Дождь не может быть вечным

      Крупные капли дождя беспорядочно стучали по козырьку маленького закрытого магазинчика недалеко от проезжей части. Они падали на землю и объединялись в глубокие неспокойные лужи, отражающие серые небеса.       Стылый ветер гонял из стороны в сторону макушки одинаково зелёных деревьев, не давая им и шанса разогнуться, и безостановочно перебирал рукава белой кофты.       — Промокнешь.       Мальчик одними кончиками пальцев ухватил Кагами за плечо, не давая наклониться вперёд. Его голос был спокоен, но не лишён оттенка беспокойства. Заболеет ведь.       — Я осторожно, — возразила девочка, но с места не сдвинулась и только вытянула руку, желая кожей ощутить прохладу дождя.       Сколько они знакомы? Она всегда так делает.       Кен в ответ покачал головой, но губы его, пока Кагами отвернулась, вытянулись в беззаботной улыбке. Девочка подвинулась обратно на своё место и вытерла мокрую ладошку об свою кофту, не отрывая глаз от разыгравшейся непогоды.       Полынь в её взгляде всегда была светлее, когда шёл дождь. Это заставило Рюгуджи пропустить смешок.       — Ты чего? — Кагами на несколько секунд повернула голову к своему другу, а потом огляделась по сторонам, пытаясь угадать причину его смеха.       — Ничего, — огорчил её ответом Кен и перевёл тему: — Тебе ко скольки домой надо?       Девочка немного прикусила губу изнутри, размышляя о времени. Давно они гуляют? Долго сидят здесь? Время вне дома стирало все границы и давало карт-бланш.       — Сегодня к четырём. Минут через десять пойду.       Потратив на размышление пару мгновений, мальчик кивнул и насупился, убирая руки в карманы. Кагами внимательно следила за его движениями и, помолчав, спросила:       — Замёрз?       Хмуря светлые брови, он мотнул головой в сторону, как бы давая отрицательный ответ, но Кагами его знала. Она протянула Кену сухую ладонь.       Рюгуджи вынул из кармана правую руку и переплёл свои холодные пальцы с тёплыми, почти горячими — Кагами.       Температура их тел всегда контрастировала, и если мальчик постоянно ходил с замёрзшими руками, то его подруга привыкла греть их в своих ладонях. И ведь помогало.       Кен немного сильнее сжал пальцы, тёмными глазами водя по многочисленным шрамам на бледной коже Кагами. Все её ладони были испещрены маленькими красными пятнами, но он знал, что больше всего следов на запястьях, пусть сейчас они укрыты длинными рукавами.       Он с самого детства понимал, что не всему дети могут противостоять. А восстать против тех, кто с тобой рядом, порой и вовсе невозможно.       Заметив особое внимание к своим ранам, девочка неловко склонила голову в сторону, делая вид, что просто скидывает чёрные волосы, собранные в хвост, с плеча. Резинка на другом хвостике, полностью идентичном первому, слезла и сделала причёску кривой.       — Заплести? — предложил Рюгуджи и уже встал на ноги, потягиваясь, чтобы сесть с другой стороны.       — Собери новый, — Кагами снова прильнула щекой к своему плечу. — Спасибо.       Сколько бы она не старалась, но справляться с волосами без расчёски и зеркала под рукой было невозможно: на голове выходили самые разные проявления неаккуратности. Мальчик же учился заплетать длинные волосы в массажном салоне, где жил уже больше половины своей жизни — тамошние работницы то и дело обращались к нему с подобными просьбами.       Когда Кен принялся за дело, Кагами тихо вздохнула и прикрыла глаза, наслаждаясь шумом непогоды и тем, как чужие пальцы перебирали её волосы в попытке привести в порядок.       Из-за поворота выехал автомобиль синего цвета. «Субару» пронёсся по мокрой дороге мимо магазинчика, под козырьком которого сидели дети. Девочка, почувствовав, как вода попала на её кроссовки, досадливо зажмурила глаза. Машина проехалась по глубокой луже, разбрызгивая её содержимое.       — Ты им не нравишься, — шутливо заметил Рюгуджи, намекая, что не так давно такая ситуация уже случалась.       Кагами качнула было головой, но мальчик протестующе потянул прядь её волос.       — Совпадение, — буркнула она и подтянула к себе ноги, согнув колени. — Как вырасту — куплю себе машину! Красивую!       — Я надеюсь, она будет фиолетовая?       Друг давно знал её любимый цвет.       Девочка мимолётно закатила глаза, но не смогла сдержать улыбки. И не пыталась.       — Нет. Она будет розовая, чтобы я могла тебя на ней возить.       Цокнув, Кен напрягся, чтобы показаться сердитым или недовольным. Кагами, растущая в строгой патриархальной семье, не понимала, как мальчик может любить такой «девчачий» цвет. Во время их первого разговора на подобную тему Рюгуджи нашёл возможность проявить себя и потому долго вёл монолог на тему толерантности, вспоминая всё, чему мало-помалу учил его Масавей.       Почему попытка спросить об этом у родителей вылилась в многочисленные агрессивные приказы закрыть «свой поганый рот» Кагами в тот день не поняла.       — Ну, а что? — продолжила она, аккуратно ощупывая новый хвостик. — У тебя же машины не будет. Вот, хоть у меня поездишь.       На пламенные рассказы Кена о мотоциклах девочка реагировала хоть и с интересом, но доля сомнений была, причём большая. Она искренне считала транспорт без ремня безопасности крайне опасным.       — Как лет десять исполнится, тогда и решу, буду я такому водителю доверять или нет, — мальчик скорчил лицо и окинул взглядом подругу, смеясь с её секундной обиды.       Июнь подходил к концу, игриво шепча о приближении летних каникул и душа своим ярким солнцем. Рюгуджи исполнилось десять меньше двух месяцев назад, но он не упускал ни одного шанса напомнить о своём старшинстве. Передышка от таких шуток у Кагами будет только с ноября по май — пока они одного возраста.       Мальчик не собирался обижать подругу своими словами. Каждый в массажном салоне называл его «малыш Кен», и ему было просто необходимо ощутить себя взрослым.       — Дождь вроде заканчивается, — Рюгуджи встал на ноги и сунул замёрзшие руки в карманы. Он размял шею, а потом неторопливо подошёл к краю козырька. Капли на нём собирались и стекали вниз, создавая иллюзию барьера из воды.       — Заканчивается... — глухо повторила Кагами и слепо уставилась в одну точку где-то на противоположной стороне улицы. Надо было идти домой.       — Провожу?       — Нет, спасибо. Будут ругать.       Эти слова звучали при каждом их расставании. Кен всегда хотел убедиться, что девочка безопасно добралась до своего дома; Кагами желала, чтобы друг как можно реже мелькал на глазах у её родителей.       — Встретимся в среду после уроков?       — Лучше в четверг.       — Без проблем.       Выпрямившись, Кагами потянулась после долгого пребывания в одной позе. Она подняла глаза к голубоватому небу, а после этого накинула на голову капюшон белой спортивной кофты и шагнула из-под надёжного козырька. Рюгуджи пока что стоял на месте — домой идти не собирался.       Девочка махнула ему рукой на прощание, не высовывая ладони из нагретого рукава.       Температура на улице не была низкой, но в этом году дожди приносили с собой пронзающий ветер, так выбивающийся из идеального летнего прогноза погоды.       Каким бы холодным в обоих смыслах Рюгуджи не был, возле него будто бы становилось теплее. Он был оплотом спокойствия. Каменной стеной.       Дом же являлся одним большим полем боя — страшным, жестоким и самым настоящим. Вместо мин можно было попасть на неверный ответ или неправильно подобранный тон голоса; оружием были пустые бутылки и окурки в руках отца, а щитом — собственные руки, истерзанные редким сопротивлением.       Это была заранее проигранная война.       В гостиной ни матери, ни отца не было. Если первая могла быть в спальне или уйти в магазин, то второй был либо в ванне, либо на кухне. Кагами плотно сжала губы, понимая, что хочет есть, а на кухне должна быть вчерашняя каша. И папа.       Масаши сидел на табуретке за круглым столом и держал между пальцев сигарету, от которой невидимой струйкой шёл дым. В раковине лежали две кружки и многоразовые палочки для еды — накопилось, пока девочки не было дома.       Значит, зайти точно надо. Иначе будет хуже.       — Здравствуй, — Кагами, остановившись в дверном проходе, склонилась по пояс. Правила.       Масаши был мужчиной невысокого роста и среднего телосложения, и, несмотря на его возраст, на макушке вместо чёрных волос уже местами блестела лысина. Впалые круги под покрасневшими глазами рассказывали об его образе жизни больше, чем люди обычно пишут в своём резюме для поиска работы.       Мужчина родился в небогатой семье на окраине Токио, а потом познакомился со своей нынешней женой-собутыльницей: её семья имела репутацию и неплохое состояние, а для стабильной жизни этого было достаточно. Изуми лишилась всего этого в один миг — когда они с Масаши случайно зачали двойню, а через пару лет и ещё одного ребёнка.       Тех, кто рождён вне брака, терпеть не могут так же, как и тех, кто забеременел до свадьбы. После этого и речи о любви не было.       — Пришла, наконец, — небрежно отозвался мужчина и медленно перевёл взгляд с тлеющей сигареты на лицо дочери. После этих слов Кагами осторожно выпрямилась, но с места не двигалась. Ещё не разрешили.       — Да.       — Сюда иди. Какого хера провалила эссе или чё у вас там было?       Сердце забилось сильнее, дыхание стало чаще.       В прошлую пятницу учитель дал своим детям задание подготовить подробный план для рассказа о своей семье — девочке не хватило на него времени. Утром — школа; после занятий — сбор всех пустых бутылок, расставленных по гостиной и кухне, мама заставила готовить обед; к вечеру успела закончить половину домашнего задания, а потом — ежедневная вечерняя уборка и новая ссора.       Да и что бы она написала? Нельзя рассказывать правду. Нельзя выносить на улицу.       — Не смогла понять задание... — негромко произнесла Кагами и опустила голову так, чтобы видеть выражение лица Масаши.       — Мы это не обсуждали?! — вспылил он и махнул свободной рукой.       Стеклянная пепельница со стола полетела в стену и звонко разбилась, разлетевшись вместе с седым пеплом. Девочка на секунду заледенела.       — Если ты не будешь нормально учиться, у тебя потом денег не будет! На что мы жить должны?!       Кагами, конечно, знает, что семья может быть разной, и выбрать её нельзя. И она понимает, что не во всех семьях старшие так потребительски относятся к детям.       — От тебя пользы не больше, чем от сестры твоей было.       Но тёплые шрамы на руках всё равно стали для неё нормой.