Выход есть

Тэхен не знал, каково это — жить за чертой бедности. Он вырос в очень обеспеченной семье, в которой каждый её член был отмечен заслугами и достижениями: бизнесмены, предприниматели, научные деятели, меценаты, да даже выдающиеся врачи присутствовали на их семейном древе, не мог в полной мере понять тех, кому приходилось не жить, а выживать, искать деньги на кусок хлеба и пытаться не умереть в морозы. Тэхен мог позволить себе качественное образование, жизнь в комфорте, множество книг и постоянные посещения других стран — об этом позаботились его родители, которым он безумно благодарен. Мужчина принимал всё то, что ему давали, учился, работал не покладая рук и на всю жизнь запомнил слова отца-альфы: человек по-настоящему богат, когда в его сердце живёт любовь, а не эгоизм и жажда наживы. К тридцати трём годам Ким добился всего, чего хотел: большой бизнес по производству компьютерных игр, материальный достаток, уважение и принятие со стороны общества. Но ни его загородный особняк, ни дорогие машины и украшения, ни элитный алкоголь и высокая кухня — ничего из этого не давало ему того самого сердечного богатства. Спокойствия, тепла и чужих поцелуев на щеках. И для многих это прозвучит наверняка смешно: богатому, что сидит в уюте мягких подушек, легче говорить о чем-то духовном, чем бедному, которому приходится ютиться в тесной комнатке и пытаться согреться прохладной осенью у слабой батареи. Но Тэхен был одинок, и это одно из самых страшных проклятий обеспеченных людей. Когда ты беден, у тебя ничего нет — с тобой общаются, сближаются, потому что любят, а не желают денег, вот и всё. Тэхен просто хочет обниматься с кем-то без страха, что в следующую секунду ему вставят нож в спину, хочет спокойно спать, не боясь быть задушенным во сне из-за чертового богатства, хочет кого-то мягкого и родного рядом, а не холодную прислугу, работающую на него. Это доводит его до мысли о ребенке: Ким — доминантный омега, а значит может и выносить ребенка, но с гораздо большими трудностями и проблемами нежели обычный омега, и зачать, ведь на его члене так же, как и у альф, есть узел. Пары у него нет, хоть мужчина и пытался несколько раз вступать в отношения, в итоге сводящиеся к тому, что его партнёры садились на шею и свешивали ножки — нет, он готов обеспечивать свою настоящую пару, но ни за что не станет содержать нахлебника, желающего его со света сжить и имущество получить. Ну раз Тэхену не светит найти любимого человека, свою половинку, то это не отменяет его желания завести семью. Он просто хочет топот маленьких ножек по длинным и слишком неуютным в одиночестве коридорам, хочет разбросанные вещи, истерики, смех и слезы, хочет того, кто примет его за человека, а не за кошелек с крупными купюрами. Это привело его к необходимости поиска суррогатного папы, способного выносить от него кроху. А Чонгук знает каково это — жить за чертой бедности. Даже не жить, выживать в голоде, холоде и тесноте. Слышали поговорку "в тесноте да не в обиде"? Всё это — сладкая ложь, пытающаяся заглушить звуки того, как ты задыхаешься от мыслей о том, что через два часа вновь идти на нелюбимую работу официанта, батрачить часами за копейки и молиться, чтобы никто из похотливых пьяных альф не прицепился к омеге, что не может дать отпор. Потом возвращаться в свою конуру на конце города, перехватив сэндвич, сделанный сострадающим ему добрым барменом, которому Чонгук безмолвно благодарен, и не забыть забрать у милой соседки того, кто хоть как-то красит жизнь двадцатичетырехлетнего омеги — малышку Джи. Сестра Чона выбрала иной путь после смерти родителей — стащила скромный запас денег и сбежала, пока младший спал, измождённый постоянной работой на износ, не пожалев даже собственную дочь и оставив её на плечах выбитого из колеи совсем молодого парня. У Чонгука бы рука никогда не повернулась отдать ещё совсем крохотную малышку в детдом. Работы прибавилось, как и искренних детских улыбок и звонкого смеха, слыша который омега понимает, почему до сих пор твердит себе по утрам "выход есть всегда". Джи скоро пять, она всё ещё оформлена на исчезнувшую мать, но это не останавливает её называть Чонгука папой. А он и не против. Сладкая ложь, да? Но омега лучше разобьет сердце себе, чем крохотной жизни, которой ярко светит Солнце. Болезнь бьёт исподтишка. Девочка-альфа худеет на глазах, теряя розовые щёчки и округлый детский животик, много потеет, постоянно ощущая повышенную температуру, и капризничает, при том что Джи, сколько Чонгук её знает, хоть и была порой непоседливым и активным ребенком, как и многие в её возрасте, но привередой не являлась точно. Условия просто не позволяли этого — им с детства приходится зарубить это на носу. В государственной больнице, отдав часть небольших накоплений за приём, Чонгук представляется дядей малышки, поддерживающе гладит ребёнка по спине, пока идёт осмотр, и сдерживает слезы от диагноза. Рак — не тот приговор, на который надеялся омега. А учитывая, что их потолок — пол чьего-то подвала, выходы ограничены абсолютно. Это приводит его к особняку Ким Тэхена с твердым: — Я готов выносить вашего ребенка. Доминантный омега, остановившийся у открытой двери Мерседеса, поворачивается к чуть ли не дрожащему Чонгуку, оглядывает стройную фигуру, цепляясь за поношенные спортивные штаны и большую, совсем не по размеру, футболку, открывающую красивую смуглую чистую шею. Парень явно беден, раз в середине осени так легко одет. Но что-то останавливает Тэхена от того, чтобы сесть в машину и уехать в офис, на собрание директоров, где он обязательно должен присутствовать через полчаса. Мужчина не может сказать, что именно: решительный и твердый голос, эти настоящие, не тронутые никакой косметикой глаза, полные отчаяния, или собственное дико стучащее в груди сердце. У Тэхена никогда не было проблем с сердцем. Он рукой показывает водителю и сопровождающей охране, что уже готова, если что, защитить хозяина, подождать и подходит к обнявшему себя руками омеге, чьи глаза несдержанно слезятся. Но Чонгук не роняет слез, лишь дрожит. Ким снимает с себя плотный дорогой пиджак, подходя ближе, накидывая его на чужие ссутуленные плечи и ладонями поглаживая по рукам чуть выше локтей, будто инстинктивно пытаясь согреть. — Давайте обсудим это внутри. Собрание директоров отходит на второй план, когда Тэхен подзывает дворецкого, всё это время стоящего у открытых ворот, просит отвести гостя внутрь и приготовить чай. — Но как же собрание, Господин Ким? — первое, что говорит вышедший из машины секретарь-бета, поглядывая на часы. — Поезжай в офис и скажи совету, что я прибуду на полчаса позже, — Тэхен продолжает смотреть вперёд, на идущих по вымощенной плиткой дорожке, ведущей к дому, дворецкого и очаровательного омегу. Секретарь кивает, кидая взгляд на скрывающиеся в особняке фигуры и пряча удивление: Господин Ким до жути пунктуален, он не стал бы переносить важное собрание из-за пустяка. — Понял, начальство не опаздывает, а задерживается. — Именно, — улыбается уголком губ доминантный омега. — Что сказать, если спросят причину, Господин Ким? — Я, конечно, люблю свою работу, но семья для меня всегда на первом месте. Так и передай, — Тэхен кидает взгляд на помощника и идёт в дом. Порой случайные встречи не так уж и случайны, а отчаянные люди способны найти друг в друге нечто большее, нежели просто спасение.