Змеиное логово

      Когда Гарри открыл глаза, в комнате царила тишина — было еще раннее утро, примерно четыре часа до завтрака. Судя по спокойствию вокруг, Кроу все еще спал или, возможно, вынашивал коварный план кровной мести против Розье. Вчера на пиру тот умудрился пролить на его свежую новую мантию тыквенный сок и при этом делать вид, что не при делах. Гарри улыбнулся при воспоминании о произошедшем, представляя, как Кроу, сжав кулаки, планирует свою месть, пока все еще мирно спят.       Юноша еще несколько минут полежал в постели, наслаждаясь тишиной и спокойствием утра, прежде чем подняться и направиться в ванную, чтобы привести себя в надлежащий вид. Первым в их расписании значилось занятие по трансфигурации.       Поттеру всегда было по душе изменять структуру и свойства объектов, и в самостоятельном изучении этих навыков он достиг впечатляющих успехов. Работая в лавке Люсиль, он создал сережку-гвоздик, которую оставил в подарок ведьме. Эта изысканная деталь, трансфигурированная из обычной ржавой булавки, найденной на полу, до сих пор радует глаз своей элегантностью и его талант видеть красоту даже в самых неприметных вещах.       Но их преподаватель... Тот мужчина, который однажды пришёл к нему в приют, похоже, старается не замечать успехов всего факультета Слизерин. Сначала это вызывало у Гарри жуткое раздражение, но, как часто бывает, на смену ему пришло безразличие. В основном Поттер выполнял задания за первые двадцать минут занятия, а оставшееся время посвящал удивительным экспериментам, строя гипотезы и проводя собственные исследования. Пару раз профессор подходил к нему, чтобы взглянуть на его работы, но быстро уходил, словно ему было неприятно даже просто находиться рядом с ним.       Зато его труды вызывали настоящий восторг у декана. Слизнорт был поражён множеством талантов Гарри, постоянно с удивлением восклицая:       — Что же вы ещё скрываете, мистер Поттер?       Но глаза молодого человека оставались непроницаемыми, а на лице лишь светилась вежливая улыбка. Его уже давно не трогали ни жестокое безразличие, ни сладкая лесть, и он, казалось, находился в своем собственном мире, недоступном для внешних влияний.       Гарри вернулся в комнату и увидел, что Морфеус уже не спал — он стоял у зеркала, аккуратно укладывая волосы гелем. На кровати Кроу уже лежали идеально выглаженные черные классические брюки, белоснежная накрахмаленная рубашка, мантия факультета и галстук, словно готовые к важному событию. Домовики действительно хорошо потрудились. Гарри, направляясь к своей постели, решил достать из сундука свои вещи, предвкушая предстоящий день.       Поттер, не глядя на Кроу, снял с себя пижаму, оставаясь на мгновение лишь в черных боксерах. Он был повернут спиной к Морфеусу и не заметил оценочного взгляда, которым тот скользнул по его фигуре, задерживаясь на стройных ногах больше положенного.       Гарри натянул на себя элегантные черные брюки, хоть и уступающие по цене нарядам Кроу, но не отличающимся качеством и износостойкостью. Затем он надел белую рубашку, деньги на которую также выделил попечительский совет Хогвартса, заботясь о сироте. Хотя средств было немного, юноша научился мудро распоряжаться ими и экономить.       Когда Поттер перевел взгляд на своего соседа, он заметил, как тот уже с усердием собирает пергаменты, учебники и перья. Гарри поступил так же, намереваясь перед первым занятием сходить на завтрак.       Накинув школьную мантию, Гарри направился в Большой зал. В гостиной Слизерина царила привычная тишина, нарушаемая лишь шепотом студентов, который больше походил на шипение змей.       Уже у выхода он ощутил на себе прожигающий взгляд. Обернувшись, Гарри встретился с ледясто-серыми глазами Абраксаса, правой рукой Томаса. Малфой лишь приподнял свою аккуратную бровь, словно искренне интересуясь тем, что тревожило Поттера. Однако тот решил не поддаваться на очередную провокацию и, молча, удалился.       Заходя в Большой зал, Гарри оказался в водовороте громких голосов и смеха, исходящих преимущественно от стола Гриффиндора. Кажется, они обсуждали последний международный турнир по квиддичу, и, судя по их реакциям, ничего хорошего не произошло. Поттеру было непонятно, как можно веселиться, когда у маглов бушует Вторая мировая война, а магическая Британия стоит на пороге конфликта с Гриндевальдом и его приспешниками.       Заметив, что его долгий взгляд привлек внимание гриффиндорцев, он ощутил, как атмосфера вокруг него напряглась. Казалось, что стоит ему произнести хоть слово, и драки не избежать. Однако это не входило в его планы, и он решил направиться в противоположную сторону — к столу своего факультета.       На пути он столкнулся взглядом с Вальбургой Блэк, которая прервала тишину за столом своим вопросом:       — Чего ты добиваешься, Поттер?       Но ее вопрос остался без ответа, и Гарри продолжил свой путь к концу стола, стараясь максимально отдалиться от Реддла и его свиты.       Завтрак прошел в атмосфере напряженного молчания, словно все вокруг были погружены в свои мысли. Гарри поднялся из-за стола и направился к кабинету, где их ждало совместное занятие с равенкловцами. Эта мысль немного успокаивала его, ведь следующим предметом была Защита от Темных Искусств с гриффиндорцами, что, как всегда, сулило очередной конфликт и, вероятно, снятие баллов с обоих факультетов.       Гарри прислонился к стене у входа, ожидая, когда профессор Дамблдор откроет двери кабинета. Это время ожидания позволило ему сосредоточиться и подготовиться к занятию, повторяя в уме домашнее задание.       Дверь отворилась, открывая проход ровно за пять минут до звонка, и Гарри не смог сдержать фырк недовольства — предсказуемость профессора не переставала его удивлять. Он направился к самой задней парте, заняв уютное место у окна. На удивление, погода была солнечной и теплой, и многие студенты использовали этот шанс, устраивая прогулки и пикники на свежем воздухе, наслаждаясь летним днем и беззаботными моментами юности.       Со звуком звонка на соседнее место приземлился Абраксас, и на губах Гарри заиграла веселая ухмылка, от которой у Малфоя почти начался дергаться левый глаз. Вот уже седьмой год блондин занимал это место, однажды даже выгнав оттуда хафлпафца, рискнувшего посегнуть на его собственность.       Сначала Поттер с недоверием относился к такой компании, но вскоре привык и даже начал находить забавным выражение лица молодого аристократа, когда тот осознавал, что Гарри уже закончил свою работу, которая, безусловно, должна была получить не менее чем оценку «Превосходно».       Поттер погружался в написание сложных схем, пытаясь совместить трансфигурацию с рунами, порой добавляя к ним элементы зельеварения, что делало его занятия еще более увлекательными и необычными.       Однажды Гарри все-таки решился задать вопрос:       — Почему?       На это Малфой лишь усмехнулся, но, тем не менее, соизволил ответить:       — Во-первых, ты интересный, а во-вторых, Малфои всегда чувствуют выгоду.       После этого разговор иссяк, оставив в воздухе легкое напряжение и множество неясностей.       Гарри вывел из размышлений спокойный, но уверенный голос Дамблдора, который объяснял суть задания. Перед ними появился кувшин с водой, и задача заключалась в том, чтобы трансфигурировать её в куб льда, в центре которого должна была находиться вода, а вокруг — пар.       Малфой тяжело вздохнул, пробормотав под нос:       — Глупые задания...       Поттер, не обращая внимания на стенания соседа, сосредоточился на выполнении задания. Он представил, как вода левитируется в воздухе и опускается в воображаемую форму куба. Молекулы воды перестали двигаться, застывая и образуя идеальное по форме ядро для жидкости. Последним штрихом стало нагревание верхнего слоя куба.       Гарри нашел взглядом профессора, который помогал собраться с мыслями одному из равенкловцев, у которого от напряжения кувшин разлетелся в дребезги, намочив соседа по парте.       Поттер обвел взглядом класс: многие искали информацию в учебниках или беспомощно смотрели на кувшин, даже не предпринимая попыток что-то сделать. Он взглянул на Малфоя, который, казалось, хотел испепелить его своим фирменным взглядом.       Дамблдор повернул голову в его сторону, оценивая результат работы, и, кивая, дал понять, что заметил, но подходить не собирается.       Гарри тихо прошептал заклинание, создавая вокруг себя защитный барьер, способный уберечь его от брызг воды. В ответ он встретил гневный взгляд Абраксаса, но Поттер лишь пожал плечами, намекая на то, что не собирается рисковать своими записями. Он знал, что магия не всесильна и не сможет восстановить его исследования в случае повреждения.       Продолжая работу, Гарри сосредоточился на создании серьги, которая позволила бы её владельцу скрывать часть своих мыслей и сознания, не выдавая своего вмешательства. Он находился на стадии разработки и планировал использовать недавно трансфигурированную серьгу из пуговицы, найденной в теплице на занятии по гипербологии.       Руны, которые он собирался нанести, усилили бы связь между украшением и его владельцем, а зелье, в свою очередь, могло бы создать кровную связь, предупреждая о возможной опасности.       На протяжении всего занятия профессор лишь изредка подходил к нескольким представителям змеиного факультета. К концу урока стало ясно, что с заданием справились лишь трое: сам Гарри, Томас и Абраксас, который уже пять минут жаловался на адские боли в голове. Поттер усмехнулся, оглядывая труды однокурсника, и произнес:       — Довольно неплохо для начала.       Эти слова заставили Малфоя распушиться, как павлина, будто он ждал их целую вечность. Оценка Дамблдора «Удовлетворительно» не вызвала у него никаких негативных эмоций.       Вальбурга, наблюдая за его довольным лицом, лишь насмешливо фыркнула, демонстрируя свое отношение к этому спектаклю. Однако блондина это нисколько не смутило; он продолжал светиться от гордости, словно ничто и никто не мог затмить его триумф.       Повернув голову от весьма занимательной сцены, Гарри столкнулся с почти черными глазами Реддла, в которых таилась тьма. Томас, заметив напряжение, улыбнулся, и от этого у Поттера по спине пробежали мурашки, вызванные адреналином.       Внезапно прозвенел звонок, оповещая об окончании занятия. Профессор, глядя на тех, кто не справился с заданием, велел им написать эссе не менее чем на десять дюймов о типичных ошибках при работе с агрегатными состояниями. Малфой, услышав это, злорадно улыбнулся, ведь ему такая участь не грозила, и его самодовольство лишь усилилось в этот момент.       Блондин направился к Реддлу, который время от времени бросал на Гарри взгляды, полные ничем не прикрытого интереса. Вместе они отправились на следующее занятие, в то время как Гарри не спешил, не испытывая особого желания сталкиваться с любимчиками профессора Дамблдора. Гриффиндорцам многое прощалось, ведь они стремились к лучшему, и их нельзя было наказывать.       Однако эти недоумки все же понимали, что если нападут на одного слизеринца, на них обрушится гнев всего факультета. Поэтому они старались не лезть на рожон, но природная вспыльчивость иногда брала верх, и это создавало напряжение в воздухе. Гарри знал, что в такой обстановке нужно быть осторожным, ведь любая искра могла разжечь пламя конфликта.       Когда за последним студентом закрылась дверь, Дамблдор тяжело вздохнул, словно у него больше не осталось сил бороться со злом, которое пронизывало этот мир. Он не мог понять, кто из них станет более опасным для всего магического сообщества — Реддл или Поттер. Оба обладали колоссальным магическим потенциалом, недоступным ни одному среднестатистическому волшебнику.       Сначала он еще надеялся, что сможет что-то исправить, но, наблюдая за лживым участием Томаса и безразличием в глазах Гарри, он терял последнюю надежду на общее благо. В сердце Дамблдора росло ощущение безысходности.