My dearest man

Мы подошли к этой женщине. — Добрый день, — сказал я. — Мы с другом вчера видели, что вы уезжали с Дэвидом Гааном со съемок. Мы не ошиблись? Она стянула темные очки, и я увидел ее глаза — светло-голубые, с синим ободком вокруг радужки. Они резко контрастировали с черными, густо-накрашенными ресницами и волосами, ниспадающими по обе стороны головы до плеч. Губы были полные, красиво очерченные и густо покрытые красной помадой. В носу у нее был пирсинг, как и в ушах. На одном ухе было одето миллион колец, другое было закрыто волосами. Она была неопределенного возраста, могла быть старше Дэвида и Алана, могла быть моей ровесницей. Она была красива манкой, загадочной красотой, и неудивительно, что Дэйв не устоял. Мог бы поклясться, что мужским вниманием она не обделена. — А кто вы? — подозрительно спросила она. — Мы его друзья. Я посмотрел на Алана, и продолжил: — Меня зовут Милко Вуканович. Это Алан Уайлдер. Он играет с Дэвидом в одной группе. Возможно, это имя о чем-то сказало ей, потому что она перестала так враждебно-подозрительно держаться. Плечи ее опустились, и я мог поклясться, что она была готова заплакать. — Меня зовут Тереза Конрой. Я видела, вы говорили с врачом… — Да, но нас не пустили к нему, и не объяснили, в чем дело. Возможно, вы что-то знаете о его состоянии? Он завтра должен быть на съемках, а послезавтра запланирован концерт в Лос-Анджелесе. — Я торчу здесь постоянно, с тех пор, как его привезли, но меня к нему ни разу не пустили. И я ничего не знаю о его состоянии! Сама очень бы хотела узнать! — Врач сказал, что у него в крови обнаружены наркотики. Вы, случайно, не в курсе, где он их раздобыл? Голос Алана прозвучал жёстко. Но Тереза ответила: — Мы были с ним в ресторане после съемок. Я заказала суши, но, наверное, ему нельзя рыбы. Или в соусе было что-то, от чего у него началась аллергия. Он начал задыхаться, у него отекло лицо. Я вызвала скорую, и вот мы здесь… Откуда наркотики — я ума не приложу. Возможно, они что-то напутали. — Мне что-то не очень в это верится, — заводился Алан все больше. — Никогда никакой аллергией он не страдал! — Но это не значит, что ее не может ни на что быть, не так ли? Можете не верить, дело ваше. Я говорю, все как было. Я мягко взял Алана за руку, успокаивая его. Мне стало жалко эту женщину. Уже был вечер, она явно не спала всю прошлую ночь и весь сегодняшний день. Несмотря на толстый слой косметики, у нее был уставший, бледный вид, и ещё что-то такое в ее лице, от чего у меня сжималось сердце. — Мы с другом хотели бы перекусить. Не хотите составить нам компанию? Она равнодушно пожала плечами и пошла за нами к выходу. Судя по объявлению на двери, больничный кафетерий скоро закрывался. Поэтому выбора особого там не было. Мы взяли спаржу с варёным мясом неопределенного вида, Алан взял только кофе. Эта, с позволения сказать, еда, была вдобавок не соленая. Нет, если лежать в этом госпитале с язвой желудка, то такая еда вполне бы сгодилась. Я поковырялся в своей тарелке и есть не стал, выпил только сок, который дали впридачу к этому с позволения сказать, «блюду». Но девушка, называвшаяся Терезой, приступила к трапезе и ее тарелка очень быстро опустела. — Скажите, как давно вы знакомы с Дэвидом? — спросил Алан как прокурор на допросе. — Недавно. Всего лишь два месяца. Мы любим друг друга, — безапелляционным тоном сказала она. — У нас с ним все очень серьезно! — А вы знаете, что он женат? — допрашивал ее дальше Алан. — Что у него есть законная жена и ребенок? Она равнодушно пожала плечами. Ее этот факт совершенно не беспокоил. И тут я снова поймал себя на мысли, что сочувствую ей, потому что находился ровно в том же положении, что и она. — А что Дэвид думает по этому поводу? Она посмотрела на него с неприязнью. Не сильно ей нравился вызывающий тон Алана. — Дэвид любит меня, — повторила она. — С женой у него все кончено. Он обещал дать ей развод и переехать ко мне. Навсегда! — А чем вы занимаетесь? — Я актриса. Она была немногословной и явно тяготилась нашим обществом. — Простите моего друга за резкий тон, — сказал я, — но, поймите нас правильно! Мы очень переживаем за Дэвида. — Нет проблем. — Тогда можно ещё вопрос? Где вы познакомились? — Мы познакомились в Майами. Это была любовь с первого взгляда! Я езжу в каждый город, за ним, пока он в туре. Мы уже довольно долго вместе, целых два месяца, и он мне наконец сделал предложение. Вот, смотрите… И она показала красивое, утонченное колечко на безымянном пальце левой руки. — И мы решили больше никогда не расставаться! — У меня нет слов, — только и произнес Алан. — Что же, совет вам да любовь! Только немножко следует подождать, пока он разведется. Она снова пожала плечами, мол, буду ждать столько, сколько нужно, хоть год. Затем поставила пустую тарелку на поднос. Я туда же поставил свою почти нетронутую тарелку. — Спасибо вам за еду! Если честно, я была очень голодная, потому что ела последний раз вчера вечером. Она с благодарностью смотрела на меня, совсем не так, как на Алана. — Не за что, — сказал я. — Мы с другом могли бы подвезти вас домой. — Не откажусь, — ответила Тереза Конрой. — Все так вчера произошло неожиданно… Я приехала сюда в машине «скорой помощи, а моя машина осталась около ресторана. — Где вы живёте? — В районе Скид Роу. Я даже не слышал такого названия, но близость этого района к Даун Таун вселило мне уверенность, что это нормальный район. Через полчаса езды, я понял, что в темное время суток туда лучше не соваться. И еще подумал, чем заезжать в такую клоаку, лучше было ее привезти к ресторану, и пусть бы ехала на своей машине! Но было уже поздно. На тротуарах валялись бомжи, вокруг было грязно, и я мог бы поклясться, что видел наркомана. Мне показалось, что какой-то тип колет себе что-то в руку, хотя, как говорят у вас — от страха глаза велики. Хотя этой публике не было никакого дела до нашей машины, но у меня мороз пошел по спине, я почувствовал, как встали от ужаса волосы дыбом во всех местах! К счастью, мы проехали этот райончик, а у дома Терезы было довольно мирно, по крайней мере, так выглядело. — Спасибо вам большое! До свидания. Она пожала мне руку, Алана проигнорировала, и зашла в дом. — Да, видимо, в этот район полиция старается лишний раз не соваться, — прокомментировал Алан, осматривая окрестности, пока я на бешеной скорости, игноря светофоры, пытался вырваться из этого «милого места». — Не удивлюсь, если и дозу они добывают здесь же! — Они? — удивился я. — Ты руки ее видел? На них явно есть следы от уколов! — Нет, честно говоря, не заметил. — Присмотрись в следующий раз! Если мы ещё встретим когда-нибудь эту особу… Подумать только, она каталась по всей Северной Америке за нами, если не врёт, конечно, а мы ни сном ни духом! ФБР отдыхает. И Дэвид, главное, молчит, как партизан, что у него роман с этой дамочкой. Обычно это ему несвойственно. — И это не удивительно, с таким-то бэкраундом. Его можно понять! Наконец, я вылетел на шоссе, ведущее в центр, съехал к обочине и включил аварийку. — Фух! Не могу дальше ехать! Смотри, руки дрожат! Я показал Алану свои дрожащие пальцы. — Давай, я поведу, — сказал Алан. Я с удовольствием поменялся с ним местами. — Даа, денёк сегодня был, — сказал я, когда мы проехали какое-то расстояние. — Знаешь, а давай возьмём какой-нибудь вредной еды, потому что я, например, жутко голодный после той больничной травы, возьмём в фильм в прокате, и проведем с пользой этот вечер… — И пива! — Конечно! Целый ящик! — Я не против. Честно говоря, я думал, что он попросит отвезти его тоже в отель, но он согласился провести со мной ещё один вечер, и я был, конечно же, на седьмом небе от счастья! Когда мы набрали в супермаркете пива, не ящик, конечно же, но несколько бутылок, а потом в Макдональдсе всякой дряни, я вспомнил, что не позвонил Антону. По дороге нам встретился телефон-автомат, и я совершил такой необходимый звонок. Антон внимательно выслушал мой рассказ. — Что же, очень печально, что он в больнице. Я попробую узнать, что с ним и когда он выйдет. Если Мартин не нашел на свою жопу приключений, будет сниматься он. По крайней мере, я на это надеюсь... Ты реквизит забрал? «Б.дь!» — выругался я про себя. За гребаный реквизит я совсем забыл. — Не забрал, я просто не успел. Пока выясняли, где Дэвид, пока съездили туда… Только недавно освободились. — Хорошо. Забирай завтра с утра реквизит, и к десяти сбор у меня. И завтра будет последний шанс снять этот чертов клип! Иначе когда его снимать — ума не приложу. И он отключился. Я сел в машину к Алану. — Реквизит не забрали… Совсем из головы вылетело. — Ладно, не парься. День сегодня такой, что это простительно. Поехали домой! Домой… Конечно же. Именно этого я и хотел больше всего в этот вечер. Валялась упаковка из Макдональдса и пустые пивные бутылки, мы, не сговариваясь, решили насвинячить в квартире, чтобы уже полностью оторваться. Срач довершал идиотизм прошедшего дня. По видику шел какой-то боевик, который мы взяли в прокате. Я лежал у Алана на плече, но украдкой поглядывал на него, пытаясь запомнить его черты, потому что не знал, когда мы ещё увидимся. А сердце уже тосковало. Я замечал упавшую ресницу на скуле, веснушки на носу, двигающийся кадык и серо-голубые глаза-льдинки, которые смотрели в экран, но мысли в них блуждали где-то далеко. — О чем думаешь? — спросил я его. — О Дэвиде. — Из-за этой Терезы или наркотиков? — Из-за всего. Можно, я закурю? — Конечно. Я выключил телевизор и дал ему сигареты и зажигалку. Он затянулся, огонек сигареты вспыхнул на какое-то время. — Может быть, ты зря переживаешь? Ну, попробовал раз, укололся, удовлетворил любопытство и на этом всё. — Ты его просто не знаешь. Он всё и всегда должен довести до абсурда! Он стряхнул пепел в пепельницу. — И потом, то, что у него нашли в крови… Я пробовал лёгкие наркотики, но никогда я себе по вене не буду пускать разную дрянь! — Влюбишься, как он — будешь. — Это ты сейчас пошутил? Или ты думаешь, что любовь измеряется дозой, которую ты себе вкатишь? — Нет! Я так вовсе не думаю! — Прости меня, пожалуйста. Я не хотел, чтобы ты это принимал на свой счёт! Я просто очень расстроен. И тебя прошу, Милко! Никогда не начинай ширяться тяжёлой наркотой, как бы тебе плохо не было, или как бы сильно ты не влюбился! Хотя любовь в данном случае это просто гнилая отмазка. Если когда-нибудь тебе захочется ширнуться, вспомни этот вечер и старину Алана, и просто выкинь шприц к чёрту! — Да боже мой, — рассмеялся я. — Я и пить толком не умею, а ты говоришь о ширянии! Я и уколов панически боюсь. Чтобы я колол себе что-то… Это просто брр! Нонсенс! — Как раз те, кто пить не умеют толком, легче всего и присаживаются на эту дрянь. Дэвид тоже не сильно много пьет. — А если он и правда влюбился? — В эту мать Терезу? Ты знаешь, Милко — ты уникальный товарищ. А знаешь, почему? Я взял из его пальцев сигарету и затянулся сам. — Не имею понятия. — Ты во всех людях видишь только хорошее! — Пфф! Ерунда! Каждый человек уникален. Тоже самое я могу сказать о тебе. А если ты о Терезе, то мне ее просто жалко, вот и всё! — Ну, обо мне точно так не скажешь. Он снова у меня забрал свою сигарету и сделал затяжку. Я продолжил: — Жалко, потому что она в таком же положении, как и я. Она любит женатого мужчину. А как она гордится своим колечком? Ведь она же искренне уверена, что он у нее в кармане! Что завтра он разведется, и поведет ее к алтарю! — А знаешь, что самое ужасное в этой ситуации? — Что? — То, что это правда! Что он и правда в нее влюбился. Я это чувствую! И не завидую Джоан. Слушай, Милко… До меня только дошло. Если ты себя сравниваешь с этой Терезой, завидуешь ее колечку, что ли? Он выглядит серьёзно, но глаза смеются. — Ха-ха, нет! Даже не думал об этом! — Если хочешь, я куплю тебе такое же! — Ты готов на такие жертвы? Он погасил окурок в пепельнице наклонился ко мне очень близко, так, что жаркое дыхание обдает ухо и шею. — Готов ещё и не на такие! Только кое-кто мне обещал кое-что повторить… Он запускает свои сильные пальцы мне в затылок, скользит губами по шее, останавливается на моей бешено пульсирующей в такт сердцу сонной артерии, захватывает губами и зубами кожу, спускается сам все ниже и ниже… Он знает, что я завожусь с пол оборота, и это мое свойство заводит его тоже. Он знает мои слабые места, и как сделать так, чтобы я стонал «Ещё, не останавливайся, пожалуйста!» Он хорошо чувствует мое тело, где можно поднажать, а где мне не нравится. Слик оказался хорошим учеником. От его манипуляций со мной и проникновения на всю катушку у меня останавливается дыхание и из груди вырывается хрипение и стоны… — Предсмертные? — иронизирует Виктория. — Почти. Ты сейчас права, как никогда, девочка моя! Я был на грани потери сознания. Никогда и ни с кем больше я не испытывал ни таких ощущений, ни эмоций! Мне не нужно было ширяться по вене, он сам был моим наркотиком… Соответственно, я тоже в долгу не остался, повторил ему то, что он так вожделел. Зачем отказываться от того, что самому доставляет удовольствие? — Я рада, что вечер закончился хорошо, — с облегчением резюмировала Кира. — О, да! Потом мы приняли душ, и нырнули в постель. Я спросил его: — Ты не поедешь со мной завтра на съемки? Он сонно пробормотал: — Нет… я хочу поехать в отель… забрать свою сумку с вещами к тебе. Чего она там валяется в одиночестве? — Когда ты улетаешь? — Ещё не знаю… перелетами занимается Флетч. Оставишь мне машину и ключи от квартиры? После этих слов он сгреб меня в охапку и заснул, но сон его был какой-то тяжёлый и неспокойный. Он метался, скрипел зубами и стонал во сне. Я постарался высвободиться и повернул его на другой бок, стянул подушку пониже. После этого он затих, дыхание его стало ровным. А у меня сон совсем пропал. Я взял сигареты и вышел на балкон. Надо мной рассыпалось звёздное небо. Я сделал затяжку и выпустил дым. — Дэвид, — сказал я. — Я верю, ты справишься. Ты же самый сильный человек во Вселенной! Не наделай ещё больших глупостей, пожалуйста! И, также, как я молился в Милане за Алана, я сказал в небо: — Господи, если ты есть, помоги ему… Я знаю, он сможет это преодолеть! Если он сам, захочет, конечно... Я надеюсь, Господи, что у него все под контролем! Но небо молчало, оставаясь таким же беспристрастным и потрясающе красивым. Я выкурил сигарету и вернулся к Алану.