Всё для Рики

Рауль Ам обладал исключительным умом, он мог вызвать из своих воспоминаний любой пережитый фрагмент, как будто заново осмыслил их на своих глазах. Он никогда не считал себя мазохистом, но переживать тяжёлые моменты с Катце было достаточно больно, как и в то же время желать без колебаний выполнить все просьбы и требования Ясона Минка, чтобы снова заполучить его в свои объятия. Первое, что он узнал о Катце, было его элегантное, утончённое и умное лицо; прямая спина подчёркивала самые длинные и гармоничные линии его фигуры в тёмном костюме… по крайней мере, так Рауль запомнил его с первого дня, когда Катце произвёл на него впечатление. Он помнил, как беспокоился за Ясона, за его иррациональное, не свойственное Блонди поведение, за то, что тот столько лет держал Рики в качестве домашнего питомца и, в довершение всего, перевёз его в роскошную квартиру, далеко от Эос, где он к тому же постоянно терялся, вытесняя все остальные занятия. Рауль тоже чувствовал себя вытесненным. Их дружба свелась к коротким разговорам в коридоре и встречам после работы. Прощай долгие встречи за настольными играми или совместные просмотры спектаклей с увлекательными беседами. Рауль, волнуясь, думал о том, какой урон понесла репутация его собрата, и думал только об ужасных последствиях, которые непоправимо обрушатся на Ясона. Должен был быть какой-то способ предотвратить это, должен был быть какой-то способ помешать любимцу Юпитер. Конечно, разговор с ним не помогал. Кроме того, он не хотел вмешиваться напрямую ещё больше, чем вмешивался, боялся привлечь к делу излишнее внимание Юпитер и пришёл к выводу, что лучшим вариантом будет обратиться к тому, кто, по его мнению, был гораздо ниже его по положению. Шавка, бывший предмет «мебели» в качестве самого острого карандаша в цветном наборе Ясона… просто дешёвый инструмент для различных работ. Собрав всю свою объективность, Рауль приготовился навестить «компетентную» дворнягу по имени Катце. Не то чтобы он собирался записываться на приём, он просто появился в его офисе. Он знал это место, потому что много раз они встречались там вместе с Ясоном, он видел Катце лишь как тень за спиной своего хозяина, но никогда не выделял его, он был просто ещё одним фурнитуром. Он заметил его лишь однажды, когда Катце был ещё подростком. Но с тех пор прошло столько лет. Когда он вошёл в кабинет, Катце стоял возле широкого окна, глядя вдаль с нейтральным выражением лица. Солнечный свет, угасающий вдали, окрасил его лицо и отразил светящийся блеск в его золотых глазах. На нём был дорогой костюм и рубашка, угольно-черные, что выделяло его белоснежную кожу. Но деталью, которая со вкусом украсила его внешний вид, стал драгоценный камень из бирюзы овальной формы. Это украшение немного напоминало глаза Ясона, и Рауль подумав, решил, что было бы лучше, если бы оно было зелёным, как его собственные глаза. Когда Катце повернулся, чтобы посмотреть на него, у него было спокойное выражение лица и прямые губы. Хорошо сформированные, полные, красные губы. Основываясь на клинических наблюдениях и антропометрических исследованиях, Рауль со знающим видом определил конституциональную типологию его тела и счёл, что Катце во многом затмил всех существ, которые считались красивыми. Потом было все остальное: вежливый голос и достойное поведение с элегантностью изысканных манер, его размеренная походка и его характер, далёкий от нелепой лести. Когда Катце положил руки на стол, он понял, что может сойти из-за этого с ума. Это были мужественные и гармоничные руки, лучшие, которые он когда-либо видел… Рауль стремился к совершенству, и несколько его лабораторных творений погибли из-за его прихоти или, можно сказать, решимости найти идеальные руки. Незаметная часть тела, если говорить о других аспектах, но такая важная для истинных искателей красоты. У Катце были бледные руки с гладкой кожей, длинные, слегка узловатые пальцы и идеально подстриженные ногти. Никаких шрамов и видимых следов. А шрам на его лице? Разве эта деталь не затмевала всё остальное? Нет. Рауль хорошо помнил лицо Катце без шрама и знал историю, стоящую за ним. Он воспринимал эту отметину как цену, которую тот заплатил, чтобы остаться в живых. Катце был совершенен как с ним, так и без него. Несмотря на то что Катце был полукровкой и носил не слишком почётное звание фурнитура, в нём было слишком много гордости, что Рауль сразу заметил. Это была гордость за хорошо выполненную работу, за то, что он компетентен во всем, что ему поручено. Кроме того, он заметил и преданность Ясону, потому что цели Катце всегда были в интересах его хозяина, и он выполнял их, превосходя ожидания. Ясон всегда так отзывался именно об этом полукровке. Рауль считал это преувеличением… но не совсем. На более поздних встречах он отметил, что личность Катце не была одномерно нарисованной плоскостью, хотя, несмотря на близость к элите и, более того, перед Ясоном, его поведение было безупречным, он не без оснований получил звание Лидера Чёрного рынка, он отдавал приказы подчинённым как настоящий хозяин, обладая непререкаемым авторитетом, он прятал свой пистолет, всегда заряженный, в поношенном пиджаке и мог наполнить рот нецензурной бранью Кереса вместе со своими неизменными сигаретами. Было интересно узнать эту его сторону… Однако Рауль не привык получать отказы, и удивление, исходившее от Катце, вызвало у него адреналиновую улыбку. Кем себя возомнила эта наглая дворняга? Отказался отвечать на вопросы. Он был даже настолько хитёр, что предупредил его: «Я буду вынужден рассказать моему хозяину». Это было проведение очень хорошо продуманной линии, чтобы подавить возможное возмездие… Итак, Рауль продолжил посещать строптивого полукровку, который был против сотрудничества в его цели — понять поведение Ясона Минка, и, сам того не осознавая, потерял объективность своей миссии, когда, чтобы получить помощь, он добровольно предлагал замаскированный шантаж роскошным ужином или обедом в сопровождении прекрасного пейзажа… В нескольких случаях он оставался ждать и ждать, пока не понимал, что Катце не придёт на встречу. Какое разочарование! Но ещё больше удивился Рауль, поняв, что не чувствует себя оскорблённым и возмущённым; его разум был полон беспокойства, не случилось ли с рыжим чего-нибудь плохого по дороге на их встречу? По улицам ездит много сумасшедших. Вечера заканчивались тем, что он настойчиво звонил брокеру, пока тот не отвечал, или, если он этого не делал, настойчиво искал его. Катце без промедления представлялся другим. Возможно, для того, чтобы Рауль не сводил его с ума настойчивыми звонками или чтобы он не появлялся в их разных офисах; им обоим было приятно иметь возможность вести приятные интеллектуальные беседы, Рауль наслаждался освежающим уклоном от фальшивой вежливости своих элитных братьев, которым пользовался Катце, и, в свою очередь, Катце узнал, что Рауль Ам на самом деле был добр к нему, приглашал его на обеды, делал подарки и беспокоился о его здоровье. Удивительно, но время стало для Рауля относительным — светлые минуты, когда он был рядом с Катце, и бесконечные часы, когда он мечтал о следующем вечере, хотел, чтобы он пришёл. Однажды вечером, после того как он распустил небольшую группу скрипачей, которых позвал на встречу, стало ясно, что Катце не приедет. Было странно тревожно осознавать свою собственную беду. Где был упрямый полукровка? Он решил, что недостаточно позвонить ему или попытаться отследить его местонахождение. Он отправился в его офис, в его квартиру в Мидасе и, наконец, нашёл его в своём подземном убежище. Возможно, если бы рыжеволосый упрямец ответил на его бесконечные звонки, он прибыл бы раньше, чтобы остановить кровотечение, вызванное колющим ранением в правую рёберную область. Аптечка на полу в ванной, несколько разбросанных предметов и Катце, рухнувший рядом с ванной в кровавом месиве. Рауль никогда не испытывал душевной боли, зная, что человек может умереть на его глазах и на его руках… Отчаяние найти быструю помощь и избежать смерти ревело в его барабанных перепонках. Он испытал настоящее блаженство от того, что избежал худшего и увидел, как тот открывает свои прекрасные глаза и улыбается. — Никогда не думал, что однажды проснусь, чтобы увидеть именно тебя, — казалось, он сказал это под действием анестезии после проведённой ему экстренной операции, немного посмеялся сквозь зубы и снова заснул. Убедившись, что он очарован Катце, он продолжил ту же динамику отношений, где Рауль, казалось, преследовал его, а Катце — нет, но один ужин в благодарность за спасение его жизни и ещё несколько после него, где они позволили своим чувствам выйти на поверхность без заметного социального барьера между ними… Были только Рауль и Катце. Но потом случился Дана Бан, который обозначил их чёткие роли, под пристальным взглядом Юпитер, Рауль сделал тот звонок Катце после взрыва. Он заметил страх в его неуверенном голосе и в той лжи, которую он сказал. «Молчи», — сказал он ему, чтобы защитить его, свести к минимуму его участие. Он всегда считал, что преданность Катце для Ясона — нормальный симптом того, что «мебель» хранится у их Хозяев. Они тратили столько времени на удовлетворение их потребностей, что могли предвидеть их, давая им ощущение полезности и того, что их существование было необходимо тем, кому они служили. Рауль ошибался, в Катце было нечто большее. На следующий день после взрыва Рауль подошёл к логову рыжего под аптекой. Он мог позволить себе несколько часов свободы на фоне всего хаоса в башне Эос. Катце не отвечал на его постоянные звонки и сейчас не открывал дверь; он знал, что он там, это было так очевидно, под щелью дверного проёма, резкий запах знакомых сигарет проникал в его чувствительное обоняние. После небольшой настойчивости дверь открылась. Невыдыхаемое облако дыма обдало Рауля, и он махнул рукой, чтобы войти внутрь. У входа стоял Катце в потёртых джинсах, толстом джемпере и с красными глазами. Он выглядел немного враждебно, нахмурившись, с белой сигаретой, свисающей с губ. Он не смотрел на него. Он ничего не сказал, лишь обозначил пространство между ними. — Они нашли их. Юпитер действовала быстро. Он едва отвёл глаза в сторону, в его взгляде было больше, чем боль… Это было опустошение. Катце обожал Ясона, и мало что он не сделал бы для него. — Они живы, оба. Эти слова вернули цвет его коже и глазам, которые казались мёртвыми. Катце снова мог дышать. Знал ли Ясон, что он значит для своего верного фурнитура? Рауль задавался этим вопросом, но понимал и уважал эти чувства… Он любил человека, скрытого под личиной «мебели» или брокера, и знал, что Ясон никогда не сможет взять его стройную фигуру в свои объятия или спокойно вытереть слезы. Возможно, Рауль считал это эгоистичным, возможно, в нём зарождались нотки ревности, но так не должно было быть. Потому что Ясон был Мастером. Но Рауль был его любовником. И он беспомощно наблюдал через свой экран полную силу Мастера, который безжалостно использовал свой предмет «мебели» в своих целях. Как будто Катце был неодушевлённым предметом. Что бы ни чувствовал Катце, казалось, что мир рушится вокруг него. Это было настолько неожиданно, что такое эмоциональное состояние, как нервозность, дестабилизировало все остальные части его психики, затопленной постоянным грохотом реальности всех сценариев, которые могли пойти не так. Медицина, которой занимался Рауль Ам, была рискованной наукой, основанной на изучении статистики, а не точной наукой, не допускающей ошибок. Результаты были ожидаемы, известны, а другие основывались на пробных испытаниях, предназначенных лишь для того, чтобы узнать степень неудачи. Множество подопытных, от полукровок до домашних питомцев, все в возрасте Рики, с одинаковой массой тела, группой крови и другими особенностями, были использованы для воспроизведения в контролируемой среде той же судьбы, что и Дана Бан, и всё для того, чтобы на них экспериментировать, отслеживая прогресс специфической клинической картины Рики. Именно поэтому Рауль Ам был встревожен и озабочен. Согласно его статистике, небольшой процент людей отказался от пересадки лёгких на основании собственного генетического кода; ещё меньший процент, приняв новые лёгкие, так и не очнулся после операции и в итоге умер от различных обстоятельств; несмотря на все это, погрешность статистики была невелика, и у многих подопытных наблюдалась благоприятная эволюция, демонстрировавшая оптимальное улучшение, согласно всем прогнозам. Все проведённые эксперименты и их результаты были известны Ясону. Рауль надеялся, что Рики входит в этот большой процент положительных результатов. Ежедневные анализы не оставляли сомнений в том, что это его путь. Все тесты указывали на то, что после инъекции, выводящей его из искусственной комы, он должен открыть глаза и выйти в мир. Именно по этой причине у него вспотели ладони, в висках появилась лёгкая боль или гул. Он никогда ещё не испытывал такого душевного и физического волнения из-за состояния пациента. Рауль знал, как долго он ждал этого момента, чтобы увидеть полукровку Ясона, очнувшегося, готового без проблем прийти в себя, и после этого наконец-то заключить Катце в свои объятия. Он больше никогда не отпустит его, не позволит даже ветру потрепать его по волосам — достаточно сказать, что он намерен обращаться с ним как с принцем. Он надеялся, что Ясон будет настолько занят своим полукровкой, что оставит Катце в покое, пока тот снова не придёт в себя. Рауль, конечно, никогда больше не увидит в Ясоне друга, но оставался ещё вопрос о том, что Ясон владеет Катце. Он вздохнул… Неужели этот кошмар когда-нибудь закончится? Последним изображением Катце, которое позволял видеть экран, подключённый к его комнате, было то, как он съёжился на матрасе, согнувшись в коленях в приступе кашля; несмотря на отсутствие звука, он мог видеть, как Катце в изнеможении прижимается к твёрдой поверхности, приступы становились все более настойчивыми. Он был уверен, что его болезнь превратилась в инфекцию, у него, несомненно, поднялась температура, а недостаток пищи ослабил его защитные силы. Вся эта революция, хаос мыслей и эмоций ни на миллиметр не отразились на красивом лице Рауля, который с отстранённой гримасой заканчивал проверять последние записи аппаратов, подключённых к Рики. Как он и предполагал, в дверь вошёл Ясон. Его присутствие заставило Рауля почувствовать, как сузились зрачки — результат сильного напряжения, перенесённого в его чисто органический мозг. — Самое время. Ясон, не приближаясь, держась на расстоянии под дверной рамой, увидел своего драгоценного полукровку, обладателя спокойного выражения на просветлевшем лице, тускло-красного цвета щёк, а не болезненной бледности, как раньше, и не гримасы страдания на губах. Раулю помогала небольшая группа элиты низшего ранга, которая передавала ему все показания медицинских аппаратов и другие интересующие данные. Когда всё было в пределах нормы, Рауль сделал одну инъекцию прозрачной жидкости в канюлю, которая вошла в его тело через вену на руке. Кто бы это ни видел, он не подтвердит, что этот момент каким-либо образом повлиял на Ясона Минка. Он держал дистанцию и, с губами, сжатыми в одну прямую линию, холодным взглядом смотрел на своего питомца-метиса и казалось, оставался спокойным. Но на самом деле его искусственное сердце синхронизировалось с сердцем Рики, и он стиснул зубы в предвкушении того, как его организм получит лекарство, которое должно его разбудить. Он едва мог вдыхать кислород, ожидая, пока тёмные, но яркие глаза откроются и посмотрят на него. Бесконечные секунды. Глаза Рики зашевелились под его веками. Лёгкое трепетание длинных ресниц. Губы раздвинулись. Ясон ощутил под пальцами тепло тёплой кожи своего полукровки. Он подошёл ближе к больничной койке, чтобы поприветствовать его возвращение. Он наклонился, чтобы быть первым, кого он увидит. Однако что-то пошло не так. Ясон отшатнулся назад, ощутив странный толчок другого члена элиты — в спину, прочь от Рики. Они оттолкнули его. У Рики упало давление, началась аритмия, а затем неконтролируемые судорожные толчки, которые длились слишком долго. Судороги прекратились, и только потом раздался ровный, раздражающий звук аппарата, сообщающего, что его сердце парализовано, и всё это смешалось с движениями остальных людей в комнате. Все вокруг Рики. Инъекции, трубка в горле, лепестки с управляемым электричеством, чтобы оживить сердце, а ожидаемого результата всё не было. Вместо того чтобы очнуться от контролируемой медицинской комы, в которую его поместили для лечения и восстановления, Рики впал в неё. В кому. К тому времени как Рауль вывел полукровку из опасного для жизни состояния, он уже тяжело дышал, пытаясь сохранить жизнь существу, против которого было столько всего направлено. Почти неестественно, даже по меркам технологии Амои… Его глаза обежали белую комнату, ожидая увидеть Ясона, возможно, разъярённого или даже испуганного; но от его полного отсутствия у Рауля свело живот. В какой момент он ушёл? Он не мог… Он предупреждал его, когда отправлял ему результаты экспериментов — Ясон знал о риске! Это не было следствием беспечности Рауля… Он не мог заставить себя расплатиться с Катце. Совершенно не обращая внимания на присутствие собратьев-элиты, Рауль быстро убрался восвояси, не поддавшись порыву покончить с жизнью Рики голыми руками. В отчаянии он снова и снова набирал номер коммуникатора Ясона, пытаясь образумить его, сказать ему что-то, что могло бы его успокоить. Но каждый вызов, к его ужасу, игнорировался… Он задумался в этой темной комнате. — Лорд Ам! Лорд Ам! — Это был один из Платины, кто помогал ему в комнате Рики; конечно же, он вышел вслед за ним. — Что делать с полукровкой? Рауль увидел его в нескольких футах от себя. Но его как будто не было, он видел его насквозь. Разум Рауля был пуст. Не обращая внимания на своих сотрудников, которые спрашивали, как поступить с Рики, он направился в свой кабинет, набирая скорость, — там был экран, на котором он мог видеть Катце. Катце… это все, о чём он мог думать. Добравшись до своей квартиры, Ясон дал чёткие указания охранникам, сторожившим дверь: никто и ни при каких обстоятельствах не должен его прерывать. Внутри его властная, чёткая поступь нарушила всю тишину дома. Он прошёл в свою комнату, взял нужный ему предмет и, не задерживаясь, направился к последней двери в коридоре, в глазах его пульсировала ледяная ярость. Однако он прекрасно знал, что собирается делать. Дверь скользнула в сторону, и он вошёл.