My dearest man

— Милко! Ты где? Я надеюсь, что хотя бы с тобой все в порядке и ты скоро приедешь! Я хотел сказать, что Дэвида до сих пор нет на площадке и в отеле его нет. Ты не знаешь, где он? Ещё и тебя нет… В общем, если знаешь где Дэвид, обязательно сообщи мне, ок? И он отключился. Я посмотрел на свои часы — было уже 12 дня. «Все», — подумал я. «Это конец!» Я слегка сжал плечо Алана. — Ал, проснись! Все пропало! — Что? Что именно пропало? Он со сна ничего не понимает, трет глаза. — Только что позвонил Антон. Сказал, что не может найти Дэвида. Черт, двенадцать часов! А он просил быть у него в десять! Это просто катастрофа! Я вскочил с кровати и схватился за голову, не зная, что делать. У меня было такое ощущение, что выбили почву из-под ног. Как я мог так подставить Антона? — Подожди… Алан берет меня за руку и возвращает на землю. — Объясни все толком? Что случилось? — Слушай. Я включил автоответчик. Алан прослушал сообщение. — Так, подожди. А причем тут ты? Дэвид уехал вчера с какой-то женщиной. Мы проспали, они наверняка тоже мирно спят в своей постельке! Скажи об этом Антону! Он схватил телефонную трубку. — Звони! Его рассуждения помогли мне взять себя в руки, а то я совсем впал в панику. Я набрал виллу. — Антон? Привет, это Милко. Я не буду юлить и скажу прямо — я проспал! А Дэвида нет, потому что он уехал вчера с какой-то женщиной. И, наверное, тоже проспал… Дай мне полчаса и я буду на месте! — А, — протянул Антон. — Все понятно! Хорошо, давай сегодня сделаем выходной. У нас есть день в запасе, я надеялся уложиться сегодня быстро и сделать выходной завтра. Сегодня в таком случае займись реквизитом и найди этого… Казанову и скажи ему, что я хочу видеть его завтра! Только уже не опаздывай, дней больше не будет! Пятого целый день занят, у них автограф-сессия в первой половине дня, а вечером концерт. Давай, пока! Я положил трубку и плюхнулся на стул. Колени мои подкосились. — Ну, что сказал Антон? — Сказал, что сегодня выходной. Но нужно разыскать Дэвида и напомнить ему, что он вообще — то на работе и Антон хочет видеть его завтра по-любому! И мне сказал не опаздывать. Боже! Я же тоже на работе! И провалиться готов от стыда! — Да ладно, — широко улыбается Алан. — С кем не бывает! Уверен, что Дэйв совершенно не парится по этому поводу! — Надеюсь, что нас он вчера не видел… — По-моему, он никого и ничего не видел! Даже если и видел, что с того? Он в курсе и все понимает! — Ты думаешь, там все серьёзно? — Не знаю! Поживём — увидим. Давай перед тем, как его искать, сначала поедим чего-нибудь, а то я голодный как волк! — Хочешь, я приготовлю тебе завтрак? — Ты же говорил, что у тебя ничего нет? — Может, что-то есть. Я сейчас посмотрю! В холодильнике я нашел яйца, фермерский сыр и зелень и пожарил ему яичницу с сыром и зеленью. Выглядело это довольно аппетитно, хотя с меня ещё тот кулинар. Поставил вариться кофе и сел напротив него, стал смотреть, как он ловко орудует вилкой. Его руки, они гипнотизировали меня. Я не мог отвести от них глаз! — Когда ты на меня так смотришь, у меня кусок в горло не лезет. Сам почему не ешь? Я, наконец, оторвался от созерцания его рук и посмотрел ему в глаза. — Я никогда утром не завтракаю. Только пью кофе. — Напрасно! Заработаешь язву желудка. — Я вообще мало ем по жизни. Одного раза в день мне вполне достаточно. Иногда, когда я в стрессе, я вообще есть не могу. — Мг… Я уже понял по твоему телосложению. Одни сплошные рёбра. Яичница с тарелки исчезла моментально. — Честно говоря, я думал, что ты не станешь это есть. — Почему? — Кулинар из меня так себе! Я очень редко готовлю. — Перестань на себя наговаривать! И я вовсе не прихотлив в еде, как может показаться на первый взгляд, хотя и люблю вкусно поесть. Так что не парься! Я, к примеру, и это не смогу приготовить. Правду говорят, что если бог даёт в одном месте, в другом забирает. Я выдам тебе пару-тройку аранжировок за час, если снизойдёт вдохновение, но если я вдруг окажусь на необитаемом острове, то умру с голоду. Или меня съедят аборигены. Боюсь, мой музыкальный талант там не спасет! — Ты веришь в Бога? Он смеётся. — Милко! Вот умеешь ты поставить вопрос ребром! — Все так говорят. И все же? — Я тебе так скажу — одни верят, что он есть. Другие, что нет. И то, и другое нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Я ответил на твой вопрос? Теперь улыбаюсь я. — Вполне! А я вот после хождения с Пино в церковь уже не уверен, есть он или нет. — Да, я впечатлился историей Джонатана и Давида. Пино молодец! И, кстати, я почти не снимаю твою рубашку и пояс, за исключением недавних концертов, которые шли подряд. Но это исключение из правил. Возможно, это странно прозвучит, но я в этой рубашке как-то лучше себя чувствую. Смотри, кофе сейчас убежит… Я кинулся к плите, и очень вовремя! Уже шапка пены выросла над туркой, грозя перекинуться на плиту и залить конфорку. В последнюю секунду я убрал ее и разлил сваренный кофе на две чашки. — И вовсе это не странно звучит. Когда создаёшь что-то с любовью, тогда эта вещь имеет особую энергетику. Одежда это или музыка — все равно. Молока, к сожалению, нет. Сахар будешь? — Да, сахара не жалей. — Сколько ложек, две, или больше? — Двух вполне достаточно. Я взял свою чашку. — Пойду, покурю на балкон. Ты не против? — Не против. Я взял свой кофе и вышел на балкон. Он выходил на угол дома, поэтому побеспокоить соседей я не мог. К тому же был разгар рабочего дня и снова жаркий день, но на моей стороне здания была тень, и было довольно комфортно, потому что дул лёгкий бриз с океана. Я с удовольствием затянулся и отпил кофе из чашки. И почувствовал, как Алан обнял меня сзади. — А мне сигарету? — Конечно, бери. Он устроил свой подбородок на моем плече. Глаза его были закрыты. — Мг… Сейчас. Я не хочу торопить время. Честно говоря, хочется, чтобы этот момент продлился подольше! Дальше начнется… Суета, фотосессии, съемки, перелеты… Он вздохнул. — Куда вы летите дальше? — Концерт в Лос-Анджелесе завершает американскую часть тура. Дальше будет месяц перерыва, потом тур продолжится на Дальнем Востоке. Это будет Австралия, Япония, затем Европа. Закончится все в конце года, в конце ноября, кажется. Одна шальная мысль закралась мне в голову. При этом у меня оборвалось сердце, но я все-таки сказал: — Так может… Этот месяц мы проведем вместе? — Боюсь, что не получится. Я обещал жене этот месяц… И это одним махом опускает меня на землю. И он это чувствует. — Эй! Милко! Ты что? — Я все понимаю, ты женатый человек! Я не должен был так высоко взлетать, чтобы не было больно падать. Обещаю, я никогда не буду претендовать на большее! Мне достаточно того, что сейчас, сию минуту ты рядом со мной! — Пожалуйста, пойми меня правильно! Я давно ей обещал. Отношения наши давно хромают! Я обещал ей этот месяц, чтобы попробовать начать все сначала! Она этого хочет… — А ты? — А я не знаю! Я слабый человек, я уже говорил тебе! И не могу вот так резко обрубить концы, когда нас столько связывает! Или связывало… Видишь, какое я дерьмо! Он нервно закуривает, (его руки тоже дрожат), нервно выдыхает дым. — Ты можешь миллион раз сказать, что ты дерьмо, все равно мое отношение к тебе не изменится! — Милко, Господи ты боже мой! То есть, если я притащу тебе завтра расчлененный труп, ты скажешь тоже самое? — Не преувеличивай, пожалуйста! Вся твоя вина состоит в том, что ты просто запутался в своих… отношениях! — Эта песня стара, как мир! — сказала Кира. Он метался, точно как метался Андрей между мной и. и не мной! И я их обоих где-то очень хорошо понимаю! И, может быть я дура, но я и сейчас готова все ему простить! — Родная моя, я прекрасно понимал, что у меня было два варианта — стать его любовником и не претендовать на большее или вообще порвать отношения. Тогда меня все устраивало! Несколько лет я жил иллюзиями, пока в один «прекрасный» момент… в момент моей наивысшей слабости, и когда его не было рядом со мной, я вдруг решил, что все это — фикция. Ты сказала, что он метался… Это очень меткое слово. Но не в тот момент. Я его любил, он позволял себя любить… Он нашел во мне свою тихую гавань, пристанище. — Но разве это не любовь? — Не знаю! Я об этом не думал. — Но, подожди, пожалуйста! Если он приходил к тебе, прости, спал в твоей постели, значит, у него все равно были чувства к тебе? Что-то же он находил в тебе, раз не прекратил общение? — Да, я чувствовал, что он тянется ко мне, и именно поэтому у меня ничего не получилось с ним порвать! Я обнял его, и сказал, как можно мягче: — Перестань нервничать! Обещаю, это не повлияет на наши отношения! Мне все равно, женат ты, или нет! Главное, сейчас, сию минуту, что ты есть рядом со мной! А что потом… Неважно! Он ободряюще сжал мою руку, как бы в знак благодарности. — Все же нужно разыскать Дэвида. А то так можно вообще во времени потеряться! — Нужно. Только один вопрос — где искать эту особу, с которой он уехал? — Дженна! Возможно, она что-то знает? Я вернулся в комнату и набрал ее номер. Дженнифер меня внимательно выслушала. — Нет, Милко, я не знаю, с кем он уехал. Но я попробую узнать что-нибудь! Пока, до связи! Я положил трубку, но долго ждать не пришлось. Снова зазвонил телефон. — Алло, мистер Вуканович? Говорит представитель госпиталя Хантингтон. Мистер Дэвид Гаан находится у нас. Ваш телефон мы нашли в его документах. Вы знаете такого? — Конечно, мы его ищем! — почти закричал я. — Можете дать адрес госпиталя? — Да, конечно! Записываете? Я судорожно схватил карандаш и написал адрес прямо на стене, потому что ничего под рукой не было. — Записал… А что с ним? — Эту информацию мы можем дать только ближайшим родственникам. Вы родственник? — Нет, я его друг! — В таком случае, извините. Эта информация сугубо конфиденциальная! — Я могу узнать хотя бы, как он? Можно с ним поговорить? — Мистер Гаан находится в палате интенсивной терапии, — сказал голос и отключился. Я бросил трубку. — Черт! — Что там случилось? — встревоженно спросил Алан. Я посмотрел на него. — Что случилось? — повторил он. — Он в госпитале, в палате интенсивной терапии. Что с ним — они не сказали, якобы потому что мы не родственники. Телефон нашли в его документах. Он что, без сознания, что ли? — В каком именно госпитале? — Хантингтон, Пасадена, — прочитал я свои каракули. — В Пасадене… Хорошо, хоть не в Сан-Франциско! Поехали! Я схватил ключи от машины и мы выскочили из дома. Больница, девочки мои, это самое ужасное место на земле. Когда вы туда попадаете, там уже все равно, знаменитость ты или обычный бомж с улицы. Тебе присваивают номер, начинают везде втыкать эти ужасные иголки, брать с тебя все, что только можно и не говорят никому о твоём состоянии, только, мать его, гребанным родственникам! Я вел машину, Алан рассматривал окрестности Пасадены. — Кто бы мог подумать, что я снова окажусь в этом городке при таких обстоятельствах? — Ты уже здесь был? — Да, был. У нас был здесь концерт два года назад. Он был один из самых запоминающихся, хотя бы потому, что это был наш первый концерт в Штатах такого масштаба. По нему сняли фильм. Помню, Дэвид никак не мог справиться с волнением, со своим голосом. Потом разрыдался за кулисами. Была его жена, Джоан, с сыном. А сейчас… Он замолчал. Но я все понял без слов, что происходит «сейчас». В больнице мы сначала целую вечность искали нужное нам отделение. Дэвид лежал в отделении интоксикации, из чего можно было сделать вывод, что он чем-то отравился. На рецепции нам подтвердили, что мистер Гаан находится именно в этом отделении, и что мисс ресепшионист окажет нам услугу и спросит, можно ли посетить пациента в не приемное время. При этом она не забыла попутно состроить глазки мистеру Уайлдеру. Но к нему не пустили. К нам вышел молодой врач в этой леденящей кровь зелёной униформе со стетоскопом вокруг шеи. — Вы его родственники? — в сотый раз осведомился он. Если я ещё раз услышал бы этот вопрос в тот день, у меня бы началась истерика или нервный срыв. Я и так хотел поскорее унести оттуда ноги. — Мы его друзья, — сказал Алан. — Друзья, — почти презрительно произнес Док. — Хорошо, я все равно спрошу. Ваш друг принимает наркотики? Мы в изумлении переглянулись. — Нет, вроде. По крайней мере, два месяца назад не принимал! Это он по этому поводу здесь? — спросил Алан. — В его крови обнаружена опасная смесь героина и кокаина, — уклончиво отметил Док. — Мне важно знать, как долго он их принимает? — Мы не можем вам дать эту информацию, к сожалению. Скажите пожалуйста, как долго он у вас здесь пробудет? У нас послезавтра очень ответственное мероприятие. — Он должен очистить организм от остатков отравляющих веществ. Все зависит от срока употребления. Чем дольше он колется, тем тяжелее вывести. — А что он сам говорит по поводу сроков употребления? — Он вообще все отрицает. Как будто это ему поможет. И Док повернулся, чтобы уйти. Я схватил его за руку. — Скажите, мы можем увидеть его? Мы бы хотели сами с ним поговорить! — Сегодня уже часы визитов закончены. Приходите завтра. И он скрылся за дверью. Алан стоял настолько потрясенный этой новостью, что ничего не соображал. Тогда я взял инициативу в свои руки. — Мисс, вы очень симпатичная… Девушка-ресепшионист не повелась на этот грубый подкат, но я иначе не умел, потому что никогда девушек не клеил. Тем не менее, она улыбнулась, обнажив в улыбке белоснежные зубы. — Спасибо! — Вы же в курсе, кто у вас лежит? В смысле, к кому мы пришли? — Ну, допустим… — Так вот, этот человек (Я кивнул на Алана) его коллега, играет с ним в одной группе. — А если ближе к делу? — Окей, ближе к делу. Мой друг даст вам автограф взамен на возможность хоть на пять минут повидаться с нашим другом! Это очень важно, потому что пятого числа состоится грандиозный концерт в Лос-Анджелесе! У вас, кстати, имеется билетик? — Вы хотите предложить мне билет на их концерт? А если он не состоится? Если ваш друг не выздоровеет? — Наш друг очень стойкий. Уверяю вас, концерт состоится! Так что? Улыбка моментально исчезла с ее лица. — Время посещения нашей клиники с часу до четырех часов дня. Всего хорошего, господа. Приходите завтра. И она углубилась в свой компьютер. — Пойдем, — сказал я Алану. — Сейчас мы ничего не можем сделать. Нужно дать знать Антону, возможно, он найдет способ добыть информацию. Я подошёл к автомату, висящему на стене, и, пока я рылся в карманах в поисках монеты, Алан схватил меня за руку. Я посмотрел туда, куда он смотрит. В конце коридора стояла та женщина, с которой уехал Дэвид. На ней были темные очки и шифоновый шарф на голове, но она имела растерянный вид и переминалась с ноги на ногу. — Пойдем, поговорим с ней, — сказал я Алану.