Всё для Рики

Кэл не мог уснуть, образ Катце преследовал его. Когда его отпустили спать в ту самую ночь, которую он мысленно назвал худшей из всех, он не знал, что делать… Пойти в свою комнату и заплакать — неизбежная судьба, отрицать свою никчёмность — тоже, и снова начать думать и перебирать все возможности, которые были у Рауля и у него, чтобы как можно скорее увезти Катце от Ясона Минка. Проверялась каждая, даже очень рискованная, возможность побега. Времени больше не было. Ждать, пока Рики придёт в себя, было нельзя, особенно сейчас, когда этой самой ночью ярость Хозяина бушевала, как ураган, над телом его друга. Сидя на кровати и спокойно сложив руки на бёдрах, в то время как в голове у него был хаос тернистых ходов и тропинок, он услышал поздно ночью стук в дверь. Смутившись, но не медля, он вышел из своей комнаты. Когда он подошёл ко входу, то обнаружил, что его Господин уже открыл дверь. На Ясоне была лёгкая туника тёмно-синего цвета, подвязанная спереди бархатной лентой. Когда Кэл приблизился, он услышал раздражённый, грубый, угрожающий голос Рауля Ама, говорящий быстрыми словами. Ясон небрежно прислонил своё тело и руку к раме двери, чтобы предотвратить вторжение. — Конечно, я не пущу тебя, дорогой Рауль, — спокойный и вежливый голос любимого сына не противоречил его элегантной и уверенной манере поведения. Ясон ожидал, что Рауль поведёт себя именно так: придёт к нему в дом, чтобы разглагольствовать о деле Катце. Было очевидно, что он не собирается оставаться в стороне! Но Ясон знал, что превосходит его в физической силе, если придётся её применить, и хотел избежать прямой конфронтации, потому что такая ситуация была непростительна перед Юпитером, что привело бы Рауля к безнадёжной душевной чистке и имело бы следствием затягивание выздоровления Рики. — Будь ты проклят! — шипел Рауль, давя своё негодование, чтобы оно не вырвалось наружу в ударах, которые хотели исходить от его сжатых кулаков. Он был в ярости, он был… не хватает слов, чтобы описать то, насколько разбитым он себя чувствовал, и все те ощущения, которые у него скручивались в животе. Перед ним стоял Ясон… тот, кто напал на его любовь, на его Катце. И в то же время он осознавал своё сложное положение, не имея ни малейшей альтернативы. Перед ним стоял Ясон… и он мог только попросить его о благоразумии — пусть Катце окажут медицинскую помощь. Он ужасно болен и ранен. Неотступно охранявшие дверь охранники Юпитера позаботились о том, чтобы единственное, на что был способен Рауль, — это попытаться вступить в переговоры. — Я посмотрю, что можно сделать. Спокойной ночи, Рауль. — Ясон! — он, ничего не говоря, закрыл дверь, заглушив все дальнейшие слова. Не задерживаясь, Ясон направился в сторону последней комнаты в коридоре. Кэл следовал за ним на безопасном расстоянии, надеясь, что его позовут, чтобы позаботиться о здоровье друга. Внутренне он молился, чтобы ему приказали исцелить Катце. Он должен был… Ясон посмотрел на маленький экран, через который он управлял функциями комнаты своего фурнитура, а также мог просматривать камеры. Камеры, оснащённые системой ночного видения, позволили ему заметить, что Катце не сдвинулся с места, где он его оставил. Разница заключалась лишь в том, что его глаза были закрыты, и больше ничего. Он подумал, что… ну… похоже, что кровь остановилась не сразу, а после того, как поверхность матраса под его бёдрами стала слишком темной. Хотя, вспоминая события, он разорвал плоть Катце как раз в тот момент, когда вошёл в неё, и рана, должно быть, была поверхностной, даже кровь помогла сделать вторжение незаметным. И всё же… нужно было принять во внимание потерю крови, его болезнь, а также длительную агонию от недостатка пищи. Не став больше размышлять, Ясон перевёл холодный взгляд в конец коридора, где стоял его фурнитур. — Приготовь что-нибудь поесть, да побыстрее. Спрятав облегчение за поклоном, Кэл ушёл в другой конец коридора. Он ждал этого благословенного момента уже несколько дней, поэтому у него было готово всё необходимое для приготовления концентрированной и полезной смеси питательных веществ и витаминов, не забывая о таблетках, которые он отложил из своего рациона. Он поставил на поднос глубокую тарелку, наполнил её густой, слегка комковатой, но легко съедаемой субстанцией, в стакане — тёплый, довольно энергичный напиток, и в обоих смешал три таблетки, которые предварительно растолок. Это должно было успокоить боль, помочь ранам быстрее затянуться и предотвратить их заражение. Когда он вернулся в коридор, его хозяин стоял под дверной рамой. Заглянув в комнату, освещённую тусклым, похожим на свечу светом, освещавшим лишь круг над Катце, он заметил присутствие Кэла и холодным взглядом приказал ему подойти к матрасу. По-прежнему опустив голову, Кэл шагнул к нему. Не успел он сделать и нескольких шагов к другу, как его крепко схватили за плечо. Ясон наклонился достаточно близко, чтобы обратиться к его затылку. — Мне снова нужно заклеивать тебе рот? — Нет, нет, господин, пожалуйста… Я ничего не скажу. — Ты будешь умолять ещё громче, если ослушаешься меня на этот раз. Я сдеру с тебя кожу живьём, Кэл. Он легонько подтолкнул его в спину, чтобы закончить свой подход, уверенный, что раз Катце проснулся, Кэл не скажет ничего разоблачительного. Видя, как тот бледнеет и чувствуя, как дрожит от его угроз, он убедился, что Кэл напуган достаточно, чтобы думать о себе. Безболезненные приёмы, такие, как заклеивание рта и сковывание рук, были направлены на то, чтобы он не забыл о последствиях нарушения приказа. С использованием телесных наказаний ему удалось подчинить себе его разум. Контролируя свои движения, юноша поставил поднос на плоскую поверхность матраса и опустился на колени, медленно проводя глазами по телу Катце, который лежал на кровати боком, закрыв глаза и глубоко дыша. — Быстрее, Кэл. Этого момента они ждали, Рауль Ам и он, он мог наконец накормить Катце, даже с помощью таблеток; он не мог испортить его. Кэл избегал смотреть на кровь на матрасе и на отдельные участки, окрашенные в тёмно-красный цвет. Он смерил взглядом явные следы рук на руках и ногах Катце и на выдающихся костях его бёдер. Через несколько дней они превратятся в тёмные синяки. Его лицо… Кэл хотел бы всхлипнуть, но сдержал всхлип в груди: большая часть лица Катце была измазана засохшей кровью, губа лопнула и распухла. Осторожно взявшись за плечо, он слегка потряс его, чтобы разбудить. Но реакции не последовало. Он попробовал ещё раз — с тем же результатом. Позади него Ясон Минк скрестил руки на широкой груди и посмотрел вниз. Это был знак: у него мало времени. — Катце, Катце. Проснитесь. Боясь, что его вытащат из комнаты, не добившись цели, Кэл пошёл на решительные меры. Двумя пальцами он сдавил нос Катце, как зажимом, чтобы затруднить поток воздуха, а другой рукой прикрыл рот. Всего через несколько секунд он получил ту реакцию, которую хотел. Катце вздрогнул, проснулся и пробормотал несколько непонятных слов. Кэл тут же убрал хватку. — Простите, Катце, — сказал он с раскаянием. На лице Катце отразились страх и растерянность: — Я Кэл, — пояснил он, — я принёс еду. Вам нужно поесть, причём быстро. — Да, — пробормотал тот, его голос был приглушён. Не будучи уверенным, что рыжий понял его слова, Кэл взял ложку, полную комковатой пищи, и протянул ему, после того как с помощью руки помог ему частично приподнять туловище. Он знал, что это будет тяжело для его изменённых эмоций, но, несмотря на это, он чувствовал себя неподготовленным к тому, чтобы увидеть отчаянное состояние Катце, поглощающего пищу. Как будто он не замечал своего окружения и был сосредоточен только на еде, возможно, у него были силы только на это, с помощью Кэла. Когда с едой было покончено, фурнитур протянул ему соломинку, чтобы тот глотнул сока; как и следовало ожидать, Катце выпил его весь. Он позволил ему мягко лечь на поверхность матраса, огорчённый тем, что не смог показать все свои страдания или хотя бы оставить ласку на его щеке. Катце безвольно трепетал ресницами, словно сознание тянуло его вниз. Последний раз он моргнул и отключился. Кэл собрал всю использованную утварь и отступил назад, опустив глаза. Голос хозяина, мягкий и спокойный, наполнил комнату. — Рауль, ты это видел? — проговорил он в свой коммуникатор. Кэлу удалось расслышать лишь повышенные интонации зеленоглазого Блонди, но разобрать слова он не смог. Ясон закрыл глаза и ухмыльнулся одними губами. — Кэл, посмотри, нет ли у него ещё крови. Юноша не успел отреагировать на неожиданный приказ. Он поставил поднос на пол и подошёл к Катце. Он жалел, что не знает, где проверять, но по опыту общения с Рики знал, что делать в подобной ситуации. Осторожно сдвинув ноги, он освободил себе место. Эта часть тела его друга была распухшей и… всё, от ягодиц до внутренней поверхности бёдер, на остальной коже и поверхности матраса, было покрыто засохшей кровью. — Всё прекратилось, — сказал он, отстраняясь и устраивая Катце как можно удобнее, но тот никак не отреагировал. — Это всё, что он получит, больше я ничего не сделаю, пока ты не выполнишь свою часть работы, — Кэл избегал смотреть прямо на него, снова приближаясь к выходу, держась как можно ближе к своему Хозяину. Он слушал Рауля. —…лихорадка, и он потерял кровь. Причиной этого стало твоё безумие! Чеёрт, Ясон! Всего одно неосторожное движение, и рана могла открыться вновь. Я клянусь тебе, что… — Рауль, как ты думаешь, сколько ещё он продержится в таких обстоятельствах? — прямо спросил Ясон, но в его тоне звучала снисходительность. — Ты меня об этом спрашиваешь? Как ты смеешь! Чёртов дегенерат! Садист! Он болен, и если о нём не позаботятся… клянусь Юпитером. Здоровый человек, потерявший такое количество крови, в любой момент мог впасть в шок. Катце на пределе своих сил… он может умереть в любой момент. — Понимаю. Если это не произойдёт естественным образом, я дам тебе ещё два дня. Теперь ты также знаешь, сколько у тебя есть времени, чтобы сообщить мне значительные результаты о здоровье Рики, в противном случае… Он прервал связь. Кэл невольно схватился за грудь. Он собирался позволить Катце умереть! Дерьмо! Дерьмо! Его Хозяин вышел из комнаты, жестом приказав Кэлу сделать то же самое. Он снова выключил свет и пошёл по коридору, когда дверь открылась. — Ты мне больше не понадобишься, Кэл, — только и сказал он. На дрожащих ногах и слишком расстроенный, чтобы думать о чём-то ещё, он направился в сторону кухни, чтобы поставить поднос. Желая избежать слез (если только в своей комнате), он сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Он выглянул на балкон из-за закрытых дверей. Глядя на ночное небо, затянутое облаками, слишком серое… так похоже на то, что он чувствовал. Он смотрел на запотевшее от дыхания стекло, и его взгляд терялся при виде пропасти и мазков цветных огней, просачивающихся сквозь пустоту вдалеке. Моргнув несколько раз, он осознал, что существует возможность положить конец этому кошмару. Он быстро схватил коммуникатор, набрал несколько команд и увидел, что у него действительно есть сообщение от Рауля Ама: «У меня есть план». Соблюдая меры предосторожности, он ответил: «У меня тоже» и постепенно узнал, что на самом деле у них была одна и та же идея. Лорд Ясон Минк оставался дома на следующий день после самой ужасной ночи. Судя по всему, приближалось какое-то важное событие, и у него было много работы, а его Хозяин работал, запершись в своём кабинете, и было совершенно непредсказуемо, когда он выйдет во внешние покои. Его присутствие полностью сводило на нет все задуманные Кэлом вмешательства. В любом случае это было слишком опасно, и он знал, что если ему и удастся открыть дверь, за которой заперт Катце, то только один раз, чтобы вызволить его навсегда. Камеры в доме фиксировали каждый уголок, и было немыслимо, чтобы он просто вошёл, дабы уделить Катце немного внимания. Нет. Если он открыл дверь, значит, хотел сбежать. Рауль Ам знал, что, конечно же, он должен сделать вторую половину работы — навсегда убрать Катце и Кэла с радаров Ясона Минка. Публично Ледяной Блонди не мог обвинить Рауля в том, что он посягает на его собственность, и даже возможность устроить скандал перед Юпитером была маловероятной. Это был просто фурнитур, и он никогда не смог бы доказать причастность второго лица в Синдикате. Чтобы всё получилось, Кэл должен был решить две задачи. Во-первых, изменить воспроизведение с камер наблюдения, сделанные накануне, во всех комнатах дома, включая комнату Катце. И надеяться, что Хозяин будет настолько занят на встрече, что, проверив камеры, не заметит, что на самом деле изображения повторяются. Часа должно хватить, чтобы открыть дверь и вывести Катце оттуда. Это была его вторая задача — открыть дверь в тёмную комнату и как можно быстрее доставить Катце в объятия Рауля Ама. Когда? Это был самый важный вопрос. Ясон Минк остался дома, где Кэл жил в мире постоянной тахикардии с постоянно изменёнными чувствами. Он знал, что должен сделать и мысленно повторял это как навязчивую идею; снова и снова повторялись шаги, которые нужно было предпринять, и экраны, которые должны были появиться, появлялись без перерыва. Его расшатанные нервы заставляли дрожать кончики пальцев, а по спине стекал лёгкий пот, он едва мог есть или спать… Что ещё больше усиливало его тоску, так это звуки, которые проникали за дверь, которая все это время оставалась закрытой. Он слышал приступы рваного кашля, которым страдал Катце, становившиеся все более постоянными и захлёбывающимися, из горла, которое, казалось, кровоточило. Он почти слышал, как тот пытается сделать следующий вдох, прежде чем приступ утихнет, — казалось, каждый болезненный вдох может стать для него последним. Наконец Кэл получил сообщение от Рауля Ама. Он сообщил ему точную дату и время, когда его Хозяин покинет дом. Очевидно, ему предстояло важное мероприятие с участием гостей с других планет. Это была неплохая возможность, поскольку гарантировало, что Ясон будет занят в течение нескольких часов. Они должны были воспользоваться этим. Это был их единственный шанс, и они не могли его упустить. Прошёл ещё один день… Два, с самой ужасной ночи в этом доме. Кэл вежливо ждал у выходной двери, ожидая, пока его господин закончит надевать перчатки и поправлять малиново-красную тунику. Он выглядел совершенно спокойным, сосредоточенным на своих мыслях и, возможно, забывчивым; как будто кто-то в задней комнате не умирал. Не сказав Кэлу ни слова, он вышел из дома. Как только дверь закрылась, Кэл спокойно прошёл в сторону кухни, как и в любой другой день. Он сел на длинноногий стул и положил на кухонную стойку книгу с рецептами десертов. Он сделал вид, что внимательно читает её, а когда получил сообщение, которого ждал от Рауля Ама, хитро настучал несколько команд на своём браслете, чтобы заменить изображение с камеры наблюдения, не вызвав при этом тревоги. Тишина. Темнота. Реальность перед глазами превратилась в черноватую жидкую субстанцию, похожую на чернила. Очнулся ли он? Он чувствовал себя оцепеневшим и вялым, когда казалось, что он бодрствует, но это было блуждающее, бесполезное сознание, которое не могло различить, что является частью его тела, а что находится за пределами реальности, или же он спит? Это тоже сбивало с толку, потому что его разум, полный жестоких миражей, путешествовал между высокими пространствами, где ему казалось, что он кем-то является, сильные руки обнимают его с тоской, а голос шепчет на ухо сладкие слова утешения. Вот и всё. Но было ещё и поглощение того, что не было сном. И боль, которая постепенно возвращалась в его тело, была проклятым спутником, напоминавшим ему о том, как случилось, что на него обрушилось столько мучений. Ясон… Делает это с ним. Впервые за время заточения он провёл в абсолютной темноте бесчисленное количество часов. Сколько времени прошло с тех пор, как Ясон ушёл? Трудно было сказать наверняка, единственное, что было ясно, — это то, что боль во всех частях его тела стала постоянной, приходящей из тени, чтобы остаться. Прямая линия, заставлявшая его блуждать по уходящим часам, путала мозг… В памяти всплыло бредовое воспоминание о том, как Кэл кормил его… Или это было не так? Хуже всего были приступы кашля. Болела грудь, болела спина, а постоянное напряжение заставляло сокращаться каждую мышцу тела, особенно болезненно было в области подреберья. Он чувствовал, как рана приоткрывается, словно растягивая образовавшийся струп, кашлял и, возможно, снова истекал кровью. В те немногие мгновения, когда на него снисходило озарение, он не пытался встать с кровати, понимая, что находится в липком, вонючем месиве, к которому добавился ещё и холодный пот, пропитавший постель. Сама мысль о том, чтобы напрячь бедра и подняться на трясущихся коленях, вселяла в него трусость; он знал, что у него что-то повреждено в нижней части позвоночника. Возможно ли, чтобы грубые толчки Ясона нарушили нормальное положение его позвонков? Именно так он себя и чувствовал… Когда он пытался пошевелиться, тупая боль сковывала его. Однако кашель… чёртов кашель, от которого сотряслось всё его тело. Но стоило ему почувствовать необходимость сходить в туалет, как он сжимал сфинктеры до тех пор, пока игнорировать сигналы тела становилось невыносимо. Представив, как он маринуется в собственных запахах, он усилием воли заставил себя идти. Каким веществом он собирался мочиться? Черт побери! Он даже не помнил, когда в последний раз пил воду. Ему пришлось приложить немало усилий всеми частями тела, чтобы подняться на ноги, держась за стены и, наконец, за раковину. Он был потным и возбуждённым. Темнота лежала на нём плотным покрывалом, но знакомая комната позволяла ему различать предметы. Он долго пил воду после того, как справил нужду. У него возникло желание вытереть ягодицы и между ними от засохшей крови, стекавшей по ногам, — но мысль о холодной воде остановила его. Кроме того, для чего ему вытираться, чтобы доставить удовольствие Ясону в следующий раз? Сама мысль о том, что такое может случиться снова, приводила его в панику. Паника… Холодный, как сухой лёд, взгляд и жестокое лицо, обрамлённое нитями бледного золота. Над ним… и его дыхание возле уха. Его руки, раздвигающие израненную плоть. Его огромные размеры раздирают его челюсти и горло. Он обнял себя в темноте, или правильнее было бы сказать, что он обнял её. Странно… С одной стороны, ему хотелось, чтобы Ясон вошёл в дверь и избавил его от страданий, как бессмертный хозяин его эфемерной жизни и всего, что он знал; а с другой — он не знал, способен ли не впасть в нервный срыв от того, что тот рядом. Катце предпочёл бы умереть, прежде чем Ясон снова погрузится в него. В какой-то момент он снова потерял сознание на матрасе и осознал, что проснулся несколько часов спустя. Он был страшно измотан, на пределе всех сил… голода в этом смысле больше не существовало, теперь его словно сжимала изнутри рука, вытаскивая внутренности из пересохшего, избитого горла. С тошнотой и головокружением он снова провалился в пустоту. Глаза открыты или закрыты? Был ли это сон или насмешка над его желаниями? Знакомый голос, говорящий ему на ухо ласковые слова. Руки, ласкающие его волосы, а не стремящиеся вырвать их. Но это был лишь спутанный бред его сознания, который жестоко бросил его в руки Рауля… Рауля? Думать о нём было больно, ведь Рауль бросил его, Ясон был прав. Он никогда не имел значения для Блонди! Он слишком хорошо помнил жестокие слова Ясона: «Если с тобой такое происходит, значит, Рауль тебя не любит». Что он имел в виду? Катце знал, как это объяснить: в его плачевном и мучительном состоянии разум обманывал его, как запутанный и хитрый лабиринт, показывая одну-единственную непреложную истину. Сокрушительная реальность была сильнее пустых надежд. За то, что он осмелился мечтать и желал удержать кончиками пальцев шанс быть любимым и ответить взаимностью, он был наказан. Только Ясон Минк был его Хозяином, его владельцем и владел даже его душой. Принять индивидуальность своих чувств к Раулю и захотеть что-то создать… было его грехом. От такой печали, не находя тёплого утешения, в его сердце поселились неуверенность и опустошённость. Ты никогда ничего ни для кого не значил! Никто и никогда не полюбит тебя, Катце! Они были правы. Лучше никогда не знать этого чувства, чем… быть безжалостно растоптанным. Обоими Блонди. Ему хотелось уткнуться головой в ноги Ясона и воскликнуть, что он усвоил урок… Никогда больше! В голове у него всё перевернулось, и он подумал, не может ли быть такого, что в его глазах что-то сломалось, кажется, с ними что-то не так. Последние несколько дней он не мог остановить влагу в глазах, слёзы текли сами собой… а может, это просто означало, что он сломлен внутри. Бесполезен. Темнота, словно плотный чёрный плащ, мешала разглядеть хоть какие-то очертания матраса, разве что он видел перед собой собственные руки, только сейчас осознав, почему так болят пальцы. Некоторые ногти были слегка отделены от плоти, раны зарубцевались по всему опухшему, залитому кровью участку; возможно, он нанёс их, пытаясь оттолкнуть Ясона от своего тела, а возможно, царапая матрас в отчаянии. Ему пришла в голову глупая мысль, которая заставила его захихикать — или это был жар? Он поднёс палец, покрытый засохшей кровью, ко рту и слегка смочил его, а затем прочертил несколько линий на стене неподалёку. Он долго рисовал, не видя, что именно, кровью своего тела. Прежде чем дверь закрылась, в комнату вошёл Кэл. Топливо. Он остановился на полпути, не дойдя до кровати. Он знал, что всё может быть ужасно плохо, но… настолько?! Запах крови был очевиден, но образ обострил его чувства. Он уже знал, что Катце лежит на огромном, слишком тёмном красном пятне, запятнавшем матрас, но только сейчас синяки обозначились, оставив карту повреждений на его коже, он выглядела таким хрупким… как сломанная кукла. Катце лежал на кровати, раскинувшись. Слишком неподвижно — отключился или спит? Что, если он больше никогда не проснётся? Сглотнув комок в горле, Кэл бросился к нему, думая о том, как мало у них времени. Он схватил его за плечи, чувствуя, как его кожа нагревается от жара. — Катце! Проснитесь, пожалуйста! — Когда расшевелить его за плечи не получилось, он начал терять хладнокровие. — Катце! Дыхание стало прерывистым, и он затряс головой, поднимая щёку с матраса. Разлепив веки, растерянные, расфокусированные глаза уставились на Кэла. Он собирался объяснить ему ситуацию, дать понять, что открыл дверь и они должны уйти без промедления, но рыжий весь сжался и зарыдал. — Нет! Пожалуйста… «Он меня не узнаёт», — подумал Кэл, сразу поняв его состояние. — Катце! Это Кэл, это Кэл, посмотрите на меня! Мы должны выбраться быстро, быстро! — Он схватил его за плечи, чтобы тот посмотрел на него, — Рауль ждёт нас. Может быть, именно правильное имя заставило Катце наконец-то его выслушать. — Кэл? Где Рауль? — произнёс он срывающимся голосом и огляделся по сторонам, приспосабливая глаза к свету, проникающему через открытую дверь. — Да, Катце. Это я, Кэл. Мы должны выбраться отсюда. Мастер Рауль ждёт. Сердце Катце заколотилось ещё сильнее от быстроты его мыслей и учащённого дыхания Кэла. Его разум, ослабленный физическим состоянием, не мог сложить сценарий воедино. Но слово «выход» было подходящим, как и слово «Рауль». — Рауль? — спросил он, моргая, но Кэл не мог больше терпеть промедления и изо всех сил помог Катце сесть в постели. — Возьмите это, пожалуйста! — Он поднёс к его губам высокий стакан, наполненный тёплым соком, в котором были растворены ещё три таблетки, и помог ему выпить. Это была специально приготовленная для него пилюля с ингредиентами, которые легко усваивались его ослабленным организмом. Они давали ему мгновенную энергию, а также поддерживали сознание. Сладкий вкус сначала обжёг его вкусовые рецепторы, но затем пробился в тонкое пространство пищевода, где его стенки, казалось, слиплись. И он пил… пил… пил… наконец-то хоть что-то, что не было холодной водой. В том болезненном состоянии, в котором он находился, его разум потерял память о том, что его кормили несколько дней назад. Кэл с нетерпением ждал, когда он допьёт все до последней капли, отчаянно голодный… но, чёрт возьми, у них не было времени! Убедившись, что Катце не рухнет обратно на матрас, Кэл без промедления надел на него толстые носки и джемпер Ясона, самый большой, какой только смог найти, так что он прикрывал его до бёдер. Он видел кости груди, они были видны сквозь кожу, и каждый напряжённый вдох выделял ребра, так что их можно было сосчитать, на бедре выделялись заострённые тазовые кости. Когда он закончил снимать одежду, то увидел кольцо, опоясывающее его пенис… Рауль предупредил его, что это повод ускорить побег, что нужно использовать каждую минуту, чтобы, как только Катце окажется в надёжных руках Рауля, принять меры к его освобождению. — Идите! Давайте, пожалуйста! Мы должны сделать это быстро, — Кэл обнял его за талию, чтобы побудить встать, и Катце с облегчением поднялся на ноги, используя руки. Мысли его стали более стройными, и, приложив некоторое усилие, он, опираясь на Кэла, поднялся на ноги. Но голова всё ещё кружилась, и он не понимал, что слишком высок и тяжёл для держащего его юноши, а иначе он не справится. Кэлу пришлось приложить все свои силы. Помогая Катце держаться на коленях, как живой трости, Кэл получше разглядел лицо своего друга. Он был измождён заточением и болезнью, морщины на скулах стали более выраженными, глаза запали, губы обветрились. Его волосы немного отросли, были тусклыми и сальными. В нём трудно было узнать элегантного и упорного молодого человека. Кэл даже старался не смотреть на странные красноватые рисунки на стене неподалёку. — Давайте, Катце, — сказал младший, скрипя зубами, и начал двигаться к выходу. Ему тоже требовалось потратить все силы, раны зажили, но он был избит и болен. — Наконец-то… ваше заточение здесь закончилось. — Давайте! Это нужно сделать быстро. Катце мало что понимал, слабость болезни и потеря крови замедлили все его познавательные процессы, превратив их в густую, слизистую массу быстрого мигания. И это было хорошо… очень хорошо… Идти по коридору… блаженному коридору, который не является закрытой комнатой. Всё болит, дышать нечем. Наступил приступ кашля. Кэл потёр спину, оба прислонились к стене, надеясь, что кашель утихнет. — Давайте, Катце! Несколько шаркающих шагов, и раздался хриплый голос. — Рауль? — Да, Рауль никогда не бросал вас, Ясон лгал вам и использует вас, чтобы заставить его вылечить Рики, — объяснил Кэл, глядя другу в глаза, — Рауль все это время был в отчаянии, Катце. Он любит вас, и Ясон это знает. Наконец-то Катце узнал правду. Она мысленно перебирал в памяти эти слова, пока они шли к своей свободе. — Где Рауль? — Пойдём к нему. Ясон Минк выехал из своей обители в маленькой, уютной каюте, спускавшейся на первый этаж. За стеклянными стенами открывался приятный вид на его упорядоченный функциональный мир: могущественная Элита, за которой следует безропотная покорность фурнитуров, и соблазнительное присутствие питомцев, подчёркивающих их неоспоримый социальный статус. Но даже когда всё вокруг работало так, как должно, для него это было не так. Ясон закрыл глаза, ощущая тяжесть отсутствия Рики, боль, которая сопровождала его каждое утро, когда он просыпался, усиливая желание быть вместе… Что, если начало этого счастья так и не наступит? Если Рики… так и не оправится? Каждый день, уходящий вдаль… Рики в этой постели, пленник тишины, в которую он погрузился, углублял его одиночество, которое темнело и погружалось в боль с каждым мгновением вдали от него. Должен ли он был подумать о том, что его полукровка может умереть? Что даже в его технологичном мире при определённых раскладах ничего нельзя будет сделать. Как он должен был истолковать неожиданное молчание Рауля? Последнее, что он слышал от него, — это разговор, который они вели, пока Кэл кормил Катце. Он также получил отчёт о состоянии Рики. В основном это был краткий отчёт о проведённых тестах, результатах обследований и различных прогнозах. В том числе сообщалось, что Рики поместили в амниотический резервуар, чтобы обеспечить поддержание всех его функций. Точной даты, когда можно ожидать явного улучшения состояния Рики, не называлось. Но от Рауля больше не было никаких новостей, и его молчание можно было расценить как оправдание его ожиданий. В противном случае ему пришлось бы пойти на хитрость: что, если он убьёт Катце до того, как Рики поправится? Ухудшающееся здоровье его предмета «мебели» может лишить его преимущества, если он умрёт. Ему пришлось признать, что он был нетерпим к основным потребностям человека. Подумав ещё немного, он вспомнил, что чувствовал, когда речь шла о Катце… Неудивительно, что Кэл хотел ему помочь. Его старый фурнитур был именно таким человеком. Катце. Тот, кто пользовался его доверием, как единственный человек, который мог назвать себя его обладателем. Но он посмеялся над своим даром, предпочтя Рауля Ама своему хозяину и своим приоритетам. И всё же он должен был изменить свою стратегию. Двери лифта открылись, прервав его размышления, и он зашагал в сторону главного выхода Башни, где его ждал транспорт, чтобы отвезти в элегантный зал собраний в Парфии. Он проделал этот путь, ответив на несколько вежливых приветствий. Он забрался в машину, которая поднялась в воздух со спокойным и тихим звуком, медленно просачиваясь сквозь ряды других автомобилей. Чуть дальше, чем хотелось бы, он вспомнил, что приготовил подарок для своего самого важного гостя, но, к сожалению, забыл его в домашнем кабинете. Конечно, его задержка была следствием того, как сильно он переживал из-за состояния своего любимого полукровки и ситуации, в которую его загнал Рауль. Поскольку он не мог рассчитывать на то, что Кэл привезёт его, ему пришлось возвращаться самому. Утомительный казус, на самом деле. — Нет, Катце, сюда, сюда, — сказал Кэл, направляясь к выходу из дома через балкон, — у входной двери есть охрана. Потрясённый и уставший, Катце прислонился к кухонному столу, тяжело дыша и едва не рухнув на пол. — Через балкон? Как…? Помогая Кэлу, он продолжил путь через стеклянные двери. Прохладный вечерний воздух обдавал их тела и ерошил волосы, но времени на то, чтобы что-то заметить, не было. Кэл довёл его до конца, где была установлена целая конструкция, предназначенная для этой сложной ситуации. Заменив изображения с камер, он тут же перебросил простыню, привязанную к балкону, на окно дома Рауля. Блонди прикрепил к болтающемуся концу коробку с материалами, готовыми для установки Кэла. Сначала острый крюк, чтобы проткнуть потолок балкона, на котором будет установлен шкив, и длинная верёвка. Это был единственный способ спустить Катце вниз, не привлекая внимания Юпитера и с помощью Кэла. Что-либо более сложное не сработало бы, учитывая ограниченность времени и состояние Катце. Не давая никаких указаний, Кэл начал продевать ремни и пояса вокруг талии Катце и между его ног. Это была альпинистская обвязка, которая крепилась к верёвке, обеспечивая безопасность и лёгкость спуска. Если бы Катце был в полной силе и душевном равновесии, он бы не смотрел на Кэла, который сосредоточенно соединял все концы обвязки. Но рыжеволосый мужчина был усталым и больным, достаточно напуганным, чтобы решительно встретить то, что от него ожидали. — Где Рауль? — снова спросил он, когда Кэл закончил и потянул его ближе к краю. — Внизу, внизу, в своём доме, Катце, — Кэл видел отчаяние в его глазах, пытающихся разобраться в своих мыслях. — Слушайте. Вы спуститесь с балкона, прямо к окну в доме Рауля, — Кэл старался говорить, делая паузы и отталкиваясь от каждого слова, в то время как его золотые глаза были широко раскрыты. — Верёвка и упряжь не дадут вам упасть, Рауль будет медленно спускать вас вниз, пока не подтянет к себе. Как только вы окажетесь в пределах досягаемости, он поймает вас и отведёт в свой дом. Потом спущусь я, я буду помогать вам отсюда. Вы поняли, Катце? Кивок, полный неуверенности. Из-за формы строения башни Эос балкон верхнего этажа был обращён в сторону заходящего солнца, что позволяло любоваться последними проблесками света, умирающими вдали. На предпоследнем этаже все было наоборот: в доме Рауля балкон располагался в направлении восхода нового дня. Если бы все балконы располагались в одном направлении, было бы проще вести Катце по прямому спуску и ждать, пока Рауль его примет. Но это было не так, спускаться приходилось осторожно, особенно если Катце был не слишком сговорчив из-за своей очевидной физической слабости. — Всё будет хорошо, — сказал Кэл, взяв Катце за руки и протягивая ему верёвку, за которую он должен был ухватиться. Другой конец опустил его в пропасть, и через несколько секунд верёвка натянулась. Катце не переставал дрожать с тех пор, как Кэл нашёл его, но сейчас это было гораздо очевиднее: нервы довели до предела того стоика, которым он всегда был. К этому добавился приступ кашля, который заставлял его болезненно сгибаться в животе. Кэл тоже боролся за остатки своего здравомыслия. Он спокойно ждал, пока это закончится, внешнее спокойствие, внутреннее спокойствие, все нити, удерживавшие его, вот-вот порвутся, прежде чем оставить его погруженным в безумие. — Не паникуйте! Рауль контролирует ваш спуск, — сказал он, видя, как тот побледнел от неожиданной силы, оторвавшей его от земли благодаря соединению его тела с ремнями, верёвкой и шкивом, работающими вместе. Катце подтвердил, щёлкнув зубами, и с замиранием сердца увидел, что Кэл слегка подталкивает его в направлении пропасти, за стены перил. — Только не смотрите вниз. Скоро перед вами будет Рауль, — при этих словах Кэл улыбнулся, и Катце почувствовал, что подражает его реакции. Он почувствовал, как пустота давит на его тело, и с нелепой силой в руках ухватился за верёвку, спускаясь вниз. — Спасибо, Кэл. Рауль смотрел вдаль, наблюдая, как небо окрашивается в первые цвета ночи. Его зелёный взгляд, сосредоточенный и сфокусированный, как у орла в полёте, ничто не могло отвлечь. Он представлял себе, как именно будут разворачиваться события между Катце и Кэлом. Рассчитывая время, он перевёл взгляд на балкон на верхнем этаже здания, ожидая, когда можно будет действовать в соответствии с намеченными планами. Всё началось с того, что он следил за отъездом Ясона, чтобы убедиться, что его машина не потерялась по дороге на их встречу. Он сразу же предупредил Кэла, чтобы тот действовал как положено. Полагаться в таком важном деле на фурнитура… Но Рауль был уверен, что они, фурнитуры, безропотные и послушные, молчаливые хозяева силы, о которой даже не подозревают. Очевидная связь с Катце подтвердила ему, что он не мог ошибаться. Его Катце… Конечно, он знал, в каком тот состоянии, Ясон никогда не отключал связь с этой грязной комнатой, более того, теперь она позволяла ему получать доступ к аудиозаписям, и он беспомощно слушал каждую судорогу его больных лёгких и жалобный голос, жалующийся на его бесчисленные неудобства… Кошмары, страдания и смерть… Сердце его подпрыгнуло, и он увидел, что с верхнего балкона в его сторону свисает приготовленная им верёвка. Он потянулся за ней и натянул её. Катце был на другом конце верёвки… ему нужно было лишь слегка приподнять его, пока он не перевалился через перила, а затем осторожно опустить. Оказавшись со своим сердцем в безопасности в его объятиях, он должен был повторить действие, чтобы помочь Кэлу. Прошло несколько секунд, и первое, что он увидел у своего возлюбленного, — это бледность его ног, покрытых пятнами засохшей крови… Рауль видел, как он, так близко от него, спускался с тяжёлым дыханием, выдававшим огромную физическую нагрузку, которую этот спуск вызывал. — Катце! — Рауль не мог не позвать его, чувствуя, что вот-вот наконец прикоснётся к своей любви и увезёт её в безопасное место. — Рауль! — Услышав своё имя, этот голос дал ему силы понять, что происходит, его Рауль, его Блонди… он заканчивает этот кошмар… Черт, как же ему больно! Но ничто не могло сравниться с ликованием в его сердце, когда он представил себя в его объятиях. — Давай, Катце! — подбадривал его Кэл, следя за тем, чтобы ни один из установленных приборов не вышел из строя. — Ты делаешь это очень… Он поднял глаза на резко замолчавшего Кэла, почувствовал, что поднимается, а не падает и..... — Нееееет! Он издал вопль, разорвавший небеса. Сильная рука Ясона Минка ухватилась за верёвку, одним рывком разорвав устройство, встроенное в потолок балкона. Он не позволил Раулю завладеть верёвкой и потянул её вверх, пока Катце снова не оказался в его руках. Он сжал его сначала за шею, а затем за все части тела. Одним рывком он вытащил его обратно на балкон.