Голубая монета

      Ботинки поедают грязь, смешивая её с дорожной пылью,она оседает на ткани, образуя неровные узоры. Впереди раскинулся могучий горный массив, лишь частично прикрытый березовым лесом. Вдалеке мелодично журчит ручей, а вокруг нет ни единого человеческого голоса. В сознании бродят потоки мыслей, и каждая из них замирает у подножия дороги, плавно вьющейся к далёкой избушке.       Сережа шагает уверенно, так, будто видит это далеко не в первый раз. Его не поражают ни окрестности, ни стремительная перемена пейзажей. Березы окутаны желтыми листьями с оттенком оранжевого — предвестие осени, хотя за окном лишь раннее лето, словно уже октябрь. Углубляясь в чащу, поляна становится тонкой и хрупкой, будто нелепая иллюзия. Деревья, растущие на глазах, стремятся к небесам, укрыв голубое небо своими кронами. Матвиенко обводит взглядом окрестности, замечая несколько снегирей, уютно устроившихся на одной из веток.              Избушка приближается, и ее неопрятный вид резко контрастирует с современными многоэтажками. Каркас наклонился, крыльцо словно погрузилось в землю, а на веранде разрослось гнездо ласточек. Серёжа коснулся поручня — древесина рассыпалась под его пальцами, влажная и тёплая, как после зимы. Полуразрушенные оконные рамы, слетевшая штукатурка и трещина, залепленная паутиной, привлекают его внимание.              Парень пересекает веранду, спугнув птиц, которые с тревожным трепетом улетают. Заглядывая в окна, он надеется увидеть нечто удивительное, но находит лишь заброшенную печь и одиноко стоящий стул. Дверь оказывается неприступной, и Серёжа быстро теряет желание проникнуть внутрь.       Поляна наполняется колосьями, плавно оживающими под ногами, собирающимися захватить конечности. Они проникают в карманы и стремительно выскальзывают, когда Серёжа прогоняет их ладонью. В кармане брюк раздался вибрирующий сигнал телефона. Подняв его, парень с радостью узнал звонящего: «мама».              Мобильник прислоняется к уху, и с той стороны доносится радостный и звонкий голос. Мама говорит с нежностью, а на фоне шумит радио, приносившее весть о предстоящих изменениях погоды на следующей неделе.              Серёжа шагает медленно, тропинка извивается вдоль речки, открывая взору дикую воду, насыщенную морскими жителями. Хотя парень слабо разбирался в рыбах и их множествах, он чётко различал карася и щуку.Она бурлила, наполненная жизнью, не оставляя ни шанса увидеть своё отражение. Справа раскинулась небольшая плотина, однако Матвиенко терпеливо ждал, но её хозяева так и не являлись. Вдруг голос матери исчезает, и Серёжа, охваченный ужасом, осознаёт, что все это время ни с кем не общался, а её номер оставался без ответа, невидимый уже несколько месяцев.              Отшатнувшись в панике, он оглядывается вокруг. Поляна, окружавшая его, постепенно исчезает, приближаясь к отдалённому клочку земли. Ещё один шаг становится последним. Переплетаясь с тревогой, он успевает вскрикнуть, когда падает спиной в реку. Вода гремит. Всё происходит медленно и чётко. Сначала охватив одежду, а потом касаясь ушей. Серёжа видит, как небо сгущается, деревья распахивают свои кроны, и он бьётся о каменное дно.       Глаза распахиваются от неожиданности, и, потирая их, он осознаёт, что это всего лишь сон. Взгляд блуждает по округе, уцепляясь за людей за соседними столиками и экраны, развешанные вокруг. Ещё раз потёрпев, Серёжа осознаёт, что он всё ещё в пекарне, а перед ним – недопитый напиток.              Поспешно убрав лакомство в пищевой пакет, он вышел на улицу, где моментально встретил контраст еще не окрепшего в сознании мира. Серёжа покидает порог, в руках его трепетал пакет, едва удерживающий недоеденную булку с вишней. Солнце, хотя и светило мягко, не слепило глаз, но в душе воцарилась странная меланхолия, словно он утратил интерес ко всему, что его окружает. Пустота воспарила, как тень, охватывающая мысли. Облака медленно стелились вдоль небоскрёбов, упрямо затмевая куски синего неба, а стеклянные фасады слабо отражали блики света, оставляя их на асфальте в виде запоздалых воспоминаний. Каждый шаг напоминал о чем-то утраченно-привычном, а пейзаж вокруг некстати вызывал тоску, словно город сам по себе напоминал о чём-то важном, но недосягаемом.              Он бросил беглый взгляд на часы — до встречи оставались считанные минуты. Обед, обещавший затянуться, промчался незаметно. Едва он вышел на улицу, как накрыла волна сомнений и планов. Планы, планы, планы… Бесконечные, они строились на неясные даты и с неясной целью. Календарь этого месяца уже не оставлял свободных мест, да и тех едва хватало, чтобы дотянуть до конца июня.       Он выходит на переулок. Мимо проносятся машины, и Сережа ловит себя на мысли, будто видит их не впервые, но, махнув головой, понимает, что для большого города это в порядке вещей. Пакет шуршит в руке, другая поправляет пиджак, задевший за что-то. Пуговицы расстегнуты, белая рубашка проглядывает из-под ткани. Дышать становится легче, хотя, возможно, и без того это было бы не сложно. Аллея уходит вглубь, сквозь арки домов, и пусть до центра рукой подать, архитектура заставляет остановиться.              Взгляд скользит по изящным свисающим крышам, задерживается на мягких оттенках стен, наконец устремляется к открытым окнам, в которые так хочется заглянуть. До офиса — пара улиц, путь чуть длиннее, и, возможно, он снова опоздает, но Матвиенко знает: это никого не удивит. Размышления прерывает распахнувшаяся дверь. Он отшатывается, окидывая взглядом массивную железную створку, а затем и две фигуры, вышедшие из подъезда. Лишь несколько женщин обернулись на грохот, остальные прошли, не заметив, что удивило парня не меньше. Серёжа замирает, внимательно наблюдая. Вскоре силуэты обретают ясность, и это оказывается молодая пара.       У девушки на лице потекла тушь на правом глазу, а помада слегка смазалась; на солнце мягко подсвечивались тени. Ее рубашка была расстегнута наполовину, обнажая футболку желтого, почти сырного оттенка. Мужчина выглядел встревоженным, его щетине было около недели, это Сережа уловил сразу. Сам он смотрелся куда опрятнее, держа в руках огромный букет роз и каких-то белых цветов, которые парень либо не успел рассмотреть, либо просто не узнал. Пара ругалась, мужчина скривился в гримасе, а Сережа сделал еще один шаг назад, сжимая пакетик с булочкой сильнее. Это было неприятно, и то, что он стал свидетелем, тоже, но проходить мимо, как остальные, ему совершенно не хотелось.              — Эй, да подожди ты! — мужчина кричал вслед уходящей даме. Она пробивалась сквозь толпу, не оборачиваясь на собственное имя. Вскоре он и вовсе замолчал. Серёжа уставился круглыми глазами, не зная, что делать. Мужчина взглянул на него и стал еще угрюмее.              Он сделал глоток цветочного аромата и бросил букет в ближайшую урну. Вскоре растворившись за дверью. Матвиенко замер, переводя взгляд с двери на букет, но всё же осмелился подойти и выхватил три цветка. Они казались ему самыми прекрасными — распустившимися и завораживающими. Они олицетворяли его чистоту и серьёзность намерений, хотя каких именно — оставалось неясным.              Пятница — самый ожидаемый день из всей недели. И если обычно в Сережином возрасте многие проводили выходные в шумных компаниях, под звон бокалов и ритмы ночных клубов, то эти выходные обещали стать тише, спокойнее, словно тихая гавань после бурного моря.       После выхода в понедельник парню пришлось выслушать не одну лекцию, его закидали бумажками на всю неделю. Так сказать, чтобы больше такого не было, хотя Сережа уже сомневался, что сможет жить в таком странном темпе жизни. Сейчас выходные были всеми желаниями.       Сегодня завершалась последняя конференция. Сережа, как всегда, оставался в роли слушателя. Огромный стол, словно сошедший с экранов голливудских фильмов, возвышался на уровне небоскреба, за ним сидели серьезные люди, среди которых сразу бросался в глаза тот, кому здесь нет места. К концу дня мысли устремились домой, а слова коллег растворялись в усталом сознании, не складываясь в смысл.              — Я считаю, акции на этот месяц стоит оставить на прежнем уровне. Если продолжим их повышать, нетрудно предсказать, что все пойдет наперекосяк. — Перед презентацией нервничал паренек. Миша, кажется, хотя Сережа точно не мог вспомнить. Помнил лишь, что когда-то взял его из-за дерзости. Парень быстро показал себя и оказался под опекой.              Его речь завершилась, и все, словно по команде, обратили взоры к Матвиенко. Они жаждали услышать что-то вдохновляющее, грандиозное. Но у Сережи были иные планы. Ручка выскользнула из его пальцев, и он бросил в зал скучную, растерянную реплику: «Можно попробовать».              Взрослая жизнь, столь унылая, начинается с болтовни и ею же завершается, лишь под иным углом. В помещении все потухли, даже блондинка, сидевшая рядом, слегка поникла, устремив взгляд в свой лист. Никто не знал, что делать, но Сережа не собирался ничего предпринимать. Потому все принялись оживленно обсуждать иные вопросы.              Сережа начал водить ручкой по чистому листу. Их раздали вначале для записей или расчетов, но в его руках бумага превратилась в холст для блуждающих мыслей. В углах стали появляться волны, вниз сползали квадраты, затем превращаясь в цифры, уходящие невидимой линией. Они напоминали двоичный код или кассовый чек. Сережа так увлекся выводящей единицей, что не заметил, как конференция подошла к концу, и последнее слово, как за начальником, должно было быть его.              На него вновь устремились взгляды, и в горле застрял комок. Быть может, Сережа и вправду не начальник, быть может, мама была права, называя его безответственным .              — Мне понравились некоторые слайды. — Откашлявшись, он сделал голос строже, и, хотя никто даже не дрогнул, продолжил: — Попрошу выслать мне презентацию. Я составлю вопросы, чтобы обсудить их во вторник.              Вторник… Понедельник был выходным. Как все говорили, какой-то праздник, но Матвиенко было все равно. Он не имел ни малейшего понятия, что это за день, но в глубине души был благодарен кому-то за его существование.              Все присутствующие кивнули, и пока Миша собирал разрозненные листки воедино, наслаждаясь триумфом перед публикой, Сережа удалился в кабинет. Оставался ровно час. Вечера здесь обычно протекали в тишине, когда все уже расходились, а Сереже, как начальнику, приходилось задерживаться чуть дольше.              Прокручиваясь на стуле, парень устремил взгляд на улицу. Люди внизу казались крошечными, хотя этаж был лишь третьим. Закат медленно окутывал город темнотой, но с приходом лета дни удлинялись, и солнце не спешило прощаться. После очередного оборота в кабинете раздалась легкая вибрация. Телефон мигнул, оповещая о сообщении из мессенджера, а не о назойливой рекламе.              От звука, пусть не резкого, но внезапного, Серёжа ударяется ногой о ножку стула и, прищурившись, хватается за ушибленное место, потирая сквозь ботинок.       — Сука… — тихо вырывается, но, перевернув одной рукой гаджет экраном вверх, а другой продолжая придерживать ногу, он уже забывает о боли. Взгляд скользит по сообщениям, и дискомфорт растворяется сам собой.              Одно из них — от Ильи, как всегда, лаконичное, но почему-то именно это и цепляет. Может, дело в самом факте его существования, в том, что о нем еще помнят, не отправили в «Спам» или «Архив».              Сережа любил представлять, как Илья пишет сообщение на светофоре, одной рукой держа руль мотоцикла. Как быстро набирает текст, потому что вспомнил, потому что подумал… Пишет, пока не загорится зеленый и машины сзади не начнут сигналить. И от этого, казалось бы, простого, даже немного странного сообщения на лице появляется улыбка.              «Приветик! Есрт планы на выходрыу ? Вгр у меня есть. Если вдрду нужна компания, ты знанца, кому писать».        Он прочел сообщение, но отвечать не было ни малейшего желания. Да и что, собственно, можно было сказать? Планы были просты и ясны: укрыться в домашней крепости на дня три, с чуть подгоревшим попкорном и погрузиться в просмотр накопившихся фильмов.              Сообщение от второго контакта оказалось давним, и лишь дочитав его до конца, Сережа поднял глаза, заметив, что отправитель — Дима. Их последний разговор оставил в душе не самый приятный осадок, но теплилась надежда, что Позов все же не изменил своего мнения о нем.              «Привет. Слушай, тут вопросик. Какие планы на выходные? Как относишься к рыбалке? Есть свободное местечко, не хочешь сгонять?»              Глаза метались, вновь и вновь пробегая по строкам сообщения, задерживаясь на каждом слове, словно пытаясь уловить скрытый смысл.«Неужели он хочет пригласить меня на рыбалку? Ну, в общем, да». Парень швырнул телефон на стол, и тот, перевернувшись экраном вниз, замер. Сережа сделал еще пару оборотов, но резко остановился, почувствовав, как голова закружилась, а в горле подступила легкая тошнота.       «Люблю ли я рыбалку? Пожалуй, больше да, чем нет». Сомнения еще бродили, но сердце шептало: отказаться — значит предать себя. И тут нахлынули воспоминания из детства, яркие, как акварель. Вот они с отцом на маленьком пруду, в странных нарядах, сшитых из всякой всячины, сидят среди высокой травы. Он, маленький, изо всех сил сжимает удочку, боясь уронить отцовскую драгоценность в воду. Вот рыба мелькает у поверхности, поплавок дергается, увлекая добычу в глубину, и мальчик, с замиранием сердца, пытается подсечь.              Он прыгает от восторга, улыбка озаряет его лицо. Отец куда-то ушел, вероятно, закурить, и Сережа, оставшись один, решает тянуть. Тяжело, но так приятно ощущать в руке такую же, как он, маленькую рыбку. Она умещается в ладошке, но крючок, торчащий изо рта, вызывает легкую тревогу. Отец возвращается, присаживается на корточки, улыбается.              — Ути, какая маленькая. Давай отпустим ее. — Он аккуратно освобождает рыбку, а Сережа, затаив дыхание, наблюдает. Потом сам держит ее в руках ,отпускает в воду.              — Молодец. — Отец гладит его по голове, волосы встают дыбом, и мальчик ворчит, прося больше так не делать.              Это осталось в памяти, теплом и нежным, как улыбка, что сама собой появляется на лице. И слезы, что наворачиваются от осознания: такого больше не повторится. Лица отца он не помнит, но помнит это простое, редкое «молодец».              Возможно, он сможет испытать нечто подобное, если Дима похвалит его.              «Привет. Планов нет. Я в целом не против»              «Отлично. Сегодня вроде пятница, ты еще на работе?»              Вопрос скорее риторический, но Серёжа решает, что ответить всё же нужно, поэтому посылает простые слова, утыкаясь в мягкую обивку кресла.              «Еще тухну»              «Ты когда заканчиваешь? Приняли решение ехать сегодня. Дорога не близкая, выезжаем в ночь».              Сжав нижнюю губу в раздумье, Матвиенко решает навсегда распрощаться с прежними замыслами, отдав предпочтение тишине природы и теплому общению .       «Это хоть где?»              «Объяснять бесполезно, все равно не поймешь. Просто знай, что в лес я тебя не повезу»              Пробормотал что-то себе под нос и лишь теперь уловил множественное число. Они будут не одни. С одной стороны, он бы с радостью остался вдвоем, но с другой — слишком уж замешкается, а потому был благодарен этим пока еще незнакомым людям за их нежданное общество.       «Без проблем. Что брать с собой и куда вообще идти или как?»              Переписка наполняется вопросами, и парень начинает ощущать себя навязчивым и неловким, будто бы неспособным уловить суть. Мысль об отказе уже мелькнула в голове, как вдруг приходит объемное сообщение, содержащее ответы на все его вопросы и, возможно, даже больше. Оно словно успокаивает бурю в душе, и Сережа снова погружается в поток переписки.       «Бери всё необходимое, едем на дня три, как раз к вечеру понедельника подскребем. Если есть, прихвати с собой подушку, просто есть тут один, у которого постоянно болит шея. Напиши, как доберешься до дома. За полчаса напишу, как подъеду к твоему подъезду. Сразу скажу, что ты можешь не торопиться, есть уже один, который вторую неделю думает, в чем поехать. Остальное на месте»              «Хорошо»              Телефон скользнул в карман. Время истекло. Покинуть кабинет хотелось, но в глубине души теплилась грусть. О чем — неясно, но что-то незримо тянуло назад, шептало остаться.Пусть он снова наговорит лишнего, пусть разрушит все сложившиеся о нем представления, пусть его вновь возненавидят. Пусть. Зато он окажется далеко от города, где шум улиц не заглушит тишину внутри.              Дома уже стыл ужин. Руки под силу дня уже не двигались, но все же Сережа решил порадовать себя пищей. За окном сквозь форточку завывал ветер, тучи сгустились, и, возможно, вероятность пойти дождю становилась больше. Да и ладно. Может быть, он бы помог смыть всё и оставить на этой неделе.               Сумка уже была в коридоре. Матвиенко не стал сильно заморачиваться насчет вещей. Взял только самое важное: шорты, пару футболок, штаны и толстовку, в которой решил ехать. Утром тепло, но к вечеру холодает, а болеть не хочется. Парень прекрасно знал, что не умеет ходить ровно и точно залезет в какое-то место, испачкавшись, поэтому взял вещей с запасом. Ну чтоб наверняка.               В самом низу рядом с нижним бельем в пакете находились кроссовки. На улице жарко, но все же стоит их взять. Марать их хотелось меньше всего, ведь именно их Сережа купил на первую зарплату после переезда. Ехать решил в кроксах: ноги дышат, да и не жарко.              Холодильник после грандиозной закупки опустел. На выходных Сережа еще ходил в магазин, но не так уж много набрал, как Дима в прошлый раз. Нельзя сказать, что он жил бедно, на жизнь вполне хватало. Никто не жаловался, ну, не считая желудка, его мнение на суде не учитывалось, к большому Сереженому сожалению. Хватало на аренду квартиры, на одежду, пускай и редкую, на посещение клубов и проезд на транспорте. Этого, казалось, было достаточно, ведь больше никогда не было. Наверное, правильно будет сказать, что привычно.              Квартиру оглушил приход нового сообщения. Парень решил наконец-то избавиться от беззвучного режима, потому что надоедало находиться в неведенье. Да и просто было неудобно, тем более Дима должен был написать.               Поднимая телефон, он как раз-таки увидел то самое заветное сообщение:«Буду через минут 20».              Посуда быстро складывалась на верхнюю полку, и пока руки намокали под водой, ответ нельзя было написать. Парень вытирает ладони о висящее рядом полотенце и, касаясь клавиатуры, застывает.               «Стоит ли писать «хорошо» или же понятно, что я посмотрел?»               Сережа еще раз проверил содержимое сумки на наличие вещей и самого необходимого: зарядки наушников и повербанка.               —Все на месте, — усаживаясь в кресло, на одном дыхании выдает Сережа и облокачивается на спинку, чуть покачиваясь ногами. Лампа коридора отлично освещала гостиную. Больше света включать не хотелось, он был не уютен. Глаза пробегали по углам, за которыми давно прятались тени, что так и хотели забрать его с собой, но свет отгоняла их, не давая приблизиться.               На кофейном столике до сих пор лежала книга, нетронутая уже второй день. Мотивация испарилась, как Сережа и предполагал, и на выдохе он прислоняет ладонь до корочки книги.               Он был готов давно, но в груди что-то не унывало, продолжая заставлять сердце биться сильнее, не давая сделать нормальный вздох. Он боялся. Чего было не понятно, может, неизвестности, что наседала в воображении и не давало голове отдохнуть даже в собственной крепости.               Телефон вновь зазвонил, и в отдаленности, Сережа забыл его на кухне, парень понял, что Дима, скорее всего, приехал. Проходя, парень хватает мобильник, просматривая сообщение, не разблокировав, и удаляется в коридор.               Может, впервые Сережа прощался с квартирой так просто. Простым взглядом в гостиную, где все еще лежит одинокая книга, но внимание привлекает шевелящаяся штора. И Матвиенко вспоминает, что не закрыл окно. Следы остаются на полу, но Сережа знает, что никто не будет капать на мозги и говорить: «Кто это будет убирать».              Следующий концентрируется на коробке, что выглядывает из-за угла. Но он больше не выдерживает и хватается за ручку двери, покидая квартиру. Щелчок, звон ключей и приятная свобода. «Она снова одна, но не я».               Лестница сменяет этажи, и пусть лифт работает, приятно чувствовать ступеньки, убегающие вниз. Сумка бьется о спину, подталкивая, и Сережа хватается за перила, чтобы не слететь. Спрыгивая с последних двух ступеней, он вновь оказывается на первом этаже. Все как тогда, когда он вместе с друзьями бегал на перегонки, то, как они сидели на холодных ступеньках и разговаривали по душам. Все так приятно и далеко.               Парень согнулся и, обхватив ладонями колени, стал тяжело вздыхать, пытаясь восстановить дыхание.               На улице горят фонари, их белый свет кажется пустым. Вокруг летают насекомые, заостряя свое внимание на вспышке света, и скапливаются там, наворачивая круги. Вдали видны фары автомобиля, его чёрный цвет позволяет ему слиться с ночной темнотой и кустарниками.              Позов выходит из машины, и его улыбка рассеивает все трудности недели.              —Привет, — говорит он, проходя к багажнику, и перехватывает сумку из рук Сережи.              —Привет.              —Я же говорил, что не опоздаешь, — усмехается Дима, захлопывая багажник и оглядываясь на подъезд позади, как будто оттуда может выйти кто-то еще.              Толстовка приятно греет, но прохладный ночной ветерок всё же касается оголённых ног. Перед Матвиенко стоит парень в одной футболке и шортах, Сережа щурится.              —Тебе не холодно? Всё же ночь.              —Да нормально, — машет рукой Дима, говоря, что это не важно. — Прыгай в машину, нам надо забрать ещё одного господина.              Сережа долго думает, куда сесть — вперёд или назад, но всё же решает сесть назад. К тому же, сзади он будет не на виду и сможет избежать вопросов, которые сейчас не хочется слышать.              Парень усаживается, выбирая место справа. Рассматривая салон, Матвиенко замечает, что сзади он немного другой, но, повернув голову в сторону, сталкивается с пристальным взглядом.              Напротив расположился молодой паренек. Его лицо освещал свет из салона, и Сережа видит его добрые искренние глаза. У парня были короткие волосы, окрашенные в блонд, но краска смывалась, и был заметен приятный переход. Он грустно смотрел сквозь тонированные окна, но, увидев нового пассажира, немного приободрился и протянул руку для рукопожатия.              —Антон, — произнёс парень усталым голосом, его глаза закрывались в преддверии сна. В отражении Матвиенко заметил левый наушник и понял, что Шастун о чём-то задумался, погружаясь в потоки музыки. Из наушника доносилась приятная мелодия, и парень пожал руку в ответ.              —Сережа.              Затем послышался приглушённый щелчок ремня, и Дима завёл автомобиль, повернув ключ. Переместив руку на ручник, он снял машину с паркинга.               —Господа пассажиры, остался, как всегда, ещё один, который до сих пор не может определиться, в чём выйти на улицу тёмной ночью, — Дима насмехался, и, хотя Сережа не до конца понимал, что в этом смешного, он замечает, что Антон закатывает глаза, но всё же выдавливает улыбку.              Дорога казалась тёмной из-за тонированных стёкол. Не было видно ничего, кроме ярких огней и пустующего ночного проспекта. Непривычно видеть пустые дороги, которые в любое другое время были заполнены множеством машин. За всю поездку парень увидел только две, и те скрылись, как только попали в зону видимости, поэтому он решил считать, что ничего не видел.              Вскоре Антон заснул, и Сережа сделал для себя вывод, что черты лица и телосложение блондина были очень похожи на Илью, если не считать густых волос. С Димой они так и не проронили ни слова, и, хотя тот выглядел весёлым, парень понимал, что тот тоже устал. Время было не раннее, и хотелось просто ехать в тишине. Тем более, чуть присмотревшись в зеркало, Сережа заметил синяки и потухшие от усталости глаза, которые из последних сил держали руль.               Подъезжая к очередному двору, Позов останавливается у подъезда. Из-за тяжёлой железной двери показался худощавый длинный брюнет. Он машет рукой и останавливается рядом. Приоткрыв окошко, Дима нагло прищуривает глаза, но не открывает двери.              —Арсений Сергеевич, вы, по-моему, прихуели, — сказал Дима, и Арсений закатывает глаза. Он попытался открыть дверь, но она всё ещё заперта.              —Завались. Открой уже, а то меня сейчас продует. Ты хоть знаешь, сколько я делал укладку? — возмутился парень, и Сережа находит это забавным.              Антон облокачивается на дверь и от резкого щелчка, который последовал, чтобы разблокировать двери, вскакивает, маша руками. Только переведя взгляд с Димы на Арсения и убедившись, что всё в порядке, он немного успокоился. Брюнет запрыгивает в машину и, отдав сумку Позову, тот удаляется ее убирать. Она на удивление больше, чем у Сережи, хотя тот точно взял полгардероба и даже чуть больше. Попов оборачивается и замечает замешанного и сонного друга, усмехается, но ничего не говорит. В лобовом стекле виднеется весь задний ряд, и Арсению не составляет труда распознать там еще одну персону.              —Арсений, — он вновь протягивает руку, и Сережа ловит себя на мысли, что за сегодня пожимает десятое рукопожатие.              —Сережа.              — Ну что... — Сделав небольшую паузу, он сглатывает и, вновь поворачиваясь, задает странный вопрос: «Ты хоть понятие имеешь, куда ввязался?» Он говорит с долей шутки, но с опаской, поэтому парень мнется с ответом и радуется неожиданному приходу Димы, что так быстро и резко захлопывает дверь, вновь будя Антона, что только заснул.              — Леди и джентльмены, наш рейс отправляется. Дорога проходит через все возможные ебиня, поэтому прошу вас всех уснуть и не мешать мне. — Он проходится глазами по всему салону. Вновь переключая машину, и останавливается, поправив зеркало рукой. Выстраивает его странно, так, чтобы видеть задний салон, но с большим уклоном в Сережину сторону, убирая всю ту скрытность, о которой хотелось мечтать.              Шастун тяжело вздыхал, затыкая ухо вторым наушником, полностью огораживался от постороннего мира. Он облокотился рукой о дверь, и она давила на его щёку, оставляя красное пятно и смешную мордочку, за которую Сережа несколько раз пытался сдержать смех и не разбудить парнишку.              В голове крутились сообщения от Димы, которые пришли во время разговора о подушке. Позов не просил её прямо, но было обидно осознавать, что она была, но из-за всей этой суеты парень просто не успел вспомнить о ней. Он тихо шмыгнул носом и уставился в окно.              Экран телефона Арсения с огромной яркостью можно было увидеть в отражении стекла . Отлично разобрать почти каждое слово под постом и видеть фотку. Нельзя сказать что парень не воспользовался этим и не убил время.               Присмотревшись, он различал черты Попова на фотографиях. Тот листал ленту старых кадров. Иногда заглядывая под комментарии и ставя лайки понравившимся. На тех фото брюнет выглядел по-другому. Был другим. Он был, наверное, моложе. Не было таких отчетливых морщин на лбу, и глаза чуть ярче, чем сейчас, которые не были похожи на глубокое море, а скорее походили на озеро по колено, когда еще видно дно. Каждая следующая фотография была лучше предыдущей. Сережа замер, осознавая, сколько же на самом деле ушло времени на воссоздание того, что он видит сейчас. Сам парень менялся практически никак, не считая устаревшей прически, что ушла с годами и модой. Все остальное была одежда, и то только ее размеры, а не стиль.              Это смелые поступки, и ненароком Сережа стал замечать, что горд за человека на переднем сидении. Арсений, наверное, был самым старшим в их нынешней компании. Такими выводами Сережа обзавелся из-за его поведения и внешности, которую он успел рассмотреть помимо фотографий. Под ними находились года, и соотнося их между собой, было несложно догадаться, что тот старше не больше нескольких лет, наверное, около 4-5.              Дима пристально смотрел на дорогу, его лицо оставалось совершенно неподвижным. Лишь иногда, когда светофор загорался красным светом, оно оживлялось, а затем быстро сменялось на зелёный, и движение возобновлялось.Иногда Дима позволял себе отвлечься и посмотреть на рекламные щиты, которые часто устанавливают на трассах для привлечения внимания. В основном там была реклама, но иногда можно было увидеть обращения к водителям.Попов, заметив, что Дима поглядывает на него, быстро махал руками и выключал экран, не давая Позову увидеть, что он там смотрит. В такие моменты Сережа чувствовал себя безнаказанным, ведь он мог видеть всё, что хотел.               По дороге было решено заехать на заправку. Как только остановились рядом с колонками, в нос ударил резкий запах бензина и машинного масла. Этот запах казался очень навязчивым, и хотелось поскорее от него избавиться. Дима намекнул Арсению, что нужен бензин. На что Попов, не глядя, потянул из сумки банковскую карточку. Мотор затих, и в салоне снова стало тихо. Было слышно, как Антон ворочается с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее. Салон наполнился звуками, еле слышной музыкой и словами, которые Шастун произносил во сне, пытаясь с кем-то поговорить. Арсений переключил приложение с ленты на чтение статей и публикаций, посвящённых в основном искусству и знаменитым пьесам, которые ставят в Большом театре. Хотя Серёжа знал, что там играют талантливые люди, и оценки из выступлений оцениваются во много больше, чем нам только кажется. Мама часто рассказывала ему об этом, и её рассказы оставили глубокий след в его сердце.               Дима возвращается к машине, вставляет ключ в замок зажигания и поворачивает его. Мотор снова заводится, и машина трогается с места. Однако вместо долгой дороги она останавливается неподалёку.              Позов снова покидает машину в этот раз направляясь к декоративной мусорке. Он достаёт из кармана зажигалку, проводит пальцем по колёсику, и появляется свет. Тёплый огонёк освещающий лес, который граничит с этим местом, и глаза Димы, в которых сейчас можно увидеть играющие пламя, переливающийся между радужкой.              Позов смотрит на зажигалку, затем из кармана появляется полупустая пачка сигарет. Парень достаёт одну, зажимает фильтр губами, пытается засунуть пачку обратно в карман, и справившись поджигает сигарету. Дым из-за ветра не задерживается на одном месте, и как только Дима выдыхает его, он разлетается, в неизвестном направлении .              Убирает зажигалку, и его рука замерзает, поэтому он отправляет её в карман. Он стоит ровно, вокруг никого нет, но его внимание привлекает лес, который окружён забором и колючей проволокой для защиты от диких животных. Вся эта картина вызывает непреодолимое желание обнять его. Видя его таким грустным и уставшим, больше всего хочется просто проявить заботу.               Арсений отрывается и быстро находит Диму взглядом. Издав тихий цокающий звук, он убирает телефон в сторону и внимательно смотрит на друга. Попов щурится, чтобы лучше его рассмотреть, а затем отводит глаза, когда Дима возвращается.       Позов молча садится за руль и выезжает на дорогу. В салоне автомобиля появляется новый запах — резкий и горький аромат чёрного дыма. Никто из пассажиров не привык к этому запаху, и глаза начинают щуриться с непривычки и просят прикрыть нос. Попов поворачивается и смотрит в окно, задумавшись о чём-то. Сережа опирается рукой на дверь, зеркаля позу Антона. Он достаёт из кармана наушники и надевает. Дорога начинает расплываться перед глазами в такт музыке. Парень наслаждается потоком мыслей и, засыпая, видит в зеркале напряженное лицо Димы, которое иногда поглядывает в ответ.