мимикрия

На утро квартира Чонгука выглядит, будто в ней проводили обыск. Вся одежда валяется на полу, при взгляде на неё в глазах рябит — слишком много красок всевозможных палитр. Букет цветов погружён в мусорное ведро стеблями вверх, чтобы не видеть красивых бутонов тюльпанов. На кухне Чонгук разбил абсолютно всю посуду, что бьётся. И сейчас стоит посреди всех этих осколков голыми ногами на полу и непринужденно рисует по наитию, не осознавая, что именно он рисует, позволяя руке с кистью двигаться, как ей угодно. Чонгук будто не замечает весь хаос, что он же и создал этой ночью. Он не сожалеет об этом, потому что не думает вовсе. Подобные нервные срывы случались ранее с ним лишь дважды. Первый раз, когда он узнал, что его родители разводятся. И второй раз, когда его первая (и последняя) любовь сказал, что никогда не любил его. В жизни Чонгука происходили вещи и куда страшнее, которые он выносил стойко. Но стоит его эмоциям достичь точки кипения, как все обрушивается в секунду. Так и сейчас он стоит отёкший от многочасовых рыданий, абсолютно разбитый и сломленный, рисует зелёное пламя на чёрном холсте. Периодически его телефон оповещает о пропущенных звонках и сообщениях, но Чонгук игнорирует его. Сейчас для него существует только он и его опустошенный и зудящий мозг. Когда в дверь звонят, Чонгук продолжает бездумно водить кистью по холсту, не обращая никакого внимания на настойчивого гостя. В жилах застывает кровь, а лёгкие не способны сделать ни единого вдоха, когда он слышит «Чонгук», произнесенное низким и хриплым голосом из коридора дома. Он узнаёт этот голос в секунду. — Чонгук, я знаю, что ты там. Открой, пожалуйста, дверь. Но Чонгук и не думает открывать или вообще как-то показывать своё присутствие в квартире. — Чонгук, прошу… Я хочу лишь поговорить. Ему страшно. Но свой страх обосновать он не может. При этом все равно тихо проходит ближе к двери. — Пожалуйста, открой, послушай меня, а потом можешь выгнать и больше никогда не впускать в свою жизнь. Но я не уйду отсюда, пока не поговорю. Значит, Чонгук не откроет дверь квартиры, пока Тэхён не помрет от голода в коридоре. — Ладно… Я знаю, что ты там. Так что я просто буду говорить. А ты послушаешь. Его бесит наглость этого Тэхёна. Он не хочет его слушать. Не хочет, чтобы Тэхён игнорировал это. — Я мудак. Идиот. Я лишь сейчас понимаю, какой я тупой. Я не видел ничего страшного в своей затее. Я был так глуп, Чонгук. Я даже не задумался над тем, что это, по сути, обман. Который, естественно, не понравится тебе. О, да, Ким Тэхён, ты мудак. Очень тупой, оказывается, мудак. — В первую очередь, я хотел бы извиниться за то, что обманул тебя. Но проблема в том, что я не сожалею. Мне так нравилось, что ты смотришь на меня, как просто на мужчину, а не… Пошёл к чёрту, Ким Тэхён. — Мне так понравилась твоя беззаботность, которой не было при твоём общении с Юнги. Рядом с ним ты будто боялся моргнуть не так. Я бы не хотел чувствовать такое напряжение по отношению к себе. Поэтому отныне ты не почувствуешь ничего. — Я вряд ли узнал бы, что ты дерьмовый стендап комик, знай ты, кто я. Сам ты дерьмовый комик. — И, блять, Чонгук, ты повернул мнение о себе с ног на голову. Я думал, ты надменный, высокомерный и заносчивый индюк. Да, я такой. — И я бы никогда не узнал, что ты на самом деле сентиментальный, добрый и что ты… Блять, ты абсолютный свет. Я бы не узнал тебя, знай ты, кто я. Знай я, что ты мудак? — Я безмерно счастлив, что познакомился с тобой, Чон Чонгук. Чонгук не дышит, не моргает, не думает. Он боится хоть как-то выдать то, что он слышит. Они стоят ещё минуту в тишине, буквально в паре метров друг от друга, но по разные стороны двери, после чего наконец раздаются шаги, удаляющиеся от двери. Чонгук выдыхает. Его сердце бьётся с невероятной силой. Ему жарко, а из комнаты, кажется, пропадает весь воздух. В мире так много слов, которые он хочет сказать и одновременно с этим не хочет говорить ничего. Тянет крушить и строить. Кричать и молчать. Смотреть и ослепнуть.

***

Уже несколько часов Чонгук тщательно убирается в своей квартире, параллельно разбирая одежду на две категории: оставить и избавиться. Вторая группа куда больше. Любимые брюки палаццо? В топку. Самый уютный свитер? Не нужен. Костюм, в котором… В котором собирался идти на балет? С глаз долой. Вещь за вещью Чонгук скидывает в кучу. Все любимые, дорогие ему одежды, которые отражают его стиль, настроение, будто он хочет избавиться от своей жизни. Прежней жизни. Оставляет лишь вещи, о существовании которых даже не помнил, которые если и надевал, то очень редко. С ними прощаться необязательно. Что делать с этой огромной горой вещей, он не представляет даже. Выбросить? Отдать? Скинуть из окна? Сжечь? Сейчас его это мало волнует. Закончив с гардеробом и посмотрев на образовавшуюся пустоту в нём, Чонгук отправляется на кухню убраться и оценить ущерб ночного погрома. Первое, что он видит — картина. Картина, которую он написал утром. Несколько часов назад он не осознавал, что именно рисовал. Пламя, огонь, буря. Зелёного цвета. Уверенным шагом он подходит к полотну, хватает его, а в глазах кипит ярость. Он устремляется к выходу, но понимает, что слишком долго. Слишком. Разворачивается на сто восемьдесят градусов и отправляется к окну, нетерпеливо дергая ручку, чтобы открыть окно. Когда оно, наконец, поддаётся, Чонгук выбрасывает холст на улицу, закрывая окно, будто боясь, что картина прилетит обратно. Чонгук также не обращает внимание на крики с улицы «Придурок! Себе на голову скинь!». Несмотря на то, что он избавился от картины, квартира все равно кажется будто отравленной. Ему нужно уйти отсюда как можно быстрее. Найдя телефон, он быстро находит нужный контакт и нажимает кнопку вызова. — Да? — Хосок, мне нужна вечеринка. Сегодня. Пойдём со мной. — Чонгук? И тебе привет. — Да-да, здравствуй. — Я сегодня занят… — Хосок пытается ещё что-то сказать, но Чонгук прерывает его воплем. — Мне всё равно, Хосок! Мне плевать! Найди! Мне! Вечеринку! Забери меня в восемь, — и Чонгук скидывает трубку, не дожидаясь ответа. Чонгук решает, что сегодня он должен быть поистине неотразимым. Чтобы внешность была четко противоположной его внутреннему состоянию, которое можно описать лишь одним словом — «бардак». И его не волнует проблема, что его гардероб стал в несколько раз меньше. Наскоро накинув на себя спортивную одежду, он отправляется купить себе наряд на сегодняшний вечер. Это кажется немного странным, будто он попадает в прошлый век, потому что Чонгук даже не может вспомнить, когда последний раз он ходил на шоппинг. Ногами. Он привык, что одежду в любом случае приносит курьер, независимо от того, подарили ли ее или он заказал сам. Но сейчас он действительно отправляется в бутик гуччи. Ибо если Чонгук и решает ослепить всех, то только в одежде этого бренда. У Чонгук будто гром в голове гремит, когда он осознаёт: Мин Юнги. Теперь он знает фамилию. Напечатав в поисковой строке постграма имя, он видит несколько выпавших аккаунтов. Нажав на первый, он попадает на личную страницу очаровательного молодого человека с заразительной десневой улыбкой. Теперь Чонгуку предельно ясно, почему просто Юнги. Стоило назвать фамилию, как их обман быстро разрушился бы. А Чонгук предпринял бы хоть минимальную попытку поиска информации о Юнги. Аккаунт Юнги явно не публичный, так как личностью особо популярной он не является: четыреста с лишним подписчиков, в комментариях под фото в основном друзья и огромное количество закреплённых историй. Также красочный круг вокруг главного фото говорит о том, что Юнги выложил какие-то текущие сториз. Чонгук почти нажимает уже на фото, когда отдёргивает себя. Он не хочет, чтобы Юнги знал. Чтобы знал Тэхён. Потратив минуту, он создаёт ещё один аккаунт и снова заходит на страницу Юнги, в этот раз спокойно нажимая на главное фото, чтобы посмотреть истории. И первое же, кого он видит — это чёртового, блять, Ким-я-ненавижу-тебя-Тэхёна. Собственной персоной. Просто фото Тэхёна, сидящего в кресле в спортивной одежде, и подписью снизу «Возвращение домой» с кучей эмоджи. Далее ещё несколько фото и коротких видео, на некоторых из них отмечена геопозиция — аэропорт. Так, значит, Юнги улетел. Тэхён улетел. Они больше не в Нью-Йорке. Не в США. Не в Северной Америке. Спокойнее от этого Чонгуку не становится. Его гордость задета. Неужели Тэхён лишь раз предпринял попытку связаться с ним? И даже… Даже не звонил больше. И не писал. И больше не приходил. Просто улетел. Но не этого ли добивался Чонгук своим утренним молчанием? Таксист возвращает его в реальный мир словами, что они приехали. Чонгук смущенно благодарит и выходит на улицу. Перед ним красуется бутик гуччи, но это не воодушевляет и не радует его. Он чувствует себя оскорбленным. Но собирается с мыслями и заходит в магазин. Консультантка окидывает его с ног до головы и выдавливает из себя не самое заинтересованное «Добрый день. Могу я Вам чем-нибудь помочь?». Чонгук решает, что, возможно, стоило одеться поприличнее, а не шорты и ветровка, но очевидно, что сейчас уже поздно сожалеть о сделанном. Натянув на лицо самую очаровательную из всех его очаровательных улыбок, отвечает: — Добрый вечер! Да, мне нужна, необходима Ваша помощь. Я хочу сегодня сегодня на вечеринке выглядеть абсолютно неотразимо, и, боюсь, сам я буду часами выбирать наряд. — Хорошо, мистер… — Чон. — Хорошо, мистер Чон. Я вас поняла. Хочу лишь уточнить: более официальный стиль или… — Абсолютно что угодно. Если Вы найдёте платье, в котором я буду неотразим, значит, хоть платье. Девушка немного смущается ответу, возможно, представляя Чонгука перед ней в платье, но ничего не отвечает, кивнув, и разворачивается в поисках нужных вещей. — Не хотите примерить этот костюм? — спрашивает девушка через пару минут, вытягивая идеальный классический чёрный костюм. — Скука. Консультантка слегка тушуется, так как Чонгук лишь на мгновение бросает взгляд на то, что предлагала девушка, но продолжает свои поиски, пока Чонгук сидит на диванчике, раскинув руки по обе стороны его спинки. — А как Вам подобное? Девушка показывает бело-красный клетчатый костюм. В глазах Чонгук читается тоска. — Лучше, но это не ослепительно. Тогда она предлагает ещё ряд костюмов: каждый раз все ярче, интереснее фасоны с ещё более кричащими принтами. Но каждый раз Чонгук не хочет даже примерять их. Чонгуку жарко, и он снимает ветровку, оставаясь в белой тонкой футболке с коротким рукавом, от которого вниз до кисти провались татуировки. Девушка замечает их, и ее глаза сразу озаряет идея. — Мистер Чон, я знаю, что Вам подойдёт. Подождите секунду. Она отправляется в женский отдел бутика и возвращается с чёрной блузкой из прозрачной ткани. Чонгук внимательно наблюдает за приближающейся девушкой, и когда она достаточно подходит, чтобы можно о рассмотреть детали вещи, Чонгук искренне улыбается, обнажая красивый ряд крупноватых зубов и очаровательные ямочки на щеках. Чонгук, ещё недавно утверждавший, что любви нет, с придыханием объявляет: — Я влюблён. Я влюблён в эту блузку. Ему подбирают чёрные брюки с очень высокой талией, сапоги на каблуке, и вот он стоит перед зеркалом, любуясь собой. — Вы идеальны, мистер Чон, — говорит консультантка. Она искренне так считает, несмотря на сальные у корней волосы и уставший вид. Его нисколько не портит это. — Я знаю, — нагло отвечает Чонгук, — но кое-чего не хватает. — Чего же? — Одной маленькой детали. — Кажется, я знаю, — отвечает девушка и быстро удаляется, чтобы также скоро вернуться и закончить образ. Она подходит к Чонгуку и вытягивает руку. На ней лежат массивные жемчужные серьги. Чонгук видит их и довольно кивает. — У вас очень хорошее чувство стиля. Думаю, Вам стоило бы работать кем-то серьезнее в модной индустрии, нежели консультанткой в бутике, — бросает Чонгук, стараясь не звучать пренебрежительно. — Благодарю, мистер Чон, но мне нравится моя работа. И, думаю, она достаточно серьезна. Иначе кто бы вам сегодня подобрал этот шикарный образ? — А вы не промах, — Чонгук в восторге от ее ответа. И ведь действительно, это именно она помогла ему сегодня. Он берёт лишь одну серёжку с ее ладони и надевает в правое ухо. — Вот теперь идеально. Чонгук выходит из магазина с двумя пакетами покупок и с просто превосходным настроением. Оно сохраняется у него и в пекарне, в которую он заходит, чтобы взять смузи и бейгл. Оно сохраняется у него на протяжении всего пути домой. Ровно до тех пор, пока он не подходит к зданию, где находится его квартира. Около входа стоит картина, которую он ранее выбросил из окна. Стараясь не смотреть на неё, он прошмыгивает быстро в дом, будто боясь, что она увидит его, заметит и побежит, требуя объяснений. Дома его настроение исчезает вовсе, когда он вновь видит весь хаос, который никуда не исчез из его студии. В помещении все ещё стоит запах краски и отчаяния. Он смотрит на часы и понимает, что на сборы у него час. Точнее полтора, потому что Хосок всегда опаздывает. Но это всё равно чертовски мало. Он собирается на вечеринку, не отвлекаясь ни на осколки посуды, ни на пятна краски, ни на кучу одежды на полу. Через полтора часа он становится островком совершенства в этом несовершенном мире его квартиры. Хосок уже звонит сообщить, что подъехал, так что Чонгук выходит из квартиры, натягивая улыбку и прогоняя любые мысли о любых Тэхёнах. Сегодня вечером он намерен влюбить в себя если не всех, то почти всех, и покинуть вечеринку не один. Когда Чонгук садится в машину Хосока, брови последнего стремительно ползут вверх. Он в шоке, в наилучшем смысле в шоке. — Чонгук, ты что творишь с моей гетеросексуальностью? — первое, что выговаривает Хосок. — Ой, хватит, Хосок, все мы немного геи, — отвечает Чонгук с широкой улыбкой. Он хочет запустить руку в волосы, но останавливается на половине пути, так как его вьющиеся волосы тщательно уложены по бокам от лица. Любое прикосновение может нарушить идеальность укладки. — Как дела с Тэхёном? Улыбка в мгновение пропадает с лица Чонгука, а глаза наполняются одновременно леденящей и пылающей яростью. — Зат-кнись. — Чт?.. — Юнги оказался Тэхёном, а Тэхён — Юнги. Но это неважно, важно то, что они два мудака. Я больше никогда в этой жизни не хочу о них говорить, — быстро чеканит Чонгук. Хосок никак не комментирует это. Если Чонгук говорит, что не хочет говорить — то кто Хосок такой, чтобы игнорировать эти слова? Вечеринка шикарна. Поистине. Не слишком претенциозна, но достаточно пафосная, чтобы гости вечера с восторгом оценивали аутфит Чонгука. Он и так в центре внимания, но сегодня в ловушку его напущенного очарования попадает каждый. — Как жаль, что Вермеер живёт не в наше время. Была бы картина «Мужчина с жемчужной сережкой». Чонгук оборачивается на голос с сильным итальянским акцентом, что произносит эту фразу за его спиной, и видит мужчину, красивого мужчину с небольшой бородкой, тёмными глаза цвета горького шоколада и немного ниже его самого ростом. Что неудивительно, учитывая высоту каблука Чонгука, сегодня почти все ниже. Чонгук точно знает мужчину перед ним. Он спал с ним. Но ему требуется пара секунд, чтобы вспомнить имя: — Джордани! Итальянец усмехается, поправив: — Почти, Джованни. — Джованни! — Чонгука нисколько не смущает его ошибка. Он что, должен запоминать имя каждого, кто встречается в его жизни? — Как давно мы не виделись! В США по работе? — Нет, скорее развеяться немного, — его голос звучит как абсолютный секс. — Sei bellissima, Чонгук. — Ох, спасибо. Ты тоже ничего, дорогуша. Чонгук напрягает все свои извилины, чтобы вспомнить, хорош ли секс с Джованни. И приходит к выводу, что раз он не запомнил итальянца как плохого любовника, значит, всё вполне неплохо. — Ты все ещё любишь по утрам круассаны с конфитюром из ананаса? Чонгук оказывается в ауте. Пока он не может даже правильно вспомнить имя, этот Джованни помнит, что именно Чонгук любит есть на завтрак. Лишь для того, чтобы стереть самодовольную улыбку, Чонгук отвечает: — Вишнёвым. Теперь я люблю с вишнёвым конфитюром. Джованни лишь тихо смеется, покачивая головой из стороны в сторону. И когда Чонгук ловит себя на мысли, что смех Тэхёна куда приятнее для него, понимает, что находится в заднице, и это мягко сказано. Он приехал сюда, чтобы отвлечься. Он приехал сюда не для того, чтобы сравнивать сексуальных итальянцев с какими-то там Тэхёнами. Он приехал не вспоминать о Тэхёне. Но он вспоминает о нём. Чонгука срывает и он переходит с шампанского на шоты, с аккуратного кокетства на развязность. Джованни не отходит от него ни на шаг, лишь предлагает ещё выпить. Он как охотник, что усыпляет бдительность своей жертвы. И когда Чонгук запутывается в собственных ногах, лицо Джованни отражает беспокойство, вероятно, означающее, что перестарался. — Bello, мне кажется, эта вечеринка для тебя закончилась. — Ах, ты такой глупыш, Джордани… — Джованни. — … Меня зовут Чонгу-у-ук, а не Бэ-э-элло, — продолжает Чонгук, не замечая своей ошибки. Джованни ничего больше не говорит, а лишь ведёт его на выход, к машине. — Лимузин? — Лицо Чонгук кривится в отвратительной гримасе. — Даже бирюзовый бентли не так ужасен. Джейрани… — Джованни, — кажется, он может бесконечно исправлять, ни капли не раздражаясь. — … Куда ты меня увозишь? Вместо ответа Джованни закрывает дверь машины и через мгновение припадает к губам Чонгука. Чонгук тушуется и не отвечает на поцелуй, прерывает его и говорит: — Ты пахнешь мускусом… — разочарованно говорит Чонгук. — Эм, возможно, Bello, это мой парфюм. Тебе не нравится? — Джованни сбит с толку. — Нравится, — скучающе говорит Чонгук, — но запах Тэхёна мне нравится больше. Джованни о все равно на упоминание какого-то Тэхёна, и он снова пытается увлечь Чонгука в поцелуй. Чонгук вновь мычит, протестуя и разрывая поцелуй. — Джандали… — Джованни. — … Я устал. — Bello, мы скоро приедем. Чонгука этот ответ устраивает, и он откидывает голову назад, ещё больше расслабляясь. Джованни использует как шанс открытый доступ к шее и начинает выцеловывать нежную кожу, а руку кладёт на пах Чонгука и поглаживает его. Чонгуку приятно, он извивается под прикосновениями. Лишь на мгновение воображение играет с ним злую шутку, подставив Тэхёна вместо Джованни, выцеловывающего его шею, и Чонгук стонет из-за этого. Джованни же принимает это как ответ на его ласки, не подозревая, что происходит в пьяном сознании Чонгука. Когда они приезжают, Джованни недовольно отрывается от Чонгука с глазами, полными похоти. Они выходят из машины, и Чонгук видит то, что хотел бы меньше всего сейчас видеть. — Нет-нет-нет-нет-нет. — Чонгук с каждым «нет» делает небольшой шаг назад, еле удерживая себя на каблуках и тряся головой в стороны. — Джорджони… — Джованни. — …Я не могу. Я должен идти. — Bello, когда твои моральные принципы успели измениться? — Дело не в них, не в них, совсем не в них, — и Чонгук идёт прочь оттуда. Джованни так и стоит, ничего не понимающий, перед отелем, из которого Чонгук днём ранее убегал в слезах из-за Ким Тэхёна.