Дорога к сердцу

Моим надеждам сбыться было не суждено. Как раз перед окончанием последней лекции начинается дождь. Бросаю тоскливый взгляд на свою многострадальную обувь и шагаю под холодные капли. Иду быстро, накинув на голову капюшон толстовки и обхватив себя руками. Куртки на это время года у меня тоже нет. От корпуса университета до общежития всего метров триста, но мне приходится сделать небольшой крюк, чтобы зайти в супермаркет. Не глядя по сторонам, прохожу сразу в социальный отдел с продуктами первой необходимости, беру батон хлеба и банку паштета из гусиной печени. Судя по составу, написанному на этикетке, в баночке вся таблица Менделеева, но вкус сносный. И цена для меня приемлемая. — Девяносто семь рублей, — механическим голосом говорит кассирша. — У меня скидочная карта. — Это со скидкой. — Как со скидкой? Со скидкой должно получиться девяносто один рубль. — Девушка, — спрашивает с вызовом, — вы брать будете или нет? — Паштет ведь пядясят четыре рубля стоит? — Здрасти! Уже со вчерашнего дня по новой цене! шесдесят один рубль. — А на ценнике пядесят четыре написано, — упираюсь я. — Почему тогда его не поменяли и людей обманываете. У меня, так-то, каждая копеечка на счёту, и я не собираюсь разбрасываться деньгами налево и направо. И мной руководит не жадность, а рациональность, я знаю цену деньгам и что такое бедность. — Вы очередь задерживаете! Либо покупайте, либо уходите. Оглядываюсь и напарываюсь на недовольный взгляд какой-то бабули. Перед ней полная тележка продуктов, а за спиной хнычущий внук. — Хорошо, — выдавливаю через силу, — но я буду жаловаться! Где ваша жалобная книга? Или мне сайте вашего магазина свой отзыв оставить? Выразительно закатив глаза, тётка смотрит на покупателей позади меня. Всем своим видом показывая, как сильно я её достала. О да… Я знаю… Порой я могу быть доставучей и невыносимой, тётя… — Да давай уже быстрей, — выкрикивает мужской голос, — мы из-за твоих трёх копеек ночевать здесь должны? Знаешь что и ты дядя… Семь рублей, вообще-то. На дороге тоже не валяются. Сунув покупки в рюкзак, уныло и хмурая в лице с наушниками в ушах и любимыми песнями, плетусь в общагу. Ноги промокли, капюшон и плечи толстовки — тоже. Остается надеяться, что завтра не проснусь со соплями и больным горлом. Соседки в комнате не обнаруживается, поэтому я, ставлю чайник, спокойно сажусь обедать бутербродами с паштетом. Поглощая свой нехитрый обед, читаю одновременно в учебнике материал к завтрашнему практическому занятию по русскому языку. Я собираюсь стать первоклассным журналистом, поэтому к учёбе отношусь очень серьёзно. Не пропускаю лекций и зубрю материал так, чтобы от зубов отскакивал. Короче говоря, правда как меня сегодня называли, я ботан… Это мне легко даётся. Моя бывшая учительница говорила, что я одарённая и талантливая. Мне нравится в это верить. Когда я написала итоговое сочинение на отлично и получила за тест по русскому языку высший балл, именно она подняла всё свои связи, чтобы помочь мне поступить в этот Вуз. Я её подводить не собираюсь. От чтения отвлекает неожиданный хлопок двери. — Привет, — говорю соседке по комнате Свете. Не удостоив меня ответом, она прямо в обуви проходит по чистому линолеуму и в одежде падает на свою кровать. — Чем воняет? — морщит нос она через несколько секунд и начинает махать ладонью перед лицом, сморщившись. Спохватившись, быстро засовываю баночку с недоеденным паштетом в полиэтиленовый пакет и убираю его в наш небольшой, старый советский облезлый казённый холодильник. Света терпеть не может его запах. — Опять эти химикалии жрёшь? — Проветрить? — Не надо, — вздыхает тяжёло, — послал же Бог соседушку. Она, вообще-то, не плохая, нормальная. Когда в настроении. Перед началом учёбы даже пару тетрадей мне подарила и однажды угостила пирожным, хотя сама из малообеспеченной семьи как и я сама. — Что в универе нового? — Ничего… хотя, сегодня туда сын какого-то губернатора приезжал, суеты навёл… Плохое настроение и усталость Светки исчезают как по щёлчку пальцев. Резко поднявшись, она скидывает с ног свои ботинки и садится в позе лотоса. — Правда? Какой он? — с нескрываемым интересом и любопытством она смотрит на меня и приготовилась внимательно слушать. — Эмм… — задумавшись, сосредоточиваю сначала взгляд на ней, потом уже качающейся от ветра ветки дерева за окном, хмурюсь и выдаю, — честно… неприятный… жуткий… высокомерный. Мне лично не понравился. — Ты в своем уме?! — громко и резко на всю комнату хохотнув, спрашивает Света, — Не понравился?! Тебе?! Что же ты, блять, за принцесса у нас такая, что тебе сам Ярослав Дронов не понравился? Да ты знаешь сколько за ним девчонок бегают, всё спят и мечтают быть его девушкой или чтобы он рядом лежал. Вспоминаю тут же в своей памяти его, отдающий ледяным пренебрежением, прищуренный, серый, необычный взгляд и невольно ежусь. Что может в нём нравиться? Меня лично наоборот отталкивает и даже пугает. Не понимаю всех девушек что пускают по нему слюни. Да, он высокий, физически сильный, накаченный и черты лица у него правильные хоть и грубые одновременно, особенно мне запомнились его губы. Полные, чётко очерченные и тонкие одновременно, широкий нос с легкой горбинкой. Одет этот Ярослав дорого, и кроссовки у него наверняка крутые и брендовые. Но его манера держаться, поза и уничтожающий взгляд испортили всё впечатление сразу у меня. — Всё равно… Ничего особенного, Обычный мажор с золотой ложкой во рту, — пожимаю я плечами, переворачивая страницу учебника. — Пха… Мирита, тебе корона не жмёт?! — открыто потешается надо мной девушка, — ты знаешь, кто его отец? — Если этот ваш Яр сын губернатора, то, очевидно, его батя губернатор. — Мисс конгениальность! — поднимает Светка вверх свой указательный палец, — именно… губернатор! Сечешь?.. — И что с того? Мне вообще без разницы! Соседка, глядя на меня, неверяще качает головой и закатывает свои ярко накрашенные глаза. Бросает взгляд уже на мои, сиротливо стоящие в углу, полуразвалившиеся кроссовки и прикрывает глаза окончательно. — И вообще, — продолжаю я с присущем мне чувством пофигизма, всё смотря увлечённо в своей учебник, — если он сын губернатора такой весь из себя крутой, то почему он не учится где-нибудь заграницей? — Он уже окончил заграничный Вуз, это его второе образование. Зачем? С жиру бесится? Хотя мне богатых не понять и их замашки, прихоти? — Ничего особенного, обычный, классический избалованный мажор — повторяю упрямо и склоняюсь над учебником ещё ниже, намекая Свете, что обсуждать этого мажора больше не хочу и он мне безразличен. — У него Панамера, представляешь? Молчу, потому что понятия не имею, что означает это слово. — Чёрная! — продолжает восторгаться надоедливо Светка глупо улыбаясь, — я однажды видела, как он со стоянки универа выезжал. Такой крутой в чёрных очках за рулём. Наверное, речь идет о машине. Я, если честно, в них вообще не разбираюсь, поэтому, коротко кивнув, возвращаюсь к изучению темы стилистики полностью уже забивая на всё, и чтобы соседка не мешала мне, достала наушники одела и включила песни из плейлиста. В нашем селе откуда я родом, иномарки можно пересчитать на пальцах двух рук, остальные ездят на автомобилях отечественного автопрома. У нас лично и вовсе машины никогда не было. А кому в нашей семье водить? Маме, всю жизнь проработавшей продавцом в Промтоварах или деду, которого я трезвым видела от силы два раза в год? У нас и велосипеда-то никогда не было, и телевизор всего один и тот допотопный без пульта, который затерялся когда я ещё не родилась. — Говорят, в прошлом году Яр с Казанцевой с третьего курса встречался, — всё не затыкаясь трещит Света что даже её болтовня проникает мне сквозь музыку и наушники, она стала как заведенная стоило мне упомянуть просто этого парня, но я всё снова старательно пропускаю мимо ушей и добавляю громкости на телефоне на максимум. Я в Москву учиться приехала, а не богатеньких мальчиков таких вот как этот белорсый и их тачки обсуждать. Получу высшее образование, устроюсь на хорошую работу и найду, наконец, своего родного отца. Он у меня не деревенский. Городской. Москвич. Мама перед смертью рассказала, что у них был короткий роман, после которого он сразу уехал, и они потерялись. Он даже не знал, что она забеременела. Дед говорит, он интеллигент, приезжал к нам в село, когда там молокозавод новый открывали. Мама ему комнату сдавала, ну а потом, когда он уехал, я родилась. Я хочу человеком стать прежде, чем его найду. Чтобы он мог гордиться мной.