотел спросить, как он попал в группу. А в чем душа Депеш Мод? — В атмосфере, в особой энергетике… Я не знаю, как это объяснить. Может быть, ты не примешь то, что я скажу… Но если бы Алан ушел из группы, группа бы ничего не потеряла. Атмосфера бы только здоровее стала. Он вечно всем недоволен… Считает, что ему все должны, что все недостаточно работают. То, что он торчит сутками в студии, это только его проблема! Почему остальные должны там же торчать, это загадка века. А как он к нам попал, это отдельная тема. Мы искали замену Винсу, и дали объявление в Melody Maker. Знаешь, есть такой журнал? — Да, я покупаю его. — Ну, так вот, он откликнулся на него. И сразу же нам соврал, что ему 21, в объявлении было подчеркнуто, что мы хотели музыканта не старше 21 года. На самом деле ему было 22. Но мы его взяли, потому что у нас уже не было времени кого-либо искать! А признался он нам уже позже, когда влился в наш коллектив, мы к нему привыкли и расслабили «булки». И вот его благодарность за все! Это он нам должен быть благодарен за то, что мы его вытащили из задницы! И этот его вечный снобизм... Обязательно ему нужно подчеркнуть в интервью, что он не из Бэзилдона, а из Лондона! Как будто это что-то меняет. Я поспешил «сменить пластинку»: — А что у тебя за предложение ко мне? — Аа, а об этом чуть позже. Мясо уже почти готово. Дорогая, принеси мне мой термометр для мяса! Миссис Флетчер встала со своего кресла, загадочно улыбаясь и удалилась в дом. Ее не было дольше, чем понадобилось бы времени для того, чтобы взять термометр и принести обратно. Вернулась она с термометром и огромным блюдом с крышкой, в котором было горячее картофельное пюре. — Сейчас мы это измерим… — сказал Флетч и вставил щуп в мясо. — В самый раз! Он щипцами снял вырезку с гриля и стал нарезать острым длинным ножом на тонкие «слайсы», миссис Флетчер разложила пюре по тарелкам, положила на них по нескольку ломтей мяса и немного салатных листьев, сбрызнутых лимонным соком. Она очень старалась произвести впечатление. Энди сбегал к бассейну и выудил оттуда бутылку с красным вином, откупорил ее и разлил по бокалам напиток густого, почти черного цвета. — А теперь пробуй, — сказал он мне. Я разрезал мясо и отправил кусочек в рот. Это действительно было очень вкусно, так вкусно, что я чуть не проглотил язык. Мясо просто таяло во рту. — Энди… Это просто великолепно! — сказал я. — Ну, я же говорил, — сказал довольный Флетч. — А теперь тост! Я поднял свой бокал. — За будущее сотрудничество!

***