small present from ananti golf club

Ясное голубое небо без единого облачка явно сулит хорошую погоду, пока солнце нещадно шпарит августовскими лучами прямо по тёмной макушке. Приятный шум волн, бьющихся о каменные прибрежные плиты, создаёт атмосферу спокойствия и одновременно небольшого волнения, пока слабый тёплый ветерок треплет свободную шёлковую рубашку с крупным леопардовым принтом и мягкие длинные пряди, уже касающиеся плеч, которые приходится собрать сзади в небольшой хвостик. Постояв так ещё какое-то время, Джонхан быстрым, но аккуратным движением, наконец, хлопает дверцей вишнёвого винтажного кадиллака, и, пытаясь хоть немного собрать себя в кучу и настроиться, движется в направлении длинного причала, звонко маркируя асфальт каблуками лакированных чёрных туфель. Тот редкий день, когда водитель был отпущен на выходной, потому что ему очень не хотелось, чтобы кто-то ещё мог стать свидетелем его личных разговоров. Светлая шевелюра виднеется издалека, когда Джонхан безошибочно узнаёт знакомые очертания крупного судна. С этим водяным созданием он знаком, но не то чтобы близко – видел на страничке Сынчоля в соц.сетях, где счастливое лицо мелькало на фоне любимой покупки в первый и уже последний раз. Конечно, он успел почитать об этой модели в интернете, с восхищением отметив, что Сынчоль выбрал двигатель с довольно высокими характеристиками, ожидаемо, делая акцент на максимально развиваемой скорости и дальности хода. Блондин стоит у руля, сосредоточенно проверяя исправность двигателя, но стоит Юну появится неподалёку, оглядывается на звук, и ловким движением забирается на деревянный пирс. Выглядывающий из под чёрного поло бицепс заметно напрягается, создавая у брюнета неожиданный ком в горле, и Сынчоль отряхивает ладони, вставая на достаточном расстоянии. Держит дистанцию. – Я недавно проходил техосмотр, поэтому- – Ого, ты обновил цвет, – широко открыв глаза, удивляется Джонхан, переводя взгляд на корпус, и подходит ближе, чтобы рассмотреть борт детальнее. – Слегка, – мужчина щурится от яркого солнца, закрывая один глаз, и Джонхан готов поклясться, что Сынчоль ещё никогда не был таким красивым, – А, или ты про неё? – дуя губы, он быстро оборачивается, – Да, решил убрать полосы, они выбивались, по-моему стало лучше. – Пожалуй, – завороженно протягивает Хан, и не может оторвать взгляд от слишком милого блондина. Внутри ощутимо просыпается и уже бежит горячий вулкан, опаляя неугомонным бабочкам крылья. Он успел забыл, какое влияние тот может на него оказывать. – Тогда, вот ключи, – говорит Сынчоль и смотрит на связку в кулаке, протягиваемый в его сторону, и Юн, теряясь, не сразу раскрывает ладонь. Тот кладёт её так аккуратно, будто боится столкнуться с чужими пальцами, и мужчина уверен, что это так. Когда Джонхан позвонил ему чуть больше недели назад, трубку никто не взял. Три недели для них были типичным перерывом в общении. Такое поведение свойственно людям с успешной карьерой и плотным рабочим графиком, уже не говоря о семейных обстоятельствах. В привычном смысле слова они общались не то чтобы часто. Хотя, очевидно, последняя пауза сказалась на обоих гораздо сильнее, чем они могли того ожидать. Сказать, что Джонхану всё это время его не хватало – ничего не сказать. В третий раз не дождавшись ответа в динамике, он отчаялся, наговорив на автоответчик, что хотел бы получить свой подарок, или, правильнее сказать, приз, хотя ощущалось явно как первое. От этой мысли становилось совсем не по себе, левые люди просто так не дарят таких дорогих подарков. Чхве мог бы соскочить ещё тогда, обвинив во всём ветер или врождённую удачливость Джонхана, но он предпочёл остаться мужчиной в его глазах, держащим своё слово. Такое отношение показывает гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Сынчоль перезвонил ему в первом часу ночи, прикрываясь делами на работе, хотя сколько бы он не прятался в тесном туалете ночного клуба, музыка то и дело прорывалась в трубку от гуляющей туда-сюда двери. Без особых формальностей они условились встретиться в первую субботу следующего месяца, но только не там, где всегда – на грине – а впервые, в противоположной части от города, на пристани, где Сынчоль в последнее время часто парковал свою яхту. Джонхан отнимает руку, и внутри всё ёкает и резко падает куда-то вниз. Брюнет нервно сглатывает и поднимает взгляд на неожиданно серьёзного мужчину. Тот, развернувшись, планирует уйти, когда Джонхан внезапно подаёт голос: – Я ещё не получил права, – нерешительно говорит он, до конца не понимая, может ли вообще просить о таком, – Может- – Ты издеваешься? – не выдерживает Сынчоль, и, резко развернувшись, прячет руки в карманы чёрных брюк. Его лицо выражает злость и Джонхан на секунду теряется, но не отступает, отлично понимая, почему тот может быть так недоволен ситуацией. – Послушай- – Нет, это ты послушай, – снова агрессивно перебивает мужчина, и делает шаг вперёд, наседая, – Тебя не было три недели, – этот привычный для их молчания период сейчас ощущался ужасной потерей, фатальной ошибкой, кислородным голоданием, и Джонхан снова чувствует невыносимо сильный укол вины, – Ты сбежал утром и даже слова мне не сказал, – брюнет сглатывает от накативших воспоминаний, неужели это всё было на самом деле, и ему не приснилось, хотя кому он врёт, он ни на секунду не забывал об этом, – А сейчас как ни в чём не бывало просишь меня помочь тебе? – он буквально выплёвывает последние слова. Тело напротив вдруг выглядит таким уставшим, и Джонхан замечает, что тот, наверно, даже обогнал его синяки под глазами. И хоть у брюнета они вбиты под кожу, Сынчоль не заслуживает такого обращения, чтобы потом не спать ночами, наверняка, пережёвывая всё в тысячный раз по кругу, как и Юн сам. – Прости, я, – он уже готов, что его снова перебьют, но блондин неожиданно молчит, – Я не должен был, – говорит он очевидное, но от этого не становится легче, не то, – Я хотел связаться, но не знал, что сказать, – звучит до боли абсурдно, ведь сказать можно всё, что хочешь – что скучаешь, что сожалеешь, что съел на завтрак, да, мать его, что угодно – и это всё читается в глазах Сынчоля также хорошо, как проносится у брюнета в мыслях, – Я должен был извиниться, – вопрос – «за что?» – что кинул и ушёл после самой искренней ночи в его жизни; что продолжил молчать, как всегда, не изменяя своим долбаным привычкам; или за то, что выбрал своё приевшееся привычное прошлое вместо счастливого настоящего и возможного совместного будущего – Джонхан затрудняется ответить, но всё выражается на лице Сынчоля настолько отчётливо, что одна бровь, привычно недовольно поднятая вверх, только дополняет картину, – За то, что я такой трус, – наконец заканчивает свою маленькую речь Джонхан, на что Сынчоль, так и остаётся стоять, сложив руки на груди в явно не желающей открываться позе. Он до такой степени внимательно всматривается в выражение чужого лица, что Хану опять становится не по себе. Спустя секунду брюнет покрывается лёгким румянцем, и он готов поклясться, что видит, как в глазах напротив что-то оттаивает. Сердце пропускает удар, и Джонхан всё ещё чувствует себя самым влюблённым дураком на планете. Он медленно тянется к чужой руке, которая одёргивается со скоростью света, и Хан мысленно проклинает себя за максимально неуместную слабость. Сынчоль громко вздыхает и со всё таким же недовольным лицом проходит мимо, спрыгивая на свой его катер. Джонхану прошибает грудную клетку невидимым фейерверком, и, хлопая ресницами, стараясь унять неуместную дрожь в ладонях, он разворачивается и следует за мужчиной. Сынчоль за рулём, это лучшее, что он когда либо видел в жизни, он уверен. То, как сосредоточенно его пальцы впиваются в кожаную обивку, как глаза под сведённым бровями невозмутимо изучают морскую гладь, всё это сводит с ума настолько, что Джонхан, стоя неподалёку, непроизвольно закусывает большой палец. И когда встречается с его серьёзным немигающим взглядом, плавиться похлеще золота при тысяче градусов по цельсию. Всё тело пронизывает слишком густое, тягучее чувство, моментально бросая в жар. – Каков шанс, что здесь есть, чем охладиться? – изучающе смотрит брюнет, оказываясь около спуска в крошечную каюту, глазами ища мини-хододильник. – Есть шампанское, но, возможно, тёплое, – доносится в спину, когда он, спустившись, по очереди открывает все лакированные ящики и дверцы. Шампанское и правда на ощупь ни капли не холодное, но Джонхан решает, что это лучше, чем ничего, и, поднявшись по неудобно крошечным ступенькам, подходит к слишком сфокусированному на дороге капитану судна, которому с ожиданием в глазах протягивает бутылку МОЁТа. Тот слегка недоверчиво смотрит в ответ, бросая: – Ты же хотел учиться управлять катером, – забирая спиртное из бледных рук, он сильнее хмурит брови в недовольно-грустном жесте, на что Джонхан медленно утвердительно ведёт головой, – Держи, – он кивает на руль, и тому приходится подойти ближе, вставая прямо у штурвала. Неожиданные слегка будоражащие приятные эмоции скапливаются, щекоча в районе солнечного сплетения, ведь, кажется, он никогда не пробовал ничего подобного. Он по жизни так часто был занят работой или семейной жизнью, что выбирался куда-либо куда реже, чем хотелось бы. На подобных суднах вообще бывал редко, что в качестве бизнес-партнёра, что в качестве старого друга, и уж тем более никогда не примерял на себя роль капитана. Лёгкое волнение ударяет в голову, и он улыбается как-то слишком наивно, как ребёнок, и через минуту замечает, как кто-то рядом нескрываемо пялится. Сынчоль, стоящий неподалёку, недовольно хмурится от солнца, сосредотачивая внимание на бутылке шампанского. Строгие густые брови, тяжёлый взгляд – он всё ещё до невозможности красивый, но через секунду, он театрально кивает вперёд, призывая следить за движением, и Джонхану приходится оторваться от этого неземного зрелища, чувствуя небольшой трепет в теле. – Твою мать, – пробка стреляет высоко в небо и плюхается в воду где-то далеко за ними, пока палубу наполняет фонтанирующий шипящий напиток, упрямо текущий прямо по рукам, хоть Сынчоль и отклоняется подальше на максимально допустимый угол. Джонхан мечтает слизать шампанское с чужих напряжённых кистей, но лишь держит одной рукой руль, подходя ближе, и, нагибаясь, вдруг берёт горлышко бутылки в рот. Пена моментально заполняет горло, слегка обжигая алкоголем нежную слизистую, а Сынчоль, замерев, смотрит округлившимися глазами на тёмную макушку прямо перед собой, и на секунду задыхается, представляя, как он делает тоже самое, но чуть ниже по курсу. Когда шампанское перестаёт фонтанировать, Джонхан аккуратно отрывается от бутылки, держа за надутыми щеками тёплую пузырящуюся жидкость, и, резко поднимая голову, чувствует, как от алкоголя кружится голова. Сынчоль жадно смотрит на чужое лицо и раскрасневшиеся губы, и опрокидывает полупустую бутылку в себя, хлестая прямо из горла. Брюнет, поворачиваясь к штурвалу, неприятно переминается с ноги на ногу, взглядом сканируя отвратительно мокрый пол. – Вызовешь клининг, – отнимая спиртное ото рта, вальяжно говорит блондин. Джонхан недовольно вытягивает губы, отчего брюнет невесомо усмехается. – Если хочешь отойти от руля, – говорит Чхве, и, делая паузу, показывает пальцем на маленькую красную кнопку сбоку, – Я установил автопилот почти сразу после покупки. Юн внимательно смотрит на чужой тонкий палец, и не проходит и секунды, как он накрывает его своим, нажимая на кнопку, и мгновенно притягивает блондина за шею к себе, впиваясь в чужие пухлые губы, второй рукой накрывая мягкий затылок. Сынчоль кладёт свободную руку на талию, через рубашку ощущая тепло его тела, и обнимает так, будто от этого зависит его жизнь. Джонхан углубляет поцелуй, сразу обозначая, что отступать не намерен, но тот ему больше не доверяет, а потому, тяжело дыша, на мгновение отстраняется, чтобы уточнить: – Сегодня не сбежишь? – замыленный взгляд бегает от одного зрачка ко второму. – По-твоему есть куда? – неподдельно удивляется Джонхан, и Чоль впервые за день искренне улыбается, прижимая к себе для очередного поцелуя.