мимикрия

Чонгук просыпается с дичайшей головной болью и с ощущением, что во рту развернулась пустыня Сахара. Ему необходимо либо снова уснуть, либо умереть, чтобы не чувствовать, как каждая клетка его тела поднимает восстание против алкоголя, Чонгука и Чонгука с алкоголем внутри. Но ещё необходимее убрать раздражающий стук в дверь, который, кажется, раздаётся как мерзкие колокола по его квартире или по его голове персонально. Чонгук с болью в каждой мышце тела поднимается с кровати, проклиная себя же. Он не помнит практически ничего, что происходило накануне, но уверен, что ничего хорошего не было, раз он чувствует себя настолько раздавленно. Лишь спустя пару шагов он осознаёт, что спал в том же, в чём ходил на вечеринку. Хорошо, что вспоминает, как ехал на вечеринку и в чём. То есть на нем все ещё прозрачная блузка и сапоги на каблуке. Он и без них вряд ли смог бы сохранять равновесие, а на каблуках почти сразу валится на стену и продолжает путь, опираясь на неё и запинаясь об собственные ноги. — Кого, блять, принесло ко мне в такую рань? — недовольно кричит Чонгук, но сразу же жалеет об этом. Вопль не убавляет головной боли. Недовольство Чонгука пропитывает все стены его светлой студии, он просто не знает, что уже шестой час вечера и на деле он проспал весь день. Открыв дверь, Чонгук борется с бросающимся в глаза ярким светом из коридора, что сильно контрастирует с квартирой Чонгука, в которой тщательно задернуты все шторы. Через несколько мгновений, когда свет не так сильно режет глаза, Чонгук видит букет цветов. Дежавю. А держит этот букет мужчина, что улыбается самой довольной улыбкой, которую можно представить. Чонгук решает, что это, должно быть, галлюцинация, и захлопывает дверь обратно. Алкогольного делирия ещё не хватает. Этого не может быть. Он до сих пор, должно быть, не трезв. Ему мерещится. Он обознался. Такого просто не бывает и не должно происходить когда-либо в его жизни отныне. Ким Тэхён. Ким. Блять. Тэхён. Чонгук приоткрывает обратно дверь, Тэхён все ещё стоит там, с одним лишь изменением: на лице теперь замешательство вместо той до скрипа зубов очаровательной улыбки. — Ты… Какого хрена? — Чонгук не знает, как сформулировать тот смерч мыслей, что бушует в его голове. Выглядывает лишь лицом в небольшую щёлку, тарабаня пальцами по двери, глаза раскрыты, а ноздри слегка расширяются с каждым вдохом. — Привет, Чонгук. Я… Приехал к тебе? — Это я вижу. Нахуя? — Чонгук готов поклясться, это самое вежливое, что он нашёл в ворохе предполагаемых ответов. — Потому что ты… Написал, что скучаешь? Чонгук стоит пару секунд в абсолютном шоке, после чего начинает смеяться так внезапно и громко, что Тэхён не может не забеспокоиться за психическое состояние Чонгука. Раскрасневшись от истерического смеха, Чонгук выдавливает из себя: — Я? О, боже, Тэхён. Я никогда бы не написал тебе. – Чонгук мотает головой, сомневаясь, что всё вокруг действительно происходит в реальности. — Тем более о том, что я скучаю. После этого Чонгук лишь захлопывает снова дверь, так и не впустив Тэхёна внутрь, и начинает прокручивать события предыдущего дня. Гардероб, магазин гуччи, приходит на вечеринку и… А дальше мерзкое пробуждение. Когда осознаёт, что он ничерта не помнит, отправляется искать свой телефон. Тем временем из-за двери доносится низкий хриплый голос: — Да? Серьёзно? А это тогда что? «Тэхёни, ты почему уехал?», два грустных смайлика. Где. Чёртов. Телефон. И какие ещё смайлики? — «Шотландская задница, если я пишу тебе, просто перешли это своему секси-другу», точка, точка, точка. Блять. Телефон разряжен. — «Тэ, Тэ, Тэхёни, ответь же мне», разгневанный эмодзи. Эмодзи? Это точно писал не я. — «Я так соскучился по тебе», грустный смайлик. Просто убейте меня. — «А ты знал, что ты пахнешь как абсолютная любовь?», два сердечка. После этого телефон Чонгука наконец-то включается, и Чонгук видит, что он действительно писал все эти сообщения ночью. Если, конечно, это всё не страшный сон или галлюцинация. Попытавшись проглотить ком в его горле, он поднимается с пола, оставив телефон на зарядке, и медленно проходит к двери, из-за которой доносится вопрос «мне дальше продолжать?». — Неправда, — говорит Чонгук, как только распахивает полностью дверь. Он скрещивает ноги и смотрит на носок собственного сапога, избегая карих с зелёными вкраплениями глаз напротив. Тэхён слегка тушуется, видимо, предполагал, что диалог так и продолжится перекрикиванием через стену. — Что?... — Как абсолютная любовь пахнет гуччи, — тихо отвечает Чонгук, несмело улыбаясь собственным мыслям. — Мне всё равно, кто как пахнет, — резко перебивает Тэхён. — Я прилетел из Англии обратно не для того, чтобы обсуждать запахи. Мы можем нормально поговорить хоть раз? — А для чего ты приехал? — спрашивает Чонгук, поднимая голову и игнорируя вопрос. На своих каблуках он теперь немного выше Тэхёна, но эта небольшая разница позволяет прочувствовать всё превосходство взгляда сверху, независимо от колоссального чувства вины, что вцепилось в него мёртвой хваткой. — Наверное, поговорить с тобой? — Тэхён звучит уже слегка раздражённо. Или не слегка. Чонгук закатывает глаза и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, проходит внутрь студии, не закрывая за собой. Тэхён расценивает это как молчаливое приглашение зайти и опасливо перешагивает порог квартиры, прикрывая дверь. По взгляду Тэхёна понятно, что он удивлён и не так представлял себе дом Чонгук. — Чт… Что тут произошло? Тебя ограбили? — Ага. Украли чистоту и порядок. Тэхён, осторожно наступая, чтобы не раздавить осколки в пыль, проходит на кухню и кладёт букет пионов на столешницу. На ней же замечает зелёные пятна краски. Осмотревшись, видит такие же следы на полу. В углу валяются бесхозные грязные кисти и тюбики. — Так это... Твоей картиной любуются зеваки на улице? — Что? — Чонгук смотрит настороженно, как жертва, что замечает хищника. — Картина. Зелёное пламя. Должно быть, весь Манхэттен уже решил, что это какая-то ультрасовременная экспозиция, и стоят, с умным видом пялятся. — Не понимаю, о чем ты, — якобы незаинтересованно говорит Чонгук, но аккуратно подходит к окну и приоткрывает штору, выглядывая на улицу. Тэхён, возможно, не врёт. Но значительно преувеличивает численность. Вокруг входа в его дом полукругом стоит пара десятков человек. Некоторые фотографируют и дискутируют. Видимо, ищут скрытый смысл этой работы. Хотя его вряд ли знает даже сам Чонгук. — Чонгук… Не хочешь предложить мне чаю? — наконец прерывает тишину Тэхён, после того как Чонгук заканчивает осмотр улицы. — Не хочу, — отвечает сухо и опирается руками о подоконник, делая вид, что всё ещё заинтересован людьми перед его домом. Тэхён явно начинает волноваться и не знает, с чего именно начать диалог, чтобы его не вышвырнули в секунду за дверь. Он очень уставший после двух десятичасовых перелетов из США и обратно. Так что абсолютный холод и безразличие в голосе Чонгука не улучшают ситуацию. — Ладно, да, хорошо. Я, эм… Я хотел бы… Чонгук, подойди, пожалуйста, я не хочу говорить со спиной. Чонгук хочет возразить, что Тэхён в принципе должен быть благодарен за право говорить хотя бы со спиной. Но когда уже открывает рот, чтобы начать говорить, но удивляет себя же, когда закрывает его и молча подходит к Тэхёну, который стоит, оперевшись на столешницу кухни. — Я слушаю тебя, Ким Тэхён. — Это отлично… Да. Я, кхм, я думаю… О, боже, это так тупо всё. И… Я приехал сюда, потому что ты написал, что скучаешь. — Я не писал, — сухо повторяет Чонгук, отказываясь признавать реальность происходящего. — Окей. Потому что мне пришло сообщение от тебя, в котором говорилось, что ты скучаешь. И ты говорил Юнги, что… — Это абсолютно неважно, что я ему говорил, — перебивает. — Чонгук, блять! Мы взрослые люди, кажется. — Взрослые люди, а ты ведёшь себя как ребёнок с этим обманом. — Да, мудак я! Сколько ещё раз мне признать это? Но, как я уже говорил, я не сожалею об этом поступке. Может, он и идиотский, но я бы тогда не узнал, что ты, настоящий ты, разительно отличаешься от Чон Чонгука из своего блога… — Блога? Ты сталкер? Ты следил за мной? — Чонгука серьезно забавляет тот факт, что Тэхён в курсе о его постграм аккаунте. Ему казалось, что Тэхён вообще не знает о существовании социальных сетей. — Ага, наравне с миллионом твоих подписчиков. Они тоже все сталкеры? — Тэхён явно недоволен подобными обвинениями. — Девятьсот тысяч, — поправляет Чонгук, продолжая улыбаться и явно не от счастья. — Уже миллион. Глаза Чонгук округляются, а брови взлетают вверх — непроницаемое лицо сохранять не выходит. Он бросается к телефону, который лежит на полу, заряжаясь, чтобы проверить, не врёт ли Тэхён. — Действительно… А как я мог пропустить такое… — шепчет, усевшись на корточки. Картина вырисовывается презабавная. — Поздравляю, Чонгук, — Тэхён подходит и бесцеремонно садится на кровать, возле которой сидит Чонгук. — Как давно ты на меня подписан? — спрашивает, вскинув голову вверх. Меняются ролями – теперь снизу смотрит Чонгук. — Ну… Не знаю, может быть, месяц? Улыбка Чонгук становится шире. — Или… год? — продолжает Тэхён. Чонгук еле подавляет в себе не то кашель, не то смех, уставившись на Тэхёна. — Так, значит, ты давно уже без ума от меня? — довольно спрашивает Чонгук, усевшись на зад и облокотившись на стену. — Не зазнавайся, Чонгук. Мне просто нравилось смотреть на тебя. Возможно, мне хотелось познакомиться. Ты красивый. Ты и сам это знаешь. Да, Чонгук знает это. Но ему нравится слышать это от других. А в особенности от Тэхёна, но признавать этого он пока не хочет. — Но ты не только красивая оболочка. И ты понравился мне. А я понравился тебе. Чонгук тушуется от такого и поэтому нагло врёт из-за всё ещё живущей в нём обиды: — Неправда, мне понравился Юнги. — Не начинай, Чонгук! Это было ясно, как день, что ты считал его лакомым кусочком. Думаешь, я не знаю, с кем у тебя ранее были отношения? Каким-то магическим образом, все были богаты, успешны. Но ты хоть кого-то из них любил? — На что ты намекаешь? — оскорбленно и возмущённо спрашивает Чонгук. — Да ни на что, блять, не намекаю. Я, может, и не знаю тебя слишком хорошо… — Вот именно, что не знаешь, — говорит Чонгук и переводит внимание на свой телефон. У него нет какой-то цели – лишь бы не смотреть на Тэхёна. — Но я не слеп, Чонгук, — Тэхён звучит теперь тихо и уставше. Чонгука очень сильно раздражает, что Тэхён читает его как открытую книгу. Он одновременно удивлён и взбешён проницательностью. Хотя о какой проницательности может быть речь – Чонгук сам всё ему принёс, красиво оформив в подарочную коробочку. Примерно минуту – страшно долгую минуту – они сидят в абсолютной тишине, во время которой Чонгук тщательно отбивается от своей гордости, которая диктует ему выгнать Тэхёна раз и навсегда, и выстраивает в хронологическом порядке всё, что связано с Тэхёном. Жестоко добивает гордость осознание того, что из-за пары пьяных сообщений Тэхён сорвался и прилетел обратно в США. Это же осознание ставит адекватность Тэхёна под сомнение, но это второстепенно для Чонгука в эту минуту. Чонгук поднимается с пола и садится возле Тэхёна на кровать. Он понимает, что сказать ничего не может, он просто не умеет говорить то, что претит его гордости, так что обхватывает подбородок Тэхёна своими пальцами и медленно наклоняется к нему. Он прикрывает глаза, предвкушая поцелуй, когда рука Тэхёна резко упирается в грудь Чонгука, отодвигая его. Сказать, что Чонгук в шоке — не сказать ничего. Когда он уже хочет воскликнуть, обрушивая на Тэхёна своё негодование, Тэхён говорит: — Чонгук, не пойми меня неправильно. Но… Ты пахнешь как помойка. Пару мгновений до Чонгука доходит смысл сказанного, после чего он начинает сильно заливисто смеяться, прикрывая рот рукой. Тэхён подхватывает, также посмеиваясь над Чонгуком. Чонгук вспоминает, что, мало того, что он не чистил ещё зубы, после вечеринки он не сделал и глотка воды. — Да, прости, я не подумал, — говорит Чонгук, успокаиваясь. Всё напряжение между ними абсолютно пропадает. Он смотрит в глаза напротив и видит не лёд, как в первую встречу, а тихий и спокойный лес, нагретый лучами солнца. Чонгук готов раствориться в нём. — Тогда, — начинает говорить Тэхён, вставая с кровати и отряхивая штаны, — я пока оставляю тебя, но приглашаю, Чон Чонгук, на первое нормальное свидание. Сегодня в восемь. Я заеду за тобой. Чонгук кивает и шепчет «хорошо», смущаясь, как подросток. Когда Тэхён почти выходит из квартиры, Чонгук неловко догоняет на каблуках, хватает его за руку, останавливая, и тихо говорит: — Ты мне тоже нравишься, Ким Тэхён.

***

/три месяца спустя/ — Ну почему ты такой упрямый?! — раздраженно кричит Тэхён на всю квартиру, которую он купил для них с Чонгуком, о чем, правда, сам Чонгук не в курсе. Чонгук убеждает себя, что это просто квартира Тэхёна, в которой Чонгук просто живёт, даже когда Тэхён не в США. Это не их квартира. — Жить надо либо в Нью-Йорке, либо вообще не жить. — Хорошо, переезд обсудим потом. Но хотя бы раз слетай со мной в Англию. У меня скоро день рождения, Чонгук. Я хочу быть в этот день с тобой, милый. Но я не хочу торчать в США! — жалобно звучит Тэхён, несмотря на громкий голос. — Так значит для тебя это «торчать»? Я думал, тебе нравится тут! — Чонгук нешуточно возмущается. Оскорбление Нью-Йорка приравнивается к личному оскорблению. — Не придирайся к словам. Мне нравится тут, да, потому что мне нравится быть с тобой. Где угодно. — В каждом движении чувствуется резкость. Тэхён очень сильно не любит ссориться с Чонгуком. — Один раз, — говорит Чонгук, выставляя перед собой одну руку, а второй упираясь в бок. — Я съезжу с тобой. Но только ради тебя и твоего дня рождения, — чеканит, стоя во входном проеме кухни и наблюдая, как Тэхён заваривает йоркширский чай, который он, разумеется, привёз в Нью-Йорк. — Я уверен, ты влюбишься в Великобританию. Я надеюсь на это. Мне кажется, что я в аэропортах провожу больше времени, чем дома. Солнце, я очень люблю тебя, но я очень устал постоянно летать по десять часов на другой материк, — буднично говорит Тэхён, не отвлекаясь от своего занятия. Чонгуку же кажется, что из помещения высосали весь воздух. Они ещё не говорят друг другу… Они ещё не признавались друг другу в любви. Он ожидал, что это будет как-то претенциозно, официально, а не во время приготовления йоркширского чая. Чонгук в пару широких шагов подходит к Тэхёну, разворачивает резко к себе и, обхватив его лицо обеими руками, притягивает к себе для поцелуя. Тэхён пару секунд стоит, не шевелясь, после чего обвивает руки вокруг талии Чонгука и отвечает на поцелуй, всё ещё держа длинными пальцами чайную ложку. Он так привык к экспрессивности Чонгука, к его капризам, к поцелуям вкуса вишневой гигиенической помады, к холоду колец, контрастирующих с теплом рук. И когда Чонгук прерывает поцелуй, он наклоняется к уху Тэхён и тихо шепчет: — Я тоже люблю тебя. Лишь после этих слов до Тэхёна доходит, что именно он сказал ранее. Он не так давно сам осознал, что Чонгук – действительно его любовь, однако боялся это говорить, чтобы не испугать. Но сейчас он испытывает абсолютное счастье. Им ещё предстоит многое узнать друг о друге, пройти множество трудностей, но они со всем справятся вместе, потому что любят друг друга.