Принцесса Доусона или У приключений есть срок годности

Скрудж глубоко вдохнул носом воздух и в сотый раз попытался прочесть финансовый отчет по нефтяному подразделению корпорации. И в сотый раз ничего не понял. Обычно он расправлялся со всякого рода отчетами, налоговыми выписками, письмами партнеров и инвесторов в два счета, но сегодня дела совсем не клеились. Вернее, клеились ровно до того момента, пока ничего не подозревающая мисс Копирка не сообщила о том, что «вас тут с Юкона беспокоят, мистер Макдак. Просят высказаться по делу мисс О’Гилт». И понеслось. Скрудж в ярости вышел из-за стола и принялся быстрым шагом очерчивать кабинет по периметру. Вечно Голди делает все не вовремя: восемнадцать лет назад она не вовремя исчезла, а теперь совершенно не кстати появилась! Да ещё как! С дочкой! Скрудж болезненно поморщился, замедлив шаг. Теперь к непрошенным заснеженным картинкам из прошлого добавились абсолютно невпопад возникающие фрагменты лица и фигуры девчонки: нос, волосы, глаза… И все это пытливый, заточенный на анализ ум МакДака сопоставлял с собственными чертами. Он схватил со стола светильник и поднес его к зеркалу, разглядывая отражение. Ну, скулы хотя бы явно не его. И губы у него гораздо тоньше. И вообще… и вообще это бред чистой воды! Скрудж не мог поверить, что действительно задумывается о таком и теряет контроль над своим разумом. Он ведь знал, какая Голди мастерица обдурить, надуть, обвести вокруг пальца, а он снова ведется, как тогда же, восемнадцать лет назад… — А по-моему, губы очень даже похожи. — вдруг раздался позади вкрадчивый голос. Скрудж едва не выронил из рук светильник, бешеными глазами глядя на дворецкого. — Дакворт, какого дьявола?! — И скулы вроде как имеют сходство… Вы ведь все равно не заняты, мистер Макдак, я думал вас успокоить… — Заверениями, что я каким-то образом схож с одной из пешек О’Гилт? — гневно воскликнул Скрудж, мельком бросая взгляд на свое отражение. — С этим вы и сами прекрасно справляетесь. — невозмутимо продолжил Дакворт. — Иначе вы бы не стали помогать мисс Дак. — Я ей помог только потому, что знаю — Голди от меня не отстанет! Если какая-то дурная афера вдруг возникла в ее каким-то образом уже не светлой голове, то она уже так просто не исчезнет из моей жизни! Так что лучше я дам ей удочку в руки, чем она станет воровать мою рыбу! — Вы сейчас про ту Голди, которая сидит с парочкой слитков золота на крыше деньгохранилища? — бесстрастно спросил Дакворт, указывая на окно. Скрудж в ужасе проследил за его жестом. — Кирку мне в ботинок! — в сердцах воскликнул он и пулей вылетел из кабинета. — Где-то я уже это слышал… — весело усмехнулся Дакворт и чинно покинул комнату вслед за хозяином.

***

— Как добудиться до матроса… рано-рано утром… если матрос напился… если-если… он напился… — нестройно напевала, изредка прерываясь на громкое «Ик!», Голди, дирижируя себе двумя пальцами и глядя на город помутневшими глазами. — Голди? Та удостоила явившегося мужчину лишь небрежным взглядом и вновь продолжила петь. — Голди, ты серьезно? — настойчиво спросил голос из темноты. — Я прошу у тебя денег, чтобы тебя не посадили за кражу, и ты берешь украденные у меня же деньги, чтобы потом отдать их мне? — Скру-у-уджи-и-ик… — протянула Голди, морщась. — Мне сейчас правда не до твоих нотаций… Мне сейчас так пло-о-охо… — Лучше бы ты эти деньги отложила на первый взнос, а не на генерирование идей в пьяном угаре. — мрачно констатировал Скрудж, присаживаясь рядом. — И ты мне еще будешь давать советы? — возмущенно спросила Голди, пытаясь как можно чётче и яростнее выговаривать слова. — Какое ты вообще имеешь право после всего, что ты… Ой… — Она вдруг схватилась за голову, прикрывая веки и слегка постанывая. — Как же трещит, боже мой, за что мне все это… Голди придвинула к себе колени и обняла их, покачиваясь и жалобно скуля. Скрудж смотрел на это в немом потрясении. По правде сказать, появление его бывшей… спутницы настолько выбило Макдака из колеи, что он до сих пор не знал, что делать. Как только Скрудж пытался как-то вклинить гостью из прошлого с ее напарницей в привычный уклад жизни, как случалось что-нибудь из ряда вон выходящее. Как например, пьяная истерика. — Голди, — вздохнул он, — я не понимаю. Видимо, я успел отвыкнуть от твоих невероятных авантюр, что перестал в них хотя бы мало-мальски вникать, но по-моему конкретно эта переходит все границы разумного. Ты почти четверть века не появлялась в моей жизни, как вдруг заявляешься с просьбой вытащить тебя из тюрьмы, еще и прихватываешь с собой какую-то девчонку как очень слабый аргумент помочь тебе. Зачем это все? Даже если ты по непонятной причине не смогла скрыться от следствия, разве тебе не составит труда выбраться из каталашки? Ты же Золотко О’Гилт!.. — А если сейчас я не могу позволить себе рисковать? — почти с отчаянием воскликнула Голди. — Если в моей жизни появился человек, которого я не могу бросить, не могу допустить оставить одну?! От ее речей Скруджу вдруг стало не по себе. Искренность, звучавшая в голосе О’Гилт, повергла его в замешательство. Но он не позволил этому чувству развиться, напомнив себе одну простую истину — Голди обманщица. Она искусно обманула его тогда, обманет и сейчас. — Даже если предположить, что ты неведомым образом привязалась к напарнице, — что уже из разряда фантастики — давай все же признаем, что эту историю ты придумала только за неимением лучшего. Дочка — это трогательно, почти что обосновано и оправдывает срочность в деньгах — но скажи, в какую же беспробудную неурядицу ты попала, что сочинила такое? В первые мгновения в глазах Голди сверкнула обжигающая злость. Она словно хотела испепелить Скруджа, чтобы хоть как-то достучаться до него. Но затем ее окатило горькое осознание. — Я и забыла, как очаровательно и выгодно для себя ты умеешь прикидываться идиотом. Все же общение со мной не прошло даром. Но спешу тебя осчастливить — я понимаю и даже разделяю твое желание не впускать меня в свою жизнь. Чего бы мне меньше всего хотелось, так это видеть себя в твоей жизни. Я приехала сюда с одной-единственной целью получить деньги и думала запугать тебя ответственностью — ты ведь оказался мастаком ее избегать. Но ты опять все испортил. Так вот знай — я действительно попала в неурядицу, и не просто в неурядицу, я в полной заднице, в ином случае я бы ни за что не пересекла порог твоего тошнотворно величественного поместья. И как только я придумаю, как побыстрее отделаться от тебя с деньгами, ты меня и Дикки больше не увидишь, это я гарантирую. Мне даже на руку, что ты нам не веришь, ведь ты никогда не станешь для Дикки отцом. Ты им никогда и не был. Ты нам никто, и мы тебе никто. Голди произносила это так четко и вкрадчиво, словно одна мысль о сближении с бывшим любовником ужасала настолько, что отрезвляла. И Скруджа это не могло ни радовать. Последние фразы О’Гилт не оставляли сомнений — он не имеет к Дикки никакого отношения. Была ли эта девчонка подкидышем, и в Голди проснулся запоздалый материнский инстинкт, или же былая звезда Доусона лишилась последних принципов и нагуляла ребенка — Скруджа уже не интересовало. То, что случилось тогда, в Клондайке, давно для него умерло, и то, что с прошлым его ничто не связывает, несомненно успокаивало. — Знаешь… — меланхоличным тоном прервала тишину Голди, — первое время мне очень хотелось тебя увидеть. Думала, встречу лично и задушу вот прям этими самыми руками. — она довольно показательно начала сжимать пальцами воздух. — Ждала этого дня, хотела высказать все, что накопилось, засыпать вопросами, почему ты так поступил со мной?.. А сейчас как-то стало все равно. Слишком много утекло времени, слишком прочно въелись в меня все обиды, невзгоды, тяжести, которые я перенесла за десяток с лишним лет, так что в ответах на вопросы, в обвинениях, в криках и размахиваниях кулаками уже не осталось смысла… — В кабинете это как-то не чувствовалось. — усмехнувшись, заметил Скрудж, потирая ушибленную щеку. — Ты сам нарвался. — осадила его Голди. — Гордость все же у меня осталась. И я не позволю тебе снова нагло обманывать. Скудж едва сдержался, чтобы не огрызнуться чем-нибудь похуже. С каких пор злодеем в этой истории оказался он?! Она забыла, как его бросила, любезно прикарманив себе все деньги? Может, ей рассказать, как он в одиночку поднимал весь бизнес с колен, имея в кармане лишь золотой булыжник и документы на землю в Дакбурге? Как по ее милости все, к чему он стремился восемь лет, исчезло в один миг? Как она без спросу залезла в самые потаенные и ценные уголки его души, чтобы уничтожить там все, что было ему так дорого? Но в одном Голди была права — в руганье и скандалах уже не было смысла. Сейчас вряд ли что можно было исправить, да и не хотелось, как и что-то доказывать и спорить, а потому Скрудж просто решил согласиться. — Я тоже тебя вспоминал. — Не в характере Скруджа было признаваться в таком, но Голди в таком состоянии маловероятно вспомнит об их разговоре, да и что ему скрывать? Ему давно не семнадцать, и оберегать себя путем скрытия эмоций и чувств нет смысла. Оберегать уже нечего. — Ага, представляю. Наверняка еще каждый вечер в сейфе мой локон разглядывал. — весело поддела его Голди, глотнув из бутылки. Скруджу тут же пришлось взять слова, озвученные в голове, назад. — Что?.. Ты… откуда? — единственное, что смог более-менее ровно выдавить из себя он, чувствуя, как, словно мальчишка, заливается краской. — Скруджик, ну неужели ты думал, что можешь скрыть от меня такие очаровательные подробности? — хитро улыбнулась Голди, подмигивая Макдаку. Но затем ее лицо омрачилось. — Хотя, какая разница? Он для тебя, судя по всему, ничего не значил… Но Скрудж уже не слушал — он смотрел на волосы Голди. То, что она перекрасилась, Макдак заметил в первую же секунду их встречи. Темно-алый цвет затемнял лицо О’Гилт и будто бы делал грубее и жестче. Или не только в цвете было дело… Скрудж с тоской посмотрел в небо, на яркую полную луну. Обычно, когда он видел ее, то невольно вспоминал о тех золотых локонах, что ярко блестели при лунном свете. Макдак не понимал, куда же делась Золотко, знаменитая звезда Севера, пронырливая, но амбициозная, а главное мягкая и нежная девушка, которую он когда-то знал. Теперь рядом с ним сидела по-прежнему красивая, но несчастная женщина, которая решила отречься от своего прошлого вплоть до того, что избавилась от главного напоминания о нем. Что же случилось на пути к славе и выступлениям в Париже и Лондоне, отчего украденная баснословная сумма не только не сделала воровку певицей мирового масштаба, но и заставила вернуться назад, в Доусон, после лихорадки ставшему богом забытым местом? Вдруг Голди придвинулась к Скруджу вплотную, взяла его за руку и их лица оказались так близко друг к другу, что Макдак испугался за непоправимые последствия, которые может совершить его давняя спутница под градусом. Но О’Гилт лишь умоляюще спросила: — Скруджик… может, ты простишь мне этот долг? Правда, Скруджик… ты бы знал, как ненавистна мне каждая секунда пребывания рядом с тобой. Я тебя ненавижу, понимаешь? И тебя, и твой отвратительно-роскошный особняк, и твой такой же пафосный и омерзительный особняк для денег… Может, это не так заметно, ведь я пьяна, да и пью я сейчас только чтобы сдержать себя от преднамеренного убийства. Знаю, у тебя пунктик на то, чтобы исправлять людские пороки, перевоспитывать всех вокруг под себя, но я уже не исправлюсь, понимаешь? Мне прошлого раза хватило с головой, спасибо. Поэтому давай просто сделаем вид, что ничего не было и разбежимся восвояси, я с деньгами, ты со спокойной душой, идет? Скрудж иронично усмехнулся. Что-что, а наглость у О’Гилт осталась неизменной. — Не спорю, звучит заманчиво, но, Золотко, дела обстоят так, что мне действительно нужны деньги. Наверное, ты удивишься, но после того, как ты оставила меня ни с чем, я все-таки смог выбиться в люди, более того, мои накопления норовят поставить рекорд. Совсем скоро я буду на вершине списков с богатейшими людьми на планете, если ты понимаешь, о чем я. И если, конечно, ты со своей лжедочерью не станешь выкачивать у меня деньги. Мне плевать, где вы их возьмете, но мне нужна точная сумма, второй раз из-за своей сердобольности губить собственное будущее я не намерен. Я не планирую тебя перевоспитывать, дорогая. Тогда я был слишком молод и не понимал, что нельзя перевоспитать человека, который не хочет этого. На тебя я не надеюсь, но вот Дикки вроде не пропащая девчонка. Пусть это и тот же дохлый номер, она ведь с тобой заодно, но твоя напарница хотя бы готова работать… — Сволочь… — полным обиды голосом зарычала Голди, хватая Скруджа за грудки. — Это я-то не хотела? Да я ведь из-за тебя измениться была готова, думала, что тебе это важно, а тебе важны только деньги, ты ведь ничем не лучше меня! Если бы ты тогда меня не предал, все было бы по-другому, но ты… ты…! Горечь настолько захватила Голди, что слова застряли в горле, и она лишь беспомощно продолжала бить Скруджа в грудь. Но с каждым разом удары становились все слабее, пока О’Гилт просто не уткнулась носом в алый сюртук, тяжело дыша. Скрудж никак не реагировал на это, спокойно ожидая, когда в жилах девушки успокоится хмель. Но не успел он глазом моргнуть, как Голди оказалась на самом краю хранилища, и вот тогда Скрудж напрягся не на шутку. — Простой и такой соблазнительный способ решить все проблемы… Может, мне прямо сейчас шагнуть туда, а, Скруджик? — с нездоровым оптимизмом спросила она. — Явно же в моей жизни больше не случится ничего лучше того, что было раньше. Не то чтобы раньше было что-то лучше… Кроме, Дикки, конечно, она у меня прелесть. Но ей наверняка будет легче без такой непутевой опекунши, как я. Это ведь из-за меня мы вляпались в это дерьмо и ей приходится работать на самовлюбленного нарцисса-козла… — Ну насчет козла я бы попросил… — нервно хмыкнул Скрудж, осторожно продвигаясь к ней. — Голди, подумай еще раз хорошенько, если не о себе, так об окружающих, мне ведь пришьют дело об убийстве… — Ха, еще лучше! — с истеричным ликованием выкрикнула Голди, поворачиваясь спиной к обрыву. — Тебе кандалы, а Дикки все богатство! Кому-то же надо будет приглядывать за твоими золотыми, и им уж точно не окажется кто-то из твоих родственничков, ты ведь их с недавнего времени терпеть не можешь! Побудешь наконец-то в чужой шкуре прежде, чем критиковать! Вот только Дикки… — Затуманенные глаза О’Гилт внезапно прояснились, и она с ужасом выдохнула. — Она не простит мне такого поступка… Что же я делаю… Сама не знаю, как выпутываться, и хочу все свалить на плечи ребенка… Но я ведь действительно не знаю, что мне делать, я… я… Скрудж… — странным шепотом пробормотала Голди и подняла на Макдака остекленевшие глаза. — … я сейчас упаду… — Голди! «Все-таки без приключенческого прошлого в нынешнем бизнесе никуда,» — подумал про себя Скрудж, схватив девушку за руку и рефлекторно прижав к себе. Скорость реакции за годы странствий все-таки выработалась. А может, это все из-за страха уголовной ответственности. Или в том, что Скрудж до сих пор… что он ее… — Святые волынки, она уже с ума меня сводит. — раздраженно пробурчал под нос Макдак, распихал краденные слитки по широким карманам сюртука и, подняв Голди на руки, подошел к люку. Заглянув вниз, Скрудж тяжело вздохнул: чтобы спуститься, ему придется отпереть десятки различных замков и обогнуть столько же десятков ловушек, в том числе кислотный бассейн и медвежьи капканы. Как Голди удалось, будучи в нетрезвом виде, обойти его высокотехнологичную систему охраны — одним небесам известно. — Видит бог, я хотел побыть джентльменом. — обратился он к лежащей без сознания Голди и перекинул ее через плечо — все же так было сподручнее. От знакомых ощущений Макдак не смог сдержать горькой усмешки: история повторялась, и явно не в его пользу.

***

— Я, конечно, не знаю, как сейчас принято у молодежи, но в наше время даму носили на руках несколько по-другому… — Мистер Дакворт, я же просил вас! — чуть не завыл от возмущения (и неловкости, в чем, конечно, не признался) Скрудж, поворачиваясь к ехидно смотрящему на него дворецкому. — Простите, мистер Макдак, я помню, вы не любите поучений, но мне просто хотелось поделиться опытом, все же дело деликатное… — продолжил Дакворт самым участливым деловым тоном. — Мисс О’Гилт просто очень устала, не успела добраться до кровати. — процедил Скрудж, втайне уповая, что в ночи не видно его яркий румянец. — Чем же вы так утомили бедную мисс О’Гилт, что даже до кровати не дотерпели? — невинно спросил дворецкий, не сдержав предательской полуулыбки. — Дакворт, я прошу вас, сохраняйте профессионализм! — воскликнул совсем растерявшийся от смущения Скрудж. — И подготовьте гостевую спальную для Голди! — Разве мисс О’Гилт не расположится в вашей спальне? У вас как раз там стоит широкая двуспальная кровать с балдахином, очень прочная, ко всему прочему… — Еще слово, мистер Дакворт, и с завтрашнего дня я буду искать себе нового дворецкого. — еле слышным, почти взмолившися голосом пригрозил Скрудж. — Как вам угодно, мистер Макдак, не за чем так волноваться. — спокойно ответил Дакворт и повёл хозяина по коридору. Скрудж готов был поклясться, что по пути слышал довольные смешки. — И отчего гостевая в таком идеальном состоянии? Я с самого основания сюда никого не звал! О чем я только думал, когда ставил несколько спален для посетителей, лучше бы под ткацкое предприятие оформил… — ворчал Скрудж, оглядывая комнату. — Могли бы помочь мисс Копирке в деньгохранилище, мистер Дакворт, вместо того, чтобы заниматься бесполезной работой, я не за нее вам плачу… — Должен напомнить вам, мистер Макдак, что я дворецкий, а не секретарь, и не имею должной квалификации для работы с документами. — учтиво осадил начальство Дакворт. — Пусть так, но для чего готовить лучшую из спален? Если кто и загремит ко мне из невежества, то может прекрасно расположиться в спальне рядом с уборной! — Есть особые деловые партнеры, ради которых возводятся такие спальни, а не крохотные притуалетные лачуги. — заметил дворецкий, спешно убирая в ящик какой-то предмет с тумбочки. — Я так понимаю, сегодня моя помощь вам уже не понадобится. Доброй ночи, мистер Макдак. Дакворт покинул комнату, а Скрудж бережно опустил Голди на расправленную постель, присев рядом. Надо же, не прошло и дня, а она уже заставляет носить ее на руках, даже не сказав ни слова! Манипуляции у этой пронырливой особы в крови. При том и не скажешь, что готова обобрать тебя до нитки — выглядит непорочным ангелом, особенно когда молчит и не делает пакости. — Дакворт, вы можете быть свободны! — негромко рявкнул Скрудж, недобро покосившись на дверь. Когда щелка в дверях исчезла, а лазутчик покинул место шпионажа, Макдак открыл ящик тумбочки и достал запрятанную вещь. — Ох, Дакворт… — вздохнул Скрудж, разглядывая фотографию в рамке. Он прекрасно знал, что дворецкий любит его и злоупотребляет служебными обязанностями из лучших побуждений, но чрезмерная опека, по мнению молодого бизнесмена, только мешала. Скрудж понимал, к чему клонил Дакворт, но прогибаться был не намерен. Он-то знал, что примирение даже если возможно, то точно сделает только хуже. Однажды Скрудж уже плясал под чужую дудку, поддавшись чувствам, и дважды наступать на одни и те же грабли себе не позволит. Макдак вновь опустил взгляд на Голди, невольно вспомнил разговор с дворецким в коридоре и ощутил, как ему самому становится дурно. Спешно распахнув шторы и открыв окна, Скрудж впустил прохладный ночной ветер и лунный свет в комнату. Пылинки изящно переливались в луче белоснежного света, так что Макдак, проследовав взглядом за ними, вдруг заметил что-то блестящее в комнате. Не устояв перед искушением, он снова присел на край кровати и, на пару мгновений замешкавшись, робко дотронулся до корней волос Голди. Среди прокрашенных темно-красных прядей проглядывал родной золотистый цвет и все так же, как прежде, очаровывающе сверкал ярче всех драгоценных камней на свете. Скрудж внезапно вспомнил, почему оставлял портьеры закрытыми даже ночью. — Я столько раз подносил золото своего хранилища к лунному свету… но никогда блеск монет не мог сравниться с красотой сияния твоих волос… В голове Скруджа вновь промелькнула идея, ни один раз посетившая его за вечер и исполнять которую он не желал ни под каким предлогом. Но сейчас препятствовать себе он не мог. Тихонько выйдя из комнаты, Скрудж в последний раз взглянул на спящую гостью, после чего торопливо зашагал по коридору к своей спальне. Отворив ящичек под небольшим рабочим столом, он достал связку ключей и огарок свечи и ловко проскользнул под кровать, едва сдерживая приступы чиха от пыли и наощупь открывая напольную дверь в чулан на первом этаже. Очутившись там, Скрудж достал из кармана сюртука спички и зажёг свечу, спешно пересекая чулан и стараясь не смотреть по сторонам. — Думал, я тебя уже никогда не отопру. — с тяжестью произнес он, открыв сейф и достав оттуда сверток. Вылезать из чулана оказалось ощутимо тяжелее, чем залезать туда, особенно стараясь действовать бесшумно. Скрудж едва не упал с лесенки, пока старался запрыгнуть в спальню, и чуть было не врезался головой в днище кровати. Чертыхаясь и отряхиваясь от пыли, Макдак устало лег на постель, в сомнениях глядя на сверток. В последний раз он открывал его больше десятилетия назад, и стыдно было признаться, сколькими ночами в первое время обоснования в Дакбурге он радглялывал содержимое свертка, удручённый далеко не самыми приятными мыслями. Скруджу совсем не хотелось возвращаться в то нелёгкое время, но выбора у него особо не было. Развернув пожелтевшую от времени бумагу, бывший старатель извлек оттуда самый ненавистный и в то же время самый ценный трофей в его коллекции. Поднеся повязанный алой лентой локон к свету, Скрудж нервно сглотнул, ощущая как возведенная давным-давно стена безразличия дает трещину. Этот локон хранил в себе самые яркие эмоции: любопытство, радость, азарт, счастье, злобу, грусть, отчаяние, тоску… И для Скруджа, давно определившего для себя бесполезность чувств, пережить в короткий миг весь спектр ощущений было невыносимо, а потому он тотчас спрятал клок волос в карман. Хозяин поместья шел по коридору, пока не остановился у другой гостевой спальни, в которой мирно сопела Дикки, вальяжно разлегшаяся во всю ширь двуспальной кровати в смешной позе. Распахивать шторы здесь не было необходимости — гостья уже сделала это за него. «В чужом доме, а уже наводит свои порядки», — подумал Скрудж, вспомнив, как девчонка назло ему раздвинула портьеры в кабинете. С кем Дикки имела в этом сходство, он предпочёл не думать. Подойдя к изголовью кровати, Скрудж стал внимательно рассматривать то лохматую шевелюру Дикки, то аккуратный локон с прически ее «матери». И результат более чем удовлетворил Макдака. Волосы девочки и в половину не имели такого пленительного свечения, как старый локон, даже сквозь время не растерявший своего богатства. Пряди Дикки были жесткими и непослушными, пусть и имели схожий с локоном оттенок блонда, тогда как волосы Голди всегда отличались послушностью и лаской в руках хозяйки, а в чужих руках и вовсе умели показать себя как самое дорогое сокровище. Не было никаких сомнений: девчонка не имела ни малейшего отношения ни к Голди, ни к самому Скруджу. Только сейчас Макдак осознал, какое облегчение дало ему это открытие. И не потому, что Дикки могла доставить лишних хлопот или связывала его прочной родительской цепью с Голди, нет… ему была невыносима мысль, что Дикки могла получиться от связи Золотка с другим человеком. Уж лучше она будет подкидышем, так вера в ту, к которой он… которую он… В общем, так у него останется хотя бы капля веры в благочестивость Голди. Успокоившись, Скрудж на радостях потрепал макушку спящей девочки и подоткнул одеяло. Он так хотел поверить в выдуманную им же самим легенду, что совсем позабыл, как сам с ранней юности мучился с живущими своей жизнью патлами, имевшими раньше красивый оттенок рыжего блонда, — дань шотландским корням — что с возрастом выцвели из-за постоянного стресса и бесконечных вылазок в стужу и жаркий солнцепек. Не захотел он замечать и то, как даже при лунном свете у Дикки виднелась россыпь ярких, будто звездочки, веснушек, блестевших в унисон с принесенным локоном волос. Такие же веснушки осыпали и лицо Скруджа в молодости, когда в лучах яркого горного света солнца он скитался в поисках золотых залежей Клондайка…