Голубая монета

      Сквозь шторы пробивался рассвет, птицы уже давно распевали свои утренние трели, но будильник всё не умолкал. Серёжа слышал его сквозь наушники, но не обращал внимания, решив, что это продолжение сна. Однако звук не исчезал, а продолжался где-то в глубине сознания.              Головная боль пульсировала в висках, а надоедливый шум повторялся снова и снова. Поднявшись на локтях, парень ощутил головокружение. Ему казалось, что он находится на карусели, и при каждой попытке встать по телу пробегала волна мурашек.              Сегодня был нелюбимый многими день недели — среда. В горле Серёжа почувствовал хрипоту и недомогание. Он твёрдо стоял на ногах, но чувства полностью отсутствовали. Ноги дрожали, а руки были холодными, словно два больших айсберга. Парень приложил тыльную сторону ладони ко лбу, но ничего странного не обнаружил. День стремительно тускнел. Возможно, температура была невысокой, но тело остро реагировало на изменения. Всё вокруг казалось вялым, перед глазами плыло.              — Сука, — сквозь зубы зудит Серёжа, — наверное, всё из-за того блядского кондиционера, — парень бурчит, слова вылетают изо рта, становясь безжизненными. Голос хрип, и стенки горла побаливают от шевеления языка. Губы ссохлись, а недавно затянувшаяся ранка вновь открылась, когда он провёл языком. Из наушников доносилось пищание, и на фоне ещё можно было разглядеть звуки музыки. Нос забился, и даже маленький глоток воздуха давался с трудом. Стол постепенно заполнялся салфетками, что казалось, им не было предела, но ситуацию как таковую они не меняли. На руках волосы повисли в непонятном воздухе, а кожа с каждым шагом проносила озноб. Всё дрожало, словно это первая простуда. Матвиенко добрался до кухни опускаясь быстро находит недалеко отодвинутую аптечку . Руки перебирают блистеры с таблетками, но нужных не находят. Парень принимает поспешное решение, возможно, о котором потом пожалеет, не пить ничего и надеется, что к вечеру все пройдет.              Обычно всё так и было, хватало выпить только хорошо разведенного лимонного чая, и горло проходило. Еще несколько дней, и насморк всегда сходил на нет.              В памяти Сережи всё было словно раскрашено яркими красками, которые остались в виде отдельных фрагментов. Он вспоминал свою маму. Она любила стоять у кухонной форточки ещё до ремонта, когда в углу отходили обои. Он помнил, как лучи падали на её молодое лицо, на котором не было ни одной морщинки, и как она улыбалась. А ещё он видел, как она достаёт градусник из-под мышки и, показывая его, быстро поднимает брови, которые остаются неподвижными.       Тогда мальчик сильно испугался, но друзья, ждущие его за дверью, быстро успокоили. Мама быстро закатывает рукава, и фартук слетает с ее плеч, схватив Сережу за руку, и уводит в комнату. Говоря, что больше не отпустит его с теми детьми...       Он так и не понял, почему мама вела себя так странно и запретила ему видеться с друзьями. Заперевшись в комнате, мальчик лёг на мягкий пушистый ковёр. Его рука исследовала приятную текстуру, а карие глаза перебегали от трещины на потолке к приоткрытому окну. Серёжа отчётливо помнил, как сильно хотел выпрыгнуть в окно и оказаться на том самом зелёном и лазурном поле, откуда доносились весёлые и звонкие голоса.              Руки чуть сильнее сжимают кружку, и она мгновенно выгибается, издавая резкий бьющийся звук. В оцепенении Сережа сглатывает. Стакан скользит, и вода образует смешную на вид воронку. Прохладная жидкость стекает по телу, словно намекая, что наступило утро.              Будильник продолжает звенеть, а счётчик времени уже перешёл за десять минут. Палец скользит по экрану, отключая убегающие цифры, и замирает. Взгляд падает на настенные часы, которые показывают, что уже одиннадцать .Глоток , который он пытался сделать, застревает в горле, и он начинает задыхаться. Скрючившись, Матвиенко падает на колени и, схватившись руками за грудь, жадно вдыхает воздух .              В горле прорывается кашель, а нос не пропускает заветный кислород, легкие с силой качают, и кажется, всё, что он видит, это то, как белеет лицо в отражении настенных часов. Серёжа смотрит на них, как будто они — единственное спасение. С каждой секундой время словно замедляло свой ход, погружая его в темноту и недоумение. Он был уверен, что запомнит эти часы на всю жизнь, как дату собственной смерти.              Он скрючился от сдавленного дыхания, а воспоминания обрывались, как рваное полотно. В глазах плыло, и за стенами квартиры накрывала тьма. Руками хватаясь за грудь, он начал жадно дышать, теряя ощущение реальности. В комнате, где легкий ветер шевелил занавеси, откуда-то раздался глухой стук — это его прошлое стучалось в разум.              Дыхание постепенно выравнивается, и, валяясь на полу, Серёжа вновь слышит звонкие крики за форточкой. Покрасневшее лицо, кажется, вновь начинает приобретать жизнь. С тяжёлым вздохом он смотрит на потолок, надеясь, что сможет встать.       Мир словно ускользает из-под ног, и кажется, что он готов убежать. «Я точно опоздаю», — думает Сережа, давая себе несколько минут на то, чтобы прийти в себя. В голове всё ещё проносятся обрывки фраз, и кажется, что ещё мгновение назад он был на грани смерти, а сейчас чувствует себя так далеко от неё.       — Презентация, — Сережа замолкает. — Презентация... — быстро бросает, а затем ковыляет до ванны.              Одежда была выстирана давно, но из-за того, что её не развесили, мягко говоря, была как из жопы. Другого костюма не было, а время поджимало. Недолго думая, Сережа взялся за утюг стараясь разгладить складки, оставшиеся после неудачной стирки.       Брюки и пиджак сели идеально, но с блузкой пришлось повозиться. Сначала парень попытался её расправить, затем использовал отпариватель, но даже после всех процедур на ней оставались складки. Они появлялись снова и снова, несмотря на все усилия. Сережа уже отчаялся, а ноги продолжали мёрзнуть на холодном полу, хотя за окном стояла жара. И только тогда он соизволил надеть носки.              Парень быстро одевается, но даже под галстуком, который, как ему говорят, ему очень идёт, ещё видны неровности рубашки. Времени любоваться своим отражением не было, учитывая пустую плиту и вчерашние блюда, продолжающие заполнять стол грязной посудой.       Возможно, из-за стресса или же просто от отсутствия аппетита, но есть совсем не хочется. Это уже стало привычкой — начинать утро без еды, как ни старайся.              В отражении зеркала Серёжа увидел симпатичного, но усталого человека. Он критично осмотрел свой внешний вид и, бросив короткое «сойдёт», вышел из квартиры. Она закрыта на два оборота, а проходя в сторону лифта, Серёжа вспоминает, что он сломан, и ноги уже начали ныть от предвкушения лестничные пролёты. Однако спуск оказался гораздо проще, чем подъём. Были слышны только тяжёлые вздохи и ветер, косающий ушей и проскальзывающий между пальцами. Хватаясь за поручень, Матвиенко перепрыгнул последние три ступеньки и оказался на первом этаже.       Яркие солнечные лучи сразу же осветили лицо, а циферблат часов, казалось, возмущённо замер. В такие моменты Серёжа старался не замечать стрелки, потому что они внушали больше беспокойства, чем внутренний голос, который повторял одну и ту же фразу: «...Опять подводишь команду своим опозданием».       Время поджимало, а нужный автобус только что проехал мимо. На следующий не оставалось желания, крепко сжав лямку сумки, парень нехотя заказал такси. Понимая, что сумма, которую ему придётся заплатить, будет сопоставима с коммунальными платежами за этот месяц.       В такси Матвиенко увидел мужчину примерно сорока пяти лет, который, как говорится, находился в самом расцвете сил. Водитель поздоровался, слегка кивнув головой, и сразу же взялся за руль. Несколько фраз кружили в воздухе, но так и остались проигнорированы.       Серёжа откинулся на спинку сиденья, чувствуя себя не совсем комфортно, хотя такси было не самым дешёвым. Всё вокруг казалось каким-то отчуждённым, даже кресло, в котором он сидел, можно было сравнить с твёрдой табуреткой.              Из окна, помимо мелькающих зданий, можно было увидеть людей, стоявших на остановках. В основном это были девушки в лёгких летних сарафанах и платьях красивых кремовых оттенков. Однако, когда Серёжа смотрел на них, его охватила странная дрожь. В салоне работал кондиционер, это было видно по развевающимся волосам. Но почему-то Серёжа ощущал его воздействие сильнее, чем обычно.              — Извините, можно чуть убавить кондей? — казалось бы, обычный вопрос, но, глядя на водителя через центральное зеркало, можно было заметить его негодование.              Он сменил пассажира с раздражением в голосе и, немного помедлив, всё же снизил . Серёжа видел, как в его глазах горит гнев. А по лицу мужчины прошлись несколько капель.       Это заставляло сомневаться в здравом уме. По телу пробегали мурашки, которые не хотелось останавливать. В отчаянии он приложил тыльную сторону ладони ко лбу, но не почувствовал жара.              Остановка означала, что поездка подошла к концу. Парень поблагодарил водителя и вышел из такси, направившись к зданию. Двери открылись, и первое, что он заметил, был взгляд, полный волнения и неожиданности.       — Сергей Борисович... — Она опустила глаза и произнесла тихо: — Вы опять опаздываете. — Девушка знала его лучше всех, ведь ей часто приходилось корректировать время прихода. Она сдержала усмешку, не позволяя ей вырваться наружу. — Вас все давно ждут. — Указала рукой в сторону стеклянной комнаты.              Матвиенко сразу же скрестил руки, на лице повисла ответственность, хотя внутри он уже давно винил себя за не спланированный график и халатность. Он вошёл в кабинет без стука, чувствуя на себе семь пар внимательных глаз. Это была презентация, которая обычно проходила в начале и подводила итоги в конце месяца. Возможно, сегодняшнее собрание уже лишило его премии, но он старался не думать об этом, занимая своё место.       — Как обычно... — послышалось из дальнего угла, и Сережа сразу узнал голос. Это был Влад — в отличие от него, он буквально горел работой и проводил за ней целые сутки. Возможно, он был богат, но был ли он счастлив? Хотя Сереже ли об этом говорить...              В центре комнаты, держа в руках листы бумаги, стоял Паша — молодой специалист, недавно приступивший к работе. В этом месяце именно его выбрали для повышения в должности. Серёжа, пытаясь сосредоточиться, спрятал лицо за ладонями.       В кабинете собрались уважаемые люди, каждый из которых предъявлял высокие требования к своим сотрудникам. Паша хорошо рассказывал, замечая мельчайшие детали, даже те, о которых не шла речь. Но в моменте Сереже приходит сообщение... Звук уведомления раздался по всему помещению, привлекая внимание присутствующих. Паша от неожиданности чуть не выронил планшет, а его руки заметно дрогнули.              Головная боль не утихает, и даже на вздохи уже не хватает сил. Он осторожно берёт в руки телефон и, переведя ползунок громкости в левое положение, отключает звук. Его взгляд падает на уведомление, и он понимает, что это может быть интересно. По крайней мере, лучше, чем слушать раздражающие вздохи пожилых людей.              «Здравствуйте, хотел уточнить насчёт времени», — это был Дима. И хотя состояние оставляло желать лучшего, на лице появилась улыбка.              — Сергей! Вы вообще слушаете, о чём нам рассказывают? — это уже был другой ,напротив — Слава, или, вернее, Вячеслав. Это был ещё какой назойливый и вредный дед. О его отделе ходили легенды. Что если отходишь от рабочего места без перерыва, то тебя сразу же увольняют, что было бы с Серёжиным опозданием, наверное, казнь….Он не нравился никому, но, как ни странно, именно у него были какие-либо успехи, поэтому все молчали.              — Конечно... — Парень окинул взглядом коллег и заметил, что многие из них не в духе. «Может быть, именно поэтому я так не люблю работать с людьми?» — Павел как раз рассказывал нам о... — Он посмотрел на слайд, но не нашёл там ничего полезного, поэтому решил говорить наугад: — ...на тему повышения акций для большего процента спроса.       По выражению лица Славы было видно, что не угадал, но это не имело значения. Сейчас его мысли были заняты новыми идеями и предстоящей встречей. «Интересно, что он придумал? И что насчёт времени? Думаю, можно встретиться к шести. только надо будет постараться как-нибудь выкрутиться».       Собрание закончится через два часа, но всё это время Серёжа наслаждался только одним — сообщением от Димы. Он решил не тратить деньги на транспорт, тем более что за ним должны были заехать на машине.              «У него даже машина есть, а я на автобусе езжу», — мысли переплетались, а в кабинете с каждой минутой становилось всё холоднее. Вскоре даже сквозь кожаные ботинки он почувствовал, как замерзают пальцы, хотя продавцы уверяли, что даже при температуре под минус двадцать он будет в полном порядке.              Всё вокруг стало вызывать напряжение, и Серёжа не хотел привлекать к себе ещё больше недоумённых взглядов. Он поспешил укрыться у себя, мгновенно настроив кондиционер на температуру выше нуля. Только тогда к телу начало поступать тепло. Нос заложило окончательно, и это создавало дополнительные неудобства. Глаза закрывались, а каждый хлопок двери заставлял вздрагивать.              Кроме того, были ещё несколько причин не любить среду. По какой-то причине именно в этот день у людей возникало больше всего вопросов, которые не могли решиться без его участия.              Саша был уже шестым посетителем за этот час.       — Борисыч... — едва переступив порог, он ощутил, как на него накатывает волна горячего воздуха, и, подтянув ворот рубашки, попытался вдохнуть поглубже. — Что у тебя здесь за парилка? Впусти свежего воздуха, — с этими словами коллега подходит к столу и начинает раскладывать принесённые с собой документы.              Серёжа, подняв глаза, с надеждой ожидает, что вопрос не окажется трудным. Он проводит рукой по лицу, стараясь скрыть волнение. Саша говорит быстро, и слова пролетают мимо, не оставляя времени на осмысление. Матвиенко слышит только отдельные фрагменты и не решается связать их в единое целое.       — Ну так что думаешь? — Коллега заглядывает в глаза, надеясь услышать ответ. Но получает только невнятное бормотание. — Е-мое, ты че... — Серёжа выглядит ужасно, и Саша — один из немногих, кто готов сказать об этом. Он заметно щурится.              — Это не так важно... — бормочет Матвиенко, хотя и понимает, что это не так. Температура в комнате меняется, и он, как чувствительный компас, начинает ощущать духоту. Галстук давит на горло; ослабив узел, он наконец-то освобождает шею и начинает жадно вдыхать свежий воздух. — Давай завтра. — Кисть оставляет след над правым глазом, который при свете кажется синяком.       — Лады, ты это, выпей что-нибудь. Завтра... — начинает он, но, заметив пристальный взгляд Сережи, замолкает. — До завтра, Сергей Борисович, — добавляет парень, покидая кабинет, напоследок оставляя после себя хлопок.              Веточки лаванды, стоящие на столе, наполняют комнату приятным ароматом. От их запаха начинает клонить в сон. Не удержавшись, он берёт телефон и отправляет сообщение:       «Ты можешь приехать сейчас?».       Ответ приходит незамедлительно.       «Могу».              Серёжа, улыбаясь уголками губ, закрывает крышку ноутбука и аккуратно укладывает его в сумку. Рука, нагруженная тяжестью, опускается, и ключи от кабинета падают во внутренний карман.Матвиенко спускается на лифте, глядя на монитор. На экране отображается половина шестого. «Сегодня явно не мой день»,  — кажется, усталость прекращает действовать, хотя походка перестаёт быть гладкой, скорее напоминая пьяную из дешёвого кино.       Наконец-то двери открываются, и появляется надежда на свободу. Сережа с трудом передвигает ноги, но у входа его встречает стол с информацией и девушка, которая с удивлением смотрит ему в след.       — Сергей Борисович, вы куда? Ещё же конференция в семь .       — У меня сегодня важные дела, — парень подходит к двери. Облокачиваясь на стекло, но не удержался и скользнул по нему, оставив мокрый след от вспотевшей ладони. От неожиданности Серёжа чуть не упал на пол.       Девушка пристально смотрит на коллегу, и её некогда голубые глаза темнеют от негодования, расширяясь всё больше. Она никогда раньше не видела его в таком плохом состоянии: одежда помята, глаза красные, он с трудом держится на ногах. Возможно, из жалости, но она принимает поспешное решение.       — Давайте я вам помогу, — она не торопясь приближается к парню и, хватая его за руку, помогает встать.              — Спасибо... Отмени все сегодняшние встречи и, если можно, перенесите их на завтра. Если, — он показывает указательный палец, направленный вверх, — очень будет нужно, то пусть звонят, — Серёжа потирает лоб рукой.              Когда Серёжа выходит на улицу, его ноги словно тают от жары, а лицо освещает солнце. Облака парят в бескрайних небесах, и он не замечает, как проходит по тротуару, наслаждаясь красотой дня.              «Как же повезло слинять... Я бы откинулся прям там. Хорошо, что Дима согласился меня забрать. Ехать в таком состоянии на автобусе... Да уж нет». Парень думает медленно, а ноги сами несут его вперёд. Вскоре дорожка заканчивается, и перед ним появляется автомобиль матово-чёрного цвета.              Дверь автомобиля открылась, и в окне показался Позов. Он жестом приглашает сесть внутрь. Серёжа робеет, чувствуя, как галстук начинает душить с большей силой, но садится. Дима держал руку на руле и, не глядя на собеседника, поправлял ремень безопасности. Его лицо было настолько серьёзным, что парень невольно ёжился.       В машине тепло, и дрожь постепенно проходит. Кожаные сиденья обладают удивительной способностью расслаблять, чего нельзя сказать о такси. Серёжа начинает засыпать, а Дима, мельком взглянув на него, задаёт вопрос.       — Ты чего? — его голос звучал не так официально, с ноткой заботы, что делало его приятным. Услышав это, Серёжа улыбнулся. Он попытался поправить галстук, который так и не завязал, но у него ничего не получается, и он оставляет эту затею.       Парень встряхнулся и посмотрел на собеседника сонными глазами. Но прежде чем он успел что-то сказать, Дима положил свою холодную ладонь на лоб. От прикосновения Серёжа слегка краснеет.              — И когда ты успел заболеть? — вопрос был скорее риторическим, но в ответ послышался тихий кивок. В это время Матвиенко, не удержавшись, закатил глаза.       — Всё нормально, — отнекивался Серёжа, хотя чувствовал, что уже не в состоянии подняться с кресла. Его словно что-то удерживало на месте, не позволяя сделать ни шагу.              — Я вижу. Ты пил таблетки? — спросил Дима, снова касаясь лба. Сережа вздрагивает от касаний , чувствуя прохладу . В голове возникает забавный фрагмент, и парень просто не может понять, что ему больше нравится — ощущать прикосновения или холод.             —Я проспал... Потом ничего не нашёл в аптечке, а потом была конференция... И я... — Парень пытался подобрать нужные слова, но с каждым разом получалось всё хуже и хуже.       Дима слушал его так же внимательно, прям как мама, когда Серёжа в последний раз рассказывал ей о своих рабочих проблемах. Затем раздался тихий звук — Позов заводит машину. Матвиенко чувствует, как автомобиль трогается с места, и это добивает. Перед тем как окончательно заснуть, он увидит сосредоточенное лицо . Фрагмент уплывающей дороги и беспокойство ,бьющийся в чужих карих глазах .       В этот момент он казался совершенно другим — искренним и робким. Таким... другим...                      ......                     С момента, когда Серёжа закрыл глаза, прошло несколько минут.Они остановились на светофоре, и Дима, обернувшись, увидел забавную картину: пассажир, откинувшись на спинку кресла, мирно сопел, сражаясь с галстуком. Эта сцена вызвала у Позова улыбку. В зеркале заднего вида показалась синяя машина, которая сигналила о том, что можно продолжать движение. «Наверное, засмотрелся», — промелькнула мимолетная мысль, и Дима не придал ей особого значения.              Он крепко сжимал кожаный руль, за окном предательски светило солнце. Дима попытался укрыться за поднятым козырьком, но свет всё равно проникал, оставляя следы на лице Серёжи. Недолго думая, он достал из бардачка солнечные очки и надел их на друга, чтобы защитить его глаза от солнечного света.       Во сне он казался таким милым: иногда жмурился и отворачивался. Каждое его движение вызывало радость и теплоту, разливающиеся по всему телу. За окном постепенно сгущался малиновый закат, который с каждой минутой всё больше заполнял пространство между зданиями. Это означало, что завтрашний день будет таким же серым и мрачным, как сегодняшний.       Работа не клеилась. С каждым новым листом, с каждой попыткой что-то написать, хотелось всё бросить. И даже самые вдохновляющие мотивационные видео не могли вернуть утраченное вдохновение. Всё стало казаться таким обыденным. Пустым. Отчуждённым.              — Этот спор с работой зашёл слишком далеко...              Откинувшись назад, он слышит скрежет, а затем спинка кресла словно растворилась под тяжестью. Дима прикусывает нижнюю губу, оставляя на пальце след крови. Во рту растворился металлический привкус, а над головой вновь засиял зелёный.              Мимо медленно проезжали машины, мысли путались, а пробка, которую он так стремился избежать, растянулась на целый час. Дима не осмелился включить музыку, каждый раз отдергивая руку, чтобы не разбудить Серёжу.       «И что мне с ним делать?» —       подумал Позов, ещё раз проведя рукой по лбу. Он осознавал, что ситуация не меняется в лучшую сторону. Улыбка, которая ещё недавно озаряла его лицо, исчезла, и в зеркале он увидел лишь своё измождённое отражение.              Машины растворялись между поворотами, терялись и находили снова. Позов наблюдал за одной из них. Это была зелёная легковушка, она как будто следовала по пятам, всё время оказывалась за ним, и на мгновенье это начало досаждать. Казалось, она преследует, и, убиваясь, Дима пытался забыть обо всём на свете. Время приближалось к восьми часам. Наконец, автомобиль свернул с шоссе, оставляя Позова в покое. Недолго думая, он собрался с силами и решил отвезти парня домой. К счастью, у него была хорошая память, и адрес сохранился в подсознании.       Когда Дима свернул в спальные дворы, из приоткрытого окна автомобиля повеяло ветерком. Смешавшиеся запахи создавали в носу легкую завесу. Он припарковался у подъезда, заняв последнее свободное местечко.       Выйдя из машины, Дима с наслаждением потянулся — спина затекала от долгого сидения в кресле, по ней текли ручьи, и футболка прилипла к спине, не ожидающая такого исхода событий. Позов перебирал глазами нового знакомого, все время останавливаясь на приспущенном галстуке, но, мотая головой, быстро отворачивался.              Серёжа продолжал мирно спать, и будить его сейчас было бы не самым лучшим решением, учитывая все его сегодняшние переживания и общее состояние.       Он осторожно приблизился к талии, поднимая его. Дима ногой захлопнул дверь машины и, сунув ключи в правый карман шорт, подхватил Сережу другой рукой. Однако, когда они подошли к подъезду, возникла новая сложность: он не знал, как открыть дверь. В руке, помимо парня, предательски оказалась его сумка. Она тянула к земле, но, сопротивляясь, можно было с ней справиться.              Из-за поворота появилась старушка. Ключевым фактором для запоминания стал вишневый платок с белыми ромашками, разбросанными в беспорядке. На ней было лёгкое платье, то самое, которое Дима видел, когда приезжал в деревню навестить родственников. Воспоминания нахлынули на него, когда он увидел её. На лице старушки уже давно были видны морщины, но её улыбка была такой доброй и искренней. Она внимательно смотрела на них, переводя взгляд с Серёжи на парня, которого явно видела впервые.       — Вам помочь? — подает голос и уставляется на Позова, выжидая ответа.       — Буду очень признателен, — произнес Дима, отходя в сторону и нежно обнимая Сережу, который из-за слабой хватки постепенно сползал вниз. Старушка с улыбкой протянула руку и, недолго думая, открыла железную дверь, придерживая её.       — Спасибо, — Позов оставляет благодарность в полной тишине, слыша, как звонко бьется дверь, оставляя их одних.              Матвиенко повис, упираясь лицом в грудь, его руки были настолько слабыми, что едва обхватывали шею. С трудом вытащив ключи из кармана Серёжи, Дима хотел было выдохнуть с облегчением, но не тут-то было. Краем глаза он заметил яркую красную бумажку с белыми буквами: «Лифт временно не работает».             Позов оскалил зубы, и они с неприятным скрежетом соприкоснулись, что заставило его поморщиться. Однако, взглянув на Серёжу, который обнимал его так крепко, словно хотел задушить, он понял, что должен это сделать.              Дима взял Серёжу на руки, и сумка, которая болталась внизу, создавала дополнительное неудобство. Первые два лестничных пролёта показались лёгкими, словно бег на физкультуре в школе, когда он пробегал первый круг из десяти, но с утяжелителями. Лёгкие постепенно наполнялись воздухом, но разум не позволял остановиться, ведь понимал, что если остановится, то больше не сможет повторить забег.              Дима с трудом удерживал его на руках , пока открывал входную дверь. Наконец, они оказались внутри, и прохладный воздух квартиры приятно обволок. Позов, проходя по дому в уличной обуви, мысленно извинился за это, но, укладывая друга на кровать, он ещё раз проверил его температуру, чтобы убедиться в необходимости лекарства.       Парень наклонился и застыл в неподвижности. В проникающих оранжевых лучах света, которые едва касались тела, он казался таким… изящным. Дима осторожно опустил прохладную ладонь на горячий лоб , и тот слегка поморщился, подавшись навстречу холоду. Он не решался двинуться. Матвиенко так точно ощущал нежное прикосновение.       Когда Дима попытался убрать руку, парень схватил её за кисть и притянул к себе. Позов не успел среагировать и повалился, успев лишь поставить руки между собой и Серёжей. Подняв голову, они оказались слишком близко, и он почувствовал горячее дыхание на своих губах. Матвиенко повернулся и, нащупав стоящую рядом руку, зацепился за неё, переплетая пальцы.              Атмосфера была настолько уютной и домашней, что не хотелось уходить, или же существовала какая-то другая, пока непонятная причина, заставляющая оставаться.              У пациента температура не спадала. Дима осторожно вытащил руку и ощутил на ней приятный тёмный ожог. Ещё несколько минут он наблюдал, как Серёжа ищет, за что бы зацепиться, а затем обижается. Это зрелище вызывало улыбку, которая вновь заиграла на его лице.       Глаза давно хотели сомкнуться, но взгляд на лежащего перед ним парня не давал этого сделать. Протерев руки, он забирает у Сережи солнечные очки , покидая комнату. Постепенно в голову стали лезть оправдания этого , казалось бы странного поведения, Дима остановился на теории с температурой . «Хотел бы я этого? Наверное, нет...»       Позов хорошо помнил расположение комнат и без труда нашёл кухню, где, по его воспоминаниям, Серёжа доставал пластырь. Аптечка лежала на кухонном столе, раскрытая и с перепутанными блистерами. Трудно было представить, что здесь происходило утром. Вещи разбросаны, а лекарства разбросаны по всему полу. Дима заметил тарелку с едой, которая явно была приготовлена давно. Над ней летали две мухи. Смотреть на это было невыносимо, и парень, недолго думая, выбросил еду в мусорное ведро.              Пока Сережа спал, в квартире произошли изменения. Дима снял кроссовки у порога и начал наводить порядок. Он делал это не для парня, а скорее для себя, чтобы взгляд не блуждал по комнате, замечая разбросанные вещи. Это часто отвлекало его и даже вызывало раздражение.Иногда, заглядывая в комнату к пациенту, Позов слышал странные фразы. Возможно, Матвиенко находился в состоянии лунатизма или что-то подобное. В основном это были несвязанные, но забавные высказывания.              Через несколько минут в квартире начали проявляться признаки жизни. Даже в комнате младшего брата царил меньший беспорядок, чем у этого человека. Дима потянул за ручку холодильника и с удивлением обнаружил, что тот пуст, если не считать десяток яиц и несколько банок энергетических напитков на дверце. Он уже потерял счёт тому, сколько раз злился, и решил сдаться.              В футболке было жарко. Окно, хоть и пропускало немного воздуха, не спасало от жары, которая поднималась всё выше, исходя из асфальта. Негде было укрыться от нее. Вспомнилось, как Сережа лежал в пиджаке и ботинках, потому что Дима, забегавшись, забыл их снять.       Войдя в комнату, Позов осторожно снял ботинки. С пиджаком пришлось повозиться: парень постоянно дёргался и сопротивлялся. Наконец, пиджак и рубашка оказались на спинке стула, и только после этого Дима протянул Сереже одеяло. Ситуация напоминала заботу о малыше. Дима ощущал себя няней, которая присматривает за ребёнком, не способным самостоятельно сделать и шага. Однако, с другой стороны, он, как никто другой, знал, как тяжело оставаться без помощи, когда тебе плохо.              В холодильнике было пусто, таблеток тоже не оказалось. Делать было нечего, поэтому он решил сходить до ближайший продуктового магазина, а заодно заглянуть в аптеку.Когда он вернулся домой с полными пакетами продуктов, то на мгновение забыл, что находится не у себя. Пронося пакеты на кухню, он ещё раз взглянул на спящего Серёжу. Тот спрятал голову под подушку, обнимал одеяло и тихо посапывал.              Приготовив лёгкий салат, Дима с удовольствием сел за стол. Еда оказалась свежей и очень вкусной. Кажется, впервые за долгое время в квартире появилась здоровая пища, которую едят нормальные люди.       В комнате раздался гудок, и, взглянув на наручные часы, Позов увидел, что длинная стрелка уже перевалила за десять. «Совсем забегался...» — пробормотал он себе под нос и направился к источнику звука. Постепенно приближаясь, вскоре столкнулся с ним в коридоре.       У Сережи звонил телефон, и, поднимая экран, высвечивался уже 5-й пропущенный. Кто-то упорно пытался дозвониться, и на мгновение в голове засела странная мысль: «Вдруг это девушка. И что ей в таком случае ответить?»              Дима никогда раньше не испытывал такой паники, но, держа в руках чужой телефон, он не мог не испытывать тревогу. Однако, присмотревшись внимательнее, он понял, что номер был рабочий. Паника отступила, и, листая список пропущенных большим пальцем, он не мог сдержать смех. Когда снова раздался рингтон, на экране появилось имя «Душнила». С улыбкой во все тридцать два зуба он поднял трубку.              Он подносит телефон к уху. В трубке раздаются долгие разговоры, и голос собеседника вызывает у Димы неприязнь.              — Сергей, по поводу консультации… — начал он, но не успел договорить, как его прервали. Позов провёл рукой по переносице и закрыл глаза.              — Вы хоть представляете, который сейчас час? — спросил он с таким серьёзным и чётким акцентом, словно звонок был предназначен лично ему. Он не пытался скрыть свою злость и говорил прямо то, что думал.              Человек на другом конце провода откашлялся, и его голос окончательно утратил дружелюбие. Даже через электронные волны был слышен скрежет зубов.              — Сергей! Вы вообще в своём уме? Уходите с работы, потом не отвечаете на звонки. Вы страх потеряли?              Дима был возмущён, но, сохраняя спокойствие и высоко подняв голову, он осознал, что с такими людьми необходимо общаться на их же языке.              — Как лечащий врач Сергея Борисовича, могу заверить вас, что в ближайшие два дня он не выйдет на связь.По любым вопросам можете обращаться ко мне, если, конечно, у меня будет настроение с вами общаться, — произнёс Дима, блефуя. Однако к середине своего монолога он осознает, что ему будет всё равно, с кем он говорит.              Добив собеседника, парень положил трубку. Это был самый убедительный блеф, произнесённый с полной уверенностью. Чтобы достичь такого уровня мастерства, потребовались годы практики, но они того стоили.              Присев на морское кресло, он почувствовал, как его мягкие бортики приятно убаюкивают. Ноги не хотели идти, а глаза сами собой обратились к книге, лежащей на столе. Дима коснулся страниц и, перевернув их, с удивлением обнаружил знакомое название — «Том Сойер». Он читал эту книгу в детстве и до сих пор хранит о ней самые приятные воспоминания.       Пальцы скользнули по страницам и натолкнулись на закладку. «Неужели он её читает?» — В этом не было ничего необычного, ведь каждый человек хотя бы раз в жизни сталкивался с книгами подобного жанра. Однако что-то в этой ситуации заставило Позова отреагировать именно так.       Приятно было начать сначала, и, погружаясь в историю, Дима вспомнил, как мама читала её ему на ночь. Он остановился на второй главе, но потом глаза перестали различать буквы, и сон навалился сам.