Змеиное логово

      Гарри Поттер сидел за столом в величественном зале школы чародейства и волшебства Хогвартс, где звуки смеха и разговоров сливались в единое целое. Он был семикурсником, и на нем развевалась мантия Слизерина, придавая ему внушительный вид. В его глазах отражались воспоминания, как яркие искры, вспыхивающие в темноте.       Он видел лица: счастливую пару, рыжеволосая женщина с изумрудными глазами светилась радостью, и мужчина с черными, растрепанными волосами. Они были полны жизни и силы, но.... Внезапно в его памяти вспыхнул зеленый луч, и мир вокруг погрузился во мглу. Ночь окутала его, словно тень, и он вновь оказался на пороге приюта, охваченный голодом, болью и невыносимой тоской.       Сквозь пелену юноша, погруженный в свои раздумья, вдруг услышал начавшуюся речь директора. Его монотонный голос, произносящий поздравления с началом нового учебного года, звучал в Большом зале, наполняя пространство привычной рутиной.       Распределение первокурсников, имена факультетов – Гриффиндор, Ревенкло, Слизерин, Хаффлпафф... Каждый год одно и то же. Словно заезженная пластинка, эта мелодия повторялась вновь и вновь. Поттер чувствовал, как скука медленно накрывает его, и он ловит себя на мысли, что все это уже было. В этом постоянстве не было ничего нового, и лишь легкое волнение в воздухе напоминало о том, что впереди ждет еще один учебный год, полный бесконечной борьбы за право жить.       Речь Диппета, как и все в этой жизни, имела свойство заканчиваться. В зале воцарилась тишина, вскоре нарушенная шорохом, звоном приборов и чарующими ароматами, наполняющими воздух. На столах развернулась настоящая феерия изысканных блюд, сверкающих в мягком свете свечей. Гарри ощутил, как его охватывает желание наброситься на угощения, словно голодный зверь, вырвавшийся на свободу.       Однако на его лице не отражалось этого внутреннего конфликта — лишь безразличное выражение, тщательно вылепленное в маску спокойствия. В глубине души он понимал, что малейшая слабость, даже ее мгновение, может стать поводом для других, чтобы воспользоваться его неосторожностью. В этом мире, полном соперничества и амбиций, юноша осознавал необходимость оставаться на чеку даже во сне. Поэтому, несмотря на непреодолимое влечение к угощениям, он продолжал сохранять уверенность и контроль, скрывая свои истинные желания под холодной оболочкой.       Малфой вновь начал рассказывать о своем отдыхе в семейном поместье во Франции, его манерный тон звучал так, что зубы Гарри скрипели от раздражения. Нотт, не отставая, делился впечатлениями от поездки к тётке в Бельгию, его голос напоминал звуки, которые хотелось бы заглушить. Поттер уже привык к тому, что любая информация в этом кругу могла иметь вес, и за каждым словом скрывалась возможность использовать это в своих интересах.       Аналогично ему действовал староста и лидер их факультета, Томас Марволо Реддл. Каждый слизеринец стремился оказаться в его ближнем кругу, жаждая его одобрения и признания. Однако Гарри, испытывая неприязнь к Тому с первой их встречи, оставался в стороне, не желая поддаваться этому искушению.       У Томаса была удивительная способность очаровывать людей одной лишь улыбкой. Его внутренний стержень и уверенность позволили ему занять вершину иерархии факультета, став лидером, к которому стремились многие. Однако с самого первого курса между ним и Гарри возникло противостояние, корни которого, возможно, были бы не под силу определить ни одному из них. Это противоречие, словно невидимая нить, связывало их судьбы, наполняя атмосферу напряжением и искрами.       Однако в конце прошлого года что-то изменилось... Однажды, во время ужина у входа в Большой зал, Реддл преградил Гарри путь и произнес:       — Что же в тебе скрыто, Поттер?       Гарри лишь изогнул бровь в ответ. В это время за спиной Тома Малфой не смог сдержать фырканье, за что получил толчок в бок от Сигнуса Блэка. Но глаза Гарри не замечали ничего вокруг, кроме темных глаз Реддла, тьма которых могла соперничать лишь с самой глубокой ночью.       Томас ушёл... Но Гарри ощутил, что расстановка сил изменилась. На факультете начали возникать неясные волнения, словно над ним сгущались тучи, предвещая бурю. В воздухе витало напряжение, и каждый шёпот, каждый взгляд наполнялись тревожным ожиданием.       Поттер находился в стороне, не в силах предугадать, к чему всё это может привести. В то время как Реддл вел себя так, будто ничего не произошло, его уверенность лишь подчеркивала напряжение в воздухе. Казалось, он ощущал на себе взгляд, неотрывно следящий за каждым его движением с преподавательского стола, как будто знал, что за ним наблюдают, так же, как и за самим Гарри...       Ужин в Большом зале подошёл к концу, и старосты, уверенно ведя первокурсников, направились в гостиную Слизерина. Остальные студенты безмолвно следовали за ними, погружённые в свои мысли. Вторая староста школы, Аурелия Сент-Клер, дочь знаменитого зельевара Себастьяна Сент-Клера, произнесла пароль, и в воздухе прозвучало: «Наследие змей». В этот миг открылся проход, и студенты начали входить, ощущая волнение и предвкушение нового этапа своей жизни.       Первокурсники остались в уютной гостиной, чтобы внимать речи старост, полные страха и волнения. Гарри же направился в свою спальню, которую с первого курса делил с заносчивым Морфеусом Кроу. Он ощущал, как прожигающий взгляд бездонных глаз Томаса обещает ему ад на земле, наполняя воздух предвкушением неизбежного столкновения.       Ступая по лестнице, Поттер направился к своей комнате, осознавая, что ему необходимо оценить обстановку и собраться с мыслями. В голове у него зарождался план выживания, который должен был помочь ему справиться с предстоящими испытаниями.       Ступая за порог места, которое за шесть лет так и не стало ему домом, Гарри начал рассматривать его, как диковинную зверушку, полную загадок и тайн. Вещи Кроу уже были аккуратно разложены по своим местам на полках, а сундук с его принадлежностями стоял у кровати, словно ожидая своего хозяина. Половина комнаты Гарри оставалась пустой, как будто здесь давно никто не жил. У него было не так много вещей, но каждая из них была чистой и аккуратной, отражая его стремление к порядку в этом хаотичном мире.       Мысли Гарри вновь вернулись к тем обрывкам воспоминаний, которые не оставляли его в покое. Перед его внутренним взором возникала девушка с длинными рыжими вьющимися волосами, аккуратными чертами лица и красивыми зелеными глазами, напоминающими цветущий луг. Рядом с ней был мужчина с озорным блеском в карих глазах, черные вихри его необузданных волос подчеркивали его живость и страсть к жизни.       Иногда в этих воспоминаниях появлялись и другие люди: молодой парень с иссиня-черными волосами до плеч и пронзительными глазами, излучающими силу и решительность; другой парень со светло-каштановыми короткими волосами и голубыми глазами, наполненными добротой и участием; и, наконец, низкорослый юноша с мышиными волосами и острым носом, который всегда казался немного настороженным.       Кто они? Что с ними произошло? Эти вопросы терзали Поттера, не давая ему покоя, пока он не оказался в Хогвартсе. В первый же учебный год он выяснил, что зеленый луч именно убивающего заклятия был последним его воспоминанием перед тем, как он очнулся в ужасном месте, полном отчаяния.       Еще в детстве Поттер запретил себе показывать людям свои настоящие эмоции, но он уже не был уверен, является ли это лишь маской или же отражением его истинного нутра.       Жизнь в приюте была тяжелой, а дети жестокими и беспощадными. Когда в двенадцать лет работник приюта сообщил ему о посетителе, сердце Гарри сжалось от нарастающего страха и паники. Но выбора у него не было.       Комната, куда его привели, оказалась старой и сырой, с минимальным набором мебели: два стула и стол. Мальчик вошел в комнату, настороженно обводя ее взглядом в поисках подвоха. И когда его глаза встретились с голубыми глазами человека напротив, которые источали доброжелательность, он почувствовал, как его напряжение только усилилось. Улыбка на лице незнакомца казалась такой же неестественной, как будто была приклеена.       — Здравствуй, тебя зовут Гарри? — произнес он, и, дождавшись кивка, продолжил: — Я Альбус Дамблдор, учитель трансфигурации в школе Хогвартс. Ты являешься волшебником, Гарри.       Сам же Гарри не совсем понимал, что от него требуется. Его выражение лица оставалось настороженным, без изменений. Дамблдор заметил это и сделал еще одну попытку:       — Ты знаешь о волшебстве, Гарри?       Поттер испытующе смотрел в глаза напротив, ища подвох и ожидая удара.       — Я принес тебе письмо с приглашением, — продолжал Альбус. — Там есть список того, что нужно купить в Косом Переулке. Тебе нужен сопровождающий?       Поттер отрицательно покачал головой. Он справится сам. Он всегда был один, и магия всегда была с ним. Она защищала его, как родная матушка, залечивала раны и обнимала, когда было страшно. Она поможет ему и на этот раз.       Дамблдор, сославшись на свою занятость, вскоре покинул комнату, оставив Гарри в одиночестве. В тот вечер Поттер провел время, сидя на подоконнике своей комнаты, размышляя о новых перспективах и возможностях. В одном он был уверен: доброты не существует…       Гарри оторвал взгляд от стекла окна, оставив на нем свои отпечатки пальцев, и бросил последний взгляд на кровать Кроу. Затем он медленно подошел к своей постели и, заглянув под подушку, достал старинную брошь, подаренную ему знакомой ведьмой Люсиль, владелицей лавки в Лютном.       Почему-то она проявляла к нему особое расположение. Люсиль позволяла Гарри разбирать полки, а за это щедро одаривала его несколькими галеонами, уверяя, что его ждет великое будущее. На эти слова он лишь скептически приподнимал бровь, задавая немой вопрос о том, насколько это правда. Она, в ответ, лишь ворчала, отмахиваясь, и отправляла его работать дальше, добавляя, что дел полно, и развлекать его целыми днями у нее нет времени.       Поттер почувствовал, как веки начинают медленно тяжелеть, и, аккуратно убрав украшение обратно под подушку, ощутил, как оно приносит ему успокоение. Завтра его снова ждал тяжелый день в логове змей, наполненный испытаниями и тревогами.       Закрывая глаза, Гарри увидел до боли знакомую ухмылку, которая навевала воспоминания о прошлом, словно тень, не оставляющая его в покое.