Последствия

Последние полчаса все провели в тишине. Америка уснул почти сразу, Софи ещё какое-то время теребила свою мать за руку, а после тоже заснула. Единственный, кто не спал и не мог этого сделать — Россия. Всё это время он внимательно следил за дорогой, параллельно поглядывая за Штатами и Софи, чтобы те спокойно спали, и им никто и ничто не мешало. Уже не так далеко России виднеется та самая закрытая территория с жилыми домами. Высокие, толстые кирпичные стены возводятся вокруг десятков гектаров территории. Этот район был построен самим Россией, точнее, в его командовании и под его наблюдением. Десятки домов, которые стоят целые состояния, что и продажи всех органов человека не хватит на один из таких. Въезд на эту территорию серьезно контролируется: стоит шлагбаум, 3 вооруженных охранника, у каждого огнестрельное оружие, холодное клинковое. Их спортивная подготовка не хуже, чем у любого военного. Показав свой паспорт одному из охраны, русского сразу же пропускают, вовсе не спрашивая о постороннем человеке, и даже не одном. Все знают, что это не их дело. Россия — их директор, который платит им деньги за хорошую работу, а что там у русского в личной жизни — не должно волновать никого. Привез — значит нужно. Никто и рот не откроет. Россия проезжает практически через весь коттеджный комплекс, прежде чем видит свой дом. Несмотря на достаточно высокую защиту вокруг своего коттеджа, русский всё равно хоть какой-то забор, но возвел. Слишком много того, на что могут позариться даже люди, живущие здесь, рядом. Некоторые дома и вовсе сдавались в аренду, дабы обеспечивать дополнительный постоянный доход, поэтому многие, имеющие круглую сумму, могли попасть на территорию под видом арендатора. Как только русский заезжает на свою личную территорию, ворота автоматически закрываются, также, как и открылись. РФ глушит машину, забирает свои документы: кошелёк, телефон с ключами. Открывая дверь, он выходит, стараясь делать всё как можно тише. Подойдя к двери Америки, русский её открывает, старается осторожно взять на руки американца, но тот всё равно просыпается. Первое, что рефлекторно делает Америка, так это крепче хватает Софи. Ему не хотелось бы, что бы та упала. Убедившись в том, что дочка спит, Америка смотрит на русского, что вновь держал его на руках, а после на всё, что их окружает. — Извини, что разбудил. Америка отвлекается от вида на шикарный дом из кирпича, что был покрашен в черный, сочетающийся с некоторыми белыми деталями, как скамейка, стоящая недалеко от тротуарной плитки, небольшой фонтанчик, что сейчас не работал, конечно же. Особенно пятном этот дом казался на фоне снега. Белейшего холодного снега. — Всё хорошо, — Америка старается немного улыбнуться на заботу, но сразу же отводит взгляд на свое чадо, закутывая его в пальто альфы. Его ушанка все ещё находилась на Америке. Она была большая ему, но лучше так, чем холод. Россия полностью достает обоих, закрывает дверь, а после и всю машину, нажимая на экран ключей. Он проходит по почищенному от снега тротуару на крыльцо коттеджа, достает ключи из кармана брюк и открывает дверь в этот, как посчитал Америка, за́мок. Но был один минус — всё очень тёмное, мрачное. «Видимо, он не сильно любит уют… Хотя, если посудить, то под его образ это подходит» — думает Америка, смотря осторожно, но тщательно вокруг. Оконные рамы, обои, пол, мебель, двери — всё было темным, если не чёрным. Дверь закрывается на замо́к, русский осторожно ставит Америку на пол, всё ещё придерживая. Американец уже столько насмотрелся, что уже начинал думать, что больше ничего его не удивит, но он ошибался. Для этой омеги необычным показался даже теплый пол. И нет, Америке не показалось странным, что в доме тепло и полы были не ледяными, его удивило то, что пол сам прогревается, это было ощутимо, стоя на нем. Обычно РФ включал прогрев полов только зимой, ибо летом и так выживать невозможно от жары. — Хотите есть? Я без понятия, чем питается Софи, но ты только скажи что нужно, я закажу, — русский уже снял свои кроссовки и принялся раздевать Америку, который всё ещё поражался тому, что русскому с самого детства было привычно и не вызывало особого восторга. РФ снял с американца пальто, ушанку, положил и повесил по местам, а сам прошёл чуть дальше от порога. — Я-я не особо хочу… а С-софи, она… ну, нет, ей тоже ничего не нужно …- русскому показалось это немного странным поведением. — Почему же ей ничего не нужно? — смотря в глаза Америке, Россия не понимал всей ситуации и отказа от еды. Россия ему всё бесплатно предлагает, а Америка всё ещё не может понять этого? — Просто… Я не кормлю её прям едой. — А чем же ты её кормишь? — Грудью, — Россия затупил, что сразу же понял. Его взгляд пал туда, о чем сказал омега. И вправду. Под лёгенькой майкой виднелась форма небольшой груди. Рф не заметил этого раньше, да и почему-то не думал об этом, хотя это было логично. — А, хорошо, я понял, — альфа никогда не имел детей, да и не приходилось никогда за ними ухаживать. Ему не сильно просвещена родительская жизнь, полная родительских забот и обязанностей. Его мать всегда говорила, что за детьми нужно уметь ухаживать, нужно уметь их воспитывать и давать то, что нужно им, а не тебе. Ты породил жизнь, значит тебе за нее и отвечать. России же некогда этим заниматься. Америка молча стоял, осматриваясь по сторонам. Он не знал, можно ли идти куда-то или нет. — Пойдем, я покажу тебе твой дом, — русский подзывает того кистью руки, махнув вперёд, а Америка сразу же пошёл за ним. «Мой дом…? » — Смотри. В доме всего 2 этажа, на каждом есть санузел. На первом этаже — гостиная, кухня, там вон — кладовка. На втором этаже — 2 спальни и мой кабинет. Постарайся в него не ходить без нужды, — на этом альфа сделал акцент в грубой форме. Это звучало не как просьба, а скорее, как приказ. Америка привык слушаться, ему не составит труда не заходить туда, куда нельзя. Он боится последствий, тем более этого человека он недостаточно знает. Мало ли, а этот явно может хорошенько прибить, если не запинать до смерти. Сразу слева от входа была кухня, большое окно которой показывало вид на большой двор. Пройдя чуть дальше, справа был санузел, кладовка, так же гостиная, что находилась слева. Вход в неё был сделан аркой. Все просто, минималистично и без лишних деталей. Пройдя за русским в гостиную, Америка видит очень просторную комнату, что была освещена несколькими настенными светильниками и большой хрустальной люстрой. На фоне темных стен она была великолепна. В этой же гостиной была лестница на второй этаж. Такая же простая, с забежными ступенями. Рядом стоят какие-то маленькие квадратные колонны, покрашенные в черный цвет. Их было 5 штук. Это видимо, просто для красоты. Посреди огромной комнаты стоит кожаный угловой диван, очень большой, между прочим. На нём же пара небольших подушек, белый плед. Напротив дивана был большой плазменный телевизор. Ступая в комнату чуть глубже, Америка сразу же замечает под собой белейший ковер. Он был очень мягким, как показалось Аме. Единственное, что было непонятно Америке, так это полностью зашторенная стена, она была прямо напротив входа. — Когда я уходил, было темно, — русский подходит к этой самой стене и резкими движениями, распахивает белые блэкаут шторы. Они были от самого потолка и до ламината. Комната сразу же становится светлой, даже через чур. Америка жмуриться, а потом всматривается. Была распахнута только первая пара штор, таких всего в этой комнате 3 и все они находятся на этой самой «стене». Теперь Америка видел, что это не стена, а огромные панорамные окна, открывающие вид на другую часть двора — боковую. За снегом мало что было видно, но американец рассмотрел какие-то аккуратные скамеечки. Они стояли далеко около забора, вся же остальная часть была свободна от чего-либо. Такая огромная территория, а всего-то пара скамеек. — Ту часть двора ты видел, а в этой, — показывая на вид из панарамок, русский идёт открывать следующую пару штор, — Находится бассейн. Сам понимаешь, сейчас зима, поэтому не видно, плюс он закрыт. Потом, как-нибудь, летом искупаетесь. Ещё одна, а за ней и последняя — третья пара штор, была открыта. За последней парой Америка теперь видел стеклянную дверь, ведущую, судя по всему, на эту самую часть двора. Когда комната была полностью освещена, Америка поворачивает голову назад, осматривает каждый угол, несколько картин, написанных маслом, на которых были какие-то пятна из максимум трёх цветов, напротив дивана Америке теперь виден маленький столик, разные полочки, заставленные книгами, 2 рамки с фотографией семьи, можно предположить, что семья Русских. У другой стены был камин, рядом несколько больших цветов в горшках: ховея, фикус Бенджамин, хамедория. Некоторые из них были не ниже Америки. Россия вновь подошёл к Америке и встал рядом, осматривая комнату вместе с ним. В целом всё было убрано, ничего не лежало где попало. Лишь иногда, приходя домой с работы или ещё откуда, Россия мог увидеть лежащую подушку посреди зала, спальни, а то и вовсе на кухне. Некая работа одного из жителей данного коттеджа. Америка любовался, как видом из панорамного окна на двор и небольшие ёлочки, так и на гостиную. Она кардинально отличалась от той, что была в доме Виктора. Америка так сильно засмотрелся на эту красоту, что не заметил присутствия другого члена семьи. Ноги Америки нежно, но неожиданно коснулось что-то очень мягкое. Америка вздрогнул от неожиданности, а после посмотрел себе под ноги — белоснежный кот или кошка. Америка на самом деле давно не видел животных. Пару раз к ним приходил какой-то кент Виктора, что был неразлучен со своей собакой. Такая маленькая, но пушистая была. Омеги, свободные в тот момент, всегда окружали ее, гладили и, если дадут чем, кормили. Таким чудом была та собачка. — Турецкая Ангора — его порода. Звать Жириком. — Это кот? — Да. — Можно погладить? — Конечно. Америка медленно садится на корточки, крепко прижимая к себе малышку. Свободная рука осторожно даёт себя понюхать коту, что сразу же, даже не дотрагиваясь мокрым носом до руки, начинает ласкаться о хрупкую руку омеги. Кот настойчиво гладится о руку мордочкой, заставляя американца улыбнуться. Этот кот был слишком тактильным, судя по всему. — Какой хорошенький… — Америка тихо шепчет себе под нос, восхищаясь столь красивым, ухоженным и ласковым созданием. Кот отрывается от руки, обходит её, а после становится передними лапами на колени американца, словно поднимаясь на задние лапы как человек. Он любопытно нюхает то, что находится у аме в руках. Софи так же, великодушно, вошла в доверие Жирика, что вновь начал показывать свой мягкий характер. Но только на данный момент мягкий. Он, словно узнав всё о чужих посетителях своего дома, бесчувственно отходит в сторону русского — своего единственного хозяина. Этот породистый кот не может иметь двух хозяев — таковы его правила и характер. Уже у ног России кот активно трётся, показывая любовь к хозяину. Россия же берет его на руки, гладя мордочку. — А вы быстро ему понравились, — удивляется РФ, смотря на Америку, — Он обычно ещё месяц ходит по сторонам, боясь чужих. Почему-то, но Америка принимает это на свой счёт, считая неким комплиментом. Ему приятно, однозначно приятно. — Ладно, пошли дальше, — с котом на руках, РФ разворачивается в сторону лестницы. Америка старается не отставать. Он крепко держит Софи, идя наверх. Лестница была крепкой, это было прям видно — строганные доски, покрашенные в темный цвет, были довольно толстыми. Ступая на второй этаж, Россия оборачивается. Убедившись, что Америка идёт за ним, РФ проходит дальше. Второй этаж для Америки выглядит, как кабинеты в офисе — протяженный коридор, а по сторонам находятся двери в разные комнаты, словно в кабинеты рабочих. Но коридор не длинный, а дверей всего лишь 4 — с каждой стороны по 2. — справа, напротив лестницы, санузел, дальше спальня. Слева сначала мой кабинет, потом моя спальня. Ваша будет та — правая. Из той самой правой спальни, вольяжно, выходит черный кот. Америка сразу же смотрит внимательно на него. Честно говоря, он не думал, что в этом доме будет жить аж 2 кота, да ещё и таких красивых. Хотя, это наверное даже логично, но немного. — А это Руслан, Мейн-кун. Его ещё часто Царём называют. Характер такой просто. Кот выходит из спальни, задевая длинным и пушистым хвостом дверь, что была для него едва приоткрыта. Он чувствовал себя здесь вторым хозяином, после своего первого — России, конечно же. Кот по-царски подходит к русскому и Америке, даже не торопясь. Когда кот подходит ближе, Аме замечает его внушительные размеры. Видеть такого кота ему приходилось впервые. Такой пушистый, пушистее Жирика даже, такой черный, как уголь, большой, нет… Огромный. Сначала он подходит к незнакомому для него человеку, нюхает, щекоча лодыжки длинными усами, а после отходит к русскому. Он поднимается на задние лапы, тянется переднеми вверх, цепляясь за брюки России. Америка с него глаза не сводит. Кот, вытягиваясь вперёд, оказался ещё и очень длинным. Если Америка встанет и, возьмёт того за передние лапы, поднимая их вверх, то кот явно будет Америке не ниже, чем по пояс. Это поражало. Кот начинает тянуться к своему другу, а тот, замечая черного, начинает лапами касаться Руслана. Белый, что всё так же лежа на руках русского, быстро поднимается на лапы, прыгает на пол, немного подскальзываясь, и подходит к черному, начиная с тем заигрывать, дёргает за хвост, который считает игрушкой, достает старшего в общем. — Ты, кстати, не закрывай двери до конца. Руслан не переносит закрытые двери и орёт, а Жирик их постоянно открывает, но долго, поэтому тоже орёт и скребёт. Ладно, пойдём в вашу комнату. Первой и последней, на данный момент, стала комната Аме с Софи — вторая спальня. Рос открывает дверь и пропускает их, вставая в дверном проёме. Американец застенчиво осматривает свою новую комнату проживания. Она ему нравилась хотя бы потому, что в ней было комфортно, а с виду — тепло. Да, тепло — главное, что сейчас заботило мать ребенка. Входя и разворачиваясь головой влево, Америка видит у правой стены большую кровать на двоих. На ней было подушек 5, на которые светило солнце из окна, что было прямо у спинки кровати. Окно показывало вид на главную часть двора, пусть и немного сбоку. Слева от кровати был вновь пушистый ковёр бледно-бежевого цвета. Там же небольшая тумбочка. Тюль-Вуаль чисто белого цвета, бежевые шторы блэкаут. Удивительно, но эта комната вся была сделана в бежевых и других постельных тонах. Словно комната другого дома, или «белая ворона» этого. Рядом с тумбочкой, но у другой стены, стоял туалетный столик с зеркалом, удобный высокий стул, левее и до самой двери — цветы в продолговатых горшках белого цвета, их всего было три и этого хватало. Напротив двери, даже чуть левее, было большое окно, рядом мягкое кресло, с другой стороны — письменный стол с парой полочек выше, стул. Правая от входа стена занимала место для вещей — это был огромный шкаф-купе, с зеркалами на некоторых передвижных дверцах, на всю правую стену. Америка даже не знал, зачем нужен такой большой шкаф, у него никогда не было столько вещей, никогда не было и у его покойных матери, отца. «Может, это чья-то комната была?» — Сейчас всё ещё рано, поэтому можете вздремнуть, — РФ подходит к шкаф-купе, открывает одну из сторон, достает пару полотенец и кладет на край кровати эту маленькую стопку, — Где ванная — ты знаешь. Там есть полка, на которой будет одежда: вроде бы это была футболка, штаны домашние, но, скорее всего, не твоего размера, ну, и вроде всё. А, точно. Щётка, паста, и всё, что нужно в этом роде, будут лежать там в шкафчике. Просто возьми то, что понравится. Америка, что уже давно повернулся и смотрел на Россию, был немного в замешательстве. Сильно много ему позволяют, даже выбор дают: «нравится, не нравится». Про свободу перемещения по дому Америка тоже пока что молчал. Обычно и в душ раз за пару дней самому сходить нельзя было, а теперь всё дозволено. Америка тихонько, почти не дыша, осматривает комнату в последний раз, а после, еле слышно, произносит: «Спасибо». Это «спасибо» было таким благодарным и искренним для Америки. Он почти не верит в то, что происходит и находится вокруг него. Так… Непривычно, но так хорошо на душе. — Всё нормально, — чуть улыбается альфа. Он видел эту неуверенность, но так же искренность и веру в жизнь у омеги в голубых глазах. Кстати, они были красивые, Росу очень понравились. Но ещё не время такое говорить вслух. Когда нибудь, он обязательно скажет. — Ладно, я пойду, — Россия выходит из комнаты, закрывая за собой дверь, а Америка остаётся в полной тишине. Pov America: Я не верю, что наконец буду жить где-то, где не нужно постоянно бояться за себя. Но даже тут, сейчас, стоя на этом месте, я боюсь. Особенно за неё. Она не достойна меня, но я счастлив, что она есть у меня. — Нам надо с тобой в душ сходить, да, милая? Я беру с края постели стопку полотенец. Они такие мягкие, свежие и белые, а ещё пахнут приятно — цветами, скорее всего. Выходя из спальни, я, как и посоветовал Россия, не закрываю дверь до конца. Ванная рядом, поэтому я сразу же осторожно вхожу в нее. Я только хотел найти выключатель на стене, как свет включился сам. Я сразу же ругаюсь и громко ойкаю, но сразу же закрываю рот рукой. Я даже зайти не успел, поэтому РФ все слышал, я так думаю… — Всё в порядке у тебя? — кричит Россия с 1ого этажа. Я поворачиваюсь к лестнице, подхожу к ней и вижу Роса в гостиной. Россия хотел подняться, но я подошёл раньше. — Д-да, просто… В ванной. — Свет? Не пугайся, это датчик движения для включения света. Я всё ещё чуть тяжко дышу. Испугался такой мелочи… — Хорошо, спасибо, я понял… Я разворачиваюсь и иду обратно в ванную. Открываю дверь и, как и было секунд 10 назад, включается свет без моих лишних действий. Наверное это удобно, особенно, когда работаешь много и экономить время на таких мелочах приятно. Я закрываю тихо дверь, прохожу во внутрь. Очень большая комната для своего предназначения. Туалет, душ, раковина, стиральная машина, обычная ванная, но большая, разные полочки, находящиеся словно между колоннами в стене из плитки. Небольшой шкафчик, всё очень аккуратно, красиво. Некоторые части на стенах отделанны плиткой вперемешку с зеркалом. Все кажется каменным, мраморным, хотя, может это так и есть. Я не умею отличать настоящий мрамор от обычного пластика с рисунком, ну или чем то там, не знаю. Уже на полочках я вижу какие-то стопки полотенец, таких же белых и чистых, все аккуратно сложено. — Вау, всё так красиво… Тебе тоже нравится? Софи не ответит, но я с ней часто общаюсь. Да и сейчас мне не с кем поделиться эмоциями. Они разные. Я кладу Софи, подкладывая под неё полотенце для мягкости, на высокий столик, а потом включаю теплую воду набираться в ванную. Я снимаю с себя шорты, майку, белье, оставаясь полностью голым. Буквально справа от меня стоит зеркало, в котором я вижу себя в полный рост. Так неприятно видеть себя… Худощавое тело, торчащие ребра, да и вовсе, я могу увидеть все свои кости. Их, словно тонкой плёнкой, покрывает бледная кожа. Я слышал, что часто говорят, что у омег бывают жирные ляшки. Обо мне такое уж точно нельзя сказать. Частенько, когда приезжали клиенты, меня называли палкой, доской, костяшкой… Я не знаю, можно ли это считать за комплименты? А ещё много ран, синяков, старых шрамов. Мне когда-то и руку сломали во время жаркого «секса», хах… Я ненавижу себя и своё тело. Даже изнутри. Я поворачиваюсь обратно к Софи, раскутываю её из простыни и сажусь с ней в ванную. Воды не много, но главное, что теплая. Ей, кстати, очень нравится купаться. Мне всегда хотелось, что бы она чаще радовалась, игралась, смеялась. Очень жаль, однако, что я не мог позволить ей это делать так часто, как хотелось бы. Нельзя было в лишний раз голос повысить в разговоре. Виктор часто говорил, что мой голос слишком писклявый, звонкий, а когда кричу, то хоть вешайся. Мне было запрещено кричать насовсем. Что бы со мной не делали — насиловали группой, царапали спину ножом, избивали, заставляли принимать наркотики, пить высокоградусный алкоголь залпом. Мне кажется, что не кричать было намного проще, чем терпеть насилие от Виктора. Не смотря на то, что клиенты приезжали не самые воспитанные, от Виктора наказания и изнасилования всегда отличались наглостью и уверенностью на все 100%. Он привык ко мне, привык меня избивать, издеваться надо мной, но ещё больше он привык меня насиловать. Секс с ним всегда был для меня чем то самым ужасным, горловой минет был вторым по ужасности. Мое здоровье тоже не самое лучшее. На протяжении многих лет, каждый день, меня пичкают противозачаточными. Я лишь пару раз просил подруг прочитать о пользе и вреде этого препарата. Как оказалось, пользы достаточно много, она полностью перекрывала все минусы, но был 1 минус, который был самым главным для меня и Виктора — задержка течки, ее не наступление. Во время моей течки всегда поднималась и цена на меня, поднимался спрос у Альф, которых интересует секс без обязательств, но с текущей омегой. И ладно, если бы ценник вырастал на пару тысяч, но нет. Не каждый альфа мог купить меня в это время, а график буквально был забит. Вечернее время со мной могло стоить до 50.000 рублей, смотря что попросит клиент, в каком количестве. Раннее утро или время до, примерно, 12:00 стоили меньше — где то 23.000р. Виктор всегда хвалил, когда в течку я мог заработать за один вечер с одного альфы до 50тыс рублей. Но это было каждый раз слишком сложно. Обычно именно эти альфы просили очень много за пару часов с ним — минеты от обычного до самого больного — горлового, секс с использованием посторонних предметов, мне всегда было страшно именно на этом, ведь такими предметами не редко оказывались бутылки или что то, обо что можно пораниться, так же грубый секс, ролевые игры, групповое изнасилование. Да, меня и пятером трахали, что уж стыдиться уже. Моей малышке будет стыдно иметь такую маму. На уголочке ванны я нахожу какой то, вроде как, шампунь, гель. Я не умею читать, но очень знакомые буквы. Честно, если бы я мог вернуться в свои лет 7, я бы обязательно научился читать, мне было бы легче сейчас и все то время, что я пробыл у Виктора. Шампуня я взял немного в руку, намылил массирующими движениями свои волосы, после Софи. Она всё сидела и плюхала руками о воду. Моя милая, как же я тебя люблю… Я очень пугаюсь, вздрагивая, когда за дверью начинает что-то скрести, а после — громкий кошачий крик, режущий уши. Я забыл, что двери закрывать нежелательно, но как тогда я бы пошел в ванную. Не хочу хотя бы перед этим человеком быть грязной шлюхой. После нескольких кошачьих мяуканей я слышу голос русского и что то типо: «Да не ори ты, блять!». Крик заканчивается, дверь никто не скребёт, а я продолжаю незаконченное. Смыв аккуратно пену с ее волос и головы, я сделал тоже самое с собой. Бережно намыливаю её тело гелем, дальше свое, опять смываю. Прям перед ванной был коврик, поэтому, не боясь подскользнуться, я ступаю на него. Россия вроде сказал, что все вещи, нужные мне, я смогу найти где-то по разным шкафчикам. Я начинаю их осматривать, проверяю каждую полочку, чтобы что-то не забыть взять. В узком шкафчике от пола до потолка я нахожу какую то квадратную корзинку с неоткрытыми упаковками зубных щёток, после нахожу коробочки зубных паст. На открытой полке я вижу какую то одежду. Вытерев мокрые руки о полотенце, я достаю одежду, расправляю и вспоминают, что примерно про такую Россия и говорил. Очень большая для меня футболка, приятная на ощупь, возможно, натуральный хлопок, сама она серая. Поверх моего тела она выглядит ещё больше — почти до колен, а рукава и вовсе висят на локтях. Но дома тепло, так что — сойдёт. А вот со штанами проблема. Они были, как я понимаю, домашние, словно комплект пижамы, но нет верхней части. Штаны из шелка оказались длинными для меня. Но ничего. Я подвернул низ и, вроде как, получилось достаточно хорошо. Намного лучше. Для Софи же у Андрея ничего не было. Оно и понятно, ведь он не ожидал увидеть ребенка… А вообще, я удивлен, что он меня забрал. Именно меня… Софи я достаю и заворачиваю в полотенце, хорошенько вытирая. Вновь поворачиваясь к тем шкафчикам, я открываю один из них и достаю щётку с пастой. Я не знаю — можно ли взять вторую щётку? Я достаю всё из коробочек, выкидываю их, а щётку промываю отдельно. Мы быстро чистим зубы, умывается, после чего я сразу же беру Софи на руки, а старую одежду кидаю в корзину для вещей. У меня все ещё была мокрая голова, а волосы длинноватые, поэтому и сушиться дольше будут. Выйдя из ванной и закрыв дверь, свет выключается, а я встречаю Хозяина дома. Он как раз спускался по лестнице на 1ый этаж. Он был полностью в другом костюме, более темном, завязывал галстук по дороге вниз. — Вы уже всё? В общем, слушай. Сейчас придет одна женщина. Она что-то типо моей секретарши, но по домашним и личным делам. О вас я ей сказал, она придёт и поможет тебе, накормит вас. Короче, разберётесь с ней, мне уходить уже надо. — А, да, хорошо… — Россия спускается дальше, и я слышу, как он уходит дальше и дальше, обувается, накидывает что-то поверх себя, а потом выходит, с грохотом закрывая дверь, после на замок. Я со спокойствием выдыхаю, прохожу в комнату. После душа я всё ещё сонный, наверное, даже сильнее, чем до него. Такая некая слабость с утра. В спальне я кладу Софи на кровать, а сам подхожу к шторам, дабы их закрыть. Спать при дневном свете у меня не получается, а тут, когда я закрыл шторы, сразу же стало максимально темно. Лишь пара лучей проходили сквозь щель между штор. Ночная темень. Приподняв одеяло, я осторожно лезу на кровать и беру с собой Софи. Такой мягкой кровати я давно не чувствовал… Большая, мягкая, удобная. Так и клонит в сон. Я, даже не замечая этого, засыпаю через пару минут вместе с Софи.