Яндере Сердце вселенной

Сайрисса была последней эльфийкой в Архее. Она несла на своих плечах бремя воспоминаний о некогда великой расе, унесённой временем, и хранила в своём сердце историю её падения. Безмолвный свидетель ушедшей эпохи, она была одинока, как руины древнего города, что скрыт в густом лесу. Все её социальные связи свелись к семье — родителям и сестре. После их трагической гибели Сайрисса полностью отгородилась от мира, не позволяя себе ни дружбы, ни простого общения. Люди для неё были чужими, даже враждебными существами, олицетворением той расы, которая уничтожила её народ. Джон Дейви Харрис, человек, с которым судьба вынудила её работать, был для неё образцом человеческой наглости и эгоизма. Он был в её глазах олицетворением всего, что она ненавидела в людях. Когда он привёл в её хижину тебя и Беренгария, её раздражение достигло пика. Два человека в её доме казались ей невыносимыми. Она с трудом сдерживала гнев, особенно из-за твоей болтливости. Тебя она считала менее раздражающей, чем Беренгарий, но всё равно смотрела на твои расспросы с подозрением. Ведь зачем человеку знать о прошлом эльфов, если предки этого человека убивали её народ? Однако время постепенно разрушало барьеры. Ты проявляла доброту и заботу о животных, что не могло не затронуть сердце эльфийки, привыкшей к их обществу. Её настороженность ослабевала, но ненависть к людям оставалась живой, словно неугасимый огонь. Однако к тебе она не испытывала ненависти. Почему? Она сама не могла ответить на этот вопрос. --- Осознание чувств Старый деревянный стол, потемневший от времени и многолетнего использования, стоял у камина, в котором потрескивали дрова. В воздухе витали ароматы трав и цветов. Сайрисса, сосредоточенная и молчаливая, нарезала лепестки, готовя краситель для ленточек, которыми украшала банки с зельями. Её движения были чёткими, размеренными, почти механическими. Ты старалась пройти в комнату как можно тише, но Сайрисса знала о твоём приближении задолго до того, как ты вошла. Её острый слух уловил твои шаги. — Чего тебе? — грубо бросила она, даже не поворачиваясь. Ты села на деревянный пол рядом со стулом эльфийки. Это стало привычкой: почти каждый вечер ты приходила к ней, просила рассказать о прошлом её народа. Сайрисса поначалу отвечала неохотно, с подозрением. Но с каждым рассказом её голос становился мягче, слова текли плавнее, как будто она сама вновь переживала эти истории. Тепло камина согревало комнату, и на мгновение казалось, что время замерло. Однако, как только в хижину вернулся Беренгарий, атмосфера вновь изменилась. Лицо Сайриссы напряглось, хмурость вернулась, будто всё её спокойствие рассеялось, как дым. Именно в такие моменты она поняла, что её отношение к тебе стало особенным. Она больше не хотела быть одной, даже если разум твердил обратное. --- Её поведение Сайрисса, привыкшая ненавидеть людей, начала показывать другую сторону своего "я" лишь в твоём присутствии. Она позволяла тебе заплетать её длинные белоснежные волосы, сопровождала тебя в лес за травами и даже улыбалась, пусть и устало. Эта улыбка была иной — искренней и тёплой, в отличие от надменных гримас, которыми она одаривала Джона. Эльфийка была тревожной. Потеряв семью и народ, она боялась утратить тебя — единственного человека, которому начала доверять. Она никогда не отпускала тебя одну за пределы хижины, уверенная, что её навыки защитят тебя лучше, чем твои собственные. Сайрисса всё ещё боролась с внутренними противоречиями. Её чувства к тебе казались ей предательством памяти предков. Однако сердце твердило другое. Она позволила себе быть мягче, и, возможно, впервые за долгие годы почувствовала, что больше ни хотела быть одной. Ревность Сайрисса не понимала, что такое ревность. Это чувство было ей чуждо, как и многие человеческие эмоции. В хижине для этого не было места: кроме неё, тебя и Беренгария, лишь изредка появлялся ненавистный Джон Дейви Харрис. Но всё изменилось, когда вы перебрались в лагерь выживших. Там, в окружении множества людей и представителей других рас, эльфийка чувствовала себя чужой и уязвимой. Постоянное движение, взгляды, чужие голоса — всё это заставляло её напрягаться. А когда кто-то, кроме Беренгария, подходил к тебе, она всегда была рядом или наблюдала издалека, готовая вмешаться. Тёмное измерение Джона стало для неё тяжёлым испытанием. Обилие чужаков, их нескончаемые вопросы и требования усиливали её напряжение. Больше всего её беспокоило твоё общение с окружающими. Каждый раз, когда к тебе подходили незнакомцы, она находилась поблизости, предпочитая не упускать тебя из виду. --- +Дополнение Заражение Заражение поражало каждую клетку тела, прорастая кристаллами через суставы и кожу. Это причиняло мучительную боль, которая могла длиться бесконечно долго, если заражённый не умирал от истощения. Отвары, приготовленные по древним рецептам, не могли исцелить болезнь, но они ослабляли боль и помогали восстанавливаться после её разрушительных последствий. Ты взялась за уход за Сайриссой, в тесном сотрудничестве с Беренгарием, который изготовлял отвары. Старик быстро заметил, что в твоём присутствии эльфийка была спокойнее, и потому оставил заботу о ней тебе, лишь изредка заглядывая проверить, всё ли в порядке. Сайрисса лежала на грубо сшитом матрасе в тёмной палатке. Ты, закончив варить горячий суп, осторожно налила его в миску и дала немного остыть. Подойдя к ней, ты услышала её хриплый голос: — Я не голодна. Она не повернулась, но ты видела, как её ухо дёрнулось в твою сторону. Ты села рядом и спокойно сказала: — Пожалуйста, дай мне о тебе позаботиться. Если хочешь встать на ноги, тебе нужно принимать всё, что мы с Беренгарием готовим. Сайрисса тяжело вздохнула, но, приподнявшись на ослабших локтях, нехотя открыла рот. Горячая похлёбка приятно согревала её изнутри, даря кратковременное ощущение уюта. Когда кормёжка подошла к концу, ты встала, чтобы убрать миску. Но её тонкие пальцы неожиданно ухватились за край твоей мантии. В голосе эльфийки, звучавшем почти шёпотом, появилась едва уловимая мягкость: — Спасибо… Эти слова она произнесла, не глядя на тебя, словно боялась выдать свои эмоции.Она не хочет жить в одиночестве.Больше нет.