My dearest man

***

Я и сам до утра уже практически не мог уснуть, боялся проспать. В 6 часов утра я выскользнул из объятий Алана и отправился в ванну. Следы нашего разгула смотрели на меня немым укором. И, хотя я ненавидел бедлам, я сказал себе, что уборка может и подождать. Я принял душ, вытер запотевшее зеркало и намылил физиономию пеной для бритья, и вдруг увидел на шее красное пятно — след наших вчерашних любовных утех. Пятно было на видном месте, и замаскировать его можно было шарфом, но так как все ещё стояла адская жара, то это был не вариант. Закончив бриться, я взял тюбик тонального крема и попытался замазать это пятно, но стало ещё хуже. Это стало выглядеть как засос, замазанный тональным кремом. Тогда я стёр все нафиг и решил, что пусть будет как есть. Культурный человек всегда сделает вид, что ничего не заметил. Я положил на стол ключи от машины и квартиры. Посмотрел на спящего Алана, не удержался и поцеловал его и вышел, постаравшись захлопнуть двери как можно тише. В парке Гриффитс охрана вручила мне в зубы квитанцию со штрафом, от суммы которого у меня глаза на лоб полезли. — Послушайте, — сказал я. — Мы просрочили всего лишь несколько часов, а штраф должны заплатить как ещё за день аренды. Мне кажется, это несправедливо! — У вас все написано в контракте. За каждый час задержки идёт двойная оплата. Ну да, я забыл, что нахожусь в Америке, где отступить от контракта было равносильно расстрелу. Пришлось отступить. Что же, вся моя премия, которую Антон пообещал, по всей видимости, пойдет на оплату этого штрафа, потому что задержка произошла по моей вине. Разобравшись с реквизитом, к десяти я приехал к Антону на виллу и отдал ему эту бумажку. — Не парься, — сказал он мне. — У тебя была уважительная причина. Я сам заплачу эту пеню. И вообще, у нас есть дела поважнее. Я хотел поговорить с тобой. Правда, сейчас нет времени… В перерыве поговорим, ок? Он похлопал меня по плечу и пошел готовиться к съемке. Я подготовил комнату, сделал ее светонепроницаемой, потому что за окном светило яркое солнце, а в клипе должна была быть иллюзия ночи. Это легко звучит, но эта возня заняла несколько часов. Главные герои прибыли чуть позже, настала пора гримироваться. — Поцелуй вампира? — Что, прости? Мои мысли витали в облаках в этот день, во время работы я погружался в себя, думая, о том, что все ближе и ближе час расставания. Это доставляло мне немалый дискомфорт и погружало в печаль. Мартин смотрел на меня в зеркало и улыбался. — Я говорю, с вампиром пошалили? Он провел рукой по своей шее. Я совсем забыл за это пятно. — Не совсем с вампиром. То есть… м… Я не знал, что ему ответить. Хотя Мартин и так все понял. — Молодец Чарли! Не ожидал от него такой прыти! — С чего ты взял, что это он? — Да ладно тебе! Он третью ночь не ночует в отеле. — И что? Дэвид тоже… Не ночевал три ночи в отеле. — Перестань, Милко. Я вчера его видел. Его глаза сияли! Единственное, что может вызвать в них подобное сияние — это когда он может прогнуть свою «линию партии» в работе. Так что, твое общество однозначно пошло этому ненормальному на пользу! Может, не будет такой бешеный. Я выпрямился с кистями в руках и посмотрел тоже на Мартина через зеркало: — Правда? — Надеюсь, что это его сделает сговорчивее и в работе, и вообще, мягче. Он совсем не умеет расслабляться… Несмотря на все его загулы. Всегда разговоры об одном и том же! — О музыке? О работе? — Да. Что и где можно было сделать ещё лучше? Куда уже лучше… И его очень бесит, когда другие находят время и на работу, и на отдых! Control freak, одним словом. Надеюсь, с тобой он нашел тот правильный баланс. Я сразу сказал, что у него появился ангел-хранитель, помнишь? Ещё бы, забудешь такое. Я удивился, что Мартин что-либо помнит из той истории. — Как ты его назвал? Control freak? — Именно так. Мда, это было что-то новенькое. И, если это правда, то, что он говорил, то… Значит, у меня появилась какая-то надежда на длительные отношения? — Он что-то про меня говорил? — Ничего не говорил. Забрал свои вещи и уехал. Мне и говорить ничего не нужно, я и так все понял. — Мартин… Как ты думаешь, у меня есть шанс? Я имею ввиду, не разовый секс, а более длительные отношения? — Определенно. Ты явно зацепил его чем-то! Что же девочки мои, мы всегда слышим то, что хотим. У меня как выросли крылья за спиной после этого разговора и, к слову, работа сразу же заспорилась. Во второй половине дня началась съемка. Думаю, что Дэвид впоследствии сильно пожалел о том, что «выбыл из игры». Мартин в течении всего клипа целовался с моделью, имитируя сидение в домашнем кинотеатре. И он явно наслаждался процессом. Я впервые увидел этот клип много позже. Он смонтирован из двух частей — одна часть была та, что мы снимали, другая была вмонтирована потом. Это была та часть, которую Антон снял заранее. К этой части мы еще досняли в ЛА трепетавшие на ветру растения, сорванные тут же, в саду. Вставка с растениями была экспромтом от Антона, как было с ослом, который, вопреки сценарию, не захотел никуда двигаться. Представьте себе снова словить флешбек тогда, когда я считал, что я справился со своими чувствами. У меня тогда был другой мужчина, причем он явился свидетелем этого. У меня было потрясение, совсем, как в первый раз, когда я видел эти кадры впервые. Я сделал вид, что мне стало вдруг плохо, хотя я и правда был на грани. И он ничего не заподозрил. — Он знал о твоих отношениях с Аланом? — Нет. Никто из моих последующих мужчин ничего не знал! Вы же сами убедились на примере Рона. В перерыве мы вышли с Антоном на террасу и уселись прямо в траве, в тени большого куста. Он достал пачку сигарет и предложил одну мне. — Я знаю, что у тебя заканчивается контракт после этих съемок, — сказал он. — Я хотел спросить, ты думал над тем, чем ты будешь заниматься после? — Думал. Я хочу вернуться в Лондон и выпустить линию одежды под собственным брендом. — Я хотел бы продолжить наше сотрудничество. — Антон, я не хотел бы тебя зря обнадеживать, но работа с тобой занимает хороший кусок времени. Боюсь, что я не смогу совмещать! Мне предстоит очень много работы. — Что же, мне нравится твоя целеустремленность, из-за этого я и взял тебя к себе. И, честно говоря, мне жаль расставаться. Такого толкового помощника у меня еще не было. Может быть, рассмотришь разовый контракт? Например, одно-двухмесячный, когда у меня будет очередная съемка и мне нужна будет помощь. Я мог бы тебя научить снимать, потому что у тебя хорошее видение, оно близко мне. Дизайн одежды, это хорошо, но мне кажется, как фотограф ты бы мог добиться гораздо больших высот. — Спасибо за предложение, но все же это не совсем то, чем я бы хотел заниматься. Я люблю шить, я получаю кайф от процесса, как от хорошего секса! И я вспомнил о своем «поцелуе вампира» и инстинктивно втянул голову в шею. Наверное, сравнение с хорошим сексом было не очень к месту, но Антон был культурный человек. Он продолжил: — Я бы на твоем месте не отказывался. Я, конечно, желаю тебе добиться успеха на стезе, которую ты выбрал, но вдруг у тебя случится простой, или тебе захочется сменить обстановку? Тогда welcome! Двери для тебя всегда открыты! — Антон, я очень благодарен тебе за то, что ты для меня уже сделал, и еще предлагаешь сделать… — Да перестань! Ничего такого я еще не сделал. Я просто вижу твой талант, твои способности. Грех такое зарывать в землю. Знаешь библейскую притчу про таланты? — Да. — Ну вот. Ты пытаешься зарыть свой талант. — Можно, я хотя бы подумаю? — Конечно, подумай. Я знаю, ты примешь правильное решение. Я ещё хотел предложить тебя сфотографировать… — Хорошо, что ты не согласился на столь заманчивое предложение, — сказала Кира. — Иначе мир бы потерял талантливого дизайнера. — Возможно, мир бы взамен получил не менее талантливого фотографа. Что сделано — то сделано, я ни о чем не жалею. Я любил и люблю фотографии, которые Антон делал для группы — чёрно-белые, крупнозернистые, подчёркивающие любую мелочь и потому очень характерные, и поэтому согласился на его предложение сфотографироваться. Он сделал несколько кадров со мной, сидящим у бассейна, собственно, одну из этих фотографий вы и видели у меня. — Ты решил уезжать в Лондон? — спросила Кира. — Не в Милан? И не хотелось остаться в Америке? — Вы не поверите, как может все измениться за короткое время. Еще совсем недавно я НЕ хотел уезжать в Лондон, потому что там дышит и живет любимый человек, а сейчас все было с точностью до наоборот — именно по этой причине я хотел в Лондон. Хотя, конечно, Антон, конечно, посеял зерно сомнения в моей душе. Съемки закончились около полуночи. Антон тоже заканчивал работу с группой на какое-то время, поэтому мы выпили шампанского, в честь завершения этого сотрудничества. Мы тепло распрощались с ним. Такси уже ждало меня. Я попросил разрешения позвонить и набрал свой номер телефона. Честно говоря, я не рассчитывал, что Алан ответит, потому что я сомневался, что он будет торчать один, в пустой квартире, да еще так поздно. Но все же… И я не поверил своим ушам! Алан поднял трубку: — Алло? Милко, это ты? — Да, я. Честно говоря, я думал, что тебя там уже нет… — Ты ошибся. Я есть! Для чего я, по-твоему, вещи забирал? Съемки закончились? — Да. Может быть, поедем куда-нибудь поужинаем? Ты, наверное, голодный сидишь целый день? — Не волнуйся за меня. Предлагаю тебе ехать прямо домой! Дома тебя ждет сюрприз! И он повесил трубку. Я ехал домой, разбираемый любопытством, что за сюрприз он мне приготовил. Я расплатился с таксистом, вышел из машины и почувствовал на улице запахи специй. Удивился, кто это готовит, да еще в такое время. Обычно соседи кулинарными изысками не страдали. Когда я позвонил в дверной звонок, дверь распахнул сияющий Алан. Он улыбался, на нем был мой хозяйственный фартук, а в нос мне ударил тот же запах. В квартире была уже безукоризненная чистота, правда, в кухне был маленький погром из грязной посуды и следов готовки на столе, а на плите восседала единственная кастрюля, из-под крышки которой струился пар. Это она являлась источником этих запахов. Честно говоря, у меня упала от удивления челюсть. Просто до пола. — Удивлен? — спросил он, явно наслаждаясь произведенным эффектом. — Не то слово! А говорил, что яйцо себе не пожаришь! — Я сам от себя в шоке! В каждом человеке есть какой-то скрытый потенциал! Главное — вовремя его раскрыть. Я прошел в ванную и начал мыть руки. — Судя по твоей логике, я теперь должен написать кантату Бетховена? — Нет! — засмеялся он. — Кантата уже написана, Бетховеном. — Я сомневаюсь, что то, что я вдруг напишу, можно будет слушать. Ты уже убедился, что я и музыка — это вещи диаметрально противоположные. А ты правда никогда не готовил? — Никогда, клянусь тебе! И он «перекрестил сердце» типичным английским жестом. — А что это за блюдо? Такие запахи разносятся, я аж на улице их услышал. — Это называется бирьяни, индийский рис с курицей. Когда я работал в студии после окончания школы, рядом был индийский ресторан. Я пробовал его там, и понял, что влюбился в это блюдо без памяти. Подумал тогда, что когда-нибудь научусь его готовить. Но потом так все закрутилось, что учиться готовить было некогда. Иногда этот рис я заказывал в Берлине, когда мы там записывались, но его там не так готовили, как в Лондоне. Сегодня я убирал следы нашего вчерашнего разгула под телевизор, искал музыкальный канал. Но музыкальный я не нашел, нашел кулинарный, где как раз был мастер-класс по приготовлению. Я схватил карандаш, все записал, все этапы приготовления, потом смотался на машине в магазин за ингредиентами, и вот… Он показал мне мой же рабочий блокнот, в котором пару страниц были покрыты жуткими каракулями и обрывками фраз и какими-то стрелками. — Извини, другой бумаги не нашел, пришлось записать в твою книжку. — Ничего. Оставлю твой рецепт на память. Ты сам-то понял, что написал? У тебя почерк докторский! — Конечно, понял! А почерк у меня еще со школы неважный. Он снял крышку с кастрюли. — Кажется, готово. Мне самому не терпится попробовать! Я достал приборы, и на столе появилась бутылка красного вина. Он и вино не забыл! Алан с видом заправского официанта разложил приготовленное блюдо по тарелкам, снял фартук и быстрым и сильным движением откупорил бутылку с вином, разлил алкоголь по бокалам. Я с удовольствием следил за его манипуляциями. Рис с кусочками курицы выглядел безобидно и довольно аппетитно. У меня потекли слюнки, потому что я толком и не ел в течение дня. Я поднял свой бокал. — За что выпьем? За скрытые таланты? — Нет! За людей, которые помогают их раскрыть! — То есть, за нас с тобой? — Можно и так сказать! — Тогда за нас! Бокалы соприкоснулись с нежным звоном. Вино было превосходным. Я взял приборы, но когда первая порция риса попала мне в рот, я понял, что это что-то с чем-то. У меня слезы хлынули градом. — Черт, Слик, что это? Что ты туда добавил? Это же невозможно есть! Мне казалось, изо рта у меня вырывается пламя, как у дракона. — Что, слишком острое вышло? — озабоченно спросил Алан. Сам-то он поглощал вилку за вилкой и глазом не моргнул. — Это же индийское блюдо, у них вся такая еда. Возможно, я переборщил с имбирём, хотя, мне вроде бы нормально… Я залпом выпил остаток вина, чтобы погасить пожар у меня во рту и желудке. — Попробуй курицу, — сказал Алан. — Туда я имбирь не добавлял. Курица без имбиря была более удобоваримая, но тоже острая. По крайней мере, у меня хотя бы слёзы из глаз не шли. Несколько кусочков удалось проглотить. — А тебе самому как? — Нормально. Можно было бы добавить ещё немного лимонного сока для красивого цвета. Я вспомнил разговор с Мартином. — Тебе всегда чего-то не хватает? Знаешь, как тебя Мартин назвал вчера? — Как? — Control freak. — А… Это его ноу-хау. Он чрезвычайно горд, что придумал мне такое прозвище. Что поделать, я перфекционист по натуре, и хочу сделать превосходно все, что я делаю. Что же в этом плохого? — Нет, ты не подумай, я тебя не упрекаю. И ценю твои усилия. Просто я не знал, что ты любитель такой острой еды, — сказал я. — Прости, мне не особо хочется есть. Помогу лучше тебе убраться. Я надел фартук, который Алан бросил на стул и занялся мытьём посуды. Ненадолго. Я почувствовал, как его руки скользнули под шлейки фартука мне на грудь. Сердце моментально отреагировало и учащенно забилось в его ладонь. — Что с тобой? — спросил Алан вполголоса мне на ухо с невообразимой интонацией. — Я сожалею, что тебе не понравилась моя готовка. Я старался… Для тебя! — Нет, дело не в этом. Я уже даже привык к такой остроте! Я позже все доем. — А в чем же? Я закрыл воду и повернулся к нему. — Антон отругал за реквизит? Были тяжёлые съемки? Глаза его смотрели встревоженно. — Я не хочу расставаться. Боюсь, что я не готов! И я в полном раздрае из-за этого. Его руки скользнули мне на затылок, у меня подкосились колени. Я плавился в его ласках, прикосновениях, объятиях. — Кто сказал, что мы расстаёмся? Мы вместе… Здесь… Сейчас… Всегда! На губах я чувствовал имбирный привкус и жар, и уже не было сил что-то либо говорить. Я полностью отдался его власти надо мной. Позже, когда я лежал на его плече, почти уже засыпая, спросил: — Алан… Когда вы решили лететь? Он лежит с закрытыми глазами, но не спит. — Сразу после концерта. В кои-то веки у нас даже вечеринки не будет. Все потому, что некоторым не терпится поскорее забраться под женскую юбку. — Кому? — Флетчеру. — А остальные? — Они остаются здесь. — Кстати, как Дэвид? — Да все хорошо! Уже как огурец! Завтра будет работать. «Бог есть», — подумал я и крепче прижимаюсь к Алану. — Значит, это наша последняя ночь вместе. — Я сказал, что найду тебя — значит найду. Я знаю, ты живёшь в Марилебон. Я очень хорошо знаю этот район. — Я еще не решил, вернусь ли я в Лондон. Слик настолько удивляется, что с него даже слетела дремота. — Почему? — Мне Антон предложил продолжать с ним работу. Он сказал, что у меня хорошее видение и что я просто зарою его в землю, если не займусь фотографией. Если я соглашусь… То для этого не обязательно возвращаться в Лондон. Я могу остаться здесь! Мне кажется, Алан немного разочаровывается. НО я просто «беру его на понт». — Ну, ты даешь! И, что ты ответил? — Я сказал, что подумаю. А ты что скажешь? — Я… Как я могу решить за тебя? Одно лишь могу сказать, что ты должен слушать свое сердце. Что оно тебе говорит? Он провел рукой по левой половине моей груди. — Оно говорит, что я должен лететь в Лондон. Но не из-за работы. — Вот и отлично! Полетели в Лондон, а там решишь, что тебе делать дальше. Можешь полететь с нами! И мы оба рассмеялись, вспоминая наше знакомство. — Нет. К сожалению, прямо сейчас я лететь не могу, еще не закончил здесь свои дела. Я проведу тебя. Только как угадать со временем отлета? Я не могу болтаться целый вечер в аэропорту. — Вылет ночью, в два часа. Но ты можешь не болтаться в аэропорту, а снова посетить наш концерт. — Так и сделаем. Тем более, в прошлый раз я был не в форме. Я же не приготовил тебе костюм! — вспоминаю я, пытаюсь встать, но он прижимает меня к себе. — Завтра… Давай завтра. Только возьми рубашку с вышивкой! Я бы одел твою, но и так уже заплатил неустойку! Обещаю, что ее я надену в последний раз! Все последующие концерты буду в рубашке старины Джо! И он снова и снова целует меня в губы, шею, грудь, оставляя до самого паха влажные следы и выметая из моей головы остатки рассудка. Я сделал перерыв на глоток кофе и очередную, сто пятидесятую затяжку за сегодняшний день. — Угадайте, кто был на том концерте? — Понятия не имеем, — протянула Вика. — Кто-то пел вместо вашего Дэвида? — Нет! Хотя, ты права, Мартин исполнял несколько песен, но это происходит у них в «штатном» режиме. На концерте присутствовала Тереза Конрой! Она стояла рядом со мной, поэтому Дэвид был в полнейшем ударе! Полное растворение в песнях и мегаотдача! Ну, и аудитория это чувствовала, от воплей мне закладывало уши. Дэвид часто бросал на нее взгляд, и она посылала ему воздушные поцелуйчики! И такая искра пробегала между их взглядами, что мне казалось, что меня сейчас поразит электрический разряд. Хотя я жалел жену Дэвида, видимо, ей предстоял тяжелый период. О жене своего возлюбленного я почему-то совсем не думал, хотя, безусловно, измена причинит ей боль. Конечно, в том случае, если она узнает. Перед отъездом в аэропорт мы немного выпили пива и поболтали с организаторами. Днем случилось вопиющее событие — отменилась автограф-сессия группы из-за беспорядков, устроенных фанатами. Вмешалась полиция, и группу пришлось увозить из места, где должно было протекать это событие, под прикрытием. Я был занят приготовлением костюма, и у меня все валилось из рук. Ни о каких беспорядках я не слышал, потому что забыл по своей рассеянности включить телевизор. Я сжал руку Алана. — Как представлю, что ты ходил один, покупая свой огненный рис — у меня стынет в жилах кровь. Тебя могли разобрать на сувениры, как в Пенсаколе! — Не беспокойся, — ответил он мне. — По одиночке нас не разбирают. Кроме того, я ходил в бейсболке и темных очках. — Какое облегчение, — сказал я. Как бы я не оттягивал этот момент - пришла пора расставаться. Энди полчаса тискался с Мартином, будто прощались не на месяц, а на пять лет. Дэвид со своей Терезой исчезли, не попрощавшись ни с кем. Ну, а я тоже тепло попрощался с Мартином, пожелал ему удачи, и мы втроем поехали в аэропорт. — Кто третий был? — спросила Кира. — Флетчер. Кстати, в аэропорту он себя очень странно вел. Он никогда не обращал на меня особого внимания, что я был для него, что нет — было одинаково! А тут он вдруг живо интересовался моими планами, есть ли у меня уже какие-то наработки, выпытывал о каком-то бизнес-плане. Тогда все эти вещи были далеки от меня, как Сатурн от Земли. Мой мозг был затуманен печалью. И, когда наступил этот момент — к горлу подступил комок и нос защипали слезы. Алан обнял меня. — Я найду тебя! Очень скоро… И еще… Там… в шкафу на верхней полке, для тебя кое-что есть! И он подхватил свою сумку и пошел за Флетчером на паспортный контроль. Затем обернулся, улыбаясь, и приветственно сделал взмах рукой. Так я его и запомнил, как тогда, когда я улетал в Милан. Он точно также махал нам рукой, но улетал я. А теперь было все наоборот. И они скрылись из поля моего зрения. Когда я вернулся домой, полез рукой на вторую полку шкафа. Там я нащупал какую-то коробку. Это была ярко-красная подарочная коробка с клеймом ювелирного магазина. Внутри была небольшая платиновая статуэтка Оскара и карточка, на которой было написано от руки, почерком Алана: «Люби, живи, твори! Я хочу, чтобы ты добился всего, чего ты захочешь! Что бы ты ни делал - знай, что ты достоин Оскара! С любовью, Алан». И тут меня прорвало. Из глаз наконец-то полились слезы, и комок в груди распался. Я поцеловал эту статуэтку, и принял решение, что я буду делать дальше. После такого подарка иначе быть не могло!

***