В плену жестокого чувства

      За спиной я слышала, как, постанывая через каждые пару слов, ругался водитель. Я остолбенела, пытаясь сообразить, куда бежать теперь, а Чон всё приближался и приближался, заставляя мысли в панике разбегаться.       Водитель тем временем так разошёлся, что не замечал Чона и его окружение вплоть до момента, когда последние прошли мимо, а их босс остановился в метре от меня.       — …ну подожди у меня, сучка каннамская, я тебя так отделаю, что… — водитель резко замолк, видимо, оглядевшись. — Чёрт…       — Кан Суён, ты в порядке? — странным хриплым голосом проговорил Чон, заставив моё сердце ухнуть куда-то в пятки. — Что этот кретин?..       Я вдруг поняла, что эту ситуацию можно воспринять по-разному, и быстро возразила:       — Он ничего такого не сделал, просто… Я ударила его, — я пыталась придумать, как иносказательно выразить то, что я сделала.       — Ты ему по яйцам врезала? — уточнил Чон совершенно незнакомым тоном.       — Ну, в общем, да… — я съёжилась под взглядом Чона, мечтая о том, чтобы у меня всё-таки появилась возможность сбежать.       Я услышала несколько смешков от парней рядом, затем по толпе прокатились шепотки. Уён сделал несколько шагов вперёд, и те, кто был ближе к водителю, словно повинуясь мысленному приказу, взяли того под руки и подтащили навстречу Чону. Чон Уён подошёл почти вплотную, на ходу отдав в руки одному из парней свой пиджак, а затем сняв с рук кольца. Словно проверив напоследок, не забыл ли он чего-то, Чон посмотрел на обе свои руки, а затем несколько раз ударил водителя по лицу открытыми ладонями.       — Я обещал матери, что не разобью собственные костяшки сегодня, Пхольги. Ты меня подставляешь, я ведь могу и не сдержаться.       — Я ничего не…       Чон резко поднял ногу и пнул водителя в грудь, свалив того на землю и попутно выбив его из рук державших парней.       — Что ты сделал?       Пхольги приподнялся на четвереньки и заговорил, не поднимая глаз:       — Я только не давал ей уйти от машины, господин Чон!       — Говорил с ней?       — Всего несколько слов…       Чон пнул водителя в живот так, что тот отскочил в сторону, но затем снова вернулся в то же положение, тяжело дыша.       — Ты же не позволил себе коснуться моей будущей невесты?       По толпе прокатился шквал удивлённых вздохов. Пхольги молчал. Чон Уён повернулся ко мне, и его голос был похож на раскат грома:       — Кан Суён, он посмел дотронуться до тебя хотя бы пальцем?       Я растерялась, но под этим взглядом казалось, что попытка солгать обратит его негодование в мою сторону.       — Он только взял меня за локоть…       Я буквально чувствовала, как воздух вокруг Чона наэлектризовался.       — Правой или левой рукой?       — Ле… Левой.       Чон Уён обернулся и резко наступил каблуком на ладонь Пхольги, вызвав жуткий хруст и стоны дикой боли. Что-то внутри меня переклинило, и я не могла ни отвернуться, ни зажмуриться. На задворках сознания маячила мысль о том, что происходящее здесь — такое же социальное событие, как и любой приём, на каких нам с Чоном приходилось бывать. Публика классом пониже, но при этом суть не меняется. Чон Уён — мой будущий муж, и мне следовало держать себя в руках, пока он разбирался с возникшей проблемой.       — С возможностью касаться кого-то этой рукой мы разобрались, — Чон сделал шаг назад. — Я хочу, чтобы он запомнил, что бывает за оскорбления в мою сторону. Преподайте ему урок, прежде чем Пхольги будет изгнан.       — Но, господин Чон! — взмолился Пхольги между стонами боли. — Я столько лет… Прошу вас! Изгнание — это слишком… Что мне сделать?       Чон, уже сделавший несколько шагов ко мне, обернулся:       — Мне противно слышать, что болтает твой поганый язык. Найдёшь способ вернуться без него?       Его речь была пропитана ядом такой силы, что я не могла дышать. Словно всё это говорилось мне, а быть изгнанной было хуже, чем умереть… Я с большим трудом отделила себя от этого чувства, чтобы немного успокоиться.       — Тебе незачем видеть то, что будет дальше, — произнёс Чон совершенно бесцветным тоном. — Поедем в мой отель.       Я повиновалась, спокойно заняв своё место на заднем сиденье рядом с Чоном. В руках парней, которые следовали за нами, я увидела чёрный мешок, а на заднем сиденье машины, что выехала раньше нас — парня с лицом, избитым до неузнаваемости. По правде говоря, я не была уверена, что этот парень жив, ведь, стоило машине сдвинуться, он повалился на сиденье совершенно неживым мешком. Не совсем понимая происходящее, я смотрела, как в фургон, оставшийся на парковке, погружали ещё нескольких избитых парней то ли в отключке, то ли вовсе мёртвых… На мгновение мне захотелось закричать от ужаса, но я увидела Чона, спокойно сидевшего рядом, и крик застрял где-то в грудной клетке.       Стоило нам немного отъехать от места, и я почувствовала, как сильно меня трясло. Чон смотрел на меня несколько секунд, а затем повернулся к водителю:       — Быстрее.       Одного этого слова хватило, чтобы мы начали двигаться по городу, игнорируя все правила дорожного движения. Я не успела понять, как мы оказались на месте. Чон Уён помог мне выйти, а затем набросил свой пиджак на мои плечи.       В номер мы вошли молча. Чон кому-то позвонил, но я не могла разобрать ни слова из его распоряжений. Я сама не поняла, в какой момент присела на угол кровати и начала пальцами перебирать край блузы. В конце концов он снял галстук и отбросил куда-то в сторону, расположившись на другой части кровати спиной ко мне.       — Спрашивай. У тебя явно есть вопросы.       Я удивилась тому, насколько спокойным и обречённым был его голос в этот момент. Ходили разные слухи о семье Чон: от того, что в их отелях есть особые услуги для богатых мужчин, до подозрений в связи с зарубежным наркокартелем. Я ограничивалась простым невнятным страхом по отношению к Чон Уёну и стандартным уважением к остальной семье, никогда раньше не пытаясь в этом разобраться по-настоящему. А сейчас, увидев настоящую жестокость и подлинный страх перед лицом Чон Уёна, я впервые встретила в собственном разуме вопрос, который и озвучила Чону:       — Чем именно занимается твоя семья?       Сначала последовала тишина, затем тяжёлый вздох и горькая усмешка:       — В публичном плане наш бизнес — именно то, чем кажется: сеть отелей, рестораны, немного другой недвижимости.       Он сделал паузу, словно ожидая, что я задам ещё вопрос, но во мне бы не нашлось на это сил.       — О второй части нам бы всё равно пришлось поговорить… Это началось, когда я был ещё совсем ребёнком. Бизнес был на волоске от краха, когда иностранный партнёр предложил необычную сделку. По сути, это был договор на долгосрочные поставки мебели и промышленной техники для обустройства кухни. В составе технически сложных товаров были дополнительные детали, и на этой стороне границы их извлекали, составляя оружие и другую контрабанду, в зависимости от заказа. Сначала были небольшие пробные партии, чтобы убедиться в осторожности Корейской стороны. Но затем мой отец применил свою изобретательность… В общем, поставки встали на поток. Сейчас процесс налажен настолько, что вмешиваться приходится лишь в крайних случаях…       Тишина в комнате была неуютной. Хоть информация и не желала укладываться в голове, терпеть молчание было невыносимо.       — Ты когда-нибудь… — я прочистила горло, чтобы закончить вопрос, — тебе приходилось убивать людей?       Вместо ответа Чон резко встал и обошёл кровать, опустившись на корточки передо мной, так что мои опущенные глаза оказались как раз напротив его. Заговорив снова, он был спокоен и серьёзен настолько, что каждый звук намертво запечатлелся в моей памяти вместе с его прямым бескомпромиссным взглядом:       — В следующий раз, когда задашь такой вопрос, я хочу, чтобы ты смотрела мне в глаза, Кан Суён. Ответ на подобное требует честности. Я хочу, чтобы ты видела, что я отвечаю правду. А сейчас… Ты задала вопрос, не будучи готовой к любому ответу. Я отвечу в следующий раз, когда ты не будешь под таким сильным впечатлением.       Он ещё несколько секунд смотрел на меня в упор, и я вдруг осознала, что уже долго не дышала. Резко втянув ртом воздух, я закашлялась. Чон вскочил и схватил меня за плечи, помогая занять более удобное положение.       — Меня… Меня тошнит! — я с трудом проговорила это, но затем остановила Чона, явно собравшегося тащить меня в ванную. — Меня не вырвет, я просто… Нужно выпить чего-нибудь.       Уён потянулся к бару, но я замотала головой, и тогда он поднялся, чтобы дойти до небольшого холодильника, чтобы выудить оттуда холодную негазированную воду. Сделав пару глотков, я вернула бутылку хозяину. Стало немного лучше, но я чувствовала тяжесть внутри, не позволяющую мыслить здраво. Несмотря на всё, что Чон делал явно ради моей защиты, меня мутило от одного его присутствия.       — Ты голодна, Кан Суён. Можем поужинать…       Я перебила его слабым голосом:       — Я не хочу ужинать с тобой, Чон Уён. Я хочу домой.       Я поднялась со своего места и направилась к выходу. Что-то в лице Чона переменилось. Его руки сжались в кулаки, но он не сказал больше ни слова, только подошёл, чтобы при помощи ключ-карты разблокировать дверь. Я на ходу вызвала такси и вскоре оказалась дома.       Следующей ночью поспать не вышло. Урывки сна, что мне удалось получить, подарили лишь больше смятения и тревожные образы. В одном из таких снов я подбежала к чёрному фургону и увидела там множество чёрных мешков. Принявшись открывать их один за другим, я в каждом обнаружила саму себя. Вскричав от ужаса, я проснулась в объятиях матери, которая обеспокоенно смотрела на меня в тусклом утреннем свете. Приведя в чувство, мама обхватила меня, прижимая к себе, и попутно прогнала прибежавших на шум горничных. Оставшись наедине, она отпустила меня и протянула стакан воды с тумбы.       — Суён, в чём дело? Ты кричала, даже звала Чон Уёна… Меня радует, что вы так сблизились, что теперь ты ищешь его помощи даже во сне, но… — мама замолчала, увидев, как я уронила на пол опустошённый стакан.       — Я не ищу его помощи, мама! И его общества — тоже! Как вообще можно?..       — Не кричи, милая, просто объясни — что случилось между вами?       — «Между нами»? — я отодвинулась от матери, искренне надеясь увидеть шутку в выражении её лица. — Ничего между нами нет и не может быть, мама! Я боюсь этого человека! Мне снятся кошмары о том, что он может меня убить!       Меня начало трясти, и мама снова обхватила меня, что-то шепча на ухо, но я не слышала её. Прошло ещё несколько минут, пока я не успокоилась и, казалось, только к этому моменту по-настоящему проснулась.       — Видимо, ты узнала об их побочном бизнесе… Надеюсь, Чон Уён достаточно бережно к тебе относится? Он обещал, что ты будешь в безопасности, — мама говорила спокойно и ласково, словно всё это не относилось к преступной деятельности, контрабанде, жестокости, убийствам и Бог знает к чему ещё!       — То есть ты знала? — я снова отсела от неё, поражённая простоте, с которой мама реагировала на происходящее. — Ты знала! О какой безопасности ты говоришь? Разве с таким человеком рядом может быть безопасно?       Мама закатила глаза и повернула мою голову к себе. В детстве она так делала, чтобы я смотрела в глаза и внимательно слушала, потому что сейчас прозвучит что-то важное:       — Суён! Иметь большие деньги — всегда небезопасно. Тебе повезло, что у нас легальный бизнес, и в наибольшей степени это потому, что удачные инвестиции, которые были сделаны твоим отцом в молодости, завершились его уходом из побочного бизнеса, в котором Чоны всё же решили остаться.       — Вы что, работали вместе? — я чувствовала, как моя голова начала ощутимо гудеть от новой шокирующей информации. — Чем вы занимались? Хотя, нет, не отвечай… Чем меньше я узнаю, тем проще будет убедить себя, что это просто кошмарный сон!       Лицо матери приобрело усталый обречённый вид. Она протянула руку и погладила меня по плечу. Усилие, чтобы не увернуться из-под её руки, стоило всей моей оставшейся воли. Я пожелала ей спокойной ночи, но знала, что не сумею снова уснуть.