Сладкое искушение

Несмотря на все трудности, он был уверен, что на этот раз одержит победу. Конечно, день не мог быть настолько плохим, не так ли? Утро началось с серого неба, затянутого тучами, и дождя, который, казалось, шёл со всех сторон одновременно. Но с этим он мог справиться — в конце концов, это всего лишь погода. Однако, словно Вселенная решила не заканчивать с ним, он обнаружил на стене в ванной чёрное пятно плесени, зловещее пятно, которое раньше не замечал. Воздух в этой комнате был влажным и пропитанным плесенью, и он не мог не задаться вопросом, как долго она там росла. Но именно электронное письмо по-настоящему выбило его из колеи. Оно было от его адвоката, который сообщил, что суд вынес решение, и он ни за что не получит опеку над Гаён. Его бывшая жена Ын Джи выиграла дело и не хочет, чтобы он приближался к их ребёнку, пока не «решит все свои проблемы». Это был последний удар по мечте, за которую он держался, какой бы хрупкой и нереальной она ни была. Альфа не знал, плакать ему или кричать. Вместо этого Кихун просто сидел, уставившись в экран, пытаясь осознать смысл сообщения. Отчаяние охватило его. Когда ты достиг дна, остаётся только одно место, куда можно пойти, — ещё ниже. Но он убедил себя, что это не конец. Может быть, скачки станут его спасением. Он мог бы выиграть по-крупному. Возможно, это именно то, что ему нужно: немного удачи, немного везения, и всё изменится. Кихун не мог вспомнить, когда впервые начал верить в такую удачу, но теперь цеплялся за неё, как за спасательный круг. Он обратился к последнему, что у него осталось: к деньгам, которые откладывал на еду в течение месяца, дополнительно заняв ещё немного у ростовщиков. Это была небольшая сумма, но он считал, что она не имеет значения по сравнению с тем, что он мог бы получить. Он изучал лошадей, следил за их показателями, читал советы и искал ту единственную, которая могла бы стать его верным выбором. Его взгляд остановился на одной конкретной лошади — стройной, лёгкой, с такой скоростью, которая казалась почти невозможной. «Вот оно», — подумал он. «Это тот самый шанс, который изменит всё». Дрожащими руками он сделал ставку, отдавая последние деньги на этот единственный отчаянный шанс. «Это не так уж много», — мысленно сказал он себе. «Если я выиграю, я смогу всё исправить. Если я выиграю, я верну Гаён. Если я выиграю, мне не придётся беспокоиться о еде, адвокатах, плесени или сборщиках долгов». Лошади выстроились в ряд, их гладкие и мощные тела, перекатывающиеся под шкурой, вызывали восхищение. В ушах застучало, ровный ритм пульса совпал с топотом копыт, когда началась скачка. На мгновение он ощутил проблеск надежды, но она быстро угасла. Лошадь, на которую он поставил, более лёгкая, отставала. С каждым её скачком у него перехватывало дыхание, каждая секунда утекала сквозь пальцы, как песок. К финальному отрезку пути стало ясно, что этого не случится. Его лошадь пересекла финишную черту второй, раздувая ноздри от усталости, всего на долю секунды позже первой. Удар в живот последовал мгновенно. Это была та самая потеря, которая ранит сильнее всего, когда ты почти ощущаешь вкус победы, но она исчезает в мгновение ока, оставаясь недосягаемой. И снова Сон Кихун остался ни с чем — ни с деньгами, ни с надеждой, ни с выходом из своей ситуации. Оставшиеся у него 10 000 вон казались насмешкой, их едва хватало на еду, не говоря уже о том, чтобы исправить тот беспорядок, который он создал. С пустыми карманами и разбитым сердцем он побрёл в ближайший магазин, где горели люминесцентные лампы. Кихун взял с полки бутылку соджу, и холодное стекло почти успокоило его руку. Его даже не волновал вкус. Всё, чего он хотел, — поскорее забыться. Пожилая женщина Омега, стоявшая за кассой, окинула его долгим оценивающим взглядом. Она привыкла видеть таких мужчин, как он, — отстранённых, погружённых в свои личные переживания. Тихо вздохнув, она положила на прилавок небольшой клубничный кекс вместе с его покупкой. — Это за счёт заведения, — сказала она тёплым, но с нотками жалости голосом. Кихун слишком устал, чтобы возражать. Слегка поклонившись, он взял товары и вышел на городские улицы, которые казались холодными и безразличными, словно были в сговоре с его отчаянием. Кихун разорвал упаковку, и его пальцы дрожали, когда он кусал и проглатывал маленький кекс. Он было сухим, но это была еда — первая настоящая еда, которую Альфа ел за весь день. Он механически жевал, его разум оцепенел, мысли были далеко, затерянные в городском шуме. Впереди раскинулся Каннам — город высоких зданий, элегантных автомобилей и ярких огней, которые, казалось, никогда не гаснут. Кихун смотрел на всё это так, словно это было в другом мире, в месте, где он никогда не смог бы прижиться, не в его нынешнем состоянии, не при таких обстоятельствах. Рестораны, дизайнерские магазины и высотные квартиры были так же недосягаемы для него, как звёзды. Его одежда была потрёпанной, лицо осунулось и выглядело усталым, грязным и небритым. Проходя по улицам, он не мог не замечать взгляды прохожих. Люди смотрели на него с замешательством, осуждением и лёгким страхом. Он выглядит как призрак — худой, взъерошенный, похожий на бездомного, совершенно неуместный в этой ухоженной, богатой части города. Соджу обожгло ему горло, на мгновение отвлекая от пустоты в груди. Кихун залпом выпил половину бутылки, и огонь алкоголя на мгновение притупил боль. Казалось, что ноги сами несут его по городу, не имея ни цели, ни направления. Не успел он опомниться, как оказался в Итэвоне, где эклектичное очарование и изношенность района стали привычными, но нежелательными спутниками. Пустота, которая так долго терзала его, только усилилась, пока он шёл, а огни города отражались от мокрого тротуара, словно жестокая насмешка. Каждый шаг отдавался в его голове похоронным звоном, подчёркивая тишину, которая медленно поглощала его. Когда бутылка соджу наконец опустела, Кихун почувствовал, как его охватывает отчаянное чувство безысходности. Казалось, что переулок тянется бесконечно, его узкие стены смыкаются вокруг него, как ловушка. Из-за пьяного тумана он не сразу отреагировал на приближающиеся сзади шаги. Рука зажала ему рот, заглушая испуганный крик, а мощный удар в живот заставил его хватать ртом воздух. Его зрение затуманилось, когда он понял, кто его настиг, — люди, которым он был должен 160 миллионов вон, преступная и внушающая страх организация под названием «Данггеом». Кихун слишком хорошо знал, что они без колебаний причинят ему боль; они и так дали ему больше времени, чем нужно было. Но у него не было денег — даже половины суммы — и теперь, пытаясь дышать и думать сквозь пелену страха, он не мог избавиться от ощущения, что на этот раз всё будет по-другому. Мужчины схватили его за руки и ноги, словно в железные кандалы, и потащили вглубь переулка. Кихун пытался сопротивляться и лягаться, но его пьяные мышцы не могли противостоять их грубой силе. Рядом с ними с визгом затормозил чёрный фургон, и его раздвижная дверь с металлическим скрежетом открылась. Мужчины, словно мешок с картошкой, затащили Кихуна внутрь и захлопнули за ним дверь. Пока фургон мчался по улицам Сеула, Альфа беспомощно лежал на металлическом полу. От выпивки и страха у него кружилась голова, и при каждом повороте его тошнило от того немногого, что оставалось в желудке. Один из мужчин схватил его за волосы и прижал к борту фургона. — Думаешь, ты можешь просто игнорировать нас? — прорычал мужчина, Бета, дыша прямо в лицо Кихуну. — Думаешь, ты можешь притвориться, что нас не существует? Кихун хотел извиниться и попросить прощения, но его слова прервались очередным ударом в живот. Он согнулся пополам от боли, а мужчины продолжали его избивать, нанося удары по очереди, точно и жестоко. — Мы знаем всё о твоей бывшей жене, Кан Ын Джи, такой хрупкой и нежной омеге. А твоя дочь... О, она такая милая, не правда ли? Такая юная и невинная, она ещё не достигла половой зрелости, что наверняка сделает её ценным товаром на чёрном рынке, — произнес он, позволяя словам повиснуть в воздухе, как лезвие гильотины. — Ты должен быть благодарен нам за то, что мы готовы позволить тебе отработать свой долг вместо того, чтобы продать твою дочурку тому, кто предложит самую высокую цену...Пока что. Глаза Кихуна горели яростью, которая грозила поглотить его целиком, пока слова мужчины резали его, как скальпель. Мысль о том, что его близких будут эксплуатировать, издеваться над ними и продавать в рабство, была живым кошмаром, от которого он не мог очнуться. Альфа низко зарычал, выпуская в воздух волну гневных феромонов, но, казалось, это лишь позабавило мужчин вокруг него. Один из них с ухмылкой обратился к Кихуну, и в его голосе прозвучало презрение: — Ты всего лишь жалкий Альфа, который думает, что может напугать нас своим рычанием. Всего лишь сломленная оболочка человека, тонущая в долгах и отчаянии. Ты сделаешь все, чтобы защитить их, не так ли? — лидер группы рассмеялся вместе со своими товарищами, и их смех эхом разнесся по комнате, словно насмешки демонов в аду. Улыбка лидера, Беты, превратилась в жуткую ухмылку, его глаза сверкнули садистским удовольствием, когда он шагнул ближе к Кихуну. — Ты должен нам 160 миллионов вон, и мы хотим вернуть их все до последнего вона. Твоя жалкая работа и жалкие попытки играть в азартные игры даже не покроют твой долг. — Его голос сочился презрением, каждое слово было продуманным оскорблением, призванным лишить Кихуна достоинства. Он наклонился, и его холодное дыхание обдало лицо Альфы, как зловонная волна. — Но мы дадим тебе выбор: стань одним из наших «солдат», верным псом, который выполняет наши приказы. Пока слова Беты звучали в воздухе, вокруг Кихуна, казалось, сгущалась тьма, давя на него своим невыносимым весом. Он ощущал, как его душа медленно угасает, а личность превращается в товар, который можно купить и продать. До него дошло, что у него нет другого выхода, кроме как подчиниться их требованиям, пожертвовав своей свободой и человечностью в обмен на безопасность своих близких. Он станет рабом, простым имуществом, которое они будут использовать и выбрасывать по своей прихоти. — Я сделаю всё, — прошептал Кихун, и слова вырвались из его уст, как отчаянная молитва, как капитуляция перед поглотившей его тьмой. Его голос был едва слышен, но этого было достаточно, чтобы решить его судьбу. Ухмылка лидера стала шире, его глаза триумфально заблестели, когда он кивнул в знак согласия. — Хороший выбор, — произнес он, его голос сочился снисхождением. — Ты станешь прекрасным дополнением к нашей команде. *** Он больше не контролировал свою жизнь. Теперь он был лишь пешкой в зловещей игре Данггеом. В ту же ночь, когда его завербовали, они отвезли его далеко от Сеула, на старую, заброшенную фабрику на окраине города. Здание безмолвно стояло, его осыпающиеся стены и грязные окна служили суровым напоминанием о силе, которой обладал Данггеом — силе, поглощавшей всех, кому не посчастливилось попасться ей в лапы. Остальные новобранцы уже спали в своих комнатах. В тусклом свете лидер фракции, внушительный Альфа по имени Ким Мён, встретил его холодным, расчётливым взглядом. Присутствие Мёна было одновременно подавляющим и тревожным, и он чувствовал себя ещё меньше, чем обычно. Ему лишь кратко объяснили, что он пройдёт обучение не только для того, чтобы стать одним из них, но и чтобы доказать свою непоколебимую преданность. Усталость в его теле была невыносимой, каждый сантиметр болел после жестокого избиения, которому он подвергся всего несколько часов назад. Его лицо опухло, кожа была воспалена и покрыта синяками, а рёбра ныли при каждом поверхностном вдохе. Несмотря на боль, он был вынужден принять холодный душ, но ледяная вода почти не снимала напряжение в мышцах. Ему протянули комплект чистой одежды, но даже она не могла скрыть дрожь его тела — как от холода, так и от неизвестности того, что должно было произойти. В ту ночь он лежал на жёсткой старой кровати, но сон не шёл к нему, а тревога терзала его разум. Мысль о грядущих днях наполняла его ужасом: его ждала жестокость и неопределённость будущего, которое он не мог предвидеть, находясь в плену у организации. В конце концов, изнеможение взяло верх, и он погрузился в беспокойный сон, в котором ему снились 410 миллионов вон — огромная сумма его долга перед банком и Данггеом — перемежающиеся мимолетными образами улыбки дочери и надеждой на достойную работу. Его сон был недолгим, но внезапный пронзительный звук свистка разрезал воздух, и он резко проснулся. Этот звук был пугающе знакомым, напоминая о его обязательной военной службе в молодости. На него нахлынули воспоминания о строгой дисциплине и бесконечных тренировках. Он лежал в постели, дезориентированный и сонный, пока эхо свистка не затихло. Когда он медленно сел, его тело отозвалось болью и ломотой. В маленькой и влажной комнате, которую ему выделили, было душно, а стены, казалось, сжимались вокруг него, как тиски. Воздух был пропитан влагой и затхлым потом. Он потер глаза, пытаясь стряхнуть остатки сна. Стук в дверь заставил его поморщиться от боли, когда он перекинул ноги через край кровати. Всё его тело ещё болело после избиения. Он с трудом поднялся с неудобной кровати. — Эй! Новенький! Не заставляй нас ждать! Шевели задницей или... — рявкнул голос за дверью, но резко замолчал, когда она распахнулась. В дверях стоял Альфа, чей запах был безошибочно знаком Кихуну — ржавое железо, кедровое дерево и шампунь. Это напомнило ему о том, как он целыми днями играл в школьном парке, а ночами напивался и проигрывал деньги на ставках. Их взгляды встретились в удивлении, когда оба мужчины узнали друг друга по лицам и запахам. — Кихун!? — недоверчиво воскликнул другой Альфа. Кихун с удивлением смотрел на своего друга, который также выглядел растерянным. — Джонбэ, — произнёс он, сузив глаза от гнева и отчаяния, и шагнул ближе к другому Альфе. — Что ты здесь делаешь? Как ты… — Его голос затих, и он не мог не думать о жестокой судьбе, которая привела его лучшего друга в это место. Выражение лица Джонбэ сменилось с удивлённого на нервное, он оглядел комнату, словно искал выход или способ избежать вопросов своего давнего друга. — Кихун, я… Мы не можем сейчас разговаривать. Нам нужно идти. Начальник будет в ярости, если мы опоздаем на тренировку, — произнёс он. — Что ты имеешь в виду? Как ты здесь оказался? Они и тебе угрожали? Они что-то у тебя забрали? — вопросы сыпались из него потоком, и в каждом из них чувствовалось нарастающее отчаяние и разочарование. Джонбэ поморщился: — Кихун, пожалуйста… Не сейчас. Мы поговорим позже, обещаю. Но нам нужно идти. Сейчас, — его голос был низким и настойчивым, в нём слышалось предупреждение, которое Кихун не мог до конца понять. Его глаза вспыхнули гневом и беспомощностью, когда он осознал, что Джонбэ как и он сам, оказался в ловушке этой организации. От этой мысли по его венам пробежала волна ярости, и ему захотелось на кого-нибудь наброситься, но больше всего ему хотелось получить ответы. За дверью послышались шаги: люди начали просыпаться и готовиться к утренним тренировкам. День обещал быть долгим. *** Ким Мён был человеком бездушным, и его холодное отношение к окружающим проявлялось во всём, что он делал. Он не утруждал себя запоминанием имён стажёров, называя их по номерам, как будто они были всего лишь объектами. Его не беспокоили их измождённые лица. Всё, что его интересовало, — это результаты: эффективные действия и готовность умереть ради целей Данггеом. Этих качеств было достаточно, чтобы продвинуться по карьерной лестнице и привлечь внимание заместителя командира Хвана Инхо. Однако с каждым днём попытки Альфы соблазнить его встречали всё меньше реакции. Несмотря на это, он продолжал свои усилия. Он не был виноват в том, что его начальник был так красив, и не мог не замечать, как Инхо иногда смотрел на него. Ким Мён был уверен, что Хван Инхо испытывает к нему определённое желание. Это было достаточным основанием, чтобы добиться двух целей одновременно: соблазнить начальника и завоевать его расположение, возможно, даже стать его заместителем после смерти старика О Ильмана, основателя и босса Данггеом, когда Инхо неизбежно займёт его место. Поэтому он продолжал изматывать новобранцев, особенно новенького, 456-го. Это был худой Альфа, которому едва хватало сил справляться с тренировками: бесконечными забегами, изнурительными упражнениями и изматывающими пробежками. Новобранцев доводили до предела. Кроме того, они изучали базовую тактику самообороны и правильное использование оружия. День прошёл, и Кихун обнаружил, что обедает в одиночестве в столовой. Еда была не самой вкусной, но всё же лучше, чем голодать. Он рассеянно ковырялся в своей тарелке, погружённый в мысли, когда заметил, что Джонбэ машет ему с другого конца столовой. Он жестом пригласил Кихуна присоединиться к нему за столиком, где уже сидел с другим молодым человеком. Любопытный и благодарный за компанию, Кихун подошёл к ним. Приблизившись, он окинул взглядом нового парня. Молодой мужчина выглядел молодым и нервным, и Альфа едва уловил исходящие от него феромоны, что навело его на мысль, что этот юноша, должно быть, Бета. — Кихун, я хочу, чтобы ты познакомился с Дэхо, — с энтузиазмом сказал Джонбэ, хлопая Бету по плечу. — Давайте позаботимся друг о друге, хорошо? Дэхо, молодой Бета, уставился на Кихуна широко раскрытыми глазами, слегка кивнув и вежливо улыбнувшись. Он казался хорошим человеком, и Альфа задумался, что привело его в это место. Когда они расселись по местам, Кихун не мог не заметить, насколько неуместно выглядел Дэхо. Он вёл себя тихо и непритязательно, что резко контрастировало с закалёнными людьми, заполнившими зал. Кихун решил завязать разговор, надеясь узнать больше о том, почему его лучший друг и молодой Бета оказались в такой ситуации. — Итак, Джонбэ, почему ты здесь? — спросил Кихун, пробуя рис. — Я… Я связался не с теми людьми. Сильно облажался на скачках, понимаешь? Даже жена меня бросила… И я не в состоянии выплатить свой долг, — признался Джонбэ, и в его голосе прозвучало сожаление. Ги Хун кивнул, сочувствуя другу: — Это нелегко. Но мы что-нибудь придумаем. Дэхо, который молча слушал, наконец заговорил: — Я здесь, потому что у меня не было выбора. Моя семья… они рассчитывают на меня. Я не могу их подвести, не после того, как сам же заставил их потерять всё. Они втроём продолжали болтать за едой, делясь историями и узнавая друг друга лучше. Кихун видел, что Дэхо действительно хороший парень, которому просто нужно немного наставничества и поддержки. Когда они закончили есть и собрались возвращаться к тренировкам, Альфа почувствовал прилив решимости. Они были в этом вместе и позаботятся друг о друге, как и сказал Джонбэ. — Давайте держаться вместе, — твердо сказал Кихун. — Нам это нужно, если мы хотим выжить в этом аду. Джонбэ кивнул в знак согласия. — Конечно, — он оглядел комнату, где все, казалось, были погружены в свои разговоры. Понизив голос, он добавил: — Кихун, ты слышал о боссе Хван Инхо? — Хван Инхо? — любопытство Кихуна было задето. — Да, — Дэхо наклонился ближе, понизив голос до заговорщицкого шёпота. — Он второй человек в организации. Очень страшный Альфа. Многие ждут, что он возьмёт власть в свои руки, когда О Ильман умрёт. Приподняв бровь, Альфа заметил, что Ким Мён курит, высунувшись из окна. Раньше он доставлял ему больше хлопот, чем остальные. Дым клубился вокруг лица Ким Мёна, придавая ему почти зловещий вид. — А что насчёт Ким Мёна? — спросил он с некоторой горечью в голосе. Дэхо фыркнул. — О, Ким Мён всегда ходит за боссом по пятам, пускает слюни у его ног, как преданный щенок. Это почти жалко. Клянусь, я видел, как он вздрогнул и опустился на колени в присутствии Хвана. Джонбэ не смог сдержать смешка. — Да, для них всё дело в власти и контроле. Ким Мён сделает всё, чтобы остаться на хорошей стороне Хвана. Хорошая сторона Хвана? Неужели Альфа был таким плохим? Кихун решил, что не хочет когда-либо с ним встречаться. Он попытался представить, как выглядел бы Инхо: внушительный, невероятно высокий, с широкими и сильными плечами, с опьяняющими и доминирующими феромонами, которые заставили бы подчиниться даже другого Альфу, мужественные черты лица, шрамы на котором подчёркивали его опасность. От одной мысли о встрече с таким человеком Кихуна пробрала дрожь, и он лишь укрепился в своем решении избегать Инхо любой ценой. — В любом случае, сейчас он почти не приходит, возможно, слишком занят делами, — заключил Дэхо, и Альфа невольно расслабился. Напряжение в его плечах спало, но в памяти остался пугающий образ Инхо. Теперь, глядя на еду на своем подносе, он не мог не думать о том, все ли в порядке с Гаён. Ему просто нужно держаться ради нее.