Рассвет

      Лето Северуса в Паучьем тупике прошло под тяжестью мрачных мыслей и глубокого внутреннего пессимизма. Родительский дом, с его темными, давящими стенами и крохотными комнатками стал для него убежищем и тюрьмой одновременно. Как будто любые лучи солнечного света могли принести ему боль, Северус предпочитал скрываться от мира, отсиживаясь дома и лишь изредка выходя на улицу, находя странное удовлетворение в уединении и тиши. Дни его тянулись медленно и монотонно. Северус проводил их погружаясь в чтение увесистых многостраничных томов, которые заполняли книжные шкафы. Эти книги были его единственными спутниками, их страницы полны знаний, которые он старательно и скрупулёзно впитывал, делая пометки в дневнике. Но даже в этих моментах изучения он не мог избавиться от чувства пустоты и утраты, которые неустанно глодали его изнутри, подобно дикому зверю. Практика заклинаний стала для него ещё одним слабым, но желанным способом отвлечься от гнетущих мыслей. Спускаясь в подвал дома, Северус проводил там часы, совершенствуя свои умения и проверяя себя на прочность. Его магия становилась всё более мощной, сильной и смертельной, такой, чтобы удовлетворить взыскательный вкус Лорда, вызвав в потомке Слизерина восхищение, но это в тоже время истощало самого подростка, превращая его в бледную замученную тень.       Меланхолия была его постоянной спутницей. Она нависала над ним, как тёмное грозовое облако, пронизывая тоской каждый его день. В такие моменты Северус становился особенно холодным и неразговорчивым, избегая любых контактов, даже с собственной матерью, что безмерно огорчало женщину. Лицо её, и прежде не блещущее особой красотой, становилось совсем бледным и хмурым, меж тяжелых бровей пролегала глубокая морщинка, а взгляд обсидиановых глаз наполнялся тревогой и беспокойством.       Ужин был единственным моментом, когда Эйлин могла убедиться, что её сын в относительном порядке. Несмотря на все трудности, она настаивала на том, чтобы они каждый вечер ужинали вместе. Независимо от того, в каком настроении был Северус, он всегда подчинялся этому простому, но строгому правилу. И пока Северус ковырял еду, гоняя её по тарелке с затравленным видом, она могла убедиться, что её сын здоров, пусть и особенно неразговорчив. Её сердце сжималось от боли, но она сомневалась, что сможет заставить упрямца открыться ей, если он сам того не пожелает.       Вздыхая украдкой, Эйлин винила во всём переходный возраст с его всплесками гормонов и перепадами настроения, а так же, как подсказывала ей интуиция, волнения первой любви. Конечно, она пыталась узнать волнующие подробности, аккуратно задавая наводящие вопросы, но Северус продолжал отмалчиваться, не желая разговаривать ни о чём, кроме книг и зелий.       И однажды Эйлин решилась — приготовив чашку крепкого черного чая и сделав несколько лёгких закусок, женщина вошла в комнату сына. Тот сидел за столом, задумчиво глядя в окно, перед ним лежал недописанный пергамент, испещрённый мелким почерком. Эйлин осторожно поставила поднос на стол, подвинув при этом высокую стопку книг, и заняла место напротив сына, трансфигурировав и придвинув стул. Северус вздрогнул, вырванный из своих размышлений.       — Спасибо, — коротко поблагодарил он, кивнув, и пододвинул к себе чашку чая. Сделав глоток, удовлетворённо вздохнул — именно так, как он любит. Умеренно сладкий и достаточно терпкий, чтобы можно было продержаться ещё несколько часов после полуночи не засыпая. — Мам, что-то случилось? — Северус озадаченно наклонил голову, когда понял, что мать не собирается его оставлять.       — Разве что-то непременно должно случиться, чтобы мне можно было побыть с собственным сыном? — Эйлин изогнула бровь, в её голосе прозвучало явное осуждение.       — Н-нет… — смутился Северус. — Конечно ты можешь приходить и разговаривать, когда захочешь. Это твой дом.       — А ты мой сын, — напомнила, хмурясь, Эйлин. — Я за тебя отвечаю, Северус, и сейчас меня беспокоит твоё поведение.       — Не нужно… — попытался возразить Северус, но Эйлин его оборвала, метнув предостерегающий взгляд.       — Не указывай мне, пожалуйста, как воспитывать собственного ребенка. Ты совсем не в порядке. Сколько ещё ты собираешься здесь прятаться? Так и будешь сидеть дома до самого окончания каникул?       — Разве прилежные дети не должны быть дома? — съязвил Северус. Сделав глоток чая, он вызывающе глянул на мать поверх чашки.       Эйлин вздохнула, черты её сурового лица сгладились. Она протянула руку и сжала ладонь сына, пытаясь передать свою поддержку и любовь.       — Северус… сынок, я вижу, что тебя что-то тревожит. Ты замыкаешься в себе, и это не похоже на тебя — ты всегда был откровенен со мной. Ты делился раньше своими переживаниями, и мы вместе находили выход. Пожалуйста, поговори со мной. Расскажи, что происходит.        — Прости, мама. Но я не хочу сейчас разговаривать.       Эйлин продолжала настаивать, не принимая отказа:        — Я понимаю, дорогой, твоё нежелание, но иногда слова могут помочь. Ты можешь поделиться своими тревогами со мной. Я никогда не осужу тебя, что бы ни случилось. Я здесь, чтобы выслушать и поддержать тебя. Может быть, если ты расскажешь, что тебя так терзает, то станет легче.       Станет ли ему легче? Возможно, ему действительно нужно с кем-то поделиться, позволить выплеснуться накопившимся эмоциям, что терзали его день за днём.              — Это… это сложно. Я не знаю, с чего начать, — тихо признался Северус, опуская взгляд. — Всё стало таким запутанным.             — Я здесь для тебя, — повторила Эйлин. — Северус, расскажи мне всё, что тревожит твою душу. Возможно, вдвоём мы сможем разобраться.       Северус снова посмотрел на мать, его глаза были полны страха и неуверенности.       — Мама, ты когда-нибудь чувствовала такую сильную привязанность, что казалось, будто мир рушится, если этот человек не рядом?       Эйлин ответила не сразу, задумавшись над словами сына. Наконец она печально, но ласково улыбнулась и произнесла, делясь воспоминаниями:       — Да, мой дорогой. Я тоже переживала подобные чувства. Когда я была моложе, я встретила человека, который стал для меня целым миром. Казалось, что если его не будет рядом, всё утратит смысл. Я так сильно любила его, что мысли о его потере разрывали мне сердце. Я не могла жить без него.       — И это плохо закончилось, — прокомментировал Северус. Слава его были наполнены горечью. — Это ведь о моём отце?       — Все мы делаем ошибки, — пожала плечами Эйлин. — Иногда привязанность к человеку может быть настолько сильной, что заслоняет всё остальное. Она ослепляет нас. Но мы ведь сейчас говорим не обо мне, не так ли?       — Да… есть одна девушка, — протянул Северус, чувствуя неприятную волну румянца, ползущую по щекам. — Она необыкновенная, но я думаю, что никогда не смогу получить её.       — Ты говоришь о Лили, верно? — быстро предположила Эйлин, склоняясь над столом. Волнение отразилось на её лице. — О соседской девочке. Эванс.       Северус вздрогнул и бросил на мать испуганный взгляд. Он был так очевиден? Поёрзав на сидении, он продолжил:       — Да, Лили. Думаю, я люблю её, но наши жизни такие разные… Она такая яркая, жизнерадостная, её сердце полно любви и доброты.       — Лили действительно особенная, — согласилась Эйлин. — Её свет и доброта притягивают к ней людей, и я понимаю, почему ты её любишь. Она хорошая.        — Но что, если я никогда не добьюсь взаимности отнеё? Ты ведь знаешь, что… — Северус замолчал, не в силах продолжить. Мерлин, почему он должен признаваться в собственных слабостях? Это действительно унизительно.       — Что она омега, когда как ты — бета? — Мать его действительно не щадила, говоря предельно откровенно. — Конечно, я знаю это. Но, Северус, верь больше в себя и свои чувства. Иногда истинной любви требуется время, время, чтобы понять и принять друг друга. Ты еще молод, и у тебя впереди вся жизнь. Постарайся открыть своё сердце Лили и не бойся показывать свои настоящие эмоции. Девушка непременно ответит тебе взаимностью.       Эйлин попыталась поддержать сына, но тот, к её удивлению, лишь поморщился и скривился, как от зубной боли.       — Возможно, когда-то я мог в это верить, — печально произнёс он, — но не сейчас. Не после произошедшего. Мы… — Северус замялся, подбирая слова, — поссорились. И теперь она не хочет меня видеть.       Как вообще мог рассказать о случившимся? О том, как он жестоко оскорбил и оттолкнул единственного человека, которого любил? Или о том, как Лили стала свидетельницей его жуткого позора? Грязные подштанники, Нюниус… Северус вздохнул, чувствуя, как внутри закипает гнев на Мародёров, приправленный удушающей желчью стыда.       Глаза Эйлин наполнились состраданием, она вновь коснулась руки сына.       — Я понимаю, как это тяжело, дорогой, — сердечно произнесла она. — Любовь может быть болезненной. Признать свои ошибки — это первый шаг к исправлению. Поговори с ней, объяснись и извинись. Если её чувства к тебе истинны, она поймёт и простит. Все люди делают ошибки, но именно наше стремление исправить их и стать лучше делает нас достойными любви.       — Не знаю, смогу ли найти в себе силы, чтобы подойти к ней снова. Это тяжело, — признался в собственных страхах Северус.       — Ты сильнее, чем думаешь. Вспомни, почему ты любишь её, и позволь этому чувству вести тебя.       — Но что если она никогда меня не простит? Что если я навсегда потерял её?       — Северус, если ты действительно сожалеешь о своём поступке и постараешься исправить ситуацию, у тебя есть шанс. Лили тоже человек, и она может оценить твою честность и стремление стать лучше, — Эйлин тепло улыбнулась сыну, стараясь убедить мальчика, но тот лишь вновь нахмурился.       — А если нет? Если этого будет недостаточно?       Эйлин тяжело вздохнула, устало покачав головой:       — Что ты хочешь услышать от меня, Северус? Я не могу тебе обещать, что всё непременно хорошо закончится. Возможно, Лили и не предназначена тебе судьбой. Возможно, она никогда не ответит тебе взаимностью. И это вовсе не значит, что твоё будущее будет одиноким и безрадостным. Ты встретишь другого человека. Жизнь полна неожиданностей, и ты не знаешь, кто может стать твоей настоящей судьбой.       — Но что, если я не смогу больше никого полюбить так, как любил её?              — Любовь не ограничена только одним человеком, Северус. Сердце способно на многое. Возможно, сейчас тебе кажется, что никого другого не сможет заменить Лили, но со временем ты можешь найти кого-то, кто будет ценить и любить тебя таким, какой ты есть. Я верю в тебя, Северус. Ты сильный и добрый человек. Ты непременно найдёшь свою любовь. Иногда самые важные моменты в жизни происходят, когда мы меньше всего этого ожидаем.       Эйлин с любовью взглянула на сына, надеясь, что смогла донести до него свои мысли, что тот перестанет наконец прятаться от неё. Конечно, она не ожидала мгновенного результата, Северус был довольно скрытен сам по себе, сознательно избегая общества, но всё же.       Северус удивил её, когда неожиданно поднялся из-за стола и, подойдя к ней, оставил быстрый поцелуй на её щеке. В детстве он был довольно прилипчивым ребенком, постоянно ища объятий и поцелуев, но ожидать нежностей от пятнадцатилетнего подростка?       — Спасибо, мама, — коротко произнёс он. — Твои слова много для меня значат, спасибо, что позволила мне высказаться.       — О, сынок… — всхлипнула Эйлин, сжимая сына в объятиях. Её руки, скользнув по острым плечам, поднялись вверх, зарылись в эти темные густые волосы, лаская их, даря накопившиеся нежность и заботу. Не видеть сына в течение года было для неё так же тяжелым испытанием. — Я твоя мама, я люблю тебя.       — Да, — слабо, но искренне улыбнулся Северус, — я тоже тебя люблю.       После этого разговора Северус перестал так отчаянно избегать любого контакта и разговоров, он стал больше проводить времени в общих комнатах. Часто он устраивался в кресле с книгой в руках, пока Эйлин занималась домашними делами. Это были хорошие дни. Не идеальные, но хорошие.       

***

      Осенью Северус вернулся в Хогвартс. Новый учебный год принёс с собой новые, более углублённые занятия, которые потребовали его внимания и сосредоточенности. Это стало для него некоторым утешением, позволив отвлечься от боли и воспоминаний о Лили.       Он иногда встречал девушку в коридорах, но их взгляды никогда не пересекались, избегая друг друга, а слова застревали в горле, отказываясь быть произнесёнными. Это терзало. Это было болезненным. И это подтачивало слабую уверенность Северуса в себе, размывая её, как море песок. Он так и не нашёл в себе достаточно сил и смелости, чтобы подойти к девушке. Каждый раз, когда он пытался, разум играл с ним злую шутку, снова возвращая в тот проклятый день. Обидные слова и насмешки звучали в его ушах, а Лили в этих воспоминаниях презрительно морщилась, называя его Нюниусом. И это останавливало его. Становилось тот незримой, но прочной чертой, которую Северус не мог пересечь, сколько бы ни пытался.       Осенью Северус купил для Лили браслет. Милая и изящная вещица, которая, как он надеялся, понравится девушке, став путём к их примирению. Браслет был был изготовлен из серебра, и представлял собой две тонких цепочки, одна из которых должна была охватывать запястье девушки, а вторая, скользя по хрупкой кисти, крепилась на пальце, принимая форму кольца. Северус мечтал, как подарит это украшение Лили. Он хранил его в своём и столе, аккуратно уложенным в футляр, и иногда по вечерам доставал, любуясь. Хотелось верить, что Лили примет его и между ними всё наладится, но… говоря откровенно, Северус не был в этом уверен до конца. Часто его охватывали сомнения и страх. Что, если Лили его не примет? Что, если она отвергнет его?       Дни проходили, и Северус всё больше сомневался, стоит ли ему вообще дарить браслет. Он боялся, что этот жест будет неправильно понят, что Лили увидит в нём всего лишь навязчивого друга, а не человека, который искренне любит её. Каждый раз, когда он пытался набраться смелости, его сердце начинало биться быстрее, и он откладывал этот момент на потом.       А ещё в ноябре должна была состояться свадьба Люциуса Малфоя. Приглашение на торжество, полученное от друга, не стало для Северуса неожиданностью, но вызвало у него смешанные чувства, которым он не мог дать определения. Это было… странно тревожно.       Свадьба Люциуса и Нарциссы прошла в роскошном поместье Малфоев. Залы были украшены золотыми и серебряными гирляндами, сверкающими в свете магических лампад. Вазы с многочисленными пышными цветами наполняли воздух благоуханием, всё было прекрасно и великолепно. Гости, собравшиеся на торжество, были представителями самых влиятельных волшебных семей. Каждый из них прибыл в элегантном наряде, подчёркивающем высокий статус в обществе.       Стоя под ажурной аркой, украшенной нежными белыми и серебристыми цветами, молодожёны привлекали всеобщее внимание и восторг. Люциус, с его ледяным взглядом и безупречной осанкой, был каждый дюйм аристократом, воплощением чистой элегантности и утончённости. Его мантия, черная как полночь, с серебряными акцентами, олицетворяла силу и величие рода Малфоев. Нарцисса, в своем волшебно струящемся белом платье, казалась небесным созданием, пришедшим на землю только на один день — день, когда она стояла рядом с человеком, которого выбрала своим спутником жизни. Её волосы, подобно волнам из чистого шелка, были сплетены в изящную прическу и украшены тонкой серебряной диадемой. Грациозная и утончённая, она излучала неземное сияние, сияя как самая яркая звезда в чёрном небе.       Церемония была проведена с соблюдением всех старинных обрядов и традиций. Магические клятвы, произнесённые под аккомпанемент чарующих заклинаний, связали Люциуса и Нарциссу в вечной верности. Гости аплодировали и восторгались, когда молодожёны обменялись кольцами.       Праздничный банкет продолжился в большом зале, где столы ломились от изысканных блюд и напитков. Северус, сидящий среди гостей, наблюдал за этим великолепием, когда его внимание привлекла знакомая фигура — Титаниус. Тот весело смеялся, разговаривая с несколькими гостями, и Северус спешно пригубил свой напиток, стараясь побороть лёгкий всплеск смущения. Если Люциус считает приемлемым, приглашая своего любовника на собственную свадьбу, то почему он, Северус, должен переживать? Возможно, здесь не один его любовник. Это не его дело, совсем.       Люциус и Нарцисса стояли в центре зала, готовясь к своему первому танцу как муж и жена. Музыка начала плавно заполнять помещение, мягкие аккорды рояля перекликались с переливами скрипок. Люциус, уверенный и элегантный, с твердостью вёл Нарциссу. Его движения были точны, но не лишены изящества, словно он был создан для этих мгновений. Его холодный проницательный взгляд смягчился, когда он посмотрел на свою новоиспечённую жену. Нарцисса, в своем белом платье, выглядела безукоризненно. Её шаги были лёгкими, а грациозные движения, плавно сменяющие друг друга, придавали её образу невесомость. Каждый их шаг был гармоничен, каждая мелочь продумана. Они прекрасно дополняли друг друга, и в какой-то момент Северус задумался, представляя скорое будущее, так желаемое Люциусом. В его воображении Нарцисса гордо сидела в гостиной рядом с мужем, на её руках был младенец, когда второй ребенок резвился на руках отца. Дети были светловолосыми и светлоглазыми, с пухлыми щеками и губами. Вероятно, они были похожи ангелочков-херувимов, коих изображали на фресках в церквях.       Северус тряхнул головой, прогоняя дурацкие мысли, и снова потянулся к своему напитку. Не желая повторения досадного происшествия, он пил виноградный сок, щедро приправленный специями. Его взгляд лениво скользил по гостям, изучая. Многие из них были Пожирателями смерти и посещали собрания Малфоев.       Насколько Нарцисса была вовлечена во всё это? Блэки поддерживали Лорда? Регулус и Беллатриса — да, но остальные? Северус невольно вспомнил о Сириусе, о его неприязни к политике и идеям Волан-де-Морта.       Тем временем Люциус, подняв бокал с искристым вином, произнес тост для своих гостей: «За нашу любовь, за союз Малфоев и Блэков, и за наше общее будущее, полное побед и процветания!» Гости разразились аплодисментами и криками одобрения. Гора подарков, преподнесённых молодожёнам, неуклонно росла, занимая один из столов. Северус подарил редкое зелье, заключённое в хрустальный флакон с серебряными узорами, оно мгновенно излечивало любую хворь и восполняло силы.       Перемещаясь по залу, Северус вежливо кивал присутствующим обмениваясь ничего не значащими фразами, когда он почувствовал это — всплеск магической силы. Титаниус, неведомо как оказавшийся в этот момент рядом, затряс его за плечо и зашептал в ухо, приказывая обернуться. Северус бросил растерянный взгляд в центр комнаты и замер — по проходу, образованному почтительно расступившимися гостями, медленно шел высокий мужчина, чью фигуру скрывал длинный темный плащ. Подойдя к новобрачным, мужчина сбросил капюшон, открывая своё бледное лицо, и по толпе прокатился почтительный изумлённый ропот — пришедший был Волан-де-Мортом.       — Это он! Это он! — заворожённо шептал стоящий рядом Титаниус. — Сам Тёмный лорд явился на свадьбу Малфоя. Поразительно!       Северус был с ним согласен. Он не мог оторвать глаз от высокой фигуры в черной мантии, чья грозная аура, казалось, делала комнату темнее. Сердце билось гулко, быстро, соединяя страх и восхищение в один большой клубок эмоций.       Поклонившись, Волан-де-Морт обратился к молодожёнам, его голос сухим шёпотом резал царившую тишину: — Люциус, Нарцисса, — начал он, и даже самые храбрые волшебники затаили дыхание, — я прибыл, чтобы благословить этот счастливый союз, венчающий новую эру.       Нарцисса держала букет в руках, её тонкие пальцы слегка дрожали. Люциус же улыбался широко и ярко, почтительно склонившись, он ответил:       — Ваше благословение, мой лорд, для нас бесценно.       — Но я опоздал, — извинился Лорд. — Ах, позвольте мне вручить этот маленький подарок, дабы загладить мою вину.       Словно из ниоткуда перед четой возникла небольшая резная шкатулка. С интересом и трепетом, Люциус протянул руку, чтобы принять подарок. Толпа замерла, наблюдая, что произойдёт дальше.       — Это мощный артефакт, — продолжал Волан-де-Морт, — его истинную силу могут понять только чистокровные. Истинная магия в руках истинного мага. Полагаю, вы сможете разумно его использовать.       Когда Люциус открыл коробку, внутри лежала кинжал из чёрного обсидиана, украшенный рунами и магическими символами. Люциус взглянул на Волан-де-Морта, его глаза сияли смешанными эмоциями: почтением, страхом и обещанием верности.       — Спасибо, мой лорд, — прошептал Люциус, смотря на Волан-де-Морта с восхищением и уважением. — Мы будем беречь этот дар и использовать его, чтобы служить вам.       Волан-де-Морт одарил его ледяной, но одобрительной улыбкой. Его взгляд устремился на Нарциссу, которая грациозно кивнула.       — Вижу, что Блэки не зря славятся своей красотой, невеста прекрасна, — льстиво произнёс Врлан-де-Морт. — Могу ли я разделить танец?       Нарцисса вновь слегка поклонилась, её лицо светилось осторожной улыбкой.       — Это будет мне честью, мой лорд, — ответила она с легкой дрожью в голосе, подходя ближе. Нарцисса коснулась раскрытой ладони Лорда, чувствуя холод его пальцев.              Волан-де-Морт вёл Нарциссу в медленном, но властном вальсе, каждый их шаг был словно ставка в величественной игре. Свет множества свечей отбрасывал причудливые тени на стены, делая атмосферу ещё более волшебной и таинственной.       Нарцисса скользила по полу, вновь и вновь встречая пронзительный взгляд Волан-де-Морта, когда тот искусно направлял её через зал. Её платье, сверкающее и лёгкое, будто парило в такт музыке, а его чёрная мантия развивалась за ним, как живая тень.       — Вы танцуете превосходно, мой лорд, — прошептала Нарцисса, когда танец закончился. — Ваше присутствие делает этот день ещё более значимым для всех нас.       — Должен отметить, Нарцисса, это вы танцуете великолепно. Танцевать с такой партнёршей — честь, — тонкие пальцы слегка сжали ладонь девушки. Пара вернулась к Люциусу, и Нарцисса заняла место подле мужа.       — Мой лорд, прошу вас разделить с нами ужин, — гостеприимно сказал Люциус.       Волан-де-Морт слегка склонил голову, снова оглядывая зал, и его бледная улыбка дрогнула:       — К сожалению, у меня есть неотложные дела, которые требуют моего немедленного внимания.       — Конечно, мой лорд, — ответил Люциус с искренним уважением. — Ваше присутствие на нашей свадьбе само по себе огромная честь.       Волан-де-Морт взглянул на Нарциссу, снова отметив её красоту:       — Нарцисса, продолжайте быть столь же великолепной и достойной партнершей для Люциуса. Я уверен, что ваш союз усилит наше движение.       С этими словами Волан-де-Морт покинул свадьбу, и зал вновь наполнился шумом и болтовнёй. Гости поспешили оживлённо обсуждать всё, что только что произошло, обменивались взглядами полными трепета и уважения к высокому гостю.       Нарцисса и Люциус, стояли, осознавая значимость этого момента для их будущего, и понимая, что их союз теперь носит особое значение в глазах всех.       Северус, все ещё переполненный эмоциями, издалека наблюдал за гостями, размышляя о том, как это событие повлияет на его жизнь. В его голове крутилось множество мыслей и планов, которые могли бы помочь ему в будущем стать ближе к силе и власти, которую олицетворял Волан-де-Морт.       По мере продолжения праздника, шум и смех заполнили зал, и Северус почувствовал себя утомленным избытком эмоций. Как только новобрачные удалились в свои покои, Северус, следуя своей одинокой натуре, решил откланяться. Он поднялся, накинув мантию, и направился к выходу, избегая внимания. Добравшись до камина, он остановился на мгновение, оглядывая зал последний раз. Он осознал, что этот вечер оставил неизгладимый след в его душе. Шагнув в камин и бросив туда порошок, Северус произнёс «Хогвартс» и исчез в вихре зелёного пламени.       Вернувшись в комнату, Северус тяжело опустился на кровать, ощущая утомление после насыщенного и эмоционального вечера. Он не мог перестать думать о том, что произошло на свадьбе Малфоев.       «Каково это, быть окутанным такой магической силой?» — задался вопросом Северус, чувствуя, как страх и восхищение борются в его душе. Образ Волан-де-Морта и его ледяного взгляда не отпускал его. Впервые, глядя на Тёмного Лорда вблизи, он почувствовал глубокое потрясение. Его сердце билось в ритме внутреннего конфликта. Желание силы, стремление к власти и обещание величия столкнулись с робкой неуверенностью.       С этими мыслями и терзаниями, он погрузился в беспокойный сон.