Play For Me

End of passion play, crumbling away

I'm your source of self-destruction

Veins that pump with fear, sucking darkest clear

Leading on your death's construction

Metallica — Master of Puppets

Гриммджоу потерянно оглядывал людей, которые тусовались с ним рядом за барной стойкой. Пьяные, так же как и он. Под дурью, так же как и он. Скрывающие под улыбками личные трагедии наверное, тоже совсем как он. Разбитая губа неприятно ныла — Куросаки бил его, совершенно не жалея. Ушибленные рёбра болели при каждом вдохе, и Гриммджоу был уверен, что там точно есть трещина. Но алкогольная анестезия делала своё дело — боль практически не ощущалась. Джагерджак уныло поболтал в стакане остатки бурбона и, опрокинув их в себя одним махом, решил, что на сегодня и правда хватит. Поднявшись со стула, он, морщась от долбившего в баре техно и тусклого, омерзительно-красного освещения, медленно двинулся к выходу. Вести, которые Ичиго принёс, ничуть не удивили гитариста. Он и правда заигрался в звезду. Но почему-то на душе от этого менее паскудно не становилось. При мысли о том, что Хичиго наверняка останется с ними, вообще захотелось голову в петлю засунуть. Джагерджак патологически боялся одиночества, бежал от него со всех ног, но в конце концов упал, и его настигло осознание того, что он снова в заднице и теперь уж точно нет никого рядом. Никого, кто мог бы помочь, поддержать или выслушать. — Эй, Гриммджоу, это ведь ты? — раздался из-за спины голос. Обернувшись, Гриммджоу встретился взглядом с высоким и тощим блондином, лицо которого казалось ему смутно знакомым. Спустя мгновение память услужливо подсказала, что это был Иль Форте Гранц, парень, с которым Гриммджоу когда-то встречался и играл в одной группе, выступая в захудалых клубах давно им забытого Холлоу-Сити. При воспоминании об этом проклятом городе внутри всё скрутило, но Джагерджак натянул на лицо вымученную улыбку. — А на кого похож? Конечно, я. Давно не виделись. Он сейчас даже был слегка рад, что рядом оказалось ещё одно знакомое лицо, пусть и не из самого радужного прошлого. Возможно, ещё стаканчик стоило пропустить, за встречу. Иль Форте, словно прочитав мысли, обхватил его за шею и поволок обратно к стойке, тараторя: — Ты как из Холлоу уехал, я уже думал, не увижусь с тобой снова, старина. Потрясно выглядишь! Тренируешься где-то? — После того как чуть не высох в Холлоу, решил привести себя в порядок и теперь в зал прогуливаюсь, — кисло улыбнулся Гриммджоу. Гранц всмотрелся в его лицо и прищурился. — Рожа у тебя побитая. Что с кем не поделил? — Группу не поделил. — Гриммджоу снова присел на стул и сбросил руку Иль Форте с шеи. — Приходил ритмач группы, в которой я играл до сегодняшнего дня. Я сегодня не явился на запись, и это его довело. — А он лидер ваш? — Форте жестом заказал виски себе и Джагержаку. — Чего ты запись проебал? — Нет, лидер Хирако, я тебе про него рассказывал. А проебал… Дозы не было, меня потушило, — неохотно сказал Гриммджоу, и Иль Форте порядком удивился. — Ты до сих пор торчишь? — Можно подумать, ты слез, — фыркнул Джагерджак, окинув его тощую фигуру взглядом. В голову полезли воспоминания о том, как они проводили с Гранцем время после концертов, и парень быстро помотал головой, отгоняя их. Чёрт возьми, ну не сейчас же… — Нет, потому и худой как щепка. А по тебе не скажешь. Кстати, пробил себе соски, как ты когда-то хотел. — Гранц самодовольно ухмыльнулся и задрал футболку. Гриммджоу без особого интереса окинул пирсинг бывшего взглядом и, получив свой виски, пожал плечами. — Можно подумать, мне теперь есть до этого дело. — Что ты унылый такой? — Разочарованный отсутствием реакции Иль Форте поправил одежду и придвинулся ближе. — Ну выпиздили тебя из группы. В первый раз, что ли? — Здесь уже по-другому было. Это тебе не Холлоу-Сити, где таких, как мы, было до пизды. Тем более я этих ребят уже столько лет знаю, с ними могло и получиться. А я… — Он сделал глоток и вздохнул. — Я снова всё проебал. Пальцы бывшего зарылись в волосы Гриммджоу, и Иль Форте оказался близко-близко к его лицу. Джагерджак слегка повернул голову, ухмыльнувшись. — Тебя выебать, что ли? — Заодно отвлечёшься. Форте ненавязчиво потянул его в сторону туалета, но Гриммджоу перехватил его за талию и уволок в тёмный угол зала. Гранц охотно раскинулся на затёртом диванчике, и Джагерджак, плюя на людей вокруг, принялся стягивать с парня футболку. Тот неожиданно затрепыхался и упёрся рукой в его грудь. — Постой, постой… Давай со спецэффектами? — Это как, блять? — не понял Гриммджоу, недовольный тем, что его прервали. Гранц сверкнул слишком уж белозубой для наркомана улыбкой и куда-то свалил. После чего вернулся, нагло оседлал бёдра Джагерджака и поднял в руке шприц с какой-то жидкостью. — Как обычно? — без интереса поинтересовался Гриммджоу, позволяя бывшему перетянуть руку жгутом. Ему и правда было плевать, тем более Форте всегда принимал кокаин внутривенно, да и сам Джагерджак раньше не гнушался подобного. — Не совсем, — таинственно улыбнулся Гранц и, введя наркотик, тут же схватил Джагерджака за волосы, шепча в самые губы: — Блять, ты когда уехал, я думал, без твоего хера ёбнусь. Внутренний голос мерзко шептал гитаристу, что он напился и напился в хлам. Что всё это зря, очень-очень зря. Вот только Гриммджоу послал его нахуй и приказал заткнуться. Джагерджак, не обращая внимания на не совсем обычные ощущения после укола, охотно поцеловал его, чувствуя, как Гранц суетливо трётся и распускает ремень. Голова резко закружилась, когда горячие пальцы плотно обхватили член у основания и рука двинулась вверх. Гриммджоу протяжно застонал и откинул голову назад. Гранц сполз вниз, Джагерджак вплёлся рукой в длинные светлые волосы, хватая на затылке, и, когда тёплые губы обхватили головку, весь дёрнулся, толкаясь в мокрый, охуенно-горячий рот. Тело всё словно состояло из маленьких электрических импульсов, он стонал и дёргался. Но что-то всё же его беспокоило. И, когда его долбануло снова, заставив едва ли не взвыть, он широко распахнул глаза, внезапно сообразив. Его нагребло слишком сильно. Чувство эйфории было совершенно новым, непривычным. Неправильным. Он резко дёрнул Гранца за волосы назад и наклонился к его лицу, чувствуя, как пальцы начинают слабеть. — Что. Ты. Мне. Вколол? — Ему приходилось чеканить каждое слово, так как и язык отказывался слушаться. Форте посмотрел на него абсолютно чёрными, из-за расплескавшегося по радужке зрачка, глазами и облизнулся. — А что, понравилось? Я решил, что если херачить, так серьёзно. Он-то думал, что это кокаин в жидком виде. Но, видимо, это было не так. Он ошибся, сильно ошибся. — Пидор. — Гриммджоу тяжело моргнул. — Что… это? — Героин. Иль Форте приблизился к его уху, желая поцеловать, но не успел: увесистый удар в челюсть отправил его прямо на пол, а Джагерджак подскочил, застёгивая брюки и глядя на него полными гнева и ужаса глазами. Мелкий ублюдыш. Ох… Действительно ублюдыш. Что с ним, блять?!

Чужое лицо расплывается, словно воск тающей свечи, но под ним нет ни костей, ни мышц.

Блять, что это?!

Смазливый парень оборачивается мерзкой тварью, истекающей слизью и ещё каким-то дерьмом кислотного цвета.

Его всего затрясло, и он бил снова и снова, не давая тому подняться. На него тут же налетели другие посетители, принявшись оттаскивать, но Гриммджоу из последних сил отпихнул людей от себя и, схватившись за голову, бросился к выходу. Ноги подгибались всё сильнее, пока в сознании захлёбывалась сирена тревоги. Хичиго. Хичиго. Спаси. Блять. Я снова влип. Снова. Снова. Снова. Страшно… Страшно. Страшно! Он позволил вколоть себе чёрный. Ему определённо пиздец. Страх загремел в ушах ещё сильнее, буквально утягивая на дно, на грань человеческого.

Люди вокруг начали обращаться монстрами неописуемой жути.

Они тянули свои кости, щупальца, мерзкие обрубки и всё остальное, что может служить конечностями, к нему.

Мерзко. Мерзко. Мерзко, блять. Надо валить. Мысль лупит по голове тяжёлым молотом, но где он, бля, вообще? А помощи просить не у кого: вокруг одни твари, скалящие зубастые пасти, протягивающие гнилые ветки и ржавые гвозди, истекающие болотной жижей. Он снова бьёт кого-то наотмашь. И продолжает бежать к выходу. Воздух. Свежий, холодный воздух. Должно стать легче. Но, как назло, дышать становится труднее — в горле ком, такое ощущение, что живой ком из сотен личинок, грызущих себе путь на свободу, прочь из его изгаженного организма.

Кривые тени от уличных фонарей складываются в тощие длинные руки, которые тянутся из темноты.

Пиздец как мутит. Он мучительно блюёт за ближайшим углом.

Есть плюс: твари остались в этом притоне. На негнущихся ногах он тащится к дороге. Поймать такси и домой.

Дышать трудно, ком продолжает извиваться в глотке. А страх своими липкими лапами цепляется за спину.

Чудом он вылавливает попутку и кое-как называет адрес, чтобы скорее добраться. Дрожащими пальцами ищет в телефоне номер. Гудки натурально глушат, но позволяют остаться хоть в каком-то подобии здравого рассудка. Выйдя у дома, он услышал голос в трубке, но мозг отключался. Он слышал слова, слышал, что на него кричат, но мог лишь молить о помощи, пытаясь доползти до входной двери. Дом, дом. Там безопасно, там твари не достанут. Эти чёртовы культи и склизкие щупальца из тёмных углов — тоже. Он не думал, что боится такой мелочи, как темнота, но на пороге его снова выворачивает чем-то горько-кислым, стоит увидеть ебучую черноту у себя в доме. В пизду этот мрак. Темнота слишком будоражит мутное сознание. Он включает весь свет, до которого может дотянуться, заваливается на диван и пытается совладать с собой. — Соберись… — рычит он себе под нос. Не помогает.

Внезапно по спине бегут тараканы, нет… Тараканы не имеют таких больших лап, не щёлкают так челюстями.

Блять. Блять. Блять. Дышать всё труднее. Перед глазами темнеет. Холодно. Конечности коченеют. Словно то, что сидит на нём, высасывает из него все силы. Вибрация. И сознание немного проясняется: он в доме. Хорошо. Ему вкололи чёрный. Плохо. Хич должен скоро приехать. Блять, снова… Кошмар повторно загребает в свои гадкие объятия Гриммджоу, вселяя в голову животный ужас и ощущения, что его пожирают изнутри. Уже слыша гулкий топот и чей-то обеспокоенный крик, он теряет остатки сил и тонет в этом гнилом болоте под названием бэд-трип. Просто спасите меня. Мне страшно. Страшно. Страшно. Я умираю! Умираю. Умираю…

***

Тело страшно ломило, но от слабости он не мог закричать. В глаза нещадно бил яркий солнечный свет, причиняя жуткие мучения. Он не мог повернуть головы, не мог даже пошевелиться хоть сколько-то. Но что было важно — он чувствовал боль, а это значит, что он жив. Или же тело продолжает биться в агонии и он переживает последние свои минуты с закрытыми глазами… Рядом послышался какой-то неясный шум, что-то отдалённо похожее на скрип открывающейся двери. Сразу перед глазами потемнело, будто кто-то задёрнул плотные шторы, и тут же стало немного легче. — Мне кажется, он уже в сознании. Кто это сказал? Голос был смутно знакомым, он совершенно точно слышал его раньше. А где? И кто он сам, чёрт подери? На разгорячённый лоб легло что-то прохладное, и захотелось от облегчения завыть. Не убирайте! Оставьте! Так хорошо сразу стало! Но из измученного тела вместо крика вырвался полный боли полузадушенный стон. — Ичиго, — второй голос был ему незнаком, звучал жёстко и властно, даже сурово, — он в сознании, но абстиненция идёт полным ходом. У нас нет препаратов, которые могут облегчить его состояние. — Я куплю, — ответил ему первый голос, видимо принадлежащий Ичиго. Знакомое имя… Чертовски знакомое… — Просто напиши, что нужно, я всё достану. Я не могу его в таком состоянии отправить в реабилитационный центр, — продолжал Ичиго. — Я понимаю, что ситуация очень… неприятная, пап. Но, пожалуйста… Нельзя, чтобы его видели в таком состоянии… — Сохранность человеческих жизней для меня приоритет, особенно если об этом просишь ты, сынок. Пойдём, я выпишу всё, что нужно, и дам адрес, где это можно купить. Приятная прохлада пропала со лба, и ему захотелось потянуться за ней, он даже попытался. Расщеплённый разум пытался понять, как управлять измученным телом, но со стороны это явно выглядело как неуверенные мучительные конвульсии. — Что это ты дёргаешься, придурок? — рыкнул голос Ичиго, заставив его замереть. — Даже пока не пытайся. Если тебе свет мешает, я задёрну шторы. Титанические усилия понадобились, чтобы открыть рот и выдавить из себя одно-единственное слово: — За… Задёрни… — Раз говорить можешь, значит, не всё так плохо. — Сразу в глазах стало темнее, а звук шагов снова раздался ближе. — Как же ты нас всех напугал, ёбаный ты придурок. Обязательно разобью тебе морду после того, как вытащу. Он не видел, но голос звучал практически мягко, он мог дать палец на отсечение, что Ичиго улыбался. К сожалению, он не мог вспомнить его, но почему-то физически чувствовал тепло. И сразу на душе стало спокойно. — Я скоро вернусь, — тем временем сказал Ичиго. — Постарайся не дёргаться. Всё равно это тебе сейчас не поможет или вообще сделает хуже. Отдыхай. Он хотел, конечно, сказать о том, что ему настолько больно, что шевелиться вообще нет сил, но не мог. Оставалось лишь повиноваться и замереть, стараясь расслабиться. Каждая клеточка организма выла от боли, словно внутри него горело пламя преисподней. Каждую часть тела он ощущал отдельно, и они болели абсолютно по-разному. Но страха не было. Голос обещал ему, что всё…

***

— Блять! Его тряхнуло так, словно под ним земля ходуном заходила. Режущая боль в груди всё же выдавила из него громкий стон, по глотке рвануло наждачкой, из-за чего крик стал ещё громче и отчаяннее. — Держи его, Хичиго! — Блять, Джагерджак! Не вырывайся, мать твою! — Если его надо будет привязывать, я лучше его урою на месте! Шум, шум, шум… Белый, яркий, громкий. Крики. Его держали десятки, сотни рук, стараясь раздавить, переломать все кости. Больно, больно… — Больно! — Знаю, знаю, что больно… — Голос рядом расщеплялся, звенел, рычал, грохотал в голове, словно колокол. — Потерпи, немного потерпи, скоро полегчает. Пожалуйста, постарайся расслабиться. Он слеп и беспомощен, словно выкинутый на обочину новорождённый котёнок. Ему было страшно, ему хотелось бежать от этого ужаса подальше, пока в голове гремело набатом чувство неописуемого страха и ужаса. Всё тело тряслось, кости трещали и дробились на осколки, а мозг натурально кипел… — Карин, Юзу! Тиаприд и клофелин тащите сюда! — надрывался голос рядом. — Переверни на бок, его может стошнить! — Пр-роклятье! Его качнуло, словно корабль в шторм, и тьма снова застелила разум, отправляя в спасительное забытьё.

***

Теряя счёт времени, он падал в море агонии каждый раз, стоило воспалённому мозгу прийти в сознание. Но каждый раз его плечи обхватывали сильные руки, прижимали к кровати, а тихий, почти невесомый, неслышный, неразличимый шёпот пробивался через звон в голове. — Тише-тише… Скоро пройдёт… Всё будет хорошо, Гриммджоу. И это помогало усмирить сорвавшееся с темпа сердце, он обессиленно обмякал, а из уголков глаз, казалось, текли слёзы, которые тут же кто-то заботливо вытирал. При попытке открыть глаза по ним резало болью, и он предпочёл больше не пытаться. Если голос обещает, значит, пройдёт. Он знал его, он слышал его раньше, он верил ему. Гриммджоу обмякал после укола, и Ичиго, вытирая пот, отходил от койки, дрожа всем телом. Хоть и не в первый раз он видел подобное, но раньше он никогда не расправлялся с ломкой полноценно. С момента, как он привёз Джагерджака в больницу, прошло четыре дня, и парень всё это время практически не спал. Он буквально дежурил у кровати Гриммджоу, цепко следя за его состоянием. Капельницы помогали, уколы тоже, но в целом истерзанный наркотиками и алкоголем организм продолжал агонизировать каждый раз, стоило блохастому прийти в сознание. Куросаки порой казалось, что проще уже отправить его в медикаментозную кому, но это сделало бы лишь хуже, нанеся непоправимый вред нервной системе, и без того расшатанной. Поэтому приходилось сцеплять зубы и проходить вместе с Гриммджоу все круги ада. Отправить в рехаб его не позволяло странное упрямство: он решил, что вытащит его своими руками. Он никому бы это не доверил, кроме себя, отца и сестёр. Остальные ребята приезжали едва ли не каждый день, обеспокоенно толпясь под клиникой и жадно выглядывая Ичиго в холле. Особым рвением, естественно, отличился Хичиго — он почти поселился в клинике, оставаясь рядом даже на ночь, с неохотного позволения Ишшина. Порой они дежурили по очереди у постели Гриммджоу. Широсаки стойко выносил все припадки, и Куросаки казалось, что иногда альбинос реагировал шустрее него. На третью ночь он даже позволил себе доверить Хичиго поставить очередной укол Джагерджаку, хоть и дело было нехитрое — катетер и так был введён. Хичиго справился, и, когда Гриммджоу мотало по койке, он даже как-то сумел до него достучаться и успокоить. По прогнозам Ишшина, самые тяжёлые дни ломки уже были почти пройдены, дальше должно было быть полегче. Возможно, на пятый день Джагерджак даже сможет полноценно прийти в сознание. Куросаки очень хотелось бы на это рассчитывать, потому что если и дальше всё так продолжится, то они точно свихнутся на пару с Широсаки.

***

Они курили у чёрного входа клиники, глядя в небо покрасневшими от недосыпа глазами. Широсаки выдыхал облачка сизого дыма и тут же снова затягивался, пытаясь удержать сигарету в дрожащих пальцах. Шёл пятый день их совместной борьбы за жизнь Гриммджоу, и их организмы были на грани истощения, отчаянно требуя сна длительностью больше двух часов. — Урою блядь ебучую, — вдруг выдал он, нахмурившись, и Ичиго вздрогнул от неожиданности. — Кого? Джагерджака? — Нет, — Широсаки скривился, — ту падаль, что всучила ему это дерьмо. Иль Форте. Какого хуя эту подстилку вообще в Лас-Ночес принесло, а? Найду — глотку вскрою. — А откуда ты знаешь, что это он? — сощурился Ичиго, а Широсаки хмыкнул, стряхивая пепел. — Я заходил в тот притон, где Гриммджоу был в тот вечер. Бармен, Улькиорра, рассказал мне обо всём, что произошло тогда. Гримм после того, как получил от тебя по морде, сидел ещё совсем недолго, но потом ему на шею упал этот чёртов ублюдок. Они вроде как даже пошли в чилаут трахаться, но Гримма внезапно сорвало, и он ему лицо разбил до состояния фарша. Это по словам свидетелей. А Шиффер ещё припомнил, что видел эту дырку со шприцом в руке. В общем, я уверен, что эта падаль херанула ему хмурый, а Гримм не особо сопротивлялся, потому что раньше они так же развлекались, только вместо чёрного был белый, просто в жидкой форме. — Закончив речь, Широсаки снова затянулся и, шикнув, бросил в урну окурок, который обжёг ему пальцы. — Блядский Холлоу-Сити. От него будто сбежать нельзя. Ичиго положил ему ладонь на плечо. — Выдыхай, Хич. Мы его вытащим. Широсаки внимательно посмотрел на него. — Я не знаю, что будет с ним дальше, останется ли он в группе. И я вообще не уверен, что смогу вынести в этот раз то, что произошло. Смогу ли я его видеть. Я безумно благодарен за то, что ты для него делал всё это время, Куросаки. Хоть вы и сцепились, как два уличных кота по весне, но… Я уже говорил, что ты странно влияешь на него. Я давно уже забыл, что он может быть таким… живым, что ли? Куросаки неуверенно почесал подбородок и смутился. — Мне кажется, ты преувеличиваешь, — тихо сказал он спустя минуту. — Мы просто друг друга с первого дня невзлюбили. Вот и цапались. — Поверь мне, Ичиго, — Широсаки легко отошёл от стены и грустно улыбнулся, опустив взгляд, — он до этого никогда и ни с кем так себя не вёл. И вообще… Ему не дали договорить, так как дверь чёрного входа резко распахнулась, явив парням взъерошенную Карин, которая окинула их цепким взглядом и коротко бросила: — Очнулся. Переглянувшись, парни бросились обратно в клинику. Ворвавшись в палату, они обнаружили в ней Ишшина, который склонился над Гриммджоу, делая укол. Заметив сына в компании друга, он выпрямился и посторонился. — Он пока ещё не может говорить, но уже хотя бы смотрит вокруг. Не думаю, что вы сможете с ним пообщаться, состояние еще тяжёлое. Но если пришёл в сознание — шансы на выздоровление достаточно высокие. — Проходя мимо Ичиго, он остановился и тихо сказал: — Я был уверен, что он не выживет, но он чертовски крепкий. Если бы не занимался спортом — умер бы ещё после первого приступа. — Везучий сукин сын, — криво ухмыльнулся Ичиго, неотрывно глядя на Джагерджака, который сверлил его таким же внимательным, хоть и мутным, взглядом. Стоило отцу покинуть палату, Куросаки подошёл к Джагерджаку и склонился над ним, внимательно разглядывая запавшие глаза и осунувшееся лицо. Хичиго молча опустился на стул рядом, и Гриммджоу, мельком взглянув на него, попытался улыбнуться. — Даже не думай, что это поможет, — огрызнулся альбинос, из-за чего голубые глаза моментально приобрели виноватое выражение и растерянно посмотрели на Ичиго. Тот провёл ладонью по взмокшему лбу и спросил: — Соображаешь? Гриммджоу поморщился, кривя губы. Ичиго хмыкнул и склонился ещё ниже. — Даже в таком состоянии ты всё ещё невыносимый кусок дерьма, Джагерджак. Значит, соображаешь. Пить хочешь? Пришлось ждать, пока до всё ещё заторможенного сознания Гриммджоу дошла суть вопроса. Когда парень едва заметно кивнул, Хичиго поднялся. — Помочь ему сесть? — Я же… не инвалид… блять… — Получилось едва слышно и хрипло, но тем не менее Джагерджак даже попытался приподняться. — Смотри-ка, запела наша птичка, — язвительно обрадовался Ичиго, подхватывая больного под локти на пару с Широсаки. — Смотри глотку не надорви на радостях. — Катись… к хуям… — Вот так вот сегодня благодарят тех, кто спас твою никчёмную шкуру, да? Куросаки сильно захотелось бросить Джагерджака обратно на койку, однако он поймал предупреждающий взгляд Хичиго и всё же помог Гриммджоу нормально сесть. Тот откинул голову на подставленную подушку и поводил глазами по сторонам. — Где я?.. — В клинике отца Ичиго. — Широсаки поднёс к потрескавшимся губам Гриммджоу стаканчик с водой, помогая сделать несколько глотков. — Ты чуть не сдох, знал? — Не… нуди… — Слушай, мне он нравится таким намного больше, еле как языком вертит. А раньше ведь был как старый шкаф: пока не ёбнешь — не закроется. Несмотря на весь сочащийся из него сарказм, Куросаки на самом деле был рад как никогда. Хотелось буквально орать от радости, ведь такое невероятное чувство облегчения он ещё ни разу испытывал. Гриммджоу тем временем даже умудрился сложить пальцы правой руки в фак и слегка приподнять его над кроватью, чтобы Куросаки уж точно увидел. Ичиго, заметив это, не выдержал и заржал, не обращая внимания на недовольный взгляд Широсаки. — Рад, что ты всё так же терпеть меня не можешь, есть шансы, что вернёшься в строй. — Он легко похлопал Джагерджака по плечу. — Ладно, надо остальным сказать, что наша принцесса очнулась. Хич, посторожи, я пока позвоню. Увидев, что Широсаки утвердительно кивнул, парень вышел из палаты, на ходу вытаскивая из кармана телефон. Однако стоило двери за ним закрыться, как мир перед глазами померк, и Ичиго рухнул на пол, будучи совершенно измученным.