Принцесса Доусона или У приключений есть срок годности

Последний штрих — и вот я уже бегу к зеркалу, бережно держа в руках платье, словно бесценное сокровище. Аккуратно просунув руки в рукава и подправив подол, я гордо заулыбалась — выглядит превосходно. Портной не обманул — что было весьма странно в нашем-то городе — ткань была лёгкой и воздушной, благодаря чему танцевать будет в разы комфортнее. Но а самое главное — как блестит! Словно усыпанное звёздами небо. Всегда мечтала о таком платье. Чтобы ни у кого такого не было, чтобы чувствовать себя самой красивой, чтобы ощущать на себе завистливые взгляды. Надоело стричься «под мальчика», одеваться «под мальчика». Хватит. Теперь я сделаю всё, чтобы этот город почувствовал, кто здесь истинная королева. Королева Доусона. Ещё раз с огромным удовольствием покрутившись перед зеркалом, я решила показаться девочкам. Конечно, они будут делать вид, что искренне рады за меня, но в душе будут рвать на себе волосы от зависти. А мне и приятно. Зависть — лучшая похвала. На искреннюю радость люди не способны, против природной эгоистичности не попрешь. Я вошла в общую гримерку. Дверь привычно заскрипела, знаменуя о моём присутствии и заставляя несколько любопытных голов оглянуться. — Ой, какая ты хорошенькая! — пропищала тощая официантка Стеклоглазка, норовясь дотронуться до моего платья своими грязными пальчиками. — Испачкаешь. Мне ещё выступать, — надменно произнесла я, брезгливо отодвигая её руку. — Славненькое, — сквозь зубы пробормотала Змееножка, прожигая наряд ядовитым взглядом. Я довольно ухмыльнулась — Змееножка считалась самой модной профурсеткой нашего салуна, и её язвительный комплимент был определенно достойной наградой за мои труды. Ещё несколько девчонок подбежали ко мне, дабы разглядеть платье. Вокруг меня только и были слышны аханья и оханья да многочисленные вопросы о кройке и ткани. Я старалась отвечать как можно небрежнее, мол, я совершенно не нуждаюсь в вашей похвале и расспросах, но раз уж вы так хотите выказать мне своё восхищение… Понимаете, в моём деле главное — держать лицо, быть всеуважаемой и независимой персоной, не умеющей давать слабину. Как только покажешь кому-то свои чувства, как тут же толпы проходимцев будут наравить залезть в твою душу поглубже и загадить её, неизбежно ломая тебя на части. — Ну всё, девушки, моё время подходит, подготовьте сцену и столики, — распорядилась я и направилась в свою комнату. Оставались всего лишь несколько штрихов — немного посеребрить тенями веки, тронуть губы алой помадой, пройтись гребнем по волосам для пущего объема — и я уже у сцены, в руках гитара. Мне нужны несколько глубоких вдохов, чтобы настроиться на нужную волну. Всё же в моей философии бездушной бизнес-леди есть свои исключения, точнее, лишь одно — и оно неизбежно проявляется на сцене. Под гром аплодисментов я выплыла на сцену, грациозно кланясь публике. Свет и столики установлены так, чтобы свечение моего платья и локонов доходили до самых дальних рядов. Сверкающие золотые кудри — моя главная фишка, объект вожделения мужчин и зависти женщин. Начала я, как обычно, с весёленькой песни, которая идеально подходила для разогрева публики. Давай, красавец, попроси же вина! Попроси же вина, чтобы допьяна! Давай красавец, попроси же вина, Знаю я, хочешь женщину ты и вина! Тебе вино, а ты танцуй со мной, Танцуй ты со мной, и будешь ты мой! Тебе вино, давай, кружись в танце со мной! Получишь вино, но, прости, не меня! Я уже говорила, что все песни целиком и полностью моего авторства? Я никогда не пою чужих песен, мне это просто неинтересно. Каждую композицию, что пишу и впоследствии исполняю, я целиком проживаю, отдаюсь ей без остатка. В песнях заключены все мои мысли, переживания, проблемы, идеи. Вся моя жизнь. Например, это на первы взгляд беспритязательное произведение я написала не так давно. В нём я позволила себе насмехаться над мужчинами, что влюблялись в меня, предлагали в хмельном порыве интим, однако я безоговорочно им отказывала. Я ставила четкую грань между куртизанками, работающими в моем салуне и специализирующимися на таких услугах, и мной — хозяйкой, загадочной и недоступной, что поднимало мой статус на недосягаемый уровень. Мама всегда говорила: «Великая женщина должна обладать двумя вещами — гордостью и таинственностью. Переспав с первым попавшимся мужчиной, ты теряешь эти качества окончательно и бесповоротно.» Однако я никогда не отказывала гостям в удовольствии заигрывать со мной, чтобы быть в их глазах по-прежнему желанным плодом. Благодаря этой небольшой хитрости билеты на мои выступления раскупались невероятно быстро. А пока их взгляды были прикованы к моей безупречной фигуре, я могла без опаски красть оставшееся золото из их карманов Вы спросите, зачем же я пою песни, в которых осуждаю свою же публику? Отвечаю — моим зрителям глубоко плевать на текст. Они пришли сюда напиться, потрепаться, потратить впустую найденное золото и поглазеть на симпатичные формы девушек. Ну и на меня, разумеется. А о чем я пою, какой смысл в этом заложен — всё это за гранью их интересов. Так что все песни я исполняю исключительно для себя. После нескольких весёлых мотивчиков зритель просил лирику. Под неё удобно завывать с друзьями, корча кислые рожи, приглашать дам (разумеется, специально нанятых в наш салун для получения прибыли) на танцы и впоследствии провожать их в комнаты для утех, или же просто завалиться спать прямо на столе. Лирические песни мне давались тяжелее всего. Я их любила и ненавидела одновременно. Любила за то, что в них я не боялась показать свои настоящие эмоции, опасаясь, что кто-то увидит во мне слабость. Все думают, что я просто хорошо играю свою роль на сцене. Такие песни позволяют чувствовать себя живой. Ненавидела я их за то, что для этой искренности мне приходилось окунаться в непроглядный мрак своей души, что сталкивало меня лицом к лицу с моими страхами и тревогами. Проносящиеся в голове строчки вдруг выворачивали мою жизнь наизнанку, показывали её самые неприглядные места, корили меня за мои фальшивость и лживость. ... Что ж, в объятиях друг друга они пробыли до рассвета. Когда рудокоп встал и сказал: «Прощайте, мне пора в путь». «Почему бы тебе не остаться, Джонни, дорогой, все думали, ты женишься на мне!" На что тот ответил: «Я не могу жениться, ведь давно обручило меня подземное серебро!» Так что передай чашу с водой, пока в банке есть виски И мы выпьем за всех девчонок в пабе "Весёлый просмоленный бродяга". Что ж, давайте, парни, примите мое предупреждение Никогда не доверяй кокетливой певичке ни на дюйм выше своего колена! Она будет дразнить тебя и доставлять тебе удовольствие, но когда вдоволь повеселится Утром оставит тебя с дочерью или сыном! Эта песня из весёлой застольной превращалась в горькую мораль жизни - квинтэссенцию моих детских травм и переживаний. Грусть по бросившей меня маме, злость на вечно пьяного и гневающегося отца, нехватка родительской любви и ощущение ненужности… Отголоски того времени с моими родителями не давали мне покоя, терзали душу изнутри, напоминали о себе снова и снова, требовали вырваться наружу… Я же в свою очередь не понимала, чего же они хотят от меня, почему не отпустят в свободное плавание? Я ведь достигла всего, что хотела — денег, славы, красоты, что ещё нужно? Почему неудовлетворение до сих пор преследует меня?! Я не знала ответов на эти вопросы, поэтому просто позволяла своим страхам складываться в слова, фразы, предложения… Я не разбиралась в своих демонах, а просто отпускала их на волю, давая себе временное облегчение. Закончив песню, я встала, сквозь слезы улыбнулась навстречу залу и быстрым, но всё таким же грациозным шагом направилась в гримерную. После выступления мне нужно было отогнать от себя наваждение и вновь привыкнуть к реальной жизни. Но мне не дали этого сделать. Едва я спустилась со сцены, как знакомый голос позвал меня из темноты: — Прекрасное выступление, Золотко. Я вздрогнула и испуганно повернулась туда, откуда донесся противный голос. Плут противно улыбнулся, явно довольный моей реакцией. Я стиснула зубы — сейчас мне хотелось его видеть меньше всего. За лестью этого проныры обязательно последует какая-нибудь выгодная для него одного просьба. — Все мужчины сегодня были от тебя без ума. Кроме одного. Я с силой закусила губу. Неужели он про… — Помнишь того паренька, что шёл мимо салуна во время нашей первой встречи? Скрудж Макдак, так его зовут. Он так и не появился у тебя в салуне. А ведь, если мне не изменяет память, ты обещала, что парень потеряет добытое именно здесь, в «БлэкДжеке». Отчего же он всё ещё наполняет свои карманы золотом на своём участке? Скажу вам откровенно (и, разумеется, не вслух), мистер Плут, что Скрудж бы давно уже был в числе безмозглых пьяниц, если бы я знала ответ на этот вопрос. Но я не знаю. Я не знаю, почему этот парень без устали трудится на своём тайном участке, не потратив ни гроша на развлечения или хотя бы рюмку виски. Я не знаю, что за сила движет им, не дает свернуть ему с пути и поддаться соблазнам. Но знаю одно: я не позволю Скруджу разрушить мою репутацию. Он попадёт в мои лапы, чего бы мне это ни стоило. Хотя бы потому, что я не перевариваю самовлюбленных выскочек. Я мило улыбнулась и небрежно махнула рукой. — Плут, я уже и забыла о нём. Ты ведь знаешь, сколько на мне сейчас работы: выступления, закупка провизии, управление салуном… Но если тебе так хочется, чтобы я утерла нос этому пареньку… Что ж, я готова сделать это для тебя. — Рад слышать. — ухмыльнулся Плут, подыграв мне. — И как же ты это провернешь? Я элегантно сжала двумя пальцами подбородок, изображая задумчивость. — Скрудж наверняка думает, что он здесь самый порядочный, самый честный, самый лучший… Предлагаю разрушить его иллюзии. Мы покажем ему, какой он никчемный и жалкий. Покажем, что делаем с теми, кто возомнил о себе больше, чем он является на самом деле. Собирай парней, через полчаса встречаемся у входа в «БлэкДжек».

***

Сегодня последняя суббота месяца, а это значит, что Скрудж поздно вечером должен отправится за запчастями для паровой машины. Если вы думаете, что я не планировала его «захват» до того, как мне предложил его Плут, то вы ошибаетесь. У меня всё было готово к этому дню. Почему же я не осуществила свой план раньше? Ну… хотя бы потому, что это очень рисково. Я не знаю, как поведет себя Скрудж. К тому же, эта операция — своеобразный тест, который покажет, достигла ли я мастерства в своём деле. И если его провалю, то могу потерять лицо перед всем Доусоном… Вот за углом появился и сам Скрудж. Под его бессменой невозмутимостью проглядывалась еле заметная усталость. Он шел по-прежнему гордо, держа спину ровно, а нос задирал высоко вверх. Но опытный глаз не обманешь, и я быстро заметила, как парень слегка опирался о кирку при ходьбе, как прихрамывал на перебинтованную ногу, как морщился, прикасаясь к ссадинам и порезам на руках. Довольная улыбка озарила моё лицо: наш противник был не в лучшей форме. Едва Скрудж свернул за угол, бурча что-то себе под нос, как парни ловким движением вырубили его и схватили под руки, волоча во внутренний двор салуна. Там нас уже с восторгом встречали гости «БлэкДжека», предвкушая незабываемое зрелище. Ни один не заступился за горе-аргонавта. Оно и понятно: в этом городе все точили зуб на того, кто считал себя выше других. Парни крепко привязали руки Скруджа к колышкам, прочно воткнутым в землю, после чего выплеснули ушат помоев прямо ему в лицо. — Полюбуйтесь на Скруджа Макдака, парни! Он даже в салун не захаживал, считал, что он не достоен такой чести! — ехидно начал Плут, с наслаждением наблюдая за недоуменным выражением лица Скруджа. — А теперь оторваться не может! — пискнул какой-то парень, и толпа загоготала, упиваясь глупой шутке. — Думал, что ты лучше нас? Да мы быстро из тебя твою дурь выбьем! — злобно прошипел Плут, хватая Скруджа за воротник. — Убери свои грязные лапы, бессовестный бандит! — прорычал в ответ парень, наровясь укусить ростовщика. — Ах ты, мерзкий гаденыш! — вскрикнул Плут и с силой ударил Скруджа в живот, отчего тот скорчился от боли. Во мне вдруг что-то передернуло, вязкий горячий ком подступил к горлу. Но я тут же заставила себя прогнать непрошенные мысли. — Смотрите-ка, что я нашёл у него в кармане! — крикнул какой-то мужик, протягивая письмо Плуту в руки. Скрудж резко переменился в лице. — Так-так, посмотрим, что у нас здесь. — закряхтел от удовольствия Плут, распечатывая конверт. — Это же письмо от любимой мамочки! Парни тут же принялись гоготать пуще прежнего. Мне вдруг стало не по себе. — Вы только послушайте… «Дорогой Скруджик, ты так давно нам не писал! Мы знаем, что ты, наверное, ужасно занят, так что не переживай…» — Ха-ха, маменькин сынок! — противно заверещали из толпы. — «Папа с твоими сёстрами пытаются найти работу, чтобы заплатить налоги за замок, но мы уже слишком много должны!» — продолжал читать Плут, ужасно пища не своим голосом. — «Я бы с удовольствием им помогла, но в последнее время я так устаю… Но мы знаем, что скоро ты найдёшь свой горшочек с золотом, и нашим невзгодам придёт конец! Люблю, мама.» — Как трогательно! — картинно заохали в толпе. — Сыграй что-нибудь грустное, Джо! — с наигранной плаксивостью произнёс Плут парню с инструментом. — О, а это письмо посвежее, от папочки! Ой-ой, скверные новости из дома! Парни, к чему этот гогот, давайте не будет такими злыми к пареньку, который потерял мать! У меня сердце оборвалось. Перед глазами вдруг вспыхнули картины из собственной жизни… мамин уход… я, бегущая за повозкой с отчаянными криками: «Мама, мамочка!» Я проморгалась, отогнав наваждение, и украдкой взглянула на Скруджа. Тот стоял на коленях и смотрел в землю, округлив глаза и стиснув зубы. На секунду в его взгляде возникло горе совсем ещё юного мальчика, не верящего в утрату самого близкого человека в своей жизни. Но лишь на секунду он позволил себе это. Затем его взгляд вновь стал холодным, пронзительным. Скрудж посмотрел прямо в глаза Плуту. — Давайте преподнесем малышу утешительный музыкальный подарок. Золотко, просим! Я вздрогнула. Что, уже? Но сворачивать с пути было слишком поздно. Либо я пою, либо меня свяжут рядом с этим парнем. Я вышла из тени и встала прямо напротив Скруджа. Лунный свет падал на мои волосы, заставляя локоны переливаться магическим золотистым светом. Парень смотрел на меня, не мигая. Что самое ужасное, он смотрел на меня как на толпу этих подонков. Ставил меня в один ряд с ними. Эта мысль была мне противна, хотя впечатление создавалось именно такое. Письмо до сих пор стояло мне поперек горла, но перечеркнуть таким трудом нажитую репутацию я не могла. Не могла пойти на поводу у эмоций и изменить главному принципу - эгоизм и хладнокровие. Заиграла музыка. Я натянула на себя игривую улыбку и высоким голоском запела. Покинул бар одетый в килт шотландец молодой. Нетвердою походкой он шагал к себе домой. И, видно, слишком много было принято на грудь, Сошел с дороги он и лег под кустиком вздремнуть! Ринг-динг- дидл- дидл- дай-ди -о! Ринг-динг- дидл- дай-о! Сошел с дороги он и лёг под кустиком взремнуть! Я всячески пошатывалась, делала поклончики и притоптывания, изображая пьяного шотландца, так что толпа буквально взрывалась от хохота. Мимолетным взглядом пройдясь по лицу Скруджа, я увидела, как оно буквально перекосилось от злобы и отвращения. Текст попал прямо в яблочко. Двум юным скромным девушкам случилось там гулять. Одна другой сказала, подмигнув: «Хочу узнать: И впрямь шотландцы под килтом не носят ничего? Гляди, лежит один: давай проверим у него!» Ух! Ринг-динг- дидл- дидл- дай-ди -о! Ринг-динг- дидл- дай-о! Гляди, лежит один: давай проверим у него!» Я плавно стала приближаться к связанному парню, изображая любопытную девушку из песни. Толпа буквально сходила с ума, предвкушая публичное унижение. Скрудж в ужасе округлил глаза. Они подкрались к спящему, едва-едва дыша, Я подошла совсем вплотную, кончиками пальцев схватив пояс меховых штанов. Ударит или нет? Но Скрудж не шевелился, по-прежнему не отрывая от меня своего взгляда. И килт его приподняли — тихонько, не спеша… «Снимай! Снимай! Снимай!» — орала толпа во всю глотку. И что ж они узрели, кроме волосатых ног? Я коварно улыбнулась и отвела руку. Публика недовольно засвистела, но громкий стук моих каблуков заставил их замолчать. Развернувшись спиной к удивленному Скруджу, я допела куплет. Лишь только то, что молодцу с рождения выдал Бог. Ринг-динг- дидл- дидл- дай-ди -о! Ринг-динг- дидл- дай-о! Лишь только то, что молодцу с рождения выдал Бог. — Он выбрался, он выбрался! — раздался испуганный голос в толпе. Позади послышались ужасный грохот и крики. Я испуганно повернулась и увидела, как Скрудж дубасил парней рядом с собой выдернутыми из земли колышками. Публика в страхе выбежала со двора, сбив меня с ног. Очнувшись, я с ужасом увидела, что вокруг не было никого. Никого, кроме разъяренного Скруджа, широкими шагами надвигающегося прямо ко мне. «Трусливые шакалы» — пронеслось в голове прежде, чем парень схватил меня за плечи и пригвоздил к стене. — Что, бросили тебя твои гнусные дружки?! — зарычал Скрудж, смотря мне в глаза. — Ты осквернила мой доблестный клан, мою Родину, и за свои слова ты поплатишься прямо здесь, рядом с созданным тобой обителем похоти и алчности, грязная шлюха! — Что?! — вскрикнула я, со злостью врезав каблуком прямо по ноге парня. — Никто не смеет разбрасываться такими словами на моём выступлении! Я эту песню сочинила специально для тебя, кретин, так что будь добр, сядь и дослушай! Скрудж от неожиданности аж присел, пытаясь совладать с перекосившимся от боли лицом. А я как ни в чем не бывало продолжила петь. Вздохнули девушки, глаза не в силах отвести. Потом одна сказала: «Будет лучше нам уйти». Но ленточкой они решили парня одарить, И повязали синий бант на розовый бушприт. Ринг-динг- дидл- дидл- дай-ди -о! Ринг-динг- дидл- дай-о! И повязали синий бант на розовый бушприт. Краем глаза я заметила, что толпа во главе с Плутом всё ещё продолжала наблюдать за нами из-за угла. Надо было дать Скруджу время, чтобы он успел отмудохать этих дворняг как следует, прежде чем петь. Шотландца очень скоро разбудил природный зов Он встал и килт свой приподнял в тени больших кустов. И в изумленьи он сказал, лишь только глянув вниз: «Не знаю, где ты шлялся, друг — но взял ты первый приз!» Ринг-динг- дидл- дидл- дай-ди -о! Ринг-динг- дидл- дай-о! «Не знаю, где ты шлялся, друг — но взял ты первый приз!» Я вытянулась в изящную струнку и поклонилась, как на выступлении в салуне. Скрудж уставился на меня своей недовольной миной. — Всё? — Всё. Парень взял кирку и пошел к выходу. Толпа тут же отшатнулась на другую сторону дороги. — А как же аплодисменты? — усмехнулась я. — Идите к чёрту. Я пожала плечами и направилась обратно в салун. Смотри-ка, на «вы» меня называть стал. С чего бы это? Неужели поднял меня на уровень выше толпы подонков? Хотя, какое мне дело. Может, ему тоже звание повысить? Скажем, от самовлюбленной выскочки до… просто выскочки. Но на «вы» я называть его точно не буду, может даже не надеяться. Как только я встала у дверей, меня позвал всё тот же знакомый голос: — Золотко! Я обернулась, прожигая Плута презрительным взглядом. — Золотко, вы были просто великолепны! Не испугаться этого монстра — вы большая молодец! — Вы бросили меня. — отчеканила я, прерывая его лживые хвалебные дифирамбы. — Не хотелось портить ваш триумф. — уклончиво произнёс Плут и быстро сменил тему. — И что же, когда мы увидим Макдака в салуне? — Дайте ему время. Мы сделали первый шаг. Ему захочется заявить о себе, предъявить доказательства его превосходства перед нами. И тогда мы сможем отнять у него самое дорогое — его заветный горшочек с золотом.