Camellia

      Я подняла взгляд, когда Лиса села на сиденье рядом. Слабый запах сосен и прохладного воздуха, который цеплялся за её пальто снаружи, проник в салон, освежая его тёплую, уютную атмосферу. За то короткое время, что мы провели в поездке, я успела почувствовать, как напряжение, будто впитанное в меня жизнью в особняке, начинает медленно рассеиваться. Оно осталось где-то позади, уступив место ощущению лёгкости и свободы.       Пока Лиса аккуратно вложила в мои руки дымящийся стакан кофе, затем достала салфетки и положила их рядом, водитель завёл машину и плавно тронулся с места. Её губы тронула едва заметная, почти призрачная улыбка, словно нарисованная лишь для себя. Её взгляд, направленный куда-то вдаль, всегда казался мне удивительно глубоким — немного задумчивым, немного напряжённым, как будто она старалась удержать в равновесии свои мысли и эмоции.       И я знала, что сейчас именно так и было.       — Это просто ужасно, — сказала она, и в её голосе звенела лёгкая нотка критики. — Ты когда-нибудь задумывалась, что качество зёрен, продаваемых в маленьких кофейнях, может быть… ну, мягко говоря, сомнительным?       Я тихо усмехнулась, отхлебнув обжигающий напиток. Горечь кофе скользнула по языку, оставляя насыщенный, терпкий послевкусие, и я почувствовала, как он наполняет меня тёплой, спокойной уверенностью.       — Это всего лишь кофе, Лис. Всё в порядке, — сказала я с улыбкой, которая, казалось, родилась из самого аромата, наполняющего салон.       Она закатила глаза и небрежно заправила за ухо выбившуюся прядь своих идеально собранных волос.       — Знаешь, если бы ты только позволила, мы бы заехали в нормальное место. Я нашла бы для тебя идеальное сочетание горького и сладкого.       С раннего утра мы торопились, собирались на мероприятие. По дороге я решила взять обычный кофе в ближайшей кафешке, а не заказывать из отеля.       Я бросила на неё взгляд из-под полуприкрытых век, а затем не удержалась от лёгкой усмешки.       — Да ты сама воплощение «горького и сладкого», — заметила я.       Лиса лишь приподняла бровь, не отрывая взгляда от окна. Но я знала, что мои слова не задели её ни на йоту.       И всё же я вдруг вспомнила утреннюю ситуацию:

***

      Я стояла перед зеркалом, чувствуя, как сердце гулко отбивает ритм в груди. В который раз поправляла подол платья, ткань которого облегала мои изгибы так плотно, что мне казалось, оно обнажает не только тело, но и все мои страхи. Мир ослепительных люстр, учтивых джентльменов и безупречных дам был далёк от того, в чём я выросла. И эта мысль давила.       Собравшись с духом, я повернулась к жене, которая только что вошла в наш номер отеля. Её вид заставил меня задержать дыхание. Лиса выглядела великолепно. Её чёрный костюм с глубоким вырезом подчёркивал всё: её уверенность, её силу, её утончённость. Тёмные волосы были убраны в аккуратный шиньон, оставляя открытой изящную шею, а её скулы, казалось, были высечены из мрамора.       Я почувствовала себя маленькой и неуверенной рядом с ней. Это ощущение одновременно восхищало и... раздражало.       — Ну, как я выгляжу? — спросила я, стараясь не выдать дрожь в голосе.       Лиса посмотрела на меня, и её глаза вспыхнули тёплым, искренним восхищением, от которого я на миг растаяла.       — Ты выглядишь потрясающе, — сказала она, делая короткую паузу. Затем, сглотнув, добавила: — Только помни, что я говорила про осанку. Встань прямо, расправь плечи.       Я почувствовала, как её слова стёрли мою благодарность. Улыбка мгновенно исчезла с моего лица.       — Я знаю, как стоять, Лиса, — ответила я холодно, сжав руки в кулаки.       Не то чтобы я не ценила её заботу, но каждый раз, когда она напоминала мне что-то подобное, это звучало как тонкий упрёк. Как будто она снова и снова пыталась подчеркнуть, что я не вписываюсь в её безупречный мир.

***

      «Горькое и сладкое».       — Иногда просто хочется простоты, — тихо прошептала я, расстраиваясь из-за своих мыслей.       Лиса едва заметно усмехнулась, не поворачивая головы.       — Тогда не буду лишать тебя этого удовольствия, — сказала она. — Но, боюсь, сегодня вечером на ужине тебе вряд ли подадут еду на палочке.       Я устало вздохнула и перевела взгляд в окно. За ним мелькали пейзажи города, словно течения реки, меняя друг друга с завораживающей скоростью.

***

      Сверкающие люстры висели под высоким потолком большого зала, а их хрустальные капли преломляли свет, превращая его в калейдоскоп цветов. Я стояла рядом со своей женой — непринуждённой и уравновешенной фигурой, чья уверенность, казалось, переливалась через край. Она безупречно приветствовала гостей на этой громкой благотворительной встрече.       Обращения, начинавшиеся с «госпожа» и заканчивавшиеся восхвалениями, казались мне неестественными. Пока Лиса непринуждённо расцветала в подобной обстановке, я чаще чувствовала себя зрителем, наблюдающим за всем со стороны.       Вокруг нас собиралась небольшая группа людей в строгих костюмах и с сияющими драгоценностями. Они оживлённо обсуждали инвестиции и инициативы — темы, одновременно чуждые и пугающие меня. Громкий смех эхом разносился от богато украшенных стен, а изящные женщины в элегантных платьях скользили сквозь толпу, словно лебеди. Я же только крепче сжала руку Лалисы и глубоко вдохнула.       Внезапно, сквозь смех и болтовню, меня пронзил резкий голос:       — Госпожа?        Знакомый голос отвлёк моё внимание от разговора. Я обернулась, сердце мгновенно упало.       Перед нами стоял Дохён собственной персоной, всего в нескольких шагах. В руках он держал фотоаппарат, а его лицо скрывали очки.       — Дохён, — выдавила я, повернувшись к нему. За спиной я почувствовала, как Лиса напряглась; её улыбка едва заметно дрогнула.       — Не ожидал встретить вас здесь, — произнёс он, его голос был полон уважения, а выражение лица искренним. — Обычно такие мероприятия посещал господин старший-Манобан лично.       Я открыла рот, чтобы ответить, но внезапно тёплая ладонь Лалисы легла мне на талию. Её крепкий захват ясно давал понять: границы расставлены.       — Это решение дедушки, — твёрдо, но сдержанно сказала она. — И оно в нашей семье не обсуждается.       Атмосфера сразу изменилась. Я заметила, как лицо Дохёна исказилось: он явно не ожидал такого ответа. Его вопрос, казалось, был вполне безобидным, но Лиса, как всегда, умела поставить его на место.       — Я просто поинтересовался, госпожа. Никакого умысла, — пробормотал он, выдавив улыбку. Затем, переведя взгляд на меня, добавил: — Рад был видеть вас, госпожа Ким. Надеюсь, мы встретимся снова. В более спокойной обстановке.       Он поклонился, и я вежливо кивнула в ответ. Затем он скрылся в толпе, продолжая выполнять свою работу.       — Он что, следит за тобой? На всю Корею будто один журналист, — пробормотала Лалиса, неосознанно сжав мою талию ещё крепче.       — Отпусти. У меня и так платье тугое, а ты делаешь только хуже, — раздражённо сказала я, делая шаг в сторону.       Её взгляд стал острым, словно лезвие.       — Значит, тебе тоже некомфортно в моей компании? — выпалила она, не обращая внимания на окружающих, которые могли прекрасно расслышать наш разговор.       — О чём ты вообще? — нахмурилась я.       — Позже поговорим, — холодно ответила она, не отводя от меня взгляда. — Я думала, вчерашний разговор что-то изменил, но, видимо, ошибалась.       Гнев закипал где-то глубоко внутри.       Лиса снова поступала так, как считала нужным, заставляя меня чувствовать себя виноватой. Будто бы я действительно в чём-то провинилась.       И это тот человек, который вчера говорил о доверии? О важности быть осторожным в словах и поступках?       Лиса немедленно вернулась и продолжила непринуждённо беседовать с уважаемыми людьми, а я осталась в стороне, размышляя о том, что мне теперь делать. Ждать, пока она придёт к какому-то выводу? Потом, в номере, выслушивать её претензии и бесконечные нотации?       Эта Лалиса — чужая.       Эта Лалиса меня тревожит.       Эту Лалису я не люблю...       Не выдержав, я просто развернулась, подняла подол платья и направилась к выходу. Никто не окликнул меня. Только провожали взглядом — свирепым, обжигающим взглядом.

***

      Спустя какое-то время я вернулась в номер отеля, который делила с женой. Вместо того чтобы предаваться мыслям и анализировать случившееся, я начала механически собирать сумку. Я не хотела разговаривать с Лисой. Всё, чего я ждала, — это дождаться её возвращения, а потом доехать с ней в тишине в Сеул, возможно, сбежать к родителям, чтобы хоть немного прийти в себя.       Я чувствовала себя невидимой. Мои мысли тонули под тяжестью властного тона Лалисы, которая всегда считала себя правой. Её мнение было законом, её решения — неизменными.       Теперь, оставшись одна в нашем гостиничном номере, я вдруг осознала: это не разовый случай. Это — закономерность. Закономерность того, что меня не замечают. Закономерность того, что меня не слушают.       Лиса... Она, словно машина, созданная следовать правилам. Она не переходит черту, не выходит за рамки. Робот, чёрствый и безэмоциональный, от которого не дождёшься ни понимания, ни искренних обещаний.       Возможно, сегодня она снова скажет «прости». Снова пообещает «постараться». Но это ничего не изменит. Потому что её слова — пустой звук. Всё давно высечено в её сознании, будто гранитные строки, не поддающиеся исправлению.       Я сложила свитер, полностью погружённая в свои мысли. И вдруг — резкий звук. Дверь распахнулась. Лиса. Она ворвалась так же властно, как всегда, но что-то в её движениях показалось особенно резким. От этой резкости у меня внутри всё сжалось.       — Что ты делаешь? — её голос разрезал тишину, как нож. — Мы должны были быть там до конца, но ты просто ушла! Разве я не объясняла тебе, как важно находиться в нужное время в нужном месте?!       Она хлопнула рукой об руку, подчёркивая каждое слово.       Я повернулась медленно, стараясь сохранять видимое спокойствие, хотя сердце бешено колотилось.       — Думаешь, после твоих выходок я должна была мило улыбаться и притворяться, что всё в порядке?       — После моих выходок?! — её глаза округлились, будто я сказала что-то немыслимое. — Я чётко сказала тебе держаться подальше от этого ублюдка! Я предупреждала, я просила! Но ты снова мило ему улыбнулась, снова дала надежду на встречу!       — Надежду? — я резко поднялась, глядя на неё с вызовом. — Это называется вежливость, Лиса! Я уже отказалась от всех друзей, которых ты подозревала в каком-то там подвохе. Хватит обвинять меня в том, в чём я не виновата!       — Я стараюсь уберечь тебя! Или ты действительно ему доверяешь? — она вдруг перешла на угрожающе низкий тон, её глаза сузились. А потом она сказала то, чего я никогда не ожидала услышать: — Если бы он узнал, на чём держится наш брак, он бы слил это в сеть. Представляешь, какие заголовки бы появились? «Невестка семьи Манобан вышла замуж за наследницу лишь потому, что та спасла её достоинство!»       Я застыла. Моё сердце будто выпустило последний удар. Сама Лиса, тот человек, который спас меня в тот ужасный день... она напомнила мне об этом. Напомнила с таким холодом, что я почувствовала, будто тонкие трещины разрастаются внутри меня.       Слёзы застилали глаза, но я смотрела на неё до конца, пока она произносила эти слова. Она просто не понимала, как глубоко ранила меня.       И в следующий момент я не выдержала. Моя рука резко поднялась, и я ударила её пощёчиной.       — Это было последнее, что я ожидала от тебя услышать. — Я схватила сумку и быстрыми шагами вышла из номера.       Дверь закрылась с глухим стуком, а внутри меня всё разрывалось на части.       

***

*pov:Lisa*

      Пейзажи сменялись один за другим, словно страницы старого альбома. Я крепче сжала руль, упрямо глядя вперед, пока пустые земли простирались вдаль, казавшись бесконечно далекими от моего внутреннего состояния. Трудно было поверить, что всего несколько часов назад я сорвалась на женщину, которую уважала и любила. Резкие слова вырвались, как вода из прорванной дамбы, просочившись сквозь обиду и разочарование. Теперь же груз сожаления лежал на груди каменной тяжестью.       "Я сожалею."       Эти слова вертелись в моей голове, как заклинание. Я снова и снова прокручивала наш спор, пытаясь понять, как допустила, чтобы гнев взял верх. Снова.       Это было неконтролируемо.       Тысячи извинений формировались в мыслях, но хватит ли их, чтобы восстановить то, что я разрушила?       Когда городской горизонт начал приближаться, высотные здания вырастали передо мной, будто осуждающие свидетели моего смятения. Я хотела свернуть к особняку, обнять Дженни, попросить прощения и объяснить, как глубоко сожалею о сказанном. Но в тот момент, когда я собиралась повернуть, телефон завибрировал на соседнем сиденье, настойчиво напоминая о другой реальности.       — Лиса? — голос Ёндэ был напряжённым, его срочность прорвалась сквозь завесу моего самоуничижения. — Ты занята?       — Нет, что-то случилось? — Я не могла сосредоточиться, мысли всё ещё крутились вокруг Дженни, но тон его голоса заставил напрячься.       — Ты подписывала разрешение господину Хуго на передачу твоего проекта по строительству в Пусане?       Я резко нахмурилась, свернула на обочину и нажала на тормоза так резко, что шины оставили чёрные полосы на дороге.       — Конечно нет! Этот проект был структурирован мной, и дедушка поручил его лично мне.       На другом конце линии повисла пауза, а затем последовал вздох.       — Может, мы просто отстаём по срокам, и он решил вмешаться?       — Я сейчас не могу это обсуждать, — отрезала я.       Чувство вины усилилось: я не хотела срывать своё раздражение на Ёндэ, но и сил разбираться с братом тоже не находила.       — Но это важно.       И всё же его слова пробудили во мне ту часть, которая всегда подчинялась долгу. Я глубоко вдохнула.       — Хорошо. Я скоро буду.       Отключив звонок, я ощутила тяжесть принятого решения. Работа снова стала важнее отношений, и это ощущение едва не сломало меня. Я отдалялась от особняка, от возможности примирения, и с каждым километром расстояние между мной и Дженни казалось всё более непреодолимым.

***

Pov:Jennie

      Я грустно прислонилась к окну автомобиля, наблюдая, как город разворачивается передо мной, словно старая киноплёнка. Солнце садилось, длинные тени ложились на улицы, превращаясь в цепи, связывающие меня с реальностью, от которой я хотела убежать.       Рядом сидел Дохён. Он сам предложил отвезти меня в город после моей безуспешной попытки найти машину.       — Хочешь побыть в тихом месте? — предложил он, бросив на меня мимолётный взгляд. Я еле уговорилаего перейти на «ты». — Можем поговорить.              Я лишь кивнула. В моей тишине было больше эмоций, чем я могла выразить словами. Этот молчаливый груз, казалось, заполнял салон машины, давя на нас обоих. Я чувствовала, что теряю что-то важное — что-то, что раньше казалось нерушимым.       — Ты хочешь рассказать о своих проблемах? — осторожно спросил он, когда мы уселись за столик в полутёмном баре.       Я избегала его взгляда, ковыряя ногти, и изо всех сил старалась не заплакать.       — Я просто... я думала, что она хотя бы поедет за мной. Хоть одно сообщение — простое "Всё в порядке?" или "Где ты?"       — Может, это просто трудный период. Отношения — они...       — Не надо, — перебила я, подняв руку. — Ты ничего не знаешь.       — Может, часть этих проблем заключается во мне также? — Дохён говорил мягко, как будто боялся ранить, — Я сожалею, если как-то повлиял на ваши отношения. Но, поверь, во мне нет плохих домыслов. Моя работа никак не связана с моей жизнью.       Он откинулся назад, оставляя мне пространство для размышлений. Его взгляд был внимательным, в нём сквозило искреннее желание помочь, даже если он не знал, как именно. Я заметила это, и, как ни странно, его спокойствие приносило облегчение.       Это то, что мне было нужно. Это то, чего я никогда не получала от Лисы. Спокойствие, понимание, поддержка, пусть даже без слов. Лиса не смогла бы этого дать. Она бы отказалась. Легко, не раздумывая. Она всегда оставляет меня позади, снова и снова, как будто это так просто.       В этот момент мне стало ясно: нужно принимать решение.       Я ощутила, как внутри всё застыло, но не от страха, а от странного, болезненного осознания. За последние месяцы я часто думала о будущем. О том, что будет, если однажды Лиса сорвётся. Или если я сорвусь. Когда это закончится, когда мы перестанем притворяться.       Что будет со мной?       Я не могла отделаться от этой мысли. Она прокрадывалась в сознание, как холодный ветер сквозь щель в окне. Меня выгонят. Семья Лисы найдёт новую куклу, которая с готовностью наденет платье, улыбнётся перед камерами и с лёгкостью исполнит роль идеального партнёра.       А я? Что останется от меня?       Эти размышления рвали душу на части, заставляя сердце биться то быстрее, то медленнее. Мне казалось, что я стою на краю пропасти, заглядывая в бесконечную пустоту.       За последние недели я пыталась заглушить это чувство: что я тону в чужих ожиданиях, в желаниях Лисы, в её амбициях. Я всё время ставила её на первое место, а себя... на последнем.       Хватит.       Эта мысль прозвучала в голове громче всего.       — У меня есть к тебе просьба, — сказала я, наклонившись ближе. — Ты знаешь хорошего адвоката?

***

Pov:Lisa

      Я ворвалась по полированной лестнице офисного здания, каблуки резко стучали по мраморному полу. С каждым шагом моё настроение всё больше мрачнело, отбрасывая тень на яркие флуоресцентные лампы офиса. Был поздний вечер, и большинство коллег собрались вокруг своих столов, их лица были залиты светом компьютерных экранов. Они приветствовали моё присутствие вежливыми кивками и бормотанием уважения, но я едва ли замечала это. Всё моё внимание было полностью поглощено надвигающейся конфронтацией с братом.       Хуго для меня был просто братом — тем самым братом, который когда-то обещал поддержать мои начинания. И теперь я не могла избавиться от чувства предательства, которое терзало меня, когда я услышала, что он взял на себя мой проект, который я вынашивала месяцами, даже не посоветовавшись. Это была амбициозная инициатива, в которую я вложила всю свою душу, и теперь я чувствовала себя украденной.       Когда я достигла двери кабинета брата, я оглянулась на Ёндэ, который ждал меня. Выражение его лица мелькнуло от беспокойства, но прежде чем он успел сказать хоть слово утешения, я распахнула дверь, и звук эхом разнёсся по почти пустому коридору за мной.       Хуго сидел за своим гладким столом из красного дерева, властная фигура, погруженная в море отчётов. Его тёмные волосы были взъерошены, а брови нахмурены от сосредоточенности, пока он анализировал очередной финансовый прогноз. Он поднял глаза, удивление исказило его черты, когда он заметил моё присутствие.       — О, Лиса! Вы уже приехали? — сказал он, намек на теплоту прокрался в его тон, но мне было не до этого.       — Конечно, брат. Но вижу, ты был слишком занят моим проектом, чтобы заметить кого-либо, — отрезала я, вызывающе скрестив руки. Резь моих слов висела в воздухе, и на мгновение единственным звуком был далекий гул города внизу.       — О чём ты, Лис? — откинулся на спинку стула, слегка прищурив глаза.       — Не играй со мной в кокетку, брат. Ты же прекрасно знаешь, что это мой проект, результат которого ты представишь на заседании совета директоров на следующей неделе, — парировала я, голос становился громче с каждым слогом. — Ты взял его, не сказав мне! Как ты мог?!       Он вздохнул, проводя рукой по волосам.       — Лиса, послушай. Я увидел потенциал в твоём проекте. Я думал, что он может принести пользу всей компании. Это бизнес, ничего личного.       — Бизнес? Это не просто проект, Хуго. Это моё видение, моя тяжёлая работа. Я вложила в него всю себя и нагрузила свою команду, а ты сделал его своим! — возразила я, и в голосе была очевидна боль.       Выражение лица Хуго смягчилось, и на мгновение я могла увидеть брата, на которого когда-то полагалась.       — Я не хотел тебя подрывать. Разве ты не видишь? Это было последнее, чем я мог помочь. Вряд ли дедушка был бы рад, если проект опоздал по срокам. А в этом случае всё подхвачено, и работа удалась.       Охваченный внезапным вихрем эмоций, Хуго встал и обошёл стол, нежно положив руку мне на плечо.       — Лиса, я уважаю тебя больше, чем ты думаешь. Я правда был неправ, что взял на себя управление, не обсудив это с тобой. Я думал, что помогаю таким образом, — улыбнулся он, и мне хотелось верить.       Или просто у меня не было сил, чтобы отстаивать своё.       У меня просто не было сил.       — Мне нужно знать, что моя работа имеет значение, — сказала я и похлопала его по руке, развернулась и ушла.       Меня ещё ждала Дженни.

***

      Я шагнула через большие двери особняка, тяжесть мира легла на плечи. Моё сердце было беспокойным барабаном в груди, эхо недоразумений всё ещё звучало в сознании. Дома было тихо, и, конечно, я не хотела нарушать эту тишину, а лишь прошла дальше.       Я в очередной раз сжимала букет любимых белых камелий, их нежные лепестки резко контрастировали с волнением внутри меня. Белые камелии в моих руках казались символом хрупкости всего, что я старалась удержать. Каждый шаг к спальне был похож на пробирание по густой грязи, пока я готовилась к сложному разговору в своей жизни.       Наконец, стоя на пороге нашего общего святилища, я собралась с духом и толкнула дверь.       Дженни сидела на диване, выражение её лица было непроницаемым.       Я спокойно выдохнула, успокаиваясь от того, что она в целости и дома.       Она смотрела в окно, мягкий свет освещал её черты в момент безмятежной отрешённости.       — Эй... Я принесла тебе кое-что, — тихо сказала я, протягивая ей букет. — Белые камелии...       Я не успела закончить свою мысль, как она повернулась. Её взгляд упал на цветы, но не задержался на них. Её глаза были спокойны, но под поверхностью мелькнул оттенок обиды.       — Дженни, чтобы ты ни сказала… мне жаль. Я...       Она подняла руку, останавливая мою нервную болтовню.       — Я обновила наш договор, теперь в бумажном виде, — она указала на папку на журнальном столике, украшенную простой золотой эмблемой.       Я резко нахмурилась и, опустив руку с букетом, взялась за папку.       — Что это?       — Условия. Либо ты примешь их, либо мы прекратим эту игру немедленно.       Камелии упали с моих рук, вновь оказываясь в серых тонах, теряясь в их мрачной неопределённости.