Существо, что сеет хаос

«Каждый час, посвящённый ненависти, — вечность, отнятая у любви»

Карл Людвиг Бёрне

      Цифры на календаре медленно сменялись друг за другом. Оставалось всего пять дней. Майкл постоянно видел перед глазами одну и ту же картину: отец суетится, вечно занят, над чем-то раздумывает; Элизабет сияет счастьем от предстоящего праздника с её младшим братом; а тот, что было непривычно, постоянно выглядит смущённым и даже начинает подавать признаки слабой улыбки. Ну а Майк что? Старший брат как будто стал не то что лишним в этом доме… Парень просто перестал быть здесь нужным.       Если хотелось обратить на себя внимание папы, тот раздражённо отмахивался и выдавал недовольные замечания; Лиззи постоянно возилась с Эваном, рассказывая ему, как представляет себе полный красок и радости праздник — будто этот день готовился не для брата, а для неё самой. Про младшего и говорить нечего — он его не переваривал вовсе, а сейчас — ещё больше. Всё стало раздражать Майкла Афтона, абсолютно каждая мелочь. А ведь когда Майкл был в семье один, он постоянно чувствовал любовь мамы и папы. И ещё парень помнил своего дедушку — одного из них. Такой рыжий, лицо частично в веснушках, глаза зелёные и добрые, как у мамы. Мужчина время от времени навещал их, когда они ещё жили в Лондоне, и он до безумия обожал проводить с ним время, даже заявлял всем, что станет полицейским, как дедушка. Уильям относился к этому скептически, но потом пожимал плечами и ничего не говорил, а Клара улыбалась и по-матерински тепло разделяла со своим сыном его детские мечты. Да и в принципе все воспоминания из детства, когда он был единственным ребёнком в семье, у Майка были связаны с приятным солнечным теплом и домашним уютом: временем, когда между родителями ещё не было разлада, а от Уилла он чувствовал искреннюю любовь и заботу. Но когда это было?..       Испытывая ко всему происходящему жуткое раздражение, Майкл понимал, что нужно что-то делать. Внутреннее бунтарское нутро, требующее к себе такого же внимания, подстёгивало парня придумать что-нибудь. И он придумал.       Совсем недавно Уильям заключил договор с одной из компаний, которая базируется на производстве различной продукции-атрибутики. Они обсуждали это с Генри: необходимо было выпустить какие-нибудь вещи, связанные с будущими образами аниматроников. В ближайшее время, конечно, роботы не выйдут в свет, а вот подстегнуть интерес посетителей и немного улучшить финансовую ситуацию стоило. Идея была встречена успехом, и кое-какие вещи распроданы, а старший ребёнок Афтона урвал для себя и своей компании друзей маски будущих маскотов. Маска лиса как раз пригодится для устрашающего плана.       Майклу хотелось мстить Эвану как-то по-особенному, поэтому обычные издевательства уже не подходили. Лучший испуг старший брат увидит на его лице тогда, когда младший подумает, что перед ним настоящий монстр. И здесь идеально подходил эффект неожиданности. Младший брат настолько боялся теперь передвигаться по дому, что, прежде чем перейти из одной комнаты в другую, осторожно выглядывал и прислушивался, не затаился ли где Майк. И каждый раз проигрывал. Самое ужасное — старший брат идеально высчитывал моменты именно тогда, когда Уилла не было дома. А Элизабет парню всё равно ничего не сделает — только что отцу пожалуется, но это ничто по сравнению с тем, какова была сладка злоба на вкус, когда он видел страдания и испуг мальчика. Говорят, что старшие братья должны любить и защищать младших. А он любит, да, только по-своему. Любовь есть ненависть.       В очередной раз бедняга Эван направлялся в гостиную, крепко держа плюшевого Фредбера, словно он был для него защитником. Как всегда мальчик, ещё не переступая порог, аккуратно посмотрел по сторонам, надеясь, что в этот раз обойдётся без издевательств, но, увы…       Майкл затаился за диваном, почти беззвучно хихикая, и уже представлял, какое же веселье сейчас тут будет, а затем медленно опустил маску рыжего лиса на лицо и прислушался. Тихо скрипнула половица — жертва переступила порог. Пора начинать. Одним ловким движением Майк перескочил через спинку дивана и бросился к младшему брату, то ли громко рыча, то ли крича: звуки перемешивались и превращались в непонятное устрашающее нечто. Раздался истошный мальчишеский крик, и следом за этим тело младшего в испуге повалилось на пол. Мальчик зажался, прижал Фредбера к самому сердцу и зажмурился. Слёзы стремительно потекли по его щекам, а дрожь в очередной раз пронзила бедолагу словно до костей.       — Вот идиот! В очередной раз повёлся! Ничему жизнь не учит! — смех брата звучал обидно и в то же время отвратительно: нет ничего ужаснее издевательств родного человека. — Ты действительно жалок и слаб, мелкий!       Парень со всей наглостью направляет на Эвана указательный палец и вновь заходится в циничном смехе, но победоносный звук резко обрывается резким хлопком, и он отлетает, падая на пол. Прилетевший из ниоткуда удар по затылку оказался настолько сильным, что в голове у старшего сына Афтона зазвенело, и он на какое-то время потерялся в пространстве, пока грозный мужской голос силком не вытащил его в реальность:       — Если ищешь себе в жертвы тех, кто слабее тебя, то жалок здесь ты, — от этого голоса Майкла прошибло на холодный пот, и он поспешно перевернулся, наконец видя перед собой настоящий ужас.       Отец в этот раз вернулся с работы раньше обычного и явно услышал, как кричит его младший сын. Мужчина одним шагом закрыл собой всхлипывающего ребёнка и грозно возвышался теперь над настоящей жертвой в этом доме.       Грудь Майкла часто и тяжело вздымалась, а глаза испуганно и в то же время озлобленно смотрели на Уильяма. В горле застрял ком. Майк и хотел что-нибудь сказать в ответ, но что-то не позволяло. Безумное бунтарство старшего сына не могло никак противостоять авторитету Уилла, даже когда тот просто стоял над ним и сурово наблюдал. Когда-то парню пришлось столкнуться с отцом его отца, и сейчас он мог без сомнения подметить, что взгляд, который давил на него в данный момент — тот же, что и несколько лет назад. Страшный, но спокойный; холодный, но жестокий. Мужчина не собирался ничего делать с сыном, но даже этого было достаточно, чтобы усмирить и показать свою силу.       Он встал, чуть ли не падая опять, не переставая смотреть на Афтона, задержал на нём свой взгляд совсем ненадолго — обиженный, злой, — а затем развернулся и побежал в свою комнату. В этот раз старший сын проиграл.       Громко хлопнув дверью, Майкл сдержал все ругательства, которые так и норовили вырваться, и плюхнулся поперёк кровати. Схватив подушку, парень резко уткнулся в неё лицом и начал кричать. Как же сейчас Майк был взбешён. Ему хотелось рвать и метать. Старший сын Афтона ненавидел сейчас всё и всех, особенно себя. Майкл не мог понять, почему жизнь относится к нему несправедливо. Когда-то же было всё хорошо. Что пошло не так? Неужели парень стал тому причиной?       Из подушки вдруг раздался всхлип. Он перевернулся на спину и закрыл лицо руками, сжимая зубы. Как низко было сейчас плакать. Хорошо, что в комнате старший сын Афтона находился один, и никто не увидел бы, как унизительно он выглядел. Горячие слёзы безостановочно текли по щекам. Злость очень быстро сменилась на жгучую обиду. В голове Майкла крутился только один вопрос: «Почему?» Боль изъедала сердце парня, словно отрывала самыми настоящими клыками по кусочку, не задумываясь, насколько оно было чувствительно на самом деле.       Но постепенно тело начало наполняться усталостью, и плакать дальше не оставалось сил. Майкл перевернулся на бок к стене и лишь тихо всхлипывал, сжавшись. Вопросы и обида так и крутились в голове парня, но кроме как бессильно и молча плакать, он больше ничего не мог. А вскоре веки начали тяжелеть, и Майк не заметил, как уснул.       — Поздравляю, папаша, у Вас мальчик.       Уильям вскочил со стула в больничном коридоре и мигом оказался рядом с акушером. Вид у новоиспечённого отца был очень взволнованный, а нервозность так и норовила выскочить.       — Всё в порядке? — взволнованно спросил Уилл.       — Да. Мальчик родился здоровым, мама тоже в порядке. Оба чувствуют себя хорошо. Можете их проведать, пока мы не перевезли их в палату.       29 мая 1969-го года. В семье Афтона случилось значимое событие: родился сын. Уилл и Клара много раз обсуждали эту тему: от того, кого больше хотят, до имени будущего ребёнка. Мужчина каждый раз нервничал и как-то осторожничал при поднятии этой темы снова и снова, будто чего-то боялся. Клара же с полной уверенностью и мечтами говорила, что желает завести вместе с ним ребёнка. Кто именно родится, женщине было всё равно. Он втайне почему-то хотел мальчика. Возможно, потому что первенцем всегда должен быть именно сын. И наконец это случилось.       Афтон распахнул дверь в родильный зал, чувствуя, как сердце у него готово выпорхнуть из груди, а затем замер на пороге. Перед глазами предстала трогательная картина: Кларисса лежала на специальной кровати, прижимая к груди малыша. Увидев Уильяма, она счастливо улыбнулась, а в глазах у неё заблестели слёзы.       — Уилл! — негромко подала голос Клара. — Иди сюда. Посмотри на нашего сына…       Уильям приблизился к Клариссе на негнущихся ногах и присел на край кровати. Женщина протянула Уиллу малыша, и он предельно аккуратно взял его на руки, не смея оторвать очарованный взгляд: не мог поверить, что видит своего маленького наследника. Сына. Какое-то время оба молчали, а затем жена произнесла, тепло улыбаясь идиллии перед ней:       — Как назовёшь?       — Я? — он оторвался от малыша и удивлённо посмотрел на неё.       — Да. Ты так хотел, чтобы родился сын, поэтому пусть имя у него будет такое, какое ты выберешь, — Кларисса положила ладонь на руку мужа и чуть сжала её.       — Я не… — Афтон осёкся, а затем, наверное, совсем перенервничал и выдал нечто несусветное. — А это точно мой сын?       Женщина в непонимании и удивлении приподняла брови.       — Ну конечно, твой! Что ты такое говоришь? Посмотри на него — буквально твоя копия уже с рождения! Ты правда такого обо мне мнения? — странный вопрос Уильяма заметно задел Клару, и она приобняла себя за плечи, отводя в сторону расстроенный взгляд.       Мужчина ещё раз вгляделся в лицо ребёнка на руках: и правда, он словно на себя смотрел, только совсем крохотного. Малыш потянулся к нему маленькими ручками, что-то лепеча, и взялся за его палец, улыбаясь. Афтон не сдержался и коротко усмехнулся, но получалось всё равно как-то нервно. Для него такое грандиозное событие в жизни действительно означало слишком многое. Видя, как молодой отец создаёт свой первый контакт с сыном, Кларисса почувствовала, как глаза начали пощипывать от подступающих слёз счастья. Женщина радовалась за Уильяма: таким искренне счастливым она видела его очень и очень редко, а в этот момент…       — Майкл… — проговорил Уильям, не отрывая гордых глаз от сына. — Его будут звать Майкл Афтон.       Уилл достал из духовки противень, на котором лежал готовый ростбиф. От тёмно-розового мяса не спеша шёл пар. Мужчина переложил говядину на разделочную доску и стал разрезать её на небольшие кусочки, перекладывая к картофелю на тарелки. Близилось время ужина. Сегодняшний вечер по счастливой случайности постепенно превращался в семейный ужин, и Афтон решил, что можно было бы немного поусердствовать над блюдом, от которого исходил аппетитный аромат. Конечно, когда в семье появились дети, всеми домашними делами стала заниматься Кларисса, но и он не уступал ей в готовке, просто делал это редко, уделяя практически всё своё время работе.       — Дети! Ужин готов! — крикнул Уильям, ставя четыре тарелки с едой на стол, и уже слышал, как по лестнице раздаются детские шаги.       Вот только поесть спустились лишь Элизабет и Эван. Место Майкла пустовало. Уилл тяжело вздохнул: старший сын опять объявил забастовку.       — Я сейчас вернусь. Приятного аппетита, — отец провёл ладонью по волосам Лиззи и направился в комнату сына.       Мужчина знал, что Майк как обычно сейчас будет упираться, а потом спустится, когда кухня опустеет, и придётся ему есть уже остывший ужин в одиночестве. И стоило оно того? Глупый ребёнок…       — Майкл, — он повернул ручку и открыл дверь, заглядывая к парню. — Ужин готов. Спускайся.       Афтон замер, замолчав. Майкл тихо спал, повернувшись к стене. Кажется, ужину придётся подождать до утра.       Тихо вздохнув, Уильям прошёл к кровати сына и опустился на край рядом. Несколько секунд отец думал о чём-то, не отрывая взгляда от спящего лица Майка. Вся злость испарилась. В комнате было так тихо, что слышалось лишь мерное сопение парня. Ну почему этот ребёнок такой сложный? Куда делся тот мальчик, который любил возиться вечерами вместе с отцом со всякими механизмами и деталями. Нет, отчасти Уилл понимал, почему он перестал повсюду следовать за ним и видеть в свою сторону ребяческий восхищённый взгляд. Сначала Майкл был один в семье, любим с обеих сторон. Потом появилась Элизабет, и место рядом с папой было постоянно занято ею. А потом в их семье родился Эван. Находясь в постоянной работе, необходимо было уделять внимание всем детям, но Майк попросту не умел делиться, а потому и реагировал так остро. Как отцу объяснить, что сын не прав?       Мужчина укрыл парня одеялом и провёл рукой по его растрёпанным волосам, а затем встал и прошёл обратно к двери, ещё раз бросая взгляд на него. Когда-нибудь старший сын вырастет и всё поймёт. Афтон никогда не переставал любить Майка. Он всегда оставался гордостью Уильяма, просто со своими особенностями. Понимание придёт с возрастом. А пока…       Мужчина выключил свет в комнате парня и тихо вышел, закрывая за собой дверь. Пусть спокойно спит. Завтра будет новый день.